Онлайн чтение книги Цикл историй: Межсезонье Monogatari Series: Off Season
20 - 3

Кажись, мне снова умереть пришлось.

Такая-от догадка смутная в голову взбрела, покамест сознание моё ещё не прояснилось. Смерть для меня, вообще, дело-то обычное, только в этот раз жизнь моя оборвалась особо — аж жуть берёт!

Откуда мне это знать? Да приходишь тут в себя, глядь — твоя же голова на полу валяется! Шею, видать, свернули, да с силой и жестокостью такою, что голову оторвали.

Вот и уставилась голова на меня: на лице никакой эмоции, лишь в глазах горечь. Конечно, тело-то моё вампирское уж новую отрастило, а что до старой — она раньше управляла телом, — участь у неё незавидная: исчезнет, прахом рассыплется. Потому-то и глядела на меня с обидою.

В прошлый же раз, когда мне тоже голову оторвали (иль отсекли?), именно она тело отрастила, а старое — в пыль, так что ума не приложу, как регенерация работает и что откуда растёт.

Кстати, коли начну, как простейшие твари, и голову, и тело враз растить[✱]Особенно примечательна регенерация у губок. Если тело губки распадётся на фрагменты, то из каждого кусочка (причём любого размера) вырастет новая губка. Также морские звёзды рода Linckia способны не только отращивать потерянные лучи, но и полностью восстанавливаться из одного луча., то число «меня» до бесконечности увеличится, и тогда уж личность моя рассыплется на тысячу песчинок. Не, не надо, пусть всё идёт своим чередом.

На меня частенько с обидой глядят, дело уж привычное, но в этот раз глазела так моя же голова, да с укором ещё, а уж от этого ощущения другие совсем… К слову, об ощущениях. Вкусовых ощущениях.

Как ни в чём не бывало рука моя к голове потянулась да за волосы её сцапала…

Даже добавлю, за роскошные золотистые локоны.

Свет в глазах уж погас, они потеряли блеск, какой при жизни бывает, но волосы, равно как и радужка, яркость золота сохранили.

В золоте, говорят, нет ничего заманчивого, но это не про меня: мои глаза да волосы мистически-золотого оттенка… От такого зрелища страшно захотелось куснуть поскорей затылок собственной головы, что с плеч свалилась. Сказано — сделано. Как же приятно смаковать во рту каждый волосок, каждую косточку!

Просто устоять не могу пред дивным вкусом кашицы из мяса, костей, крови да мозгов! А хлюпающий звук, какой издают глазные яблоки, когда их жуёшь, — просто нечто! К такому и пристраститься-то не грех!

Давненько жевать не приходилось голову собственную, и она, скажу не тая, по-прежнему бесподобна!

Деликатес, какой всего-то парочку мгновений ешь, покамест не испарится… Хрум-хрум.

Стоило набить щеки шейными позвонками (люблю катать их во рту языком, рассасывая, пока они совсем уж не исчезнут), как вдруг кто-то окликнул меня:

— Прошу прощения великодушно, — прекрасный голос звучал так же сладко, как и хруст позвонков во рту, — я всё хотела спросить, неужели… вам это нравится?

— А то! Вкуснотища! Это ж моя голова, а не чья-то ещё, так? — враз последовал ответ. Коли рот позвонками набить, то и не поговорить потом толком; проглотить их целиком тоже непросто: уж больно большие, потому-от и пришлось распихать за щёки… Прям как белка. — Вкусна еда али нет — далеко не суть. Будь даже откровенная дрянь, я всё равно её съем!

Я пожираю тех, кого убиваю.

За счёт того и живу[✱]Здесь рассказчик употребляет глагол «табэру» (есть, принимать пищу), у которого также имеется переносное значение — жить, существовать (за счёт кого-чего-л.)..

— А-а, — она, то бишь принцесса Ацерола, выслушав объяснения мои, неуверенно кивнула, как бы соглашаясь.

Сразу видно: не поняла ни черта.

