Часть первая. Три года спустя

Онлайн чтение книги Дарт Бейн: Путь Разрушения Darth Bane: Path of Destruction
Часть первая. Три года спустя

1

Дессел был до того поглощен изнурительной работой, что почти не замечал ничего вокруг. Руки его гудели от беспрерывной вибрации отбойного молотка. Кусочки породы, отлетавшие от стены забоя, рикошетили от защитных очков, впиваясь в обнаженные ладони и лицо. Мельчайшая пыль тучами вздымалась в воздух, мешая видеть, а пронзительный вой молотка заглушал все звуки. Мучительно, сантиметр за сантиметром Дессел вгрызался в массивную жилу кортозиса, залегавшую в скале.

Кортозис – жаропрочный и стойкий к высоким энергиям материал – был нужен для производства брони и щитов. Спрос на него был высок как у предпринимателей, так и у военных, – тем более что война в Галактике не утихала. Кортозисные сплавы хорошо защищали от бластерных разрядов – теоретически они выдерживали даже удар светового меча. Увы, из-за тех самых свойств, благодаря которым минерал так ценился, добывать его было неимоверно трудно. Плазменные резаки здесь мало помогали: чтобы выжечь даже маленькую часть насыщенной кортозисом скалы, требовалось несколько дней. Единственным эффективным средством была грубая сила гидравлических отбойных молотков, которые безустанно долбили жилу, откалывая кусочек за кусочком.

Кортозис был одним из самых твердых материалов в Галактике. От непрерывных ударов головка молотка быстро изнашивалась и затуплялась, становясь практически бесполезной. Пыль забивала поршни, заклинивая их. Кортозис убивал инструмент… но еще вернее он убивал горняков.

Дес долбил жилу почти шесть стандартных часов. Молоток весил более тридцати кило, держать эту махину вертикально и прижимать к скале становилось все тяжелее. Руки добытчика дрожали от напряжения, легкие судорожно втягивали воздух. Он задыхался в клубах мелкой минеральной пыли, которая вздымалась вокруг головки отбойника. Даже зубы и те болели: казалось, от вибрации они скоро повыпадают.

Но шахтерам на Апатросе платили по объемам добычи. Если закончить сейчас, явится другой горняк, продолжит разрабатывать жилу и заберет себе часть его дневной выручки. Дес не любил делиться.

Визг отбойника сделался выше, перейдя в жалобный вой, хорошо знакомый Десу. На двадцати тысячах оборотов в минуту мотор всасывал пыль, как банта воду после долгого перехода через пустыню. Единственным средством против этого была регулярная чистка и смазка, но «Рудодобыча Внешнего Кольца» предпочитала покупать дешевый инструмент и попросту менять его, чем вкладывать средства в техобслуживание. Дес прекрасно знал, что случится дальше. Секунду спустя мотор взорвался.

Гидравлику заело с жутким хрустом, и из-под кожуха молотка повалил черный дым. Проклиная «РВК» и ее корпоративную политику, Дес убрал затекший палец с кнопки и швырнул издохший инструмент на пол.

– Подвинься, малой, – произнес знакомый голос.

Этого горняка звали Герд. Он подошел ближе и попытался оттолкнуть Деса, чтобы заняться жилой самому. Герд проработал на шахтах почти двадцать стандартных лет, и его тело превратилось в гору бугристых мышц. Но Дес и сам вкалывал с самого отрочества – уже долгих десять лет, – а потому был столь же силен… и при этом немного более массивен. Он даже не шелохнулся.

– Я еще не закончил, – заявил Дес. – Молоток сдох, всего-то. Дай мне свой, я еще поработаю.

– Ты знаешь правила, малой. Кто перестал работать, освобождает место.

Формально Герд был прав. Но никто никогда не пытался отобрать чужой участок из-за поломки инструмента. Если только не нарывался на драку.

Дес быстро огляделся. Их с Гердом разделяли каких-то полметра, и больше в забое никого не было. Неудивительно, Дес обычно выбирал пещеры, лежавшие в стороне от главных туннелей. То, что здесь оказался Герд, едва ли было случайностью.

Дес знал Герда, сколько себя помнил. Тот был средних лет и дружил с Херстом, его отцом. Дес начал работать в тринадцать лет, и старшие обходились с ним на редкость жестоко. Больше всего доставалось от отца, но одним из главных подстрекателей был Герд, который особенно рьяно цеплялся к парню, нередко награждая его затрещинами.

Эти нападки прекратились вскоре после того, как отец Деса умер от обширного инфаркта. Но не потому, что работягам вдруг стало жалко сиротку. К тому времени, когда Херст преставился, длинный и тощий подросток, над которым они любили поиздеваться, превратился в гору мышц с тяжелыми кулаками и вспыльчивым характером. Труд горняка был не для слабых, почти как исправительные работы в республиканских колониях. Всякий, кто вкалывал на Апатросе, волей-неволей становился здоровяком – и так уж вышло, что Дес вырос самым здоровым из всех. Полдесятка синяков, несколько расквашенных носов и одна сломанная челюсть за месяц – вот что убедило дружков Херста оставить Деса в покое.

Но все равно они, казалось, винили его в смерти отца, и каждые несколько месяцев кто-нибудь пробовал снова. Герду всегда хватало ума держаться подальше – но не сегодня.

– Что-то я не вижу твоих приятелей, старик, – проворчал Дес. – Вали с моего участка, и никто не пострадает.

Герд сплюнул ему под ноги:

– Ты даже не помнишь, какой сегодня день, а, парень? Позорище!

Они стояли так близко друг к другу, что Дес почувствовал в дыхании Герда кислый перегар кореллианского виски. Горняк был пьян. Достаточно пьян, чтобы лезть в драку, но в то же время не настолько, чтобы позволить сделать из себя котлету.

– Пять лет назад. – Герд грустно покачал головой. – Пять лет назад почил твой отец, а ты даже не вспомнил!

Об отце Дес уже и думать забыл. Когда тот скончался, он не сильно и горевал. Самые ранние его воспоминания о родителе были связаны с побоями. Он даже не помнил, за что его тогда колотили – Херст редко нуждался в причинах.

– Едва ли я скучаю по Херсту так же, как ты, Герд.

– По Херсту? – фыркнул тот. – Он воспитывал тебя один после смерти матери, и ты настолько его не уважаешь, что даже папой не зовешь? Неблагодарный сын катской суки!

Дес угрожающе зыркнул, но Герд был слишком исполнен праведного гнева и алкоголя, чтобы испугаться.

– Чего еще ждать от такого ушлепка, – продолжал шахтер. – Херст всегда говорил: толку с тебя нет. Он знал, что ты какой-то ненормальный… Бейн.

Дес прищурил глаза, но на провокацию не поддался. Херст называл его так, когда бывал пьян. Бейн. Погибель. Папаша винил его в смерти жены. Винил в том, что он застрял на гнусном Апатросе. Считал своего единственного ребенка ядом, отравлявшим ему жизнь, о чем не уставал напоминать Десу в пьяном угаре.

Бейн. Это слово воплощало в себе всю злобу, мелочность и жестокость отца. Оно пробуждало самые потаенные страхи, присущие любому ребенку: боязнь разочаровать, боязнь, что его бросят, боязнь насилия. В детстве это имя причиняло больше страданий, чем все отцовские оплеухи. Но Дес давно не был ребенком. Со временем он научился не обращать внимания на это прозвище, как и на остальные проклятия, которые изрыгал Херст.

– Некогда мне, – пробурчал Дес. – Надо работать.

Одной рукой он выхватил у Герда отбойный молоток, второй оттолкнул подвыпившего горняка от себя. Тот отпрянул, споткнулся о камень и полетел на землю.

Зарычав, он поднялся и стиснул кулаки:

– Ты слишком долго жил без папаши, мальчишка. Пора выбить из тебя дурь!

Герд хоть и пьян, но не дурак, сообразил Дес. Сам он был крупнее, сильнее, моложе… но шесть часов долбил скалу отбойным молотком. Он был весь в грязи, по лицу струился пот, рубашка промокла насквозь. Спецовка же Герда оставалась относительно чистой: ни пыли, ни пятен. Должно быть, он спланировал все заранее и днем сильно не напрягался, ожидая, когда Дес вымотается.

Но отступать молодой шахтер не собирался. Бросив молоток Герда на землю, он принял стойку, широко расставив ноги и держа руки перед собой.

Герд яростно атаковал, попытавшись нанести апперкот правой. Дес выставил навстречу левую руку и перехватил кулак, поглотив силу удара. Выбросив другую руку, он схватил Герда снизу за запястье, потянул на себя, поднырнул и с разворота ударил в грудь плечом. Используя энергию противника против него самого, Дес выпрямился и сильно дернул Герда за руку, перекинув его через себя – спиной на землю.

На этом бой бы и закончился: у Деса была доля секунды, чтобы врезать коленом Герду в грудь, вышибив воздух из легких, и начать обрабатывать кулаками. Но не сложилось. Мышцы спины, изнуренные часами работы и тридцатикилограммовым молотком, который он держал на весу, свело судорогой.

Боль была адская, и Дес инстинктивно выпрямился и схватился за поясницу. Герд же откатился в сторону и вскочил на ноги.

Молодой горняк кое-как вернулся в боевую стойку. Мускулы протестующе взвыли, – казалось, будто все тело пронзили раскаленные кинжалы. Герд увидел его гримасу и расхохотался:

– Что, парень, спинка бо-бо? Надо было думать, прежде чем лезть в драку после смены.

Он снова бросился на Деса – на этот раз не с кулаками, а с растопыренными пальцами. Попытался за что-нибудь ухватиться, чтобы перейти в ближний бой и свести на нет преимущество молодого соперника в росте и длине рук. Дес хотел отшагнуть, но измученные ноги будто одеревенели. Одной рукой Герд схватил его за рубашку, другой – за ремень. Оба повалились на землю.

Сцепившись, они боролись на твердом неровном каменном полу забоя. Защищая голову, Герд зарылся лицом в рубашку Деса, так что тот не мог врезать ему ни кулаком, ни лбом. Он по-прежнему держал противника за ремень, но рубашку отпустил и свободной рукой слепо молотил туда, где, как он думал, было лицо Деса. Юноше пришлось схватить его за руки, так что ни тот ни другой не мог нанести удар.

Поскольку руки у обоих были обездвижены, стратегия и мастерство мало что значили. Драка вылилась в испытание силы и выносливости, где оба бойца медленно изматывали друг друга. Дес попытался опрокинуть Герда на спину, но усталое тело подвело его. Руки и ноги отяжелели, мускулы были словно ватные, и ему никак не удавалось найти точку опоры. Зато Герд мог изворачиваться в свое удовольствие, да еще и руку высвободил. Лицо он по-прежнему прижимал к груди Деса, закрывая от ударов.

Положение юноши было не столь завидным… его лицо было открыто и уязвимо для атак. Герд выбросил свободную руку, но ударил не кулаком. Его большой палец впился в щеку Деса, разминувшись с целью на считаные сантиметры. Горняк ударил снова, рассчитывая выбить противнику глаз, ослепить, заставить извиваться от боли.

Только секунду спустя Дес осознал, что происходит: его утомленный разум сделался таким же неповоротливым, как и тело. Он успел отвернуться ровно за секунду до того, как удар попал в цель, и палец больно вонзился в хрящ его уха.

Деса захлестнула темная ярость – огненная вспышка ненависти, которая выжгла всю усталость. Внезапно разум прояснился, тело как будто обрело новые силы. Он понял, что делать. А главное – с абсолютной уверенностью знал, что сделает Герд.

Дес не мог объяснить откуда; иногда он просто предчувствовал чужие поступки. Инстинкт, сказал бы кто-то. Сам Дес был уверен, что это нечто большее. Предчувствия были слишком явными, слишком подробными, чтобы их можно было объяснить простым инстинктом. Они, скорее, напоминали видения, проблески будущего. И всякий раз он точно знал, что предпринять, как будто что-то его направляло.

Когда Герд ударил снова, Дес был более чем готов. Он видел удар в своем сознании, знал, когда он будет нанесен и в какое место. Он подставил лицо, открыл рот – и в точно выверенный момент с силой сомкнул челюсти, которые глубоко вонзились в палец противника.

Герд завопил, а молодой шахтер стиснул зубы еще крепче, чувствуя, как они перегрызают сухожилия и вонзаются в кость. «Интересно, можно ли прокусить насквозь», – подумал он и в следующий миг – как будто одной силой мысли – оттяпал палец начисто.

Вопли перешли в пронзительный вой. Герд отпустил ремень и откатился в сторону, сжимая здоровой рукой покалеченную. Он пытался пальцами остановить алую кровь, которая хлестала из обрубка.

Дес медленно поднялся и выплюнул палец на землю. Во рту остался привкус горячей крови. Он чувствовал себя свежим, отдохнувшим, как будто в его жилы влили новую неведомую энергию. Противник же потерял всякую волю к борьбе, и теперь Дес мог делать с ним все что угодно.

Герд катался по полу, прижимая руку к груди. Он стонал и всхлипывал, умолял сжалиться, просил о помощи.

Дес с отвращением покачал головой. Герд сам был виноват. Все начиналось с обыкновенной кулачной драки, и проигравший вполне мог бы отделаться фингалом и несколькими синяками. Но противник поднял ставки, попытавшись выбить ему глаз. Дес давным-давно понял: не стоит обострять конфликт, если не готов заплатить цену поражения. Теперь Герд тоже усвоил этот урок.

Дес легко выходил из себя, но добивать беспомощного противника было не в его правилах. Не оглядываясь на побежденного, он зашагал прочь из забоя по туннелю, чтобы рассказать о случившемся бригадиру: пусть пошлет кого-нибудь заняться раной Герда.

О последствиях он не тревожился. Медики пришьют палец обратно, так что в худшем случае Деса оштрафуют на одну-две дневные зарплаты. Корпорацию не особо заботили разборки между рабочими, лишь бы те выходили добывать кортозис. Драки между шахтерами случались частенько, и почти всегда «РВК» закрывала на них глаза, хотя сегодняшний бой был более ожесточенным, чем другие, – свирепым и коротким, с кровавым концом.

Совсем как жизнь на Апатросе.

2

Дес развалился на заднем сиденье аэроавтобуса, перевозившего шахтеров между единственной колонией Апатроса и рудниками. Он был совершенно измучен. Сейчас ему хотелось одного – добраться до барака, завалиться на койку и заснуть. Адреналин улетучился, и теперь он, как никогда, чувствовал, насколько затекли и ноют мышцы. Бессильно откинувшись на спинку, Дес тупо глядел в салон.

Обычно в машину набивались еще двадцать шахтеров, но сейчас здесь никого не было, кроме них с водителем. Узнав о драке с Гердом, бригадир немедленно отстранил Деса от работы без сохранения зарплаты и приказал отвезти его в колонию.

– Это уже не смешно, Дес, – хмуро заявил бригадир. – Придется тебя наказать, чтобы другим неповадно было. Тебе запрещается работать в шахте, пока Герд не вылечится.

Что, в сущности, означало: «Ты не заработаешь ни кредита, пока Герд не вернется в строй». За проживание и питание, конечно, придется платить все равно. За каждый день простоя расходы будут записываться на его счет, увеличивая долг, который он изо всех сил старался выплатить.

По прикидкам Деса, Герд имел шанс взять в руки отбойный молоток дней через пять. Дежурный медик прилепил ему палец с помощью виброскальпеля и синтплоти. Несколько дней на инъекциях колто и каких-нибудь дешевых обезболивающих – и будет как новенький. Бактотерапия поставила бы его на ноги за день, но бакта стоила дорого, и «РВК» вряд ли станет на нее раскошеливаться, если у Герда нет страховки – а Дес в ее наличии сильно сомневался.

Шахтеры не желали иметь дела с корпоративной программой страхования. Во-первых, она стоила дорого. Учитывая проживание, питание и плату за перевозку до рудников и обратно, большинство работяг считали, что они и так отдают «РВК» более чем достаточную долю своих кровных. Покупать еще и страховку – это перебор.

Но дело было не только в деньгах. Казалось, что горняки, работавшие на кортозисных шахтах, умышленно закрывали глаза на потенциальные опасности, подстерегавшие их каждый день. Покупка страховки заставила бы их взглянуть в лицо жестоким фактам.

Мало кто из шахтеров доживал до старости. Туннели отнимали много жизней: кого-то погребало заживо под обвалами, другие сгорали, наткнувшись на скопление взрывоопасного газа. Даже те, кто отпахал свое, после ухода на покой долго не жили. Работа на шахтах не проходила бесследно. Шестидесятилетние горняки выглядели на все девяносто: десятилетия тяжелого физического труда и воздействия загрязнителей воздуха, проникающих сквозь низкокачественные фильтры «РВК», превращали их в ходячие трупы.

После смерти отца – чья жизнь, естественно, не была застрахована – Десу в наследство остались одни долги. Херст больше пил и играл, чем работал. Чтобы оплачивать ежемесячные счета за проживание и питание, он частенько занимал деньги у «РВК» под проценты, которые бы считались грабительскими всюду, кроме Внешнего Кольца. Долг рос месяц за месяцем, год за годом, но Херсту было плевать. У него ничего в жизни не было, кроме нелюбимого сына и ненавистной тяжелой работы, от которой он не мог избавиться. Всякую надежду когда-нибудь покинуть Апатрос он оставил давным-давно – задолго до сердечного приступа, который унес его в могилу.

Хаттово отродье наверняка бы порадовалось, узнав, что теперь его счет держит на привязи и сына.

Транспорт мчался над бесплодными каменистыми равнинами планетоида. Было тихо, только слышался беспрерывный гул моторов. Унылые пустоши сливались в одно бесцветное пятно, так что вскоре начало казаться, что за окном нет ничего, кроме бесформенной серости. Это гипнотизировало: Дес чувствовал, как его усталый разум соскальзывает в глубокий сон без сновидений.

