Онлайн чтение книги Смерть и «Радостная женщина» Death and the Joyful Woman
Глава XVI

— Хотелось бы знать, что мы ищем, — сказала Джин, прильнув к ветровому стеклу «бедфорда» Барни Уилсона и напрягая глаза. — Мы даже не знаем, какая это машина и чья она. Это может быть и такси. Мы не знаем ровным счетом ничего.

— Только не такси, — убежденно заявил Лесли. — Парень что-то подстроил, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Похоже, он вызвал кого-то на поединок.

— Мы даже не знаем, по этой ли дороге они поедут. Тут есть еще и шоссе.

— В любом случае полиция прочешет обе. Больше тут ничего не придумаешь. Я не могу раздвоиться и потому еду только по одной, менее оживленной. Эй, там впереди фары. А ну-ка, смотри в оба.

От приближающихся фар, свет которых то и дело застили деревья, их отделяли два-три поворота извилистого шоссе, но расстояние быстро сокращалось. Плавный вираж, и снопы света описали дугу. Еще поворот, и вот лучи уже бьют в глаза на коротком прямом участке. Лесли намного сбавил скорость и занял середину дороги, стремясь ослепить встречного водителя и заставить его ехать помедленнее. Тот заблаговременно выключил дальний свет и теперь принялся гневно мигать фарами, но ничего не добился и опять мстительно врубил свет на полную катушку, чтобы проучить наглеца за безобразное поведение. Лесли прищурился, стараясь сфокусировать глаза на ветровом стекле встречной машины, и различил какое-то лицо, то ли мужское, то ли женское. Наверное, на освещенной дороге определить это было бы легче.

Негодующе завыл гудок. Лесли воскликнул: «О Господи!» и подал свой фургон немного вбок, давая дорогу длинному лимузину. Хороший водитель, мелькнула мысль, с характером, едет уверенно и целеустремленно.

— Нет там никакого мальчишки, — успела проговорить Джин и тут же ахнула, ухватившись за приборную доску, поскольку Лесли резко затормозил. — Лесли! Что ты делаешь?

Впрочем, это было ясно и так, и Лесли не стал тратить сил на объяснения. Он съехал на обочину под деревьями и крутанул баранку, разворачивая фургон.

— Эй, ты что-то заметил? Его же там не было.

— Неизвестно, — бросил Лесли и дал задний ход. Он держался с совершенно не свойственной ему прежде самоуверенностью. — Разве ты не узнала эту машину? Пробуксовав по траве, они вылетели на шоссе и помчались следом за исчезающими в темноте задними фонарями. — Это же машина Гамми! Совпадение? Вряд ли. Слава Богу, что я так хорошо знаю эту машину — я ее распознаю и в темноте, по звуку клаксона. А вот Гамми этот фургон не знает. Она видела меня в разных тачках, но только не в этой.

Джин прильнула к нему, мелко дрожа.

— Лесли, ну допустим даже, что это ее машина. А что, если его там нет? А вдруг что-то уже случилось? — Она не стала говорить, что совершенно немыслимо заподозрить мисс Гамилтон в преступлении и насилии, ибо теперь уже не было ничего немыслимого, все правила, условности и табу полетели к чертям. — Разве она не могла выбросить его на дорогу?

Да, об этом он как-то и не подумал. Лесли содрогнулся, но не сводил глаз с удалявшихся огней и по-прежнему давил на педаль.

— За нами должна ехать полицейская машина.

— Да, но на дороге так темно. Это черное покрытие…

— Она сворачивает! — возбужденно воскликнул Лесли и вдавил педаль в пол. Если Гамми невиновна и просто едет по своим делам, зачем ей сворачивать вправо? Там ничего нет, кроме глухой аллеи для влюбленных, упирающейся в берег реки. Это даже и не аллея, а всего лишь гужевая тропа в лесу. Когда-то там были ворота с пятью перекладинами. Ворота уж больше года не закрывались, они заросли травой и висели на одной петле. Еще со времен давних летних пикников Лесли довольно хорошо знал это местечко. Там у реки — широкая полоса травы, по которой машины доезжают до самой воды. Но что там делать одинокой женщине холодным октябрьским вечером?

Лесли въехал на эту дорогу и остановился.

— Здесь ты вылезешь и дождешься полицейской машины.

— Ну уж нет, — испуганно ответила она, цепляясь за руку мужа. — Я иду с тобой.

— Вылезай! Кто-то должен встретить полицию. Их же еще не видно. Господи, Джин, не тяни время.

Она резко убрала руку и выбралась из машины. Въезжая под сень деревьев, Лесли видел, как она смотрит ему вслед огромными округлившимися глазами. Лицо Джин сделалось бледным. Ей не хотелось отпускать Лесли одного. Убийства и погони были так далеки от их обыденной жизни. Да и кто мог поручиться, что обойдется без револьверов? Но выйдет ли из них хорошая команда, если они уже сейчас начинают тянуть в разные стороны? Джин проводила глазами фургон, враскачку ехавший по глубоким колеям, и, дрожа от холода, послушно принялась наблюдать за шоссе. Итак, Лесли принял решение, и сразу же стало ясно, кто в семье главный.

Ехать по промерзшей колее было трудно, фургон швыряло из стороны в сторону. Лесли больше не видел задних фонарей «райли», не слышал шума его мотора. Он крепко держал руль и со всей возможной быстротой продвигался вперед, к голому берегу реки, озаренному призрачным светом звезд. Деревья поредели, Лесли снизил скорость, выключил фары в надежде остаться незамеченным и медленно подкатил к опушке леса.

«Райли» стоял на низкой террасе, покрытой травой и инеем, носом к берегу, готовый отправиться в обратный путь. Обе дверцы были распахнуты, будто распростертые надкрылья жука, собирающегося взлететь. Мисс Гамилтон волоком тащила что-то к воде — что-то тяжелое и неподатливое. Женщина и ее ноша напоминали какое-то покалеченное животное на фоне белесой водной глади, неподвижной и тускло блестящей, но вместе с тем живой и трепещущей, будто серебристая лента.

Пока Лесли съезжал вниз по неровной земле под деревьями, голова работала четко, и он знал, что надо делать. Перекрыть путь к отступлению, поставив фургон поперек дороги. Но от этого плана пришлось отказаться, потому что времени было в обрез. Мисс Гамилтон была уже у самой воды, а Лесли знал, что течение тут очень быстрое, да и вода, должно быть, очень холодная. Поэтому он, не мудрствуя лукаво, заорал во всю глотку, включил дальний свет и, вдавив педаль в пол, направил машину прямо на мисс Гамилтон. Черт с ней, пусть убегает, лишь бы сейчас же отпустила парня.

Машина съехала с дороги и забилась, будто выброшенный на берег дельфин, несясь по кочкам и выбоинам поросшего травой берега. Раскачиваясь, подпрыгивая и ныряя, фургон с ревом катил по траве. Лесли увидел, как секретарша, напуганная шумом и светом, съежилась и на мгновение выпустила свою ношу. Потом вскинула голову и дикими глазами