Да и к чёрту понимание! Раздражало другое: она меня не боялась ничуть.

Более того…

— Вам следует перестать это делать.

Глянь-ка! Такая привилегированная особа и вдруг забеспокоилась обо мне (да-да, не о другом человеке, а о самом настоящем вампире), — не по-человечески это!

Её учтивость взбесила, да-от рот был забит, чтоб ответить. Пришлось собрать все семь позвонков за одной щекой да разгрызть с хрустом… Чёрт, а так хотелось подольше их пообсасывать…

— Ты, принцесса, не осуждай чужие-то привычки.

— У меня, разумеется, нашлось бы, что сказать вам по поводу привычки есть свою же голову, однако я тревожусь о другом, — возразила принцесса Ацерола.

И вот слышу её тон, и мерещится мне, будто у барышни тревога на душе какая, но причина тревоги этой, как я думаю, просто из ряда вон… Не ошибусь, если скажу, что обо мне она беспокоится.

Как пить дать!

Вот что бесит так бесит!

Да тут любой вскипит от гнева! Проглоченная голова уж готова вот-вот свариться в желудке!

— Другое её тревожит, ха! Чего это принцессе разорённой страны обо мне тревожиться?

— Я хочу сказать, что вам лучше оставить попытки убить меня… Это всё равно невозможно.

А, понятно.

Так вот о чём она.

Ясно, что меня прикончило. То же, что и в предыдущие три раза.

Прежде головы меня разорвали на части.

Ещё раньше сердце из груди вырвали.

А перед этим порубили на кусочки мелкие.

Хоть тело моё и умирало по-разному, а причина одна и та же была: принцесса Ацерола.

Люди, кажись, величают её Прекрасной принцессой, только от меня она такого не дождётся. Да ни в жисть! Имечко и так неудачное.

— Женщине, сумевшей четырежды (с учётом смерти крайней от обезглавливания) убить такого сильного вампира, как я, имя чувственное не сдалось, — услышала от меня принцесса Ацерола, с чем тут же согласилась:

— Я и сама считаю, что более не в праве носить титул «Прекрасная принцесса», — и покачала головой.

Н-да… Мрачный жест да ещё вид этот безутешный — всё вместе, почитай, красит её и весьма. Конечно, истинная краса в нраве её кротком, — тут и спорить нечего.

— И всё же горестно осознавать, — не унималась принцесса, — что лишь по моей вине вы погибаете вновь и вновь. Ежели оставите попытки погубить меня, вам удастся избежать смерти.

Пф-ф…

Дело ясное!

Отмечу, что барышня не просто совет дала, а ещё и гримаску доброжелательную состроила… Бьюсь об заклад: у этой что на уме, то и на языке. Вот вам ещё причина, почему ей титул «Прекрасная принцесса» достался. Не исключено, что и главнейшая из всех.

У неё твёрдая воля, твёрдые убеждения.

И это здорово, без шуток.

Повстречав вампира, она не дрогнула.

Не хочется признавать, а всё-таки восхищает эта её… твёрдость духа! Хотя, может, лишь потому, что барышня аж четыре раза меня угробила?

Но пущай принцесса Ацерола и виновата в смертях моих, а сгубила меня моя же рука… Да, моя рука.

Это она изрубила тело на мелкие кусочки.

Вырвала сердце.

Разорвала туловище на части.

А в последний раз оторвала голову.

Хоть и рассуждаю так, а уверенности в этом нет ни капли: не помню, что каждый раз перед смертью-то случалось.

По словам принцессы, происходит одно и то же: я собираюсь нанести ей смертельный удар, и в ту же секунду жгучая вина во мне просыпается, так что вместо барышни я калечу себя.

Самобичевание, самоистязание. Самоубийство.

Проще говоря, эффект от способности «отражение атак». Да-от есть нюанс один: это скорее рефлекс, а не способность, и принцесса Ацерола, значит, не может под контроль его взять.

Да, так и есть.