Вот так-то они и ловили горняков на крючок. Заставляли работать до изнеможения, притупляя чувства, превращая работягу в покорное быдло… пока тот не смирялся со своей участью, с тем, что остаток жизни ему суждено провести в пыли и грязи кортозисных рудников, трудясь без продыха на «Рудодобычу Внешнего Кольца». Это была на удивление действенная ловушка: люди вроде Герда и Херста в нее попались. Но Дес следовать их примеру не собирался.

Несмотря на неподъемный отцовский долг, Дес знал, что когда-нибудь он расплатится с «РВК» и простится с прошлой жизнью. Он был рожден для великих свершений, а не для жалкого, убогого существования. Он знал это с абсолютной уверенностью, и это знание придавало ему сил, чтобы продолжать бесконечный и, казалось, безнадежный труд. Сил, чтобы бороться, даже когда внутренний голос нашептывал, что все бесполезно.

Его отстранили от работы на шахте, но существовали другие способы добыть деньги. С непомерным трудом Дес заставил себя встать с кресла. Пол качался у него под ногами: компьютер непрерывно корректировал полет, пилотируя аэроавтобус на запрограммированной высоте в полметра над землей. Дес выждал секунду, чтобы приноровиться к ритму качки, потом поплелся по проходу в сторону кабины, где сидел водитель. Парень был ему незнаком, но все они выглядели одинаково: хмурые, неулыбчивые, с пустыми глазами и таким выражением лица, будто голова сейчас лопнет от боли.

– Эй, – как можно более непринужденно сказал Дес. – Корабли сегодня садились в космопорту?

Водителя не волновала дорожная обстановка. Сорокаминутный маршрут между шахтами и колонией пролегал по голой равнине и был прямым как палка; некоторые водители умудрялись даже подремать в пути. Однако сегодняшний даже головы не повернул.

– Пару часов назад сел грузовоз, – равнодушно отозвался он. – Военный. Из Республики.

Дес улыбнулся:

– И что, надолго они?

Пилот не удостоил его ответом, только фыркнул и покачал головой, дивясь глупому вопросу. Шахтер кивнул и побрел обратно к своему сиденью. Он тоже знал ответ.

Кортозис применяли для изготовления корпусов самых разных кораблей, от истребителей до крейсеров и линкоров. Его волокна вплетали и в броню солдат. Война с ситхами продолжалась, и потребности Республики постоянно росли. Каждые несколько недель на Апатрос прибывал республиканский грузовой корабль и на следующий день улетал, набив трюмы ценным минералом. Но до отправки его команде – как офицерам, так и рядовым – делать было совершенно нечего, только сидеть и ждать. По опыту Дес знал, что республиканские вояки, когда выдавалась свободная минутка, любили играть в карты. А там, где играют в карты, можно разжиться деньгами.

Опустившись на свое сиденье, Дес решил: пожалуй, отправляться на боковую еще рано.

К тому времени, когда транспорт остановился на окраине колонии, Дес прямо дрожал от предвкушения. Он выпрыгнул из автобуса и лениво побрел в сторону бараков, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Он живо представлял себе, как в эту минуту солдаты сидят со своими кредитами за игровыми столами в единственной кантине колонии.

Впрочем, гнаться не имело смысла. Был ранний вечер, и солнце только-только садилось за горизонт. Большинство рабочих из ночной смены уже проснулись. Многие из них сейчас торчали в питейном заведении, коротая время в ожидании своего рейса. Дес знал, что в ближайшие пару часов ему крупно повезет, если он хотя бы найдет, где пристроить задницу, не говоря уже о месте за столом для игры в пазаак или сабакк. А до того времени, когда рабочие дневной смены погрузятся в аэроавтобусы и поедут домой, оставалось еще несколько часов; он успеет засесть в кантине задолго до их появления.

Вернувшись в свой барак, юноша сбросил грязную спецовку и залез в пустую душевую, где тщательно смыл с себя пот и минеральную пыль. Затем переоделся в чистое, вышел на улицу и неторопливо пошел к кантине, которая располагалась на другом конце города.

Кантина не имела названия, да оно и не требовалось. Не было еще случая, чтобы кто-то не смог ее найти. Апатрос был маленьким мирком, немногим больше какой-нибудь луны с атмосферой и собственной растительностью. Достопримечательностей на планетоиде имелось не много: шахты да колония, разделенные унылыми пустошами. Шахты представляли собой обширный лабиринт выработок и туннелей, которые проложила «РВК», а также перерабатывающие и очистительные заводы корпорации.

Здесь же располагался и космопорт. Каждый день из него отчаливали фрахтовики с грузом кортозиса для богатых планет, расположенных ближе к Корусанту и галактическому ядру. Раз в два дня сюда же прибывали корабли с оборудованием и припасами, необходимыми для функционирования шахт. Сотрудники компании, которым не хватало физической силы для добычи кортозиса, работали на очистительных заводах или в космопорту. Платили им меньше, но и жили они дольше.

Впрочем, независимо от того, кто где работал, после смены все возвращались в одно и то же место, которое звали домом. Колония являла собой ветхий поселок из бараков, воздвигнутых компанией для нескольких сотен рабочих, которые должны были обслуживать рудники. Как и сам планетоид, колония официально носила название Апатрос, но обитатели обычно именовали ее «Шлаковые хаты». Все домики были цвета грязно-серой дюрастали, стены – обветшалые и изъеденные ветрами. Внутри строения выглядели практически одинаково: вре́менные бараки для рабочих, давно превратившиеся в постоянные. В каждом было по четыре комнатушки на двоих, хотя частенько их занимали трое обитателей или больше. Бывало, в одной комнате жили целые семьи, если не могли наскрести денег на заоблачную арендную плату, которую «РВК» брала за дополнительную площадь. В каждой комнате имелись койки, встроенные в стены. Единственная дверь выводила в коридор, в конце которого находились общие уборная и душевая. Двери скрипели на разболтанных петлях, которые никто никогда не смазывал. Крыши были в заплатах, потому что всегда протекали, когда шел дождь. Разбитые окна скрепляли липкой лентой, чтобы защитить комнату от ветра и холода, но никогда не меняли. На всем лежал тонкий слой пыли, но жильцы даже не думали ее вытирать.

Вся колония занимала менее квадратного километра, так что добраться от одного здания до другого можно было менее чем за двадцать минут. Несмотря на сплошное однообразие архитектуры, заблудиться здесь было сложно. Бараки стояли ровными рядами, образуя аккуратную сетку улиц, вдоль которых на одинаковом расстоянии друг от друга размещались жилые строения. Улицы трудно было назвать чистыми, но и в отбросах они не утопали. «РВК», хоть и не слишком часто, убирала мусор и отходы, чтобы не разводить антисанитарию: вызванная грязью эпидемия отрицательно сказалась бы на объемах добычи. Впрочем, в компании как будто не имели ничего против груд железного хлама, которые неизбежно накапливались в городе. Повсюду на узких улочках между бараками валялись сломанные генераторы, ржавые механизмы, изъеденные коррозией куски металла и выброшенные, отработавшие свое инструменты.

В городе было всего две постройки, которые как-то выделялись на фоне других. Одной из них была лавка «РВК» – единственный магазин на планете. Когда-то она была простым бараком, но потом койки заменили на прилавки, а на месте душевой устроили склад, который запирался на замок. Снаружи на стене висела маленькая черно-белая табличка, на которой были указаны часы работы. Ни витрин, ни рекламы для привлечения посетителей не было. В лавке предлагались только товары первой необходимости, причем с грабительскими наценками. «РВК» охотно продавала их в кредит, то есть в счет будущей зарплаты, – как всегда, под высокий процент. В результате клиенты проводили в забое еще больше времени, отрабатывая свои покупки.

Вторым нетипичным зданием была кантина – на фоне унылого однообразия колонии она выглядела как величественное олицетворение красоты и элегантности. Кантина стояла в нескольких сотнях метров за границей поселка, в стороне от серой массы бараков. Здание имело всего три этажа, но поскольку все остальные дома были одноэтажными, оно возвышалось над застройкой. Вообще-то, его совсем ни к чему было строить таким высоким. Собственно кантина занимала только первый этаж; остальные два были пусты: неймодианец Грошик – владелец и бармен заведения – воздвиг их чисто для показухи. На самом деле второго и третьего этажей не было, одни стены да купол из подкрашенного фиолетовым стекла, подсвеченный изнутри. Такими же фиолетовыми лампочками были украшены бледно-голубые наружные стены. На любой планете все это смотрелось бы претенциозно и безвкусно, на фоне же серых бараков Апатроса – вдвойне. Грошик уверял, что разрисовал кантину как можно более пестро назло шишкам из «РВК». Шахтеры уважали его позицию, но Дес сомневался, что «РВК» обращает внимание на такие мелочи. Грошик был волен разукрашивать свою кантину как ему вздумается, лишь бы каждую неделю перечислял корпорации ее долю от прибыли.

Двадцатичасовой день на Апатросе делился пополам на две смены. Дес и остальные горняки из дневных бригад работали с восьми до восемнадцати; остальные – с восемнадцати до восьми. Чтобы добиться максимальной прибыли, Грошик открывал заведение в тринадцать и работал непрерывно десять часов. Таким образом он мог обслужить и ночных рабочих до начала их смены, и дневных, когда те возвращались в поселок. Ровно в три Грошик закрывал кантину, два часа прибирался и шел отдыхать. Спал он шесть часов. В одиннадцать вставал, и все начиналось снова. Шахтеры знали его распорядок наизусть; неймодианец был точен, как восходы и закаты бледно-оранжевого солнца Апатроса.

Дес миновал поселок и направил стопы к приветливо открытой двери кантины. Он уже слышал доносившиеся изнутри звуки: громкую музыку, смех, голоса, звон стаканов. Время близилось к шестнадцати. Дневной смене оставалось трудиться два часа, но кантина все еще была переполнена ночными рабочими, которые зашли выпить и перекусить перед своей сменой в шахтах.

Дес не знал никого из них: горняки из дневной и ночной смен редко пересекались. Среди посетителей преобладали люди, но встречались и тви’леки, салластане и цереане. К своему удивлению, Дес увидел даже одного родианца. Очевидно, в ночной смене гораздо терпимее относились к другим расам. Никаких официанток, разносчиков и танцовщиц в кантине не было; весь персонал состоял из одного Грошика. Кто хотел выпить, тот должен был сам подойти к большой барной стойке у дальней стены и сделать заказ.

Туда-то Дес и направился сквозь толпу. Заметив его, Грошик нырнул за стойку и появился с большой кружкой гайзерского эля.

– Что-то ты сегодня рано, – обронил кантинщик, с громким стуком ставя кружку на прилавок. Из-за гула толпы слова было трудно разобрать. Голос у Грошика был низкий и скрипучий. Гортанный, как будто слова доносились из самой глубины глотки.

Неймодианец любил Деса, хотя тот сам не знал почему. Возможно, потому, что на его глазах парень вырос из мальчика во взрослого человека; возможно, он просто жалел Деса за то, что тому достался такой папаша. Как бы то ни было, между ними была негласная договоренность: Дес никогда не платил за выпивку, налитую без заказа. Молодой шахтер благодарно принял подарок, осушил кружку одним глотком и с размаху поставил на прилавок.

– Поцапался с Гердом, – бросил он, вытирая рот. – Откусил ему палец, и меня отправили домой.

Грошик наклонил голову и вперил в Деса свои огромные красные глазищи. Кислое выражение на его жабьем лице не изменилось, но тело слегка задрожало. Дес хорошо знал неймодианца и понял, что тот смеется.

– Думаю, справедливо, – прокаркал Грошик, снова наполняя кружку.

На этот раз Дес не стал выпивать ее в один присест. Грошик редко наливал ему больше одной за счет заведения, и он не желал злоупотреблять щедростью кантинщика.

Он переключил внимание на толпу. Гости из Республики сразу бросались в глаза. Четверо людей – двое мужчин, две женщины – плюс иторианец, все в новеньких, с иголочки, флотских мундирах. Но выдавала их не только одежда. Все пятеро держались прямо, тогда как большинство шахтеров горбились, будто под вечным грузом на плечах.

Часть пространства у одной из стен главного зала была огорожена веревками. Это было единственное место в кантине, где хозяйничал не Грошик. Азартные игры на Апатросе были разрешены, но только под надзором «РВК». Официально – для того, чтобы никто не жульничал, но все знали, что на самом деле компания стремится контролировать ставки. Ей не хотелось, чтобы какой-нибудь удачливый шахтер выиграл крупный куш и расплатился с долгами. Устанавливая низкий потолок, «РВК» гарантировала, что работать в рудниках будет выгоднее, чем играть.

В игровой зоне сидели еще четверо солдат в мундирах республиканского флота. Компанию им составляли около десятка шахтеров. Тви’лека с нашивкой старшины на лацкане играла в пазаак. За столом для сабакка сидел молоденький мичман, о чем-то громко рассказывая всем вокруг, хотя никто его не слушал. За тем же столом находились еще два офицера, оба люди – мужчина и женщина. Последняя была лейтенантом, а ее спутник, судя по нашивкам, носил звание капитана второго ранга. Дес предположил, что они-то и возглавляют экспедицию за кортозисом.

– Вижу, ты заметил наших вербовщиков, – пробормотал Грошик.

Война против ситхов – официально не более чем затянувшаяся серия боевых столкновений, хотя вся Галактика знала, что это война, – требовала постоянного притока молодых и рьяных рекрутов. И почему-то в Республике искренне считали, что жители Внешнего Кольца горят желанием отправиться на фронт. Всякий раз, когда на Апатросе останавливался республиканский военный корабль, офицеры пытались кого-нибудь завербовать. Они ставили выпивку и старались завязать разговор – обычно на тему того, как завидно и почетно быть солдатом. Бывало, расписывали злодеяния ситхов. В других случаях сыпали обещаниями, суля достойную жизнь в армии Республики. Держались дружелюбно, делали вид, что сочувствуют местным, надеясь, что кто-нибудь да запишется в воинские ряды.

Дес подозревал, что они получали бонусы за каждого рекрута, который попадал в их сети. Увы, на Апатросе им мало что светило. Во Внешнем Кольце Республику не слишком любили; местные жители, Дес в том числе, знали, что Центральные миры нещадно эксплуатируют маленькие отдаленные планеты вроде Апатроса. Здесь, на краю цивилизованного пространства, были сильны антиреспубликанские настроения, которые ситхи использовали для своей выгоды. Это была одна из причин, почему их ряды ширились и крепли, пока тянулась война.

Все же, несмотря на недовольство политикой Центральных миров, кое-кто мог бы и записаться, если бы Республика не относилась так трепетно к соблюдению буквы закона. Тех, кто надеялся распрощаться с Апатросом и вырваться из тисков горнодобывающей корпорации, ждало жестокое разочарование: пускай рекрут и защищал Галактику от растущей угрозы ситхов, долги по-прежнему подлежали погашению. Если кто-то был должен денег зарегистрированной в Республике корпорации, флот Республики удерживал его жалованье до выплаты всех долгов. Мало кого из шахтеров прельщала перспектива отправиться на войну ради сомнительной привилегии служить за просто так.

Кое-кто из горняков негодовал из-за того, что старшие офицеры пытались заманить наивную молодежь в свою армию. Деса, однако, это не трогало. Он готов был выслушивать их разглагольствования всю ночь, лишь бы играли. Не слишком высокая цена за то, что он загребает их кредиты.

Его азарт, должно быть, бросался в глаза, – по крайней мере, Грошик обратил на это внимание.

– Ты, может, знал, что здесь республиканцы? И не для того ли затеял драку с Гердом, чтобы тебя выгнали до конца смены?

Дес покачал головой:

– Нет. Просто счастливое совпадение. С какой стороны они заходят на этот раз? С вящей славы Республики?

– Предупреждают нас об ужасах Братства Тьмы, – последовал взвешенно-нейтральный ответ. – Не слишком успешно.

В вопросах политики кантинщик держал свое мнение при себе. Его клиенты были вольны обсуждать любые темы, но, как бы ни накалялся градус дискуссии, неймодианец никогда не становился ни на чью сторону.

– Плохо для бизнеса, – как-то раз объяснил он. – Согласишься с кем-нибудь, и он будет твоим лучшим другом до утра. Не согласишься – будет дуться несколько недель. – Неймодианцы славились своей деловой хваткой, и Грошик не был исключением.

Какой-то шахтер протолкался к стойке и потребовал выпивку. Когда Грошик ушел, чтобы налить тому кружку, Дес отвернулся и стал глазеть на игровую зону. Свободных мест за столом для сабакка не было, так что на время ему пришлось ограничиться ролью зрителя. Более часа он изучал игроков и их ставки, особое внимание уделяя старшим офицерам. Обычно они играли лучше рядовых – возможно, потому, что могли себе позволить больше проигрывать.

На Апатросе играли по измененным правилам беспинского стандарта. Основы игры были просты: требовалось набрать сумму очков как можно более близкую к двадцати трем, но не больше. В каждом раунде игрок мог либо остаться в игре, либо выйти. Игрок, решивший остаться, тянул карту, сбрасывал или клал в поле помех, чтобы зафиксировать ее номинал. В конце раунда любой игрок мог вскрыть карты, вынудив остальных сделать то же самое. Тот, у кого оказывался лучший расклад, выигрывал партию и сгребал все, что лежало на кону. Игрок, набравший больше двадцати трех или меньше минус двадцати трех, считался «разбомбленным» и платил штраф. Тот же, кто набирал ровно двадцать три очка – чистый сабакк, – в награду получал и банк. Но так как номинал карт мог непредсказуемо меняться от раунда к раунду, а другие игроки могли преждевременно раскрыть карты, добиться этого было намного труднее, чем могло показаться.

Везение в сабакке решало далеко не все. Это была игра стратегии и стиля, здесь надо было знать, когда блефовать, а когда пасовать, уметь приспосабливаться к постоянно меняющемуся раскладу. Некоторые слишком осторожничали, ставя по минимуму даже с хорошими картами на руках. Другие играли чересчур агрессивно, пытаясь запугать партнеров по столу безумными ставками, хотя на деле у них не было никаких реальных козырей. Игра показывала естественные наклонности игрока, и надо было только знать, на что смотреть.

Мичман, к примеру, был явным новичком. Когда ему выпадали слабые карты, он не пасовал, а продолжал играть. Он гнался за удачей, не удовлетворяясь раскладом, которого могло бы хватить для выигрыша партии. Все время стремился набрать идеальную комбинацию, надеясь выиграть по-крупному и взять банк, который продолжал расти. В результате раз за разом пролетал и был вынужден платить штраф. Он принадлежал к тем игрокам, у кого кредитов больше, чем мозгов. Деса это вполне устраивало.

Истинный мастер сабакка должен уметь управлять игрой. Спустя какие-то несколько раундов Дес понял, что республиканский капитан именно это и делает. Он знал, когда надо поднять ставки, чтобы заставить соперников преждевременно сложить выигрышные карты. Знал, когда ставить по чуть-чуть, чтобы вынудить их продолжать игру, хотя лучше было бы выйти. О собственных картах он не слишком волновался; он знал, что секрет игры в сабакк – разгадать, что на руках у других… и заставить их думать, будто они знают, что́ на руках у тебя. И только когда карты раскрывались и капитан сгребал фишки к себе, соперники осознавали, как они ошибались.

«Хорошо играет», – вынужден был признать Дес. Лучше, чем большинство республиканцев, которых сюда заносило. Внешне капитан казался человеком приятным и безобидным, но выигрыши загребал неумолимо. Однако у Деса было хорошее предчувствие; иногда он просто знал, что не проиграет. Сегодня он выиграет… и сорвет крупный куш.

Один из сидевших за столом шахтеров застонал.

– Еще один раунд, и банк был бы мой! – произнес он, качая головой. – Тебе повезло, что ты раскрыл карты именно сейчас, – добавил он, обращаясь к капитану.

Дес знал, что везение тут ни при чем. Шахтер был так возбужден, что прямо на месте усидеть не мог. Любой, у кого имелась хотя бы половина мозгов, видел, что карта ему идет. Капитан отреагировал – раскрыл карты и подрезал крылья мечтам соперника.

– Все, – в сердцах бросил шахтер, отодвигаясь от стола. – Я пустой.

– Похоже, твой шанс, – прошептал Грошик, проходя мимо с очередной кружкой. – Удачи.

«Удача мне сегодня не понадобится», – подумал Дес. Он переступил через веревку из наношелка и оказался в подконтрольном «РВК» игровом зале.

3

Дес проследовал к столу и кивнул дроиду-крупье Бета-4, тасовавшему колоду. «РВК» предпочитала вверять карты автоматам, а не организмам: не надо платить зарплату, к тому же дроида никакой пройдоха не уломает на жульничество.

– Я играю, – объявил Дес, усаживаясь в пустое кресло.

Он оказался напротив мичмана. Тот аж присвистнул.

– Вот это детина, – громко провозгласил офицерик. – Сколько в тебе, метр девяносто? Девяносто пять?

– Ровно два, – не глядя, отозвался Дес. Он провел свою зарплатную карточку через встроенный в стол считыватель и набрал код. Плата за участие в игре была приплюсована к его долгу, и Бета-4 послушно передвинул к нему стопку фишек.

– Удачи, сэр, – произнес дроид.

Мичман сделал длинный глоток из кружки и снова окинул Деса оценивающим взглядом. Затем отрывисто хохотнул:

– Ого, в ваших краях здоровенные парни водятся. Ты точно не вуки, которого побрили для хохмы?

Несколько игроков засмеялись, но умолкли, завидя стиснутые челюсти Деса. От мичмана несло кореллианским элем. Тем самым, которого насосался Герд перед дракой; с тех пор прошло каких-то несколько часов. Дес напряг мышцы и подался вперед. Офицерик нервно выдохнул.

– Ну-ну, сынок, – увещевательно проговорил капитан, взяв ситуацию под контроль, как до этого игру. От него веяло спокойной и властной уверенностью, словно от главы семейства, пресекающего ссору домочадцев за обедом. – Это была просто шутка. Ты что, шуток не понимаешь?

Дес понимал, что это единственный игрок, которого реально стоило остерегаться. Он повернул голову и улыбнулся, чувствуя, как расслабляются мышцы:

– Понимаю, конечно. Сейчас вот шутки ради обчищу вас в сабакк.

Ненадолго воцарилось молчание, и вдруг все облегченно выдохнули. Капитан хмыкнул и улыбнулся в ответ:

– Что ж, ясно. Перекинемся в картишки.

Дес начал без спешки, играя осторожно и часто пасуя. Потолок ставок был низким; максимальная в каждом раунде не могла превышать ста кредитов. Обязательная первая ставка в пять кредитов да еще две на «комиссионный сбор» в начале каждого раунда, – с учетом всего этого даже сильные игроки едва покрывали свои расходы. Секрет был вот в чем: выигрывай ровно столько, чтобы оставаться в игре, и дожидайся своего шанса взять банк, растущий с каждым раундом.

Когда Дес начал игру, один из солдат сделал попытку разговорить его.

– Я обратил внимание, что большинство людей здесь стригутся наголо, – произнес он, кивнув в сторону толпы. – Для чего?

– Мы не стрижемся. Волосы выпадают сами, – ответил шахтер. – Из-за того, что мы проводим в забое слишком много времени.

– В забое? Не понимаю.

– Фильтры не удаляют из воздуха все загрязняющие вещества. Шахтер работает в забое день за днем, и эти вещества постепенно накапливаются в организме. – Дес говорил будничным тоном, без какой-либо горечи. Для него и других горняков это была просто суровая жизненная реальность. – Без побочных эффектов не обходится. Мы часто болеем, выпадают волосы. По идее, нам должны давать выходные, но с тех пор, как «РВК» заключила контракт с республиканскими военными, шахты работают без перерыва. По сути, мы постепенно травимся, чтобы вы завтра улетели с полным трюмом.

После этого разговор угас сам собой, и дальше они играли молча. Спустя полчаса Дес практически окупил свои расходы, но он еще только разогревался. Он подвинул на середину стола начальную ставку и комиссионные, то же самое сделали остальные семеро. Крупье сдал каждому по две карты, и началась новая партия. Первые два игрока заглянули в карты и сбросили их. Мичман посмотрел на свои и добавил на кон несколько фишек, чтобы продолжить игру. Деса это не удивило: офицерик редко пасовал, даже когда ему приходили одни пустышки.

Мичман быстро сунул карту в поле помех. При каждой раздаче игрок имел право положить туда одну из своих карт, зафиксировав номинал, записанный в ее чипе, на тот случай, если в конце раунда произойдет перемена.

Дес покачал головой. Фиксировать карты было глупостью. Зафиксированную карту нельзя сбросить; Дес не любил ограничивать круг своих возможностей. Мичман, однако, мыслил узко и не планировал наперед. Возможно, поэтому он уже успел просадить несколько сотен кредитов.

Посмотрев на свои карты, Дес решил продолжать. Все остальные вышли из игры, и остались только они с мичманом.

Бета-4 сдал по карте. Дес посмотрел на свою и увидел, что ему выпала выносливость – фигурная карта с номиналом минус восемь. Итого набиралось шесть очков – невероятно мало.

Самым разумным сейчас было бы выйти; если не случится перемены, ему конец. Но Дес знал, что перемена будет. Знал так же верно, как и то, где должен был оказаться палец Герда. Эти краткие прозрения случались нечасто, но Дес уже усвоил, что их надо слушаться. Он увеличил ставку. Мичман повторил ее.

Дроид передвинул фишки в центр стола, и маркер перед ним замигал разноцветными огнями. Синий означал, что перемены нет; все карты сохраняют номинал. Красный – перемена: маркер пошлет импульс, и одна электронная карта у каждого игрока случайным образом поменяет номинал. Синий и красный огни мелькали все быстрее, пока не слились в фиолетовое пятно. Затем мельтешение стало замедляться, так что вновь можно было различить отдельные цвета: синий, красный, синий, красный, синий… красный, всё.

– Проклятье! – ругнулся мичман. – Они всегда меняются, когда у меня хороший расклад!

Дес знал, что это неправда. Шансы были пятьдесят на пятьдесят: перемена происходила случайным образом. Предсказать ее было невозможно… если не иметь дара, который порой помогал ему самому.

Карты, замерцав, перезагрузились, и Дес снова собрал их. Выносливость исчезла, вместо нее появилась семерка. Итого двадцать одно. Не чистый сабакк, но тоже ничего. Прежде чем успел начаться новый раунд, Дес открыл карты и выложил на стол.

– У меня двадцать одно, – объявил он.

Мичман в отвращении отшвырнул свои карты:

– Бомба, будь она неладна.

Дес передвинул к себе маленькую стопку фишек, представлявшую собой выигрыш, в то время как его соперник сердито бросил штраф в банк. Дес прикинул, что там накопилось уже сотен пять.

Один из шахтеров поднялся из-за стола.

– Пошли, нам пора, – сказал он. – Последний автобус уходит через двадцать минут.

Ворча и кряхтя, горняки выбрались из кресел и побрели к выходу. Мичман посмотрел им вслед и с любопытством перевел взгляд на Деса:

– А ты с ними не идешь, дылда? Ты вроде жаловался, что у вас тут не бывает выходных.

– Я работаю в дневной смене, – коротко ответил Дес. – Эти ребята из ночной.

– А где остальные из твоей смены? – спросила женщина-лейтенант. Дес сразу понял, почему она интересуется: чтобы не дать мичману ляпнуть еще что-нибудь неприятное для ушей здоровенного шахтера. – Здесь почти никого нет. – Она обвела рукой зал. Действительно, остались одни республиканцы. Завидев пустые места, некоторые из них направились к игровому столу, чтобы присоединиться к товарищам.

– Скоро будут, – ответил Дес. – Я сегодня закончил работу пораньше.

– Вот как? – Судя по ее тону, женщина знала только одну причину, по которой работа шахтера могла закончиться до срока.

– Лейтенант, – почтительно произнес один из подошедших солдат. – Капитан, – добавил он, обращаясь ко второму старшему офицеру. – Не возражаете, если мы присоединимся, сэр?

Капитан перевел взгляд на Деса:

– Мне бы не хотелось, чтобы молодой человек подумал, будто республиканцы берут его в кольцо. Если мы займем все места, где тогда сядут его друзья, когда они появятся? Он говорит, что они будут здесь с минуты на минуту.

– Но пока они еще не приехали, – возразил Дес. – И никакие они мне не друзья. Так что можете садиться. – Он не стал уточнять, что большинство рабочих дневной смены все равно не стали бы играть. Когда Дес садился за стол, они обычно закруглялись: слишком уж часто он выигрывал.

Пустые места быстро заполнились.

– Ну что, мичман, милостивы ли к тебе карты? – спросила молодая женщина у недавнего соперника Деса. Она уселась рядом и поставила перед ним полную кружку кореллианского эля.

– Не особо, – признал мичман. Сверкнув белозубой улыбкой, он забрал кружку и отодвинул от себя пустую. – Может статься, я еще и должен буду за выпивку. Ну не идет сегодня игра, хоть тресни. – Он кивнул в сторону Деса. – Этого берегитесь, он играет не хуже капитана. Если только не мухлюет.

При этом офицерик снова улыбнулся, показывая, что это просто еще одна не слишком тактичная шутка. Дес не обратил внимания: далеко не в первый раз его обвиняли в шулерстве. Он знал, что дар предвидения дает ему преимущество перед другими игроками. Может, это и было нечестно, но сам он не считал, что жульничает. Не всякий же раз он знал, как пойдет игра. Он не контролировал свой дар. Однако не стеснялся использовать прозрения по полной программе, когда они случались.

Крупье начал выдавать новоприбывшим фишки, формально желая каждому удачи.

– С другими шахтерами ты не слишком-то ладишь, я погляжу, – сказала лейтенант, возвращаясь к оброненному Десом замечанию. – Не думал о том, чтобы сменить работу?

Дес мысленно застонал. К тому времени, когда он сел за стол, офицеры оставили свой треп о выгодах армейской службы и просто играли в карты. Теперь же он сам дал лейтенанту повод вернуться к этой теме.

– Военная карьера меня не интересует, – бросил он, делая ставку перед очередной партией.

– Не спеши отказываться, – вкрадчиво заговорила женщина. – Служба в армии Республики имеет свои преимущества. По крайней мере, это лучше, чем вкалывать на шахте.

– Перед тобой откроется вся Галактика, сынок, – прибавил капитан. – Планеты гораздо приятнее этой, смею заметить.

«Как будто я сам не знаю», – подумал Дес. Вслух же он ответил:

– Я не собираюсь торчать здесь всю жизнь. Когда-нибудь я с этой груды камней выберусь, но не для того, чтобы сидеть под огнем ситхов на передовой.

– С ситхами, сынок, нам воевать недолго. Они уже бегут. – Капитан говорил с такой уверенностью, что хотелось верить.

– Я слышал другое, – возразил Дес. – Говорят, что Братство Тьмы чаще побеждает, чем проигрывает. По слухам, они контролируют уже более десятка регионов.

– Это было до генерала Хота, – вставил один из солдат.

Дес знал о генерале Хоте из новостей Голосети. Это был истинный герой Республики, выигравший с полдесятка крупных битв. Блестящий стратег, умевший вырвать победу из пасти поражения. Неудивительно, учитывая его происхождение.

– Хот? – невинно переспросил Дес и взглянул на карты. Мусор. Он положил их на стол. – Он вроде бы джедай?

– Да, – ответил капитан, глядя в карты. Он пододвинул в центр небольшую ставку. – Точнее, мастер-джедай. И хороший солдат. Лучшего командира для республиканской армии не сыщешь.

– Ситхи, знаешь ли, не простые солдаты, – серьезно и еще громче прежнего заявил пьяный мичман. – Некоторые из них могут использовать Силу, как джедаи! Одними бластерами их не возьмешь.

Дес успел наслушаться безумных историй обо всяких чудесах, которые творили джедаи с помощью таинственной энергии Силы, но он считал все это мифами. Или по крайней мере, думал, что в этих рассказах много преувеличений. Он знал, что существуют энергии, выходящие за рамки физического мира: его дар предвидения был тому свидетельством. Но в россказни о том, на что якобы способны джедаи, верилось с трудом. Если Сила – такое мощное оружие, почему тогда война тянется так долго?

– Перспектива службы под началом мастера-джедая меня не слишком вдохновляет, – выдохнул Дес. – Я слыхал об их странных убеждениях: никакой страсти, никаких эмоций. Они нас всех хотят дроидами сделать.

Оставшиеся игроки получили по карте.

– Джедаев направляет мудрость, – объяснил капитан. – Они не позволяют вожделению, гневу и другим чувствам затуманивать рассудок.

– Гнев бывает полезен, – заметил Дес. – Он выручал меня во многих передрягах.

– Думаю, лучше стараться вообще не попадать в передряги, – молвила лейтенант своим мягким голосом.

Спустя несколько ходов завершилась очередная партия. Молодая женщина, купившая мичману выпивку, раскрыла карты, набрав двадцать очков – не идеальный расклад, но и не самый плохой. Она посмотрела на карты капитана и улыбнулась, увидев, что у него девятнадцать. Улыбка, однако, увяла, когда пьяный мичман продемонстрировал двадцать одно. Когда он сгреб все фишки к себе, она прервала его смех коротким, но дружеским тычком под ребра.

Все сделали ставки, и крупье раздал каждому по две карты.

– Джедаи – защитники Республики, – все тем же серьезным тоном изрекла лейтенант. – Обывателям их поведение кажется странным, но они на нашей стороне. Они хотят только одного – мира.

– Вот как? – Дес посмотрел на карты и пододвинул на середину несколько фишек. – А я думал, они хотят уничтожить ситхов.

– Орден ситхов – незаконная организация, – объяснила лейтенант. После минутного раздумья она сложила карты на стол, выходя из игры. – Сенат принял акт об их запрете еще три тысячи лет назад, вскоре после того, как Реван с Малаком разнесли всю Галактику.

– Я слышал, что Реван спас Республику, – возразил Дес.

Капитан снова включился в разговор.

– История Ревана довольно запутанна, – сказал он. – Но факт остается фактом: ситхи и их учение были запрещены сенатом. Самим своим существованием они нарушают законы Республики, и это неспроста. Джедаи понимают, какую опасность несут ситхи. Именно поэтому они пошли служить на флот. Ради блага всей Галактики ситхи должны быть уничтожены раз и навсегда.

Пьяный мичман выиграл снова, второй раз подряд. Порой удача побеждала мастерство.

– Значит, Республика хочет, чтобы ситхов не стало. – Дес сделал ставку на следующую партию. – Готов поспорить: будь у власти ситхи, они заявляли бы то же самое о джедаях.

– Если бы ты знал, что они творят, ты бы так не говорил, – встрял один из солдат. – Я с ними дрался: это кровожадные убийцы!

Дес засмеялся:

– Да-да, как они смеют пытаться тебя убить на войне? Они что, не знают, что тебе некогда, потому что ты убиваешь их? Как грубо с их стороны!

– Проклятый каттов щенок! – зарычал солдат, поднимаясь на ноги.

– Сядь, рядовой! – рявкнул капитан. Солдат повиновался, но Дес чувствовал витающее в воздухе напряжение. Все игроки – за исключением, возможно, двух офицеров – свирепо глядели на него.

Вот и славно. Карты теперь последнее, что у них на уме. Злость – плохой помощник, когда играешь в сабакк.

Капитан тоже почувствовал, что дело принимает скверный оборот, и постарался разрядить обстановку.

– Ситхи следуют учению темной стороны, сынок, – сказал он, обращаясь к Десу. – Если бы ты видел, что они успели натворить за время войны – причем не только в отношении наших солдат. Им безразлично, что страдает и мирное население.

Слушая вполуха, Дес посмотрел на свои карты и сделал ставку.