Всё это творится в душе моей: порываюсь напасть на принцессу — виню себя. Коли проводить аналогию с восточными единоборствами, это всё равно что заниматься сумо в одиночку[✱]Также выражение «хиторидзумо» имеет образное значение: бессмысленное противостояние, бесцельная трата сил..

Не только нелепо, но и по-настоящему глупо. Не просто улыбку вызывает, а не хуже комедии высококлассной смешит… Любой, кто захочет навредить небесной красоте Прекрасной принцессы, тут же покарает себя за непростительное поведение.

Барышня терзает душу мою, пробуждая во мне вину (хотя чёрт его знает, есть ли вообще у меня душа). Казалось бы, что за шутка такая дурацкая…

Но это правда. Сущая правда!

Аж четыре раза пришлось с собою покончить, и всё из-за Прекрасной принцессы… Жизнь отдать во имя Прекрасной принцессы. И пущай смерть для меня — дело привычное, но не сомневаюсь: Тропикалеск вряд ли бы смиренно глазел на то, как я по вине человека погибаю.

И это я ещё только о тех самоубийствах толкую, что припоминаю хотя бы смутно. А то рука моя могла прикончить меня не четыре, а побольше раз! Гораздо больше!

Что ни говори, а вряд ли кому по силам со мною справиться, и раз принцесса сказала, мол, моя рука прикончила, то, стало быть, моя.

Вообще, выбраться из этой передряги несложно. Какое там, даже очень легко!

Принцесса Ацерола подсказала способ.

Поди, сработало бы.

Прислушайся я к её справедливому, бескорыстному и прекрасному совету, то первым делом пришлось бы перестать барышню убивать. Бросить попытки… Забыть — и прочь жгучая вина, никакого наказания за проступки.

Тогда я и себя убивать перестану.

Схема чертовски проста: попытаюсь убить её — помру, не буду пытаться — не помру… Принцесса, чай, за всю жизнь не поймёт, что я творю…

Но…

Не в моих силах к её совету прислушаться.

Во-первых, не выношу, когда мне указывают. Услышу совет — вопреки сделаю.

А во-вторых, вообще-то, это не попытка принцессу Ацеролу убить.

По-моему, как ни уговаривай, а невозможно прекратить делать то, что и делать-то не пытаешься.

Не убить её хотелось…

А сожрать.

Это не жажда крови, а лишь аппетит один.

— Что же, ничего иного мне не остаётся… — промолвила принцесса Ацерола, точно с участью смирилась.

Ага, как же! Чёрта с два она смирилась!

Эта девица явно внутренний стержень имеет, духом сильна, потому руки уж не опустит, а оттого всё, что наделена (а кажется, будто проклята) красотой души исключительной, так что нет, она не сдастся. Не сможет. И даже такого безнадёжного монстра, как я, принцесса не в силах бросить.

Кто-то посмеётся над ней, кто-то — нет.

Кто-то сочтёт её поступок глупым, а кто-то — красивым.

Но принцесса и правда жалела меня всей душой, хотя испытала по вине моей столько горя (пришлось странствия её прервать, похитить да узницей сделать в королевском Замке Трупов).

Её поступок, благородство…

От этого всего аппетит мой только разыгрался.

— Прошу, испейте же моей крови! — взмолилась барышня. — Ежели, конечно, это будет вам по силам.

— Ну ещё б! — стоило фразе сорваться с губ, как тело тут же рвануло к принцессе, чтоб попробовать сожрать её уж в пятый раз.

Только молиться перед едой, как на беду, не в моей привычке[✱]Здесь рассказчик говорит о себе, используя архаичное местоимение «котитора». Оно присуще речи, например, воинов или придворной знати и выражает психологическую дистанцию между говорящим и собеседником..

Планировалось, что я застану принцессу Ацеролу врасплох, но стоило попытаться вонзить клыки в шейку её нежную, как потемнело в глазах.

Хм-м…

Кажись, и в пятый раз мне пришёл конец.