– Я не дурак, капитан, – отозвался он. – Признает это Республика официально или нет, но у вас с Братством Тьмы война. А на войне бывает всякое, и зверства творят обе стороны. Так что не пытайтесь меня убедить, что ситхи какие-то чудовища. Они такие же, как и мы с вами.

Из всех игроков карты сбросил один капитан. Дес знал, что как минимум несколько солдат, несмотря на плохие расклады, продолжают игру только ради шанса уделать его.

Капитан вздохнул:

– В какой-то мере ты прав. Простые солдаты – которые служат в армии, потому что не знают правды о мастерах-ситхах и Братстве Тьмы, – они такие же, как мы. Но посмотри, за какие идеалы воюем мы и за какие – они. Ты должен понимать, за что сражается каждая сторона.

– Просветите меня, капитан, – немного снисходительно проговорил Дес и добавил еще несколько фишек, зная, что это взбесит соперников еще больше. С удовлетворением он отметил, что никто не сбросил карты. Дес играл на их нервах, словно бит-музыкант, выводящий мотив на сабрикете.

– Джедаи стоят на страже мира, – гнул свое капитан. – Они выступают за справедливость. Они помогают тем, кто в беде, – везде, где только можно. Стремятся служить, а не править. Они убеждены, что все разумные существа, независимо от расы и пола, рождаются равными. Это, конечно, тебе должно быть понятно.

Это было скорее утверждение, чем вопрос, но Дес ответил:

– Но на самом деле не все одинаково равны, не правда ли? Я имею в виду, что некоторые из нас умнее, сильнее… или лучше играют в карты.

Последнее замечание заставило капитана улыбнуться, но все остальные насупились.

– Справедливо, сынок. Но разве не долг сильных – помогать слабым?

Дес пожал плечами. Он не слишком верил во все эти идеи равенства. Если всех сделать равными, ни у кого не останется шанса возвыситься.

– А Братство Тьмы? – спросил он. – Во что верят они?

– Они следуют учению темной стороны. Их интересует только власть. В их представлении естественный порядок вещей в Галактике таков, что слабые должны служить сильным.

– Звучит неплохо, если ты один из сильных. – Дес раскрыл карты и сгреб фишки, наслаждаясь ворчанием и еле слышными проклятиями, которые донеслись со стороны проигравших. Он недобро улыбнулся партнерам по столу. – Ради блага Республики я надеюсь, ребята, что воевать вы умеете лучше, чем играть.

– Ушлепок, трус несчастный! – Мичман вскочил на ноги, пролив эль на пол. – Если бы не мы, ситхи давно бы захватили эту навозную кучу!

Шахтер на его месте полез бы драться, но мичман – даже в изрядном подпитии – оставался слишком дисциплинированным, чтобы махать кулаками. Суровый взгляд капитана заставил его сесть и пробормотать извинения. Дес был впечатлен. И немного разочарован.

– Все мы знаем, почему Республика так заботится об Апатросе. – Молодой горняк сложил фишки в стопку, стараясь казаться невозмутимым. На самом же деле он изучал соперников, глядя, не собирается ли кто еще с ним поцапаться. – Вы используете кортозис в корпусах кораблей, в кожухах орудий и даже в нательной броне. Без Апатроса у вас не было бы ни единого шанса выиграть войну. Так что не притворяйтесь, будто вы тут кому-то оказываете услугу: мы нужны вам не меньше, чем вы нам.

Никто не делал ставок; все взгляды были прикованы к драме, которая разворачивалась между игроками. Бета-4 впал в ступор, его ограниченная программа понятия не имела, как поступить в такой ситуации. Дес знал, что из другого конца кантины за ними наблюдает Грошик, держа ладонь неподалеку от оглушающего бластера, который он хранил под прилавком. Впрочем, горняк сомневался, что неймодианцу придется пустить оружие в ход.

– Это так, – признал капитан, делая ставку. Остальные, включая Деса, последовали его примеру. – Но мы, по крайней мере, платим вам за кортозис. Ситхи бы его просто забирали.

– Нет, – уточнил Дес, глядя на то, что ему досталось. – За кортозис вы платите «РВК». До таких, как я, ваши кредиты не доходят. – Он сбросил карты и продолжил: – Понимаете, в чем проблема с вашей Республикой. В Ядре все замечательно: тамошние жители здоровы, богаты и счастливы. Но здесь, во Внешнем Кольце, живется не так сладко. Я работаю на шахтах почти сколько себя помню, но все равно я должен «РВК» столько денег, что можно заполнить трюм грузовоза. И что-то ни один джедай не явился, чтобы спасти меня от этой маленькой несправедливости.

На это ни у кого не нашлось ответа, даже у капитана. Дес решил, что политики на сегодня довольно. Он хотел заняться двумя тысячами кредитов, которые накопились в банке – и поэтому нанес решающий удар:

– Так что не пытайтесь мне впарить своих джедаев и эту вашу Республику, потому что она именно что ваша, а не моя. Говорите, ситхи уважают только силу? Ну так здесь, на периферии, дела обстоят точно так же. Каждый заботится о себе сам, потому что больше некому. Потому-то ситхи и находят здесь новобранцев, готовых сражаться за них. Бедолаг, у которых нет ничего и которым нечего терять. И если в Республике этого не поймут, Братство Тьмы выиграет войну, сколько бы джедаев ни командовало вашей армией.

– Давайте лучше играть, – после долгой, неловкой паузы предложила лейтенант.

– Не возражаю, – сказал Дес. – Без обид?

– Без обид, – вымученно улыбнулся капитан.

Несколько солдат проворчали, что согласны, но Дес знал, что обида осталась. Он сделал все, чтобы эта обида засела как можно глубже.

4

Время шло. Начали появляться рабочие из дневных бригад, сменившие тех, кто уехал вкалывать в ночную смену. Бета-4 сдавал карты, игроки делали ставки. Стопка фишек перед Десом постепенно росла, наполнялся и банк: три тысячи кредитов, четыре тысячи, пять… Казалось, процесс больше никому не доставлял радости: Дес догадывался, что его язвительная тирада убила всякое удовольствие от игры.

Ему было все равно. Он играл в сабакк не для развлечения. Это была такая же работа, как добыча кортозиса. Для Деса это был способ заработать денег и расплатиться с «РВК», чтобы навсегда покинуть Апатрос.

Двое солдат встали из-за стола, спустив все свои кредиты. Их места заняли шахтеры из дневной смены. Искушение отхватить гигантский куш пересилило нежелание играть против Деса.

Прошел еще час, и оба старших офицера – лейтенант и капитан – наконец-то сдались. Их тоже сменили шахтеры, которые рассчитывали быстро набрать удачный расклад и сорвать банк. Оставшиеся республиканцы – вроде мичмана, который первым сцепился с Десом, – должно быть, имели бездонные карманы.

Из-за постоянного наплыва свежих игроков и новых денег Дес был вынужден изменить тактику. Он набрал уже несколько сотен кредитов; имея достаточный запас, он мог позволить себе иногда проигрывать. Главной задачей было оберегать банк. Если расклад не давал надежды на выигрыш, спустя несколько ходов Дес раскрывал карты. Нельзя было никому давать шанс набрать двадцать три очка. Он больше не выходил из игры, даже когда карты были откровенно слабыми. Лучше было проиграть партию, чем допустить, чтобы кто-то сорвал куш.

Благодаря удачным переменам и ошибкам соперников эта стратегия работала, хотя и не без ущерба для Деса. Оберегая главный приз, он начал терять то, что выиграл до этого. Стопка фишек стремительно таяла, но Дес знал: эти издержки окупятся, если он сорвет банк.

Партии тянулись мучительно долго, игроки сменяли друг друга. Один за другим солдаты вставали из-за стола: фишки кончались, а купить еще они не могли себе позволить. Из первоначальной компании остались только Дес и мичман. Горка фишек перед мичманом росла. Некоторые из его сослуживцев остались смотреть. Они болели за своего товарища и ждали, когда тот уделает не в меру языкатого шахтера.

Другие зрители приходили и уходили. Некоторые просто дожидались, когда кто-то освободит место за столом. Иных привлекали напряжение игры и размер банка. Спустя еще час последний дорос до десяти тысяч – максимально дозволенной суммы. Отныне все кредиты шли не в банк, а прямо на счет «РВК». Никто, впрочем, не жаловался. Шанс выиграть небольшое состояние был важнее.

Дес бросил взгляд на настенные часы. До закрытия кантины оставалось меньше часа. Когда он садился за стол, то был твердо убежден, что сегодня крупно выиграет. И долгое время к этому шел. Но за последние несколько часов его гора трофеев испарилась. Оберегая банк, Дес подрывал свое финансовое положение. Он исчерпал запас фишек и дважды был вынужден докупать новые. Молодой шахтер попался в классическую игроцкую ловушку: главный приз настолько завладел его мыслями, что он потерял всякий счет деньгам, которые тратил. Игра стала для него персональным вызовом.

Было жарко, рубашка промокла от пота. От долгого сидения затекли ноги, спина тоже болела: Дес постоянно наклонялся вперед, чтобы поскорее увидеть свои карты.

За ночь он просадил почти тысячу кредитов, но соперникам нажиться на его невзгодах не было суждено. Поскольку банк заполнился, все ставки и штрафы уходили прямо в карман «РВК». Чтобы вернуть хоть часть этих денег, теперь нужно будет месяц пахать в рудниках. Но отступать было поздно. Утешало лишь то, что мичман проиграл как минимум вдвое больше. Впрочем, всякий раз, когда у офицерика заканчивались фишки, он просто совал руку в карман и доставал новую пачку кредитов; казалось, что деньги у него никогда не иссякают. А может, ему было все равно.

Крупье объявил новую партию. Когда все заглянули в свои карты, Дес начал испытывать первые сомнения. Что, если на этот раз предчувствие его обмануло? Что, если сегодня ему не суждено выиграть? Он не помнил такого случая, когда дар подвел бы его, но и не мог поручиться, что это невозможно.

Карты были слабые, но Дес сделал ставку, хотя инстинкт предостерегал против этого. Что бы там ни выпало, все равно в начале следующего раунда придется раскрываться. Стоит промедлить, и кто-нибудь присвоит банк, которым он так настойчиво стремился завладеть.

Маркер замигал, и произошла перемена. Дес даже смотреть не стал на карты – просто перевернул их и пробурчал:

– Раскрываю.

Увидев, что получилось, шахтер почувствовал, будто ему вкатили оплеуху. Ровно минус двадцать четыре – его «разбомбило». Теперь все оставшиеся фишки уйдут на штраф.

– Ого, дылда! – пьяно протянул мичман. – Ты явно лума перебрал, раскрываться с такими картами – это нечто. Чем ты вообще думал?

– Может, он не понимает разницы между плюсом и минусом. – Сказав это, один из наблюдавших за игрой солдат осклабился, как кот манка.

Дес выплатил штраф, стараясь не обращать внимания на их слова. Он чувствовал себя опустошенным. Выпотрошенным.

– Что, когда проигрываешь, уже не до трепа? – съязвил мичман.

Ненависть. Поначалу Дес не испытывал больше ничего. Чистая, испепеляющая ненависть поглотила все его мысли, все движения, весь разум без остатка. Он вдруг позабыл о банке, перестал думать о проигранных кредитах. Сейчас ему хотелось одного – стереть наглую ухмылку с лица мичмана. И сделать это можно было лишь одним способом.

Дес свирепо зыркнул в сторону офицера, но тот был слишком пьян, чтобы пугаться. Не отрывая взгляда от своего недруга, Дес провел карточку через считыватель и заказал еще фишек, не слушая рациональную половину своего разума, которая пыталась отговорить его от этой затеи.

Крупье, чьи цепи не имели никакого представления о происходящем, передвинул в его сторону стопку фишек и, как всегда, жизнерадостно произнес:

– Удачи.

Десу пришли туз и двойка мечей. Семнадцать очков – опасная комбинация. Весьма чреватая перебором в следующем раунде и бомбой. Молодой шахтер замешкался, зная, что разумнее всего сейчас было бы выйти.

– Передумал? – попрекнул его мичман.

Повинуясь необъяснимому импульсу, Дес сунул двойку в поле помех и поставил несколько фишек на кон. Он поддался эмоциям, но теперь ему было все равно. И когда следующей пришла тройка, Дес знал, что ему делать. Он поместил пришедшую карту в поле помех рядом с уже лежавшей там двойкой. После чего сделал максимальную ставку и стал ждать перемены.

На самом деле взять банк можно было двумя способами. Во-первых, набрать ровно двадцать три очка – чистый сабакк. Но существовала комбинация еще сильнее – расклад идиота. По измененным беспинским правилам, если набрать двойку и тройку одной масти и вытянуть фигурную карту под названием «идиот», не имеющую никакого номинала, получался расклад идиота… в буквальном смысле двадцать три очка. Это была самая редкая из возможных комбинаций, и она перебивала даже чистый сабакк.

Две трети этого расклада Дес уже собрал. Теперь только и нужно, чтобы десятка сменилась на идиота. Конечно, для этого требовалась перемена. И даже в этом случае надо было надеяться, что ему выпадет идиот… а идиотов во всей колоде из семидесяти шести карт имелось ровно два. Шансы были ничтожно малы.

Маркер вспыхнул красным; карты переменились. Десу не было нужды проверять: он знал.

Он посмотрел мичману прямо в глаза:

– Раскрываю.

Мичман бросил взгляд на собственные карты, дабы оценить, что принесла ему перемена… и захохотал так неистово, что едва сумел показать карты. У него оказались двойка фляг, тройка фляг… и идиот!

В толпе послышались удивленные вздохи и недоверчивое перешептывание.

– Ну, как вам, ребята? – хихикнул мичман. – Расклад идиота после перемены! – Он встал и протянул руку к горе фишек, что лежала в центре стола на маленьком пьедестале, игравшем роль банка.

Дес выбросил руку и схватил молодого офицера за запястье холодными пальцами, твердыми, как дюрасталь. Он тоже перевернул карты. В кантине стало тихо как в могиле. Смех мичмана оборвался, он высвободил руку и ошеломленно сел обратно. С противоположной стороны стола кто-то тихо и протяжно присвистнул. Толпа загомонила:

– …в жизни своей никогда…

– …поверить не могу…

– …статистически невозможно…

– Целых два расклада идиота в одной партии?

Крупье подвел итог в холодной аналитической манере:

– Два игрока набрали одинаковое количество очков. Исход партии решит раунд «внезапной смерти».

Мичман подобной выдержки не продемонстрировал.

– Тупой ушлепок! – выкрикнул он сдавленным от ярости голосом. – Теперь банк не достанется никому! – Республиканец дико выпучил глаза, на лбу запульсировала жилка. Один из товарищей положил руку ему на плечо, как будто опасаясь, что он перепрыгнет через стол и попытается задушить шахтера.

Мичман, однако, был прав: в этой партии ни тому ни другому банка не видать. Для раунда «внезапной смерти» каждый из игроков получал по карте, и суммы раскладов пересчитывались. У кого лучше комбинация, тот и победил… но сорвать банк было нельзя, не набрав ровно двадцать три очка. Ныне это представлялось невозможным: идиотов для сохранения расклада идиота больше не осталось, а из других карт ни одна не имела номинала выше пятнадцати, как у туза.

Но Десу было все равно. Его устраивало уже то, что он сломил соперника, разбил его мечты и лишил победы. Он чувствовал гнев мичмана и реагировал на него. Гнев казался живым существом… резервуаром, из которого можно было черпать силы, подпитывая горнило ненависти. Но свои эмоции Дес запер на замок, не показывая никому. Сжигавшая его ярость принадлежала ему одному. Энергия, бушевавшая внутри, была такой могучей, что грозила разорвать планету на куски, стоило только выпустить ее наружу.

Крупье вытащил из колоды две карты и положил их на стол лицом вверх, чтобы всем было видно. Обе оказались девятками. Прежде чем кто-либо успел среагировать, дроид пересчитал комбинации, определил, что они по-прежнему равны, и выдал каждому по второй карте. Мичману досталась восьмерка, а Десу – снова девятка. Идиот, двойка, тройка, девятка, девятка… двадцать три!

Он медленно протянул руку, провел пальцами по картам и шепотом сказал сопернику:

– Чистый сабакк.

Мичман обезумел. Вскочив на ноги, он обеими руками ухватился за стол и толкнул его что было силы. Только собственный вес да встроенные стабилизаторы не дали столу перевернуться, однако он покачнулся и с оглушительным грохотом встал обратно. Все кружки опрокинулись, элем и лумом залило карты, которые начали искрить от короткого замыкания.

– Сэр, пожалуйста, не трогайте стол, – умоляющим тоном произнес Бета-4.

– Заткнись, ржавая железяка! – Мичман схватил одну из перевернутых кружек и швырнул в дроида. Кружка со звоном ударилась о металлический корпус. Дроид пошатнулся и упал.

Мичман ткнул пальцем в Деса:

– Ты смухлевал! Во «внезапной смерти» набрать сабакк нереально! Только если мухлевать!

Дес промолчал – он даже не стал вставать. Но напрягся, приготовившись к драке.

Мичман снова повернулся к крупье, который с трудом поднялся на ноги.

– Ты с ним заодно! – Он метнул еще одну кружку и снова свалил дроида. Двое солдат попытались удержать его, но офицер вырвался. Развернувшись лицом к толпе, он взмахнул руками. – Вы все заодно! Грязная проситховская сволочь! Вы ненавидите Республику! Ненавидите нас. Мы это знаем. Мы знаем!

Шахтеры придвинулись ближе, сердито ворча. Оскорбления мичмана были недалеки от истины: многие на Апатросе недолюбливали Республику. И было видно, что, если он не закроет свой рот, кто-то обязательно продемонстрирует ему, насколько сильно недолюбливали.

– Мы отдаем свои жизни, защищая вас, а вам хоть бы хны! Но как только выпадает шанс нас унизить, вы тут как тут!

Друзья снова схватили его за руки и потащили к двери. Но о том, чтобы пройти сквозь толпу, уже не было и речи. Судя по их лицам, солдаты здорово перетрусили. Еще бы, подумал Дес. Никто из них не был вооружен; бластеры остались на корабле. Теперь же со всех сторон их обступали враждебно настроенные мускулистые шахтеры, которые пили всю ночь. А их приятель все не унимался:

– Вы должны становиться на колени и благодарить нас всякий раз, когда наш корабль садится на эту кучу бантова навоза, которую вы зовете планетой! Но вы тупые скотины и не соображаете, как вам повезло, что мы на вашей стороне! Сброд грязных, неграмотных…

Бутылка лума, брошенная кем-то из толпы, ударилась о его голову, прервав словесные излияния. Мичман рухнул на пол, увлекая за собой друзей. Дес застыл, глядя, как толпа разъяренных рудокопов ринулась вперед.

От звука бластерного разряда все замерли на месте. Грошик вскарабкался на стойку, парализатор в его руках уже заряжался снова. Все понимали, что в следующий раз он выстрелит не в потолок.

– Мы закрываемся, – хрипло прокаркал неймодианец во всю мощь своих легких. – Все вон из моей кантины!

Шахтеры попятились, и солдаты осторожно поднялись на ноги. Мичмана шатало, из пореза на его лбу текла кровь, заливая глаз.

– Вы первые, – скомандовал хозяин кантины мичману и солдатам. – Дайте им дорогу. Пусть выметаются.

Никто, кроме солдат, не сдвинулся с места. Грошик не впервые доставал парализатор. «Бластеховская» оглушающая винтовка CS-33 «Огневержец» была одним из лучших нелетальных спецсредств, доступных на рынке: одним выстрелом она могла обездвижить немало целей. Многие горняки на себе испытали грубую силу ее широкофокусных разрядов, способных вырубить любого. Дес на личном опыте убедился, что боль они причиняли незабываемую.

Как только солдаты исчезли в ночи, толпа начала постепенно продвигаться к выходу. Дес пристроился следом, но, когда он проходил мимо стойки, Грошик наставил на него бластер:

– Не ты. Ты остаешься.

Дес застыл и не двигался, пока все не ушли. Он не боялся; Грошик вряд ли стал бы стрелять. Впрочем, не было никакой пользы в том, чтобы давать кантинщику повод.

Когда последний клиент закрыл за собой дверь, Грошик опустил парализатор. Неуклюже слезая с прилавка, он положил ружье на стол и повернулся к Десу.

– Решил, что будет безопаснее, если ты немного задержишься, – объяснил он. – Солдаты здорово обозлились. Они могут тебя поджидать по дороге домой.

Дес улыбнулся.

– Я так и подумал, что сам ты на меня не зол, – сказал он.

Грошик фыркнул:

– Еще как зол. Поэтому ты мне поможешь разгрести этот бардак.

Дес вздохнул и с напускным раздражением покачал головой:

– Ты же сам все видел, Грошик. Я ни в чем не повинен.

Но кантинщик был не в настроении выслушивать его объяснения.

– Давай собирай стулья, – проворчал он.

Втроем с Бета-4 – по крайней мере, от него еще была какая-то польза, кроме тасования карт, пришло на ум Десу, – они управились с уборкой за час с небольшим. После того как все было сделано, дроид нетвердой походкой убрел в ремонтную мастерскую. Но прежде чем крупье покинул их, Дес присмотрел за тем, чтобы выигрыш был переведен на его счет.

Когда они остались вдвоем, Грошик поманил Деса к прилавку, вытащил два бокала и достал с полки бутылку.

– Кортигский бренди, – пояснил он, наливая каждому по полбокала. – Прямиком с Кашиика. Но не та косорыловка, что пьют вуки. Мягче. Деликатнее. Цивилизованнее.

Дес сделал глоток и едва не задохнулся, когда огненная жидкость обожгла его горло:

– И это ты называешь цивилизованным? Страшно представить, что же пьют вуки!

Грошик пожал плечами:

– А как ты думаешь? Это же вуки.

Со вторым глотком Дес был более осторожен. Он покатал жидкость на языке, наслаждаясь насыщенным ароматом:

– Отличное пойло, Грошик. И, готов поспорить, дорогое. Что за повод?

– Денек у тебя выдался непростой. Я подумал, что тебе не помешает.

Дес осушил бокал. Грошик снова налил ему половину, затем закупорил бутылку и вернул на место.

– Я тревожусь за тебя, – проскрежетал неймодианец. – Меня беспокоит то, что случилось в той драке с Гердом.

– Он не оставил мне выбора.

Неймодианец кивнул:

– Знаю-знаю. Но все-таки… ты откусил ему палец. А сегодня чуть не затеял потасовку в моем баре.

– Эй, я просто хотел перекинуться в картишки, – запротестовал Дес. – Я не виноват, что дело вышло из-под контроля.

– Может, да, а может, и нет. Я наблюдал за тобой. Ты дразнил того офицера, подзуживал его, как подзуживаешь всех своих соперников. Ты давишь на них, крутишь ими как хочешь, заставляешь плясать, как кукол на веревочке. Но сегодня ты просто не останавливался. Даже когда карта шла, ты продолжал давить. Ты желал, чтобы он слетел с катушек.

– Ты хочешь сказать, что я это все спланировал? – Дес рассмеялся. – Да ну тебя, Грошик. Он из-за карт слетел с катушек. Ты же знаешь, я не мухлевал – это просто невозможно. Каким образом я мог влиять на раздачу карт?

– Дело не только в картах, Дес, – сипло ответил Грошик, так понизив голос, что шахтеру пришлось наклониться ближе. – Ты был в ярости, Дес. В такой ярости я тебя еще никогда не видел. Я чувствовал ее с другого конца кантины, она прямо витала в воздухе. Мы все ее чувствовали. Толпа завелась моментально, Дес. Они все как будто подпитывались твоим гневом, твоей ненавистью. Ты испускал волны эмоций, ураган ярости и гнева. Этим ураганом смело всех: зрителей, того офицера… в общем, каждого. Даже меня. Я едва-едва заставил себя выстрелить в потолок. Хотя все инстинкты прямо кричали: «Стреляй в толпу!» Я хотел видеть, как они падают на пол и корчатся от боли.

Дес ушам своим не верил:

– Что ты такое говоришь, Грошик? Бред. Ты же знаешь, я не стал бы такого делать. Просто не смог бы. И никто бы не смог.

Неймодианец протянул длинную тонкую руку и похлопал его по плечу:

– Знаю, специально не стал бы. Я сам понимаю, как безумно это звучит. Но сегодня ты был не такой, как всегда. Ты поддался эмоциям и высвободил что-то… странное. И опасное.

Грошик запрокинул голову и прикончил остатки кортигского, вздрогнув, когда бренди полился в горло.

– Береги себя, Дес. Пожалуйста. У меня нехорошее предчувствие.

– Осторожнее, Грошик, – снова хохотнул молодой шахтер. – Неймодианцы никогда не славились тем, что доверяют своим чувствам. Это плохо для бизнеса.

Какое-то мгновение хозяин кантины внимательно разглядывал его, затем устало кивнул:

– Это да. Наверное, я просто вымотался. Надо поспать. И тебе тоже.

Они обменялись рукопожатием, и Дес вышел.

5

На улице было темно. «РВК» продавала энергию по таким высоким тарифам, что все выключали освещение, рано ложась спать, а тонкий серпик луны был почти не виден. Нельзя было даже сориентироваться по огням кантины: Грошик до утра выключил лампочки на стенах и куполе. Дес шел посреди улицы, чтобы не поломать ноги о железный хлам, таившийся в тени вдоль стен.

И все же, несмотря на почти кромешный мрак, он их увидел.

Увидел за долю секунды до того, как это случилось, почувствовал, что ему грозит опасность… и с какой стороны. На него набросились трое: двое спереди, третий с тыла. Дес мгновенно нырнул вперед, и металлическая труба, которая должна была раскроить ему череп и прикончить на месте, просвистела на миллиметр выше. Шахтер тут же выпрямился и ударил кулаком, целясь в безликую тень головы. Раздался отвратительный хруст ломающегося хряща и кости.

Дес увернулся снова, и труба, целившая промеж глаз, обрушилась на его левое плечо. Удар был такой силы, что шахтера крутануло на месте. Но в темноте противники не сразу нашли его снова, и к тому времени Дес восстановил равновесие.

Во мраке он различал только смутные силуэты. Тот, которому он врезал, медленно поднимался ноги. Остальные стояли неподалеку, настороженные и готовые к бою. Даже не видя их лиц, Дес понял, кто они: мичман и двое солдат, которые выволокли его из кантины. От мичмана несло кореллианским элем, что лишний раз подтверждало их личности. Должно быть, они ждали возле кантины и пошли следом за Десом, пока не нашли место, где можно напасть. Вот и хорошо: значит, на корабль за бластерами солдаты не возвращались.

Они напали снова, все втроем. На их стороне были численный перевес и месяцы тренировок по рукопашному бою, тогда как союзниками Деса были физическая сила, габариты и многолетний опыт кулачных потасовок. Но в темноте все это не имело никакого значения.

Дес встретил их атаку лоб в лоб, и все четверо полетели на землю. Руки и ноги били куда попало, безо всякой стратегии: слепой бился со слепыми. После каждого тычка раздавался приятный уху рык или стон, но радость омрачало то, что самому ему тоже доставалось.

С таким же успехом он мог драться с закрытыми глазами – все равно не было видно ни зги. Дес полагался исключительно на инстинкты; всякую боль в этой темноте смыло потоком адреналина, который пульсировал в его жилах.

И вдруг он уловил движение: один из троицы достал вибронож. Было по-прежнему темно, как в забое после обрушения, но Дес отчетливо разглядел клинок, который будто светился изнутри. Лезвие устремилось в его сторону, но Дес схватил противника за запястье, вывернул руку и вонзил нож в темную массу, из которой тот появился. Раздался пронзительный вопль, перешедший в хриплое бульканье. В следующий миг пылающее лезвие в его сознании исчезло: опасность миновала.

Клубок тел, который опутывал Деса, сразу же распался: двое противников проворно отскочили, а третий остался лежать неподвижно. Послышался щелчок, и луч светового стержня на миг ослепил шахтера. Он плотно зажмурил глаза и услышал пораженный вздох.

– Он умер! – воскликнул один из солдат. – Ты убил его!

Прикрывая глаза рукой, Дес опустил взгляд и увидел именно то, что и ожидал увидеть: мичман лежал на спине, а из его груди торчал виброклинок, всаженный по самую рукоять.

Луч погас, и Дес приготовился продолжить драку, но вместо этого услышал топот улепетывающих ног, который отдалялся в направлении посадочных площадок.

Дес перевел взгляд на тело, собираясь вырвать светящийся клинок и использовать его как фонарь. Но лезвие больше не светилось. На самом деле, понял шахтер, оно не светилось и тогда, во время драки. Да и не могло: виброножи не относились к энергетическому оружию. Их лезвия делались из простого металла.

Сейчас, однако, имелись более насущные проблемы, чем природа загадочного свечения. Как только солдаты доберутся до корабля, они доложат об инциденте капитану, а тот передаст их слова руководству «РВК». Чтобы отыскать его, корпорация перевернет планету вверх дном. Дальнейший расклад Десу был сильно не по нраву. Слово шахтера – вдобавок с репутацией задиры и дебошира – против показаний двух солдат Республики. Никто не поверит, что это была самозащита.

Да и была ли? Он видел удар. Можно ли было разоружить противника, не убивая? Молодой шахтер покачал головой. Сожалеть или раскаиваться было некогда. Точно не теперь. Сначала надо найти, где спрятаться.

Возвращаться в барак нельзя: именно оттуда они начнут поиски. До шахт ему до зари пешком не добраться, а когда солнце встанет, укрыться в пустошах будет негде. Оставался единственный вариант, последняя надежда. В конце концов туда нагрянут тоже. Но больше идти было некуда.


Грошик, должно быть, еще не спал, потому что открыл дверь спустя несколько секунд после того, как Дес начал молотить в нее кулаками. Окинув быстрым взглядом кровь на руках и рубашке молодого горняка, неймодианец схватил его за рукав.

– Сюда! – каркнул он, втаскивая гостя внутрь и запирая за ним дверь. – Ты ранен?

Дес покачал головой:

– Не думаю. Кровь не моя.

Неймодианец отступил на шаг и оглядел его с ног до головы:

– Очень уж ее много. Слишком много. По запаху человечья.

Не дождавшись ответа, Грошик высказал предположение:

– Герд?

Дес снова покачал головой.

– Мичман, – пояснил он.

Грошик уронил голову и выругался сквозь зубы:

– Кто об этом знает? Тебя разыскивают?

– Пока нет. Но скоро начнут. – Затем, словно оправдываясь, он добавил: – Их было трое, Грошик. Мертв только один.

Старый друг понимающе кивнул:

– Я уверен, он сам напросился. Как Герд. Но факт остается фактом. Убили солдата Республики… и отвечать придется тебе.

Хозяин кантины провел Деса к барной стойке и достал бутылку кортигского бренди. Не говоря ни слова, он налил обоим по бокалу. На этот раз по полному.

– Извини, что я сюда заявился, – покаялся Дес, чтобы прервать неловкую тишину. – Я не хотел тебя впутывать.

– Да я не переживаю, – заверил его Грошик, дружески похлопав по руке. – Просто ломаю голову, как тебя вытащить из этой пакости. Дай подумать.

Они осушили бокалы. Дес едва сдерживался, чтобы не запаниковать; он ожидал, что в любую секунду в дверь ворвется с десяток громил в броне «РВК». Когда Грошик наконец открыл рот, казалось, что минуло несколько часов, хотя на самом деле прошла всего минута или две. Говорил неймодианец тихо, и Дес не был уверен, обращается тот к нему или просто размышляет вслух.

– Здесь тебе оставаться нельзя. «РВК» никак не может лишиться контракта с Республикой. Они перероют всю колонию, чтобы найти тебя. Надо тебя вывезти с планеты. – Он помедлил. – Но к утру твой портрет будет на каждом экране Республики. Изменив внешность, ты выгадаешь не сильно. Даже в парике и с косметическими протезами ты будешь выделяться в толпе. А это значит, что вывезти тебя надо вообще за пределы Республики. Следовательно… – Грошик умолк.

Дес выжидательно молчал.

– То, что ты сегодня говорил, – продолжал Грошик. – Насчет ситхов и Республики. Ты это серьезно? Ты действительно так считаешь?

– Не знаю. Думаю, да.

Снова повисло долгое молчание, как будто бармен собирался с духом.

– Как насчет того, чтобы записаться в армию ситхов? – вдруг выпалил он.

Этого Дес никак не ожидал.

– Что?

– Я знаю… кое-кого. И могу тебя вывезти с планеты. Сегодня. Но ситхам не нужны пассажиры: им нужны солдаты. Они все время вербуют новичков, как сегодня те республиканские офицеры.

Дес покачал головой:

– Поверить не могу. Ты работаешь на ситхов? Ты же всегда говорил, что никого не поддерживаешь!

– Я не работаю на ситхов, – огрызнулся Грошик. – Просто знаю тех, кто работает. И тех, кто работает на Республику, тоже, но от них тебе пользы не будет. Поэтому мне нужно знать, Дес. Ты пойдешь?

– Особого выбора нет, – проворчал шахтер.

– Может, нет, а может, и есть. Если останешься здесь, «РВК» тебя рано или поздно найдет. Убийство не было хладнокровным и предумышленным. Вряд ли суд тебя оправдает ввиду самозащиты, но им придется признать смягчающие обстоятельства. Отбудешь срок в какой-нибудь исправительной колонии – лет пять или шесть, – и все, ты свободный человек.

– Или можно завербоваться в армию ситхов.

Грошик кивнул:

– Или завербоваться к ситхам. Но чтобы помочь тебе, я должен быть уверен, что ты понимаешь, с кем связываешься.

Дес задумался, но ненадолго.

– Я всю жизнь пытаюсь свалить с этой груды камней, – медленно проговорил он. – Если меня отправят в тюрьму, я променяю одну голую, прожаренную планету на другую. Так что никакой разницы. Но если я завербуюсь к ситхам, то избавлюсь от «РВК». И ты же слышал, что о них говорил республиканский капитан. Ситхи уважают силу. Думаю, я себя в обиду не дам.

– В этом я не сомневаюсь, – согласился Грошик. – Но не забывай и другого, что говорил капитан. Насчет Братства Тьмы он прав. Они бывают жестокими и беспощадными. Кое в ком они пробуждают самые отвратительные качества. Я не хочу, чтобы ты попался в их ловушку.

– Сначала ты предлагаешь мне завербоваться к ситхам, – удивился Дес, – а потом предостерегаешь от этого. Что вообще происходит?

Неймодианец испустил долгий булькающий вздох:

– Ты прав, Дес. Решение уже принято. Злая судьба и невезение сговорились против тебя. Это не сабакк, здесь нельзя выйти из игры, если расклад неудачный. В жизни приходится играть теми картами, которые достались. – Он отвернулся, уставившись на ступеньки у задней стены кантины. – Пошли. Через несколько часов они обыщут все жилые здания в колонии и возьмутся за космопорт. До того времени надо успеть спрятать тебя на одном из грузовых кораблей.

Дес потянулся через стойку и схватил Грошика за плечо. Тот обернулся, и шахтер сжал длинную тонкую руку неймодианца:

– Спасибо, дружище. Я этого не забуду.

– Не забудешь, Дес, я знаю. – Хотя слова были дружескими, в хриплом голосе кантинщика отчетливо слышалась печаль.

Дес разжал пальцы. Он испытывал одновременно неловкость, стыд, ужас, признательность и восторг. Чувствуя, что надо сказать что-то еще, он добавил:

– Я с тобой за это рассчитаюсь. В следующий раз, как свидимся…

– Твоя жизнь здесь подошла к концу, Дес, – прервал его Грошик. – Следующего раза не будет. Мы больше не свидимся. – Неймодианец покачал головой. – Я не знаю, что тебя ждет, но есть такое чувство, что будет нелегко. Не жди помощи от других. В конечном итоге каждый из нас одинок. Выживают те, кто умеет позаботиться о себе сам.

С этими словами он развернулся и шаркающей походкой засеменил к черному ходу. Дес на миг замешкался – слова Грошика все еще пылали в его сознании – и поспешил следом.


Скорчившись в трюме корабля, Дес никак не мог устроиться поудобнее. Уже больше часа он мариновался в крохотном отсеке для контрабанды. Каморка была слишком тесной для такого здоровяка, как он.

Двадцать минут назад он услышал, как патруль «РВК» явился досматривать корабль. Обыск был поверхностный; не найдя беглеца, охранники ушли. Через несколько секунд капитан фрахтовика – пилот-родианец – забарабанил по панели, за которой прятался Дес.

– Ты сиди, пока моторы не включатся, – проговорил он на сносном общегале. – Мы взлетаем, ты выходи. Не раньше.

Дес не узнал его, когда заходил на корабль. Пилот ничем не отличался от других родианцев, которых он видел в своей жизни. Просто независимый капитан фрахтовика, который взял груз кортозиса, надеясь продать его где-нибудь в другом месте и выручить достаточно денег, чтобы корабль мог летать еще несколько месяцев.

Если бы корпорация назначила цену за поимку Деса, капитан, скорее всего, сдал бы его. Значит, никто его голову не оценивал. Платить кому-то вознаграждение «РВК» хотелось еще меньше, чем упускать беглеца, которого ожидало республиканское правосудие. Не важно, что его не нашли: главное было показать Республике, что искали. Грошик, должно быть, это понимал, когда договаривался о провозе Деса.

Пронзительный вой включившихся двигателей вынудил Деса прижаться к стене своего убежища. Через несколько секунд вой перешел в оглушительный рев, и корабль резко накренился. Заработали репульсоры, выровняв машину, и Дес почувствовал, как ускорение вдавливает его в стену: фрахтовик взмыл в небо.

Ударом ноги Дес выбил панель и выбрался из укрытия. Ни капитана, ни команды видно не было; во время взлета они находились на своих местах.

Дес не имел представления, куда направляется корабль. Он знал только, что в конце пути его будет ждать женщина, которая и запишет его в армию. Как и в первый раз, эта мысль вызвала у него целую гамму эмоций. Самыми сильными были страх и предвкушение.

Корабль немного тряхнуло, когда он вышел за пределы атмосферы и начал отдаляться от крохотной горнодобывающей планеты. Спустя несколько секунд Дес ощутил незнакомый, но ни с чем не сравнимый рывок: корабль ушел в гиперпространство.

Дес вдруг почувствовал себя вольным и раскрепощенным. Он был свободен. Впервые в жизни он оказался вне досягаемости «РВК» и ее кортозисных рудников. Грошик сказал, что против него сговорились злая судьба и невезение, но теперь Дес уже не был столь уверен в этом. Все произошло совсем не так, как он планировал – он стал беглецом, на его руках была кровь солдата Республики, – но все же он наконец-то распрощался с Апатросом.

Пожалуй, все-таки ему выпали не самые плохие карты. В конечном итоге он получил то, чего желал больше всего. И если на то пошло, разве не это было главным?

6

Желтое солнце Фасиры стояло в зените, заливая своими лучами цветущую долину и лагерь в джунглях, где затаились в ожидании Дес и его сослуживцы из армии ситхов. Укрывшись в тени раскидистой сидеры, бывший шахтер коротал время, в очередной раз проверяя свою бластерную винтовку ТС-22. Батарея была полностью заряжена на пятьдесят выстрелов. Запасная тоже в порядке. Прицел немного сбился, но это общий недостаток всех моделей ТС. Они обладали хорошей дальностью стрельбы и пробивной силой, но со временем их прицелы теряли точность калибровки. Немного подкрутить, и проблема решена.

Пальцы Деса работали быстро и уверенно, все движения были отшлифованы долгими тренировками. За прошедший год он проделывал эту процедуру столько раз, что теперь выполнял ее не задумываясь. Проверка оружия перед боем была в ополчении ситхов стандартной практикой, но у Деса она вошла в привычку и не раз спасала ему жизнь. Армия ситхов росла так быстро, что военного снаряжения на всех не хватало. Самое лучшее получали ветераны и офицеры, тогда как новобранцы довольствовались тем, что оставалось.

Теперь, когда Дес стал сержантом, он мог бы потребовать себе модель поинтереснее, но ТС-22 была первой винтовкой, которую он освоил, и стрелял он из нее довольно сносно. Дес считал, что лучше регулярный уход, чем заново овладевать тонкостями обращения с незнакомым оружием.

Его бластерный пистолет, однако, был новейшей модели. В армии ситхов бластеры выдавали не всем: большинству солдат вполне хватало полуавтоматической винтовки средней дальности боя. Обычно боец умирал задолго до того, как приближался к вражеским позициям на пистолетный выстрел. Но за минувший год Дес раз десять демонстрировал, что он далеко не турболазерное мясо. А хорошему солдату, который в состоянии выжить в атаке и ворваться в ряды неприятеля, требовалось оружие, более приспособленное для ближнего боя.

У Деса таковым был GSI-21D – лучший пистолет-дезинтегратор из всех, которые производила компания «Галактические индустриальные решения». Его оптимальный радиус действия не превышал двадцати метров, но на таком расстоянии оружие одинаково эффективно испаряло броню, плоть и металл дроидов. 21D был запрещен в большинстве секторов, контролируемых Республикой, что лишний раз свидетельствовало о его разрушительной мощи. Батареи дезинтегратора хватало всего на дюжину выстрелов, но в ближней свалке больше одного обычно и не требовалось.

Сунув пистолет в кобуру, Дес проверил вибронож в сапоге и повернулся к солдатам. Парни и девушки из его отделения делали то же, что и он, – осматривали оружие и снаряжение в ожидании приказов. Дес не смог удержаться от улыбки: вымуштровал он их на отлично.

В армию ситхов он вступил, чтобы избежать тюрьмы и распрощаться с Апатросом. Но быстро вошел во вкус солдатской жизни. Бойцов, которые сражались вместе с ним, объединяли узы товарищества, которые вскоре распространились и на новоприбывшего. С горняками Апатроса Дес не чувствовал никакого родства и вообще считал себя одиночкой. Но в армии он нашел свое призвание. Его место было здесь, с бойцами. С его бойцами.

Младший сержант Аданар заметил его взгляд и дважды ударил кулаком по груди над самым сердцем. Этот жест знали только бойцы их взвода: это был секретный знак преданности и верности долгу, символ дружбы, которая связывала их всех.

Дес ответил тем же жестом. Они с Аданаром служили во взводе с первого дня своей военной карьеры. Вербовщица приняла их вместе и приписала обоих к «воинам сумрака», которыми командовал лейтенант Улабор.

Аданар схватил ружье и вразвалочку подошел к приятелю:

– Ну что, сержант? Думаешь, дезинтегратор скоро понадобится?

– Подготовиться не помешает. – Дес выхватил пистолет и, прокрутив в пальцах, вернул в кобуру.

– Предупредили бы заранее, что ли, – проворчал Аданар. – Мы торчим здесь уже два дня. Сколько еще они собираются ждать?

Дес пожал плечами:

– Мы не можем атаковать, пока не будут готовы главные силы. Если выдвинемся слишком рано, весь план сорвется.

За прошедший год «воины сумрака» заработали себе изрядную репутацию. Они побывали в нескольких десятках битв, повидали с полдюжины планет и одержали больше побед, чем поражений. Из расходного фронтового взвода, каких были тысячи, они превратились в элитный спецназ, который приберегали для особо важных задач. Сейчас им была отведена ключевая роль в завоевании промышленной планеты Фасира – как только поступит приказ. А пока они сидели в лесном лагере, разбитом на расстоянии часового марша от цели. Они пробыли здесь всего пару дней, но промедление уже начинало действовать на нервы.

Аданар принялся расхаживать взад-вперед. Дес невозмутимо сидел в теньке, следя за ним взглядом.

– Не изводи себя, – посоветовал он. – Как минимум до ночи мы никуда не двинемся. Так что устраивайся поудобнее.

Аданар остановился, но садиться не стал.

– Лейтенант говорит, дело плевое, как за спайсом сгонять, – с напускным спокойствием проговорил он. – Думаешь, правда?

Лейтенант Улабор удостоился множества похвал за военные успехи своих солдат, но во взводе все знали, кто на самом деле командует, когда дело принимает скверный оборот.

Этот постыдный факт стал мучительно ясен почти год назад на Кашиике, где Дес и Аданар впервые побывали в бою. Братство Тьмы вторглось в систему, чтобы захватить плацдарм на Среднем Кольце. Стремясь завоевать богатую природными ресурсами родину вуки, ситхи бросали в атаку все новые войска. Но республиканцы превратили планету в крепость и не желали отступать даже под натиском численно превосходящих сил врага.

Когда флот ситхов приземлился на Кашиике, неприятель просто растворился в лесу. Вторжение превратилось в войну на истощение, в долгую, затянувшуюся кампанию, где стычки происходили высоко в ветвях вроширов. Солдаты армии ситхов не были приучены сражаться на верхушках деревьев, а толстая листва и лианы кшии служили идеальным укрытием для республиканцев и их проводников-вуки, которые нападали из засад и устраивали партизанские рейды. Тысячи и тысячи завоевателей сложили свои головы, причем большинство умерли, даже не увидев врага, который в них стрелял… Но мастера-ситхи слали в мясорубку все новых и новых солдат.

«Воины сумрака» входили во вторую волну подкреплений. В первом бою они отдалились от линии фронта и оказались отрезаны от главных сил. Глядя, как враг окружает, лейтенант Улабор запаниковал. Без прямых приказов он не представлял, как уберечь взвод от гибели. По счастью, там был Дес, который и взял на себя спасение их шкур.

Прежде всего, он мог чувствовать врагов, даже не видя их. Каким-то образом он знал, где неприятель. Дес не мог этого объяснить, но он давным-давно перестал искать объяснение своим уникальным способностям. Теперь он просто старался использовать их себе на благо. Ведомые Десом, «воины сумрака» медленно двинулись на соединение с главными силами, обходя ловушки и засады. На это потребовалось три дня, наполненных бесчисленными стычками – короткими, но жестокими – и бесконечными марш-бросками, но отряд все-таки вышел к своим. Во всех боях взвод потерял только нескольких солдат, а все уцелевшие знали, что своими жизнями обязаны Десу.

Эпопея «воинов сумрака» стала легендой в армии ситхов и подняла ее боевой дух, который было упал опасно низко. Если один-единственный взвод может выжить три дня в окружении, говорили солдаты, то тысяча уж точно выиграет войну. В итоге взводов понадобилось почти две тысячи, но Кашиик в конце концов пал.

Лейтенант Улабор как командир героических «воинов сумрака» был удостоен особой благодарности. О том, что на самом деле все сделал Дес, он упомянуть не удосужился. Впрочем, ему хватило ума произвести Деса в сержанты. И не вмешиваться, когда начинало пахнуть жареным.

– Так что? – повторил Аданар. – Что слышно, Дес? Когда нам дадут приказ и правда ли, что это как за спайсом сгонять?

– Лейтенант говорит только то, что, по его мнению, мы хотим услышать.

– Это я знаю, Дес. Потому тебя и спрашиваю. Я хочу знать, что на самом деле нас ждет.

Дес задумался. Они окопались в джунглях на краю узкой долины – единственного пути к столице Фасиры, где армия Республики разбила главный лагерь. На соседнем холме, с которого просматривалась вся долина, стоял республиканский аванпост. Если ситхи попытаются послать войска через долину, с аванпоста их неминуемо заметят даже ночью. Аванпост известит лагерь, и задолго до приближения врага там включат системы защиты.

Задание «воинов сумрака» было простым – ликвидировать аванпост, чтобы армия могла застать республиканский лагерь врасплох. У них имелись постановщики помех – устройства малой дальности, которые должны были не дать аванпосту послать сигнал в лагерь, – но все нужно было сделать очень быстро. Каждое утро на заре с аванпоста отправляли рапорт, и если напасть слишком рано, республиканцы в лагере не получат ежедневного донесения и поймут: что-то случилось.

Время играло ключевую роль. Аванпост нужно было уничтожить ровно перед тем, как основные силы выйдут из леса. Тогда у армии будет несколько часов, чтобы пересечь долину и напасть на лагерь, застигнув защитников врасплох. Все это было реально, но только при условии идеальной координации. «Воины сумрака» уже заняли исходные позиции, но главные силы пока не были готовы к марш-броску… и поэтому оставалось только ждать.

– Я обеспокоен, – сознался наконец Дес. – Захватить аванпост будет нелегко. Когда получим приказ, права на ошибку не будет. Надо все сделать идеально. Если у них заготовлены какие-то сюрпризы, не миновать беды.

Аданар сплюнул на землю:

– Вот я знал! У тебя снова плохое предчувствие, да? Опять будет как при Хсскоре!

Битва при Хсскоре обернулась катастрофой. После падения Кашиика недобитые республиканцы бежали на соседнюю планету Трандоша. Двадцать взводов пехоты ситхов, «воины сумрака» в том числе, были отправлены в погоню. Они настигли беглецов на пустынной равнине близ города Хсскор.

Яростная битва длилась весь день, и обе стороны понесли тяжелые потери, но победа не досталась никому. Все это время Десу было не по себе; почему – он сам не знал. Беспокойство только усилилось, когда настала ночь и обе армии отступили на противоположные стороны равнины, чтобы перегруппироваться. Несколько часов спустя трандошане нанесли удар.

Кромешный мрак этим рептилоидам не препятствовал: они видели в инфракрасном диапазоне. Трандошане возникли словно из ниоткуда, материализовавшись из темноты, как оживший кошмар.

В отличие от вуки, трандошане не поддерживали ни одну из сторон гражданской войны. Хсскорские наемники и охотники за головами сеяли смерть, не разбираясь, кто ситх, а кто республиканец. Им было все равно кого убивать, были бы трофеи.

Подробности той резни так и не были официально обнародованы. Дес оказался в самом центре побоища, но даже он с трудом составил для себя картину того, что произошло. Как и остальные взводы, «воины сумрака» совершенно не ожидали этой атаки. К восходу солнца почти половина пехоты ситхов была перебита. Дес потерял множество друзей – друзей, которых мог бы спасти, если бы обращал больше внимания на мрачные предчувствия, одолевавшие его с того момента, когда он ступил на эту пустынную планету. И Дес поклялся, что «воины сумрака» больше никогда не попадутся в такую смертельную ловушку.

В конечном итоге Хсскор дорого заплатил за это вероломное нападение. Прибывшая с Кашиика подмога расправилась как с республиканцами, так и с трандошанами. Не прошло и недели, как ситхи одержали победу, а некогда величественный город был разграблен и стерт с лица планеты. Многие трандошане просто прекратили защищать родной дом и предложили завоевателям свои услуги. Они жили наемничеством и по натуре были хищниками. Им было все равно на кого работать – лишь бы убивать. Излишне говорить, что ситхи приняли их с распростертыми объятиями.

– Как при Хсскоре на этот раз не будет, – успокоил Дес своего нервного товарища. Он действительно испытывал тревогу. Но на сей раз ощущения были другими. Что-то назревало, но хорошее или плохое – этого молодой сержант сказать не мог.

– Давай, Дес, – наседал Аданар. – Поговори с Улабором. Он тебя иногда слушает.

– И что я ему скажу?

Аданар раздраженно вскинул руки:

– Не знаю! Расскажи ему о своем предчувствии. Пусть позвонит в штаб и скажет, чтобы нас отозвали. Или пусть уговорит их отдать приказ! Что угодно, лишь бы не торчать здесь, как дохлые вомпы, гниющие на солнце!

Прежде чем Дес успел ответить, прибежала одна из его подчиненных – девушка-рядовой по имени Лючия – и четко отсалютовала.

– Сержант! Лейтенант Улабор приказал, чтобы вы собрали взвод перед его палаткой. Через тридцать минут он обратится к нам, – серьезно и взволнованно проговорила она.

Дес улыбнулся другу:

– Думаю, услышим наконец-то долгожданный приказ.


Солдаты стояли по стойке смирно перед лейтенантом и Десом, проводившими смотр. Как всегда, смотр состоял в том, что Улабор прохаживался вдоль шеренг, время от времени кивая и что-то одобрительно бормоча. Все это было больше для показухи, чтобы командир почувствовал некую причастность к грядущему успеху операции.

Когда ритуал был окончен, лейтенант прошел вдоль строя и остановился впереди колонны, повернувшись к солдатам лицом. Дес стоял спиной к взводу, лицом к офицеру.

– Все вы знаете поставленную перед нами задачу, – заговорил Улабор нехарактерным для него высоким и громким голосом. Наверняка это должно было прозвучать властно и авторитетно, однако получилось просто визгливо. – Детальный план операции я оставляю на усмотрение сержанта, – продолжал офицер. – Задача непростая, но дни, когда «воинам сумрака» доставались легкие поручения, давно в прошлом. Больше мне добавить нечего. Я знаю, что всем вам, как и мне, не терпится покончить с этим бессмысленным ожиданием. Поэтому с радостью сообщаю, что мы получили приказ выдвигаться. Мы атакуем республиканский аванпост через час!

Из строя донеслись удивленные вздохи и громкое недоверчивое перешептывание. Улабор отпрянул, словно ему вкатили пощечину. Он, очевидно, ожидал услышать радостные клики; внезапное недовольство солдат и нарушение дисциплины ошеломили его.

– «Сумрачные», тихо! – рявкнул Дес. Он подошел к лейтенанту и тихо проговорил: – Сэр, вы уверены, что приказ именно таков? Выдвигаться через час? Точно не через час после захода солнца?

– Вы ставите мои слова под сомнение, сержант? – бросил Улабор, не понижая голоса.

– Нет, сэр. Просто если мы выдвинемся через час, будет еще светло. Нас увидят.

– Когда они нас увидят, мы будем уже достаточно близко, чтобы заглушить их передатчики, – возразил лейтенант. – Они не смогут послать сигнал в главный лагерь.

– Не в этом дело, сэр. Канонерки. У них три репульсорные машины с тяжелыми автоматическими пушками. Если нападем на аванпост днем, они нас искрошат с воздуха.

– Это самоубийство! – выкрикнул кто-то из отряда.

Глаза Улабора превратились в узкие щелочки, лицо побагровело.

– Армия выступит на закате, сержант, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Они хотят пройти долину в темноте и напасть на лагерь с первыми лучами солнца.

– Тогда нам нет смысла выдвигаться так рано, – ответил Дес, стараясь сохранять спокойствие. – Если они отправятся на закате, то к долине подойдут часа через три, не меньше. Даже если начнем уже после захода солнца, у нас будет уйма времени, чтобы захватить аванпост до того, как они будут здесь.

– Я вижу, вы не понимаете сути дела, сержант, – проговорил Улабор, как будто обращаясь к упрямому ребенку. – Главные силы выступят только после того, как мы доложим об успешном выполнении задания. Вот поэтому мы и должны начинать сейчас.

Своя логика в этом имелась: генералы не собирались рисковать армией, не удостоверившись, что долина под контролем. Но посылать «воинов сумрака» среди бела дня означало увеличить их потери впятеро.

– Свяжитесь со штабом и объясните ситуацию, – сказал Дес. – Против канонерок мы ничего поделать не сможем. Надо ждать ночи, когда они перестанут летать. Вы должны им растолковать, с чем мы имеем дело.

Лейтенант, казалось, не расслышал.

– Генералы отдают приказы мне, а я передаю их вам, – зарычал он. – Не наоборот! Армия выступит на закате, сержант, и под ваш распорядок дня никто подстраиваться не станет!

– Планы менять не нужно, – настаивал Дес. – Если мы выдвинемся, как только стемнеет, то успеем захватить аванпост до того, как они подойдут к долине. Но посылать нас сейчас – это…

– Довольно! – рявкнул лейтенант. – Хватит блеять, как отбившаяся от стада банта! Вы слышали приказ, выполняйте его! Или хотите узнать, что бывает с солдатами, которые не подчиняются командирам?

Внезапно Десу все стало ясно. Улабор понимал, что приказ – это ошибка, но был слишком напуган, чтобы перечить. Должно быть, приказ отдал непосредственно кто-то из темных владык. Улабор был готов скорее повести своих солдат на смерть, чем навлечь на себя гнев мастера-ситха. Дес, однако, не собирался допускать, чтобы «воинов сумрака» отправили на верную погибель. Второго Хсскора не будет, решил он. Поколебавшись всего секунду, Дес врезал кулаком лейтенанту в челюсть. Улабор свалился на землю без сознания.

Среди солдат воцарилось гробовое молчание. Дес быстро забрал у распростертого офицера оружие, затем обернулся и посмотрел на двух самых молодых новобранцев:

– Ты и ты, приглядывайте за лейтенантом. Как очнется, пристройте его поудобнее, но к коммуникатору не подпускайте.

Офицеру-связисту он сказал:

– Перед самым заходом солнца пошли сообщение в штаб, что задача выполнена и армия может выдвигаться в долину. После этого у нас будет два часа, чтобы закончить дело до их прибытия.

Перед тем как обратиться к остальным, Дес взял паузу, чтобы все прочувствовали серьезность момента.

– То, что сейчас произошло, называется бунтом, – медленно проговорил он. – Не исключено, что всех, кто пойдет за мной, в конце ждет трибунал. Если кто-то из вас считает, что с этого момента не может выполнять моих приказов, – пусть заявит об этом, и я передам командование младшему сержанту Аданару.

Он обвел строй взглядом. Солдаты все как один подняли сжатые в кулак руки и дважды ударили по груди над самым сердцем.

Дес испытал необыкновенный прилив гордости. Пришлось сглотнуть, чтобы вернулся голос, после чего он отдал последний приказ солдатам… своим солдатам:

– «Воины сумрака», разойдись!

Бойцы стали разбредаться по двое и по трое, тихо перешептываясь. Аданар отделился от остальных и подошел к Десу.

– Улабор этого не простит, – вполголоса произнес он. – Что ты собираешься с ним делать?

– Когда захватим аванпост, начальство захочет нацепить на командира медаль, – ответил Дес. – Готов поспорить, он скорее молча примет награду, чем станет трепать языком.

Аданар крякнул:

– Похоже, ты все продумал.

– Не совсем, – сознался Дес. – Я все еще понятия не имею, как мы будем захватывать этот проклятый аванпост.

7

Аванпост был расположен на поляне посреди плато, нависавшего над долиной. Под покровом ночи «воины сумрака» беззвучно выдвинулись через джунгли и окружили его. Дес разделил взвод на четыре отделения, которые приближались с разных сторон. У каждого был свой генератор помех.

Подойдя к аванпосту на полкилометра, они собрали и включили ПП, заглушив все передачи внутри периметра, после чего двинулись дальше и остановились у края поляны, ожидая приказа атаковать. Поскольку связи между отделениями не было – ПП глушили и их собственные переговорники, – самым надежным сигналом был звук выстрела.

Глядя с опушки леса на три репульсорные машины, занимавшие посадочную площадку на крыше аванпоста, Дес почувствовал знакомую тяжесть в животе. Все солдаты, признавались они в том или нет, перед боем испытывали одно и то же – страх. Страх перед неудачей, страх смерти, страх увидеть гибель товарищей или получить тяжелые раны и до конца жизни остаться калекой. Страх присутствовал всегда, готовый пожрать воина, дай только шанс.

Дес умел обращать страх себе на пользу. «Слабость должна стать твоей силой». Страх можно было превращать в гнев и ненависть – ненависть к врагу, ненависть к Республике и джедаям. Ненависть придавала сил, и все это помогало достичь победы.

У Деса это преображение получалось легко и непринужденно, едва начиналась схватка. Благодаря папаше-мучителю он еще в детстве научился перековывать страх в гнев и ненависть. Быть может, поэтому из него и получился такой отличный солдат. Быть может, поэтому другие и видели в нем предводителя.

Вот и сейчас бойцы ждали от него сигнала. Ждали выстрела. Как только Дес откроет огонь, они нападут на аванпост. «Воины сумрака» по численности уступали врагу вдвое, и, чтобы уравнять шансы, им требовалась внезапность. Но канонерки создавали проблему, которую Дес не предвидел.

Поляну окружали мощные фонари, освещавшие все в радиусе ста метров от аванпоста. Канонерки оставались на площадке, но на корме каждой дежурил солдат, стоявший на открытой платформе у турели. Бронированные борта платформ доходили до пояса, обеспечивая стрелку укрытие, а сами турели были снабжены массивными щитами против вражеского огня.

С посадочной площадки на крыше стрелкам было видно все вокруг. Если сейчас дать сигнальный выстрел, бойцы выбегут на поляну и попадут под шквальный огонь скорострельных пушек. Их разорвут, как ранкор зукку.

– Что такое, сержант? – послышался женский голос. Это была Лючия – солдат, доставивший приказ Улабора. – Чего мы ждем?

Отменять операцию было поздно: армия уже выступила. Когда Дес вернется в лагерь, чтобы предупредить их, они пройдут уже половину долины.

Сержант посмотрел на девушку-новобранца, задержав взгляд на прицеле ее оружия. Лючия держала в руках дальнобойную бластерную винтовку ТС-17. То ли от страха, то ли от предвкушения она так сжимала приклад, что побелели костяшки пальцев. До перевода к «воинам сумрака» Лючия принимала участие только в мелких стычках, но Дес знал, что она – один из лучших стрелков во взводе. Батареи ТС-17 хватало всего на несколько выстрелов, но зато винтовка била более чем на триста метров.

Каждому из четырех отделений был определен свой снайпер. В бою их задачей было наблюдать за периметром и следить за тем, чтобы ни один республиканец не улизнул и не предупредил лагерь.

– Видишь солдат на корме канонерок? Тех, что стоят за турелями? – спросил Дес.

Лючия кивнула.

– Если не избавимся от них, они за десять секунд перемелют наших в фарш.

Лючия снова кивнула, испуганно вытаращив глаза. Дес продолжил спокойным и профессиональным тоном, чтобы ее успокоить:

– Я хочу, чтобы ты хорошенько все взвесила, рядовой. Как быстро ты сможешь снять их отсюда?

Она заколебалась:

– Я… я вообще не знаю, смогу ли, сержант. Уж никак не всех. Не с этой точки. Я могу пришить одного, но когда он упадет, остальные вряд ли будут стоять и ждать, когда я прицелюсь. Скорее всего, они нырнут в укрытие. И даже если я сниму стрелков, там на крыше еще шестеро, которые займут их места. В одиночку я так быстро девятерых не завалю, сержант. Это никому не по силам.

Дес закусил губу и стал размышлять над вариантами решения. Канонерок всего три. Если бы как-то передать приказ снайперам других отделений, чтобы все стреляли одновременно, возможно, тогда получится ликвидировать стрелков… Хотя все равно придется как-то разделаться и с шестью другими.

Безмолвно выругавшись, он отбросил эту мысль. Ничего не выйдет. Из-за ПП вовремя передать сообщение не выйдет.

Забрав у Лючии снайперскую винтовку, Дес вскинул оружие и приник к прицелу, чтобы лучше оценить обстановку. Он быстро обвел взглядом крышу, отмечая положение каждого солдата. Сквозь оптику были хорошо видны их лица: Дес разглядел даже движения губ.

Ситуация казалась практически безнадежной. Аванпост был ключом к захвату всей Фасиры, а ключом к захвату аванпоста были турели. Но идей не было, а время уже практически истекло.

Десу стало страшно как никогда, и он сделал глубокий вдох, стараясь сосредоточиться. Почувствовал прилив адреналина. Страх трансформировался в нечто иное, придав ему сил. Взор заслонила красная пелена. Сержант навел оружие на одного из стрелков… и выстрелил.

Повинуясь инстинкту, Дес действовал с такой скоростью, что разум просто не поспевал. Он даже не увидел, как упал первый солдат, – ствол уже двигался к следующей цели. Второй солдат едва успел удивленно вытаращиться, как Дес выстрелил снова и переключился на третьего. Но третья – это была женщина – увидела, как упал первый стрелок, и нырнула за бронированный бортик.

Дес поборол желание открыть огонь вслепую и стал водить стволом по узкому кругу, тщетно выцеливая жертву. Ночь взорвалась пальбой, криками и топотом ног: «воины сумрака» высыпали из укрытия и побежали к аванпосту. Они в точности выполнили приказ, бросившись в атаку по звуку первого выстрела. Дес знал, что через считаные секунды турели учинят на поляне побоище, но третий стрелок все не показывался.

В отчаянии Дес стал водить стволом в поисках другой цели и поймал в оптику солдата, присевшего возле маленькой канистры. Солдат был неподвижен, ладонями он закрывал лицо, словно оберегая глаза. Выстрел Деса пришелся ему прямо в грудь, и в тот же миг устройство у ног жертвы сдетонировало.

– Световая канистра! – крикнула Лючия, но было поздно. Окуляр затопила белая вспышка, и Дес временно ослеп.

Однако странное дело: лишившись зрения, он вдруг отчетливо увидел все. Дес знал, где находится каждый из солдат, пытавшихся найти укрытие. Он мог точно определить, где они сейчас и где будут через секунду.

Женщина за третьей турелью наводила орудие на цепь атакующих. В возбуждении она чуть-чуть выставила над бортом часть головы – самую крохотную мишень из всех возможных. Дес сразил ее одним выстрелом: разряд прошел навылет сквозь ушное отверстие в шлеме.

Время, казалось, замерло. Действуя со спокойной и смертоносной точностью, Дес навел винтовку на следующую жертву и поразил ее в сердце. Миг спустя он снял еще одного солдата, всадив разряд промеж льдисто-голубых глаз. Застрелил в спину его товарища, который мчался к ближайшей машине. Следующий как раз взбирался по лесенке на платформу, когда разряд прошил его щиколотку и отшвырнул назад. Солдат свалился с лесенки, и Дес всадил разряд ему в грудь еще до того, как тот коснулся земли.

Восемь из девяти были убиты менее чем за три секунды. Последний бросился бежать к противоположному краю крыши – он явно рассчитывал спастись, спрыгнув с той стороны. Дес не мешал. Он чувствовал волны панического страха, который излучала обреченная жертва, и старался насладиться этим до последнего. Солдат соскочил с крыши и, казалось, на секунду завис в воздухе. Дес всадил в его тело последние три разряда батареи.

Он вернул ружье Лючии и заморгал. Из глаз брызнули слезы, омывая пострадавшую сетчатку. Действие световой канистры было непродолжительным, и зрение уже начинало возвращаться. А чудесное шестое чувство понемногу уходило.

Дес протер глаза. Он знал: сейчас не время размышлять о происшедшем. Стрелков он уничтожил, но численное преимущество оставалось за врагом. Его место было там, где шел бой, а не на краю леса.

– Приглядывай за крышей, – приказал он Лючии. – Если какой-нибудь республиканский дуболом появится, сними его, прежде чем доберется до канонерок.

Лючия не ответила; она стояла с разинутым ртом, все еще не придя в себя после увиденного.

Дес схватил ее за плечи и крепко встряхнул:

– Очнись, рядовой! Тебе дано задание, выполняй!

Лючия мотнула головой, возвращаясь к реальности, затем кивнула и вставила в винтовку новую батарею. Удовлетворенный ее реакцией, Дес вытащил свой 21D и бросился на поляну, спеша принять участие в битве.


Три часа спустя все было кончено. Операция увенчалась полным успехом: аванпост был взят, и республиканцы в лагере даже не догадывались, что многотысячная армия ситхов марширует через долину, намереваясь атаковать их на заре. Само сражение было коротким и кровавым: полегли сорок шесть республиканских солдат и девятеро бойцов Деса. Каждый раз, когда погибал кто-то из «воинов сумрака», Дес в какой-то мере чувствовал себя виноватым. Однако, учитывая характер поставленной задачи, оставалось радоваться уже тому, что потери не измерялись двузначным числом.

Когда аванпост был зачищен, Дес оставил Аданара с небольшим гарнизоном охранять его, а сам повел остальных обратно в лагерь.

На пути он старался не обращать внимания на перешептывания солдат и взгляды, которыми те награждали его украдкой. Лючия растрезвонила всем о его потрясающей стрельбе, и теперь во взводе только об этом и судачили. Спросить в открытую никто не отваживался, но сзади доносились обрывки разговоров.

Сказать по правде, солдат можно было понять. Дес и сам не знал, что произошло. Он был неплохим стрелком, но не снайпером. Тем не менее он как-то ухитрился совершить невозможное, более того – двенадцать раз и из незнакомого оружия… причем бо́льшую часть времени ничего не видя после взрыва световой канистры. Такое было невозможно в принципе. Казалось, что, когда он перестал видеть, им начала управлять какая-то таинственная сила. Это вызывало восторг, но в то же время пугало. Откуда эта сила берется? И почему он не может ее контролировать?

Дес настолько ушел в свои мысли, что не сразу заметил незнакомцев в лагере. И только когда его обступили и заковали в наручники, он осознал, что происходит.

– С возвращением, сержант. – Голос Улабора прямо сочился ядом.

Дес огляделся. Вокруг с оружием на изготовку стояло около десятка мрачных типов из военной полиции ситхов. Из-за их спин выглядывал Улабор, на лице которого красовался огромный синяк. Еще дальше торчали двое новобранцев, которым Дес поручил сторожить лейтенанта. Оба смущенно и пристыжено глядели в землю.

– Ты что, думал, эти салаги позволят держать своего командира связанным, как какого-то военнопленного? – издевательски протянул Улабор из-за стены вооруженных громил. – Неужто впрямь поверил, что они подчинятся такому безумцу, как ты?

– Этот безумец спас наши жизни! – выкрикнула Лючия. Дес поднял скованные руки, жестом повелев ей молчать. Ситуация могла очень легко выйти из-под контроля.

Увидев, что ничего не происходит, лейтенант немного осмелел. Он вышел из-за стены полицейских и приблизился к Десу.

– Я предупреждал, неповиновение приказам чревато, – осклабился он. – Теперь сам увидишь, как Братство Тьмы поступает с бунтовщиками!

Несколько «воинов сумрака» потянулись за оружием, но Дес покачал головой, и они застыли. Полицейские держали бластеры наготове и явно не постеснялись бы пустить их в ход. Ни один из солдат даже выстрелить не успел бы.

– В чем дело, сержант? – наседал Улабор, подойдя еще ближе к поверженному врагу. Даже слишком близко. – Сказать нечего?

Дес знал, что может убить лейтенанта одним быстрым ударом. Полицейские прикончат его, но, по крайней мере, Улабор сдохнет тоже. Всеми фибрами души он жаждал дать волю своему гневу и оборвать обе жизни в вакханалии крови и бластерного огня. Но сдержал порыв. Отдавать жизнь ни за что было бессмысленно. Скорее всего, трибунал приговорит его к смерти, но все же какой-то шанс оставался.

Улабор подошел и ударил его наотмашь по лицу. Затем плюнул ему на сапоги и отпрянул.

– Забирайте его, – сказал лейтенант военным полицейским и повернулся к Десу спиной.

Когда сержанта уводили, он не мог не обратить внимание на взгляды Лючии и других солдат, которых спас всего несколько часов назад. Появилось стойкое ощущение, что в следующем бою с Улабором произойдет несчастный случай – со смертельным исходом.

При этой мысли на его губах промелькнула улыбка.


Несколько часов полицейские вели его через лес, все время держа под прицелом. Оружие они опустили, только приблизившись к часовым, охранявшим периметр главного лагеря ситхов.

– Заключенный для трибунала, – бесцветно произнес один из конвоиров. – Доложите повелителю Копежу. – Один из часовых отсалютовал и умчался.

Деса повели через лагерь на гауптвахту. По глазам встречных солдат он видел, что его узнаю́т. Благодаря росту и безволосому черепу выглядел он внушительно, а о его подвигах слышали многие. Вид некогда образцового солдата, которого вели на военно-полевой суд, наверняка оставлял неизгладимое впечатление.

Наконец они подошли к импровизированной тюрьме – окруженной силовым полем яме размером три на три метра, где держали пойманных шпионов и военнопленных. Оружие у Деса отобрали еще при задержании, а сейчас полицейские устроили более тщательный обыск и избавили его от прочих личных вещей. Затем они выключили поле и грубо швырнули заключенного в яму, даже не удосужившись снять наручники. Дес тяжело повалился на твердую землю. Взбираясь на ноги, он услышал характерное гудение: поле включилось снова, заперев его.

Кроме него, в яме никого не было. Обычно в плену у ситхов не задерживались. Дес начал гадать, не совершил ли он непростительной ошибки. Он надеялся, что за былые заслуги судьи будут к нему более-менее благосклонны, но теперь понимал, что репутация на самом деле может только навредить. Мастера-ситхи никогда не славились терпением или милосердием. Дес отказался выполнять прямой приказ, и теперь его вполне могли казнить в назидание другим.

Сколько его собираются мариновать в яме, оставалось только гадать. Спустя какое-то время Дес заснул, утомленный боем и форсированным маршем. Он приходил в себя и отключался вновь. В первый раз он увидел свет и понял, что наступил день. Когда он проснулся опять, было снова темно.

Еду так и не принесли, и желудок протестующе ворчал, пожирая сам себя. В горле пересохло, язык настолько распух, что грозил задушить. При всем при том в мочевом пузыре росло давление, но облегчаться Десу не хотелось. В яме и так воняло.

Возможно, его просто оставили медленно умирать в одиночестве. Памятуя о том, что он слышал о пытках ситхов, Дес почти что надеялся на это. Но все-таки он не сдавался. Сдаваться было рано.

Услыхав звуки шагов, он вскочил на ноги и гордо воздвигся во весь рост, хотя руки его все еще были скованы наручниками. Сквозь силовое поле Дес увидел размытые силуэты нескольких охранников, стоявших на краю ямы, и еще кого-то в тяжелом темном плаще.

– Отведите его на мой корабль, – низким, скрипучим голосом протянул незнакомец в плаще. – Я разберусь с ним на Коррибане.

8

Дес не успел разглядеть того типа, который приказал его увести. Когда его вытащили из ямы, незнакомец в плаще уже куда-то делся. Узника покормили и дали воды, позволив помыться и привести себя в порядок. Наручники сняли, но на транспортник, который направлялся на Коррибан, его отвели под усиленной охраной.

В пути с ним никто не разговаривал, и Дес понятия не имел, что происходит. По крайней мере, руки его были свободны. Он посчитал это хорошим знаком.

На Коррибан они прибыли в полдень. Дес ожидал, что корабль сядет в Дрешдэ – единственном городе на этой мрачной и негостеприимной планете. Но приземлились они в космопорту, выстроенном на вершине древнего храма, который высился над пустынной равниной. Когда Дес ступил на посадочную площадку, налетел холодный ветер, но это нисколько не раздражало. После затхлого воздуха ямы любое дуновение казалось приятным. Едва его нога коснулась земли Коррибана, по спине пробежали мурашки. Дес слышал, что когда-то это место было средоточием могущества, от которого ныне осталась одна тень. В здешнем воздухе витала какая-то злоба, и он почувствовал ее, как только транспорт вошел в атмосферу угрюмой планеты.

С высоты были видны другие храмы, усеивавшие пустынную поверхность Коррибана. Даже издалека можно было разглядеть изъеденные скалы и растрескавшиеся каменные плиты некогда величественных порталов. Город Дрешдэ за стенами долины казался просто точкой на горизонте.

На посадочной площадке ждала фигура в капюшоне. Дес сразу понял, что это совсем не тот незнакомец, который вытащил его из ямы. Ни габаритами, ни впечатляющей манерой держаться эта личность не обладала; властную ауру своего освободителя Дес почувствовал даже сквозь силовое поле.

Личность, которую Дес определил как женщину, знаком велела следовать за ней. Она молча повела гостя вниз по лестнице, в недра храма. Они пересекли площадку и вышли к следующей лестнице. В таком порядке они миновали уровень за уровнем, спускаясь с вершины храма до самого основания. На каждой площадке были видны двери и уходящие в глубину коридоры, откуда доносились какие-то звуки и обрывки разговоров, хотя о чем шла речь, Дес разобрать не мог.

Провожатая молчала, а Дес заговаривать не решался. Формально он все еще был заключенным. Вполне могло быть, что его все-таки вели на суд. Он не собирался усугублять свое положение глупыми расспросами.

Когда они добрались до основания храма, женщина проводила Деса к каменной арке, за которой обнаружился еще один лестничный пролет. Этот, однако, отличался от предыдущих: ход был узким и темным, лестница закручивалась вниз, исчезая из виду в чреве земли. Не говоря ни слова, провожатая сняла со стены факел и, вручив его Десу, отошла в сторону.

Теряясь в догадках, Дес начал осторожно спускаться по крутой лестнице. Как глубоко она вела, сказать было тяжело: в узком туннеле перспектива терялась. Спустя несколько минут он достиг самого низа и увидел перед собой длинный коридор. В конце коридора оказалась комната.

Внутри было темно, всюду лежали тени. На стене чадило несколько факелов, слабое пламя которых едва рассеивало мрак.

Дес задержался на пороге, давая глазам приноровиться к темноте. Он с трудом разглядел в комнате смутный силуэт. Незнакомец поманил его:

– Подойди.

Дес вздрогнул, хотя в помещении отнюдь не было холодно. Воздух был наэлектризован, насыщен энергией, которую он ощущал почти физически. К своему удивлению, Дес обнаружил, что не боится. То была дрожь предвкушения.

Войдя в комнату, Дес смог лучше разглядеть незнакомца в плаще. Тот оказался тви’леком. Несмотря на просторное одеяние, было видно, что он тучен и грузен. Ростом под два метра, незнакомец был, пожалуй, самым высоким тви’леком из всех, кого Десу доводилось видеть, – хотя и поменьше его самого.

Лекку спускались по широкой груди тви’лека и заворачивались вверх вокруг его мускулистой шеи и плеч. Глаза светились оранжевым, отражая мерцающий огонь факелов. Тви’лек улыбнулся, обнажив острые зубы, характерные для его расы.

– Я повелитель Копеж из Ордена ситхов, – представился он. Дес понял, что это и есть тот незнакомец в плаще, которого он видел, когда сидел в яме. Он слегка наклонил голову в знак приветствия.

– Я буду твоим инквизитором, – объяснил Копеж лишенным выражения голосом. – Твоя судьба зависит от меня одного. Будь уверен, решение мое будет окончательным.

Дес снова кивнул.

Тви’лек уставился на него пылающими оранжевыми глазами:

– Ты не друг джедаям и их Республике.

Это не был вопрос, но Дес счел нужным ответить:

– Что хорошего они мне сделали?

– Вот именно, – промолвил Копеж, недобро улыбнувшись. – Как я понимаю, ты участвовал во многих боях против Республики. Твои сослуживцы высокого мнения о тебе. Чтобы выиграть войну, ситхам нужны такие солдаты, как ты. – Тви’лек взял паузу. – Ты был образцовым солдатом… пока не нарушил приказ.

– Приказ был ошибкой, – заявил Дес. Пересохшее горло сдавило так, что ему стало трудно говорить.

– Почему ты отказался атаковать аванпост днем? Ты что, струсил?

– Трус не выполнил бы задание, – резко ответил уязвленный сержант.

Копеж ждал, склонив голову набок.

– Атаковать днем было бы тактической ошибкой, – продолжал Дес, пытаясь донести свою точку зрения. – Улабору следовало бы сообщить об этом командованию, но он побоялся. Это Улабор струсил, а не я. Он был готов рискнуть жизнью в бою с республиканцами, лишь бы не иметь дела с Братством Тьмы. Я предпочитаю не разбрасываться жизнями.

– Я уже понял это из твоего послужного списка, – произнес Копеж. – Кашиик, Трандоша, Фасира… Если рапорты не лгут, за время службы в «воинах сумрака» ты совершил немало подвигов. Подвигов, которые кое-кто назвал бы просто невозможными.

Дес ощетинился.

– Рапорты не лгут, – бросил он.

– В этом я не сомневаюсь. – Копеж либо не обратил внимания на его тон, либо ему было все равно. – Ты знаешь, почему я привез тебя на Коррибан?

Дес начинал понимать, что никакой это не суд. Его испытывали, но чего хотели добиться – он не представлял.

– Мне кажется, меня избрали для выполнения какой-то миссии.

Копеж снова зловеще улыбнулся:

– Хорошо. Ты быстро соображаешь. А что тебе известно о Силе?

– Не слишком много, – пожав плечами, признал Дес. – В нее верят джедаи: это какая-то могущественная энергия, которая где-то там витает во Вселенной.

– А что ты знаешь о джедаях?

– Я знаю, что они считают себя защитниками Республики, – не скрывая презрения, ответил сержант. – Они имеют большое влияние в сенате. Многие считают, что они наделены мистическими способностями.

– А Братство Тьмы?

На этот раз Дес обдумал свои слова более тщательно:

– Вы – военачальники нашей армии и заклятые враги джедаев. Многие верят, что вы тоже обладаете сверхъестественными способностями.

– Но ты так не считаешь?

Дес замялся в поисках ответа, который удовлетворил бы Копежа. Так и не придумав, что хочет услышать инквизитор, он просто сказал правду:

– Я считаю, что эти истории сильно преувеличены.

Копеж кивнул:

– Достаточно распространенное суждение. Те, кто не понимает подлинной сущности Силы, расценивают такие рассказы как мифы и легенды. Но Сила реальна, и те, кому она доступна, обладают могуществом, какого ты даже представить не можешь. Ты побывал во многих боях, но настоящей войны не видел. Пока солдаты бьются за контроль над планетами и лунами, джедаи и ситхи стремятся уничтожить друг друга. Мы движемся к неизбежной решающей схватке. Сторона, которая одержит победу, – будь то ситхи или джедаи, – станет вершить судьбу Галактики в ближайшую тысячу лет. Истинную победу в этой войне принесут не армии, но Братство Тьмы. Наше величайшее оружие – это Сила и те, кто способен ее направлять. Такие, как ты.

Тви’лек замолчал, чтобы смысл его слов дошел до собеседника, и продолжил:

– Ты особенный, Дес. Ты обладаешь многими замечательными талантами. Все это проявления Силы, и в армии они тебе неплохо послужили. Но ты лишь едва вкусил свой дар. Сила реальна – она всюду вокруг нас. Ты чувствуешь ее мощь в этой комнате. Ведь чувствуешь, не правда ли?

Поколебавшись лишь мгновение, Дес кивнул:

– Чувствую. Она горячая. Как огонь, готовый взорваться.

– Это энергия темной стороны. Жар страсти и эмоций. Я вижу ее и в тебе. Она пылает под спудом. Пылает, как твой гнев. Делает тебя сильнее.

Копеж прикрыл глаза и запрокинул голову, будто наслаждаясь теплом. Кончики его головных хвостов слегка подергивались. Было тихо, слышалось только шипение факелов. Капелька пота скатилась по голому черепу Деса на затылок. Он не пытался ее смахнуть, только переступил с ноги на ногу, когда назойливая струйка потекла по спине. Это еле заметное движение, казалось, вывело тви’лека из транса.

Несколько секунд Копеж молчал, вперив в Деса пронизывающий взгляд.

– Ты уже отведал Силы, но твои способности – лишь искорка по сравнению с могуществом истинного мастера-ситха, – произнес он наконец. – В тебе есть огромный потенциал. Если останешься на Коррибане, мы поможем тебе раскрыть его.

Дес не нашелся, что ответить.

– Ты больше не будешь воевать на передовой, – продолжал Копеж. – Если примешь мое предложение, этот этап твоей жизни закончится. Тебя обучат темной стороне. Ты войдешь в Братство Тьмы. И к «воинам сумрака» уже не вернешься.

Сердце Деса бешено колотилось, перед глазами все плыло. Сколько себя помнил, он знал, что уникальный талант делает его особенным. А теперь ему заявили, что его способности – ничто по сравнению с тем, чего можно достичь.

Впрочем, Десу немного претила мысль о том, что придется оставить взвод, даже не попрощавшись. Аданар, Лючия и остальные были для него не просто сослуживцами, а настоящими друзьями. Можно ли вот так взять и бросить их, даже ради шанса стать мастером-ситхом?

Десу вспомнилось одно из последних напутствий Грошика: «Не жди помощи от других. В конечном итоге каждый из нас одинок. Выживают те, кто умеет позаботиться о себе сам».

Он сделал для своих солдат все что мог. Спасал их жизни столько раз, что уже и сам не помнил. А когда за ним явилась военная полиция, друзья не смогли его выручить. Вернее, попытались бы, если бы Дес разрешил, но ничего бы из этого не вышло. Молодой сержант осознал правду: его солдаты – его друзья – сейчас ничем не могли ему помочь.

Как всегда, он мог рассчитывать только на себя. И отказываться от такого шанса было глупо.

– Почту за честь, мастер Копеж. Принимаю ваше предложение с благодарностью.

– Путь ситхов не для слабаков, – предупредил грузный тви’лек. – Те, кто оступается… нам не нужны. – Было в его тоне что-то зловещее.

– Я не оступлюсь, – невозмутимо ответил Дес.

– Посмотрим, – кивнул Копеж и добавил: – Для тебя это новое начало, Дес. Новая жизнь. Многие из учеников, которые приходят сюда, берут себе новые имена. Они оставляют прежнюю жизнь за порогом.

В той жизни ничто не было Десу дорого. Самодур-отец, каторжный труд на шахтах Апатроса – он пытался избавиться от всего этого, сколько себя помнил. «Воины сумрака» дали ему пристанище, но лишь на время. Теперь же появился шанс проститься с прошлым навсегда. Всего-то и нужно – вступить в Братство Тьмы и принять учение ситхов. Но все же, по какой-то необъяснимой причине, он почувствовал, как горло сжимают холодные пальцы страха. И этот страх поколебал его решимость.

– Хочешь ли ты взять себе новое имя, Дес? – спросил Копеж, видимо почувствовав его сомнения. – Хочешь ли переродиться?

Дес кивнул.

Тви’лек снова улыбнулся:

– И каким же именем мы должны тебя величать?

Страх был не в силах остановить Деса. Он мог сам схватить этот страх за горло, преобразить его и подчинить себе. Он обратит свою слабость в силу.

– Меня зовут Бейн. Несущий погибель.


Повелитель Кордис, достопочтенный глава Академии ситхов на Коррибане, задумчиво потер подбородок длинными, похожими на когти пальцами:

– Этот ученик, которого ты мне привез… этот Бейн… он нигде не обучался использованию Силы?

Копеж покачал головой, недовольно шевельнув своими лекку:

– Я же сказал, Кордис. Он вырос на Апатросе – планете, где заправляет «РВК».

– Но все же ты как-то разыскал этого молодого человека и привез в Академию. Все это очень… необычно.

Грузный тви’лек зарычал:

– Это не заговор против тебя, Кордис. Мы давно отказались от этого. Теперь мы Братство, забыл? Ты слишком подозрителен.

Кордис засмеялся:

– Не подозрителен, а осторожен. Эта черта помогает мне сохранять место здесь, среди молодых, сильных и амбициозных ситхов.

– Он не слабее любого из них, – заявил Копеж.

– Но он и старше. Мы предпочитаем брать учеников помоложе, когда они более… внушаемы.

– Ты говоришь как джедай, – презрительно оскалился Копеж. – Они тоже ищут все более и более юную поросль, им нужны чистые и невинные дети. Со временем они только одних младенцев начнут принимать. Надо быстро забирать к себе тех, кого они нам оставляют. Кроме того, – продолжал он, – Бейн слишком силен, чтобы так просто от него отказаться. Это ясно как день, даже джедаям. Нам повезло, что мы нашли его первыми.

– Да, повезло, – с нескрываемым сарказмом отозвался Кордис. – То, что он тут объявился, – просто невероятное стечение множества счастливых обстоятельств. Поистине удача.

– Кто-то может сказать и так, – признал Копеж. – Другие увидят в этом нечто большее. Возможно, перст судьбы.

Воцарилось молчание. Кордис размышлял над словами своего давнего соперника.

– Другие аколиты обучаются уже много лет. Он будет отстающим, – наконец молвил он.

– Он догонит, если дать ему шанс, – настаивал Копеж.

– Вот я думаю… а дадут ли ему шанс другие? Не дадут, если не дураки. Боюсь, мы лишь напрасно погубим одного из лучших солдат владыки Каана.

– Мы оба прекрасно знаем, что одними солдатами джедаев не победить, – бросил Копеж. – Я с радостью обменяю тысячу наших лучших военных на одного мастера-ситха.

Кордис, казалось, опешил от такой страстной отповеди:

– Он настолько силен, этот Бейн?

Копеж кивнул:

– Я думаю, он тот, кого мы ищем. Возможно, он сит’ари.

– Прежде чем назваться этим титулом, – хитро прищурился Кордис, – он должен будет пережить обучение.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 - 1 27.08.20
2 - 1 27.08.20
3 - 1 27.08.20
Благодарности 27.08.20
Дрю Карпишин. Звёздные Войны. Дарт Бейн. Книга 1. Путь разрушения
Пролог 27.08.20
Часть первая. Три года спустя 27.08.20
Часть вторая 27.08.20
Часть первая. Три года спустя

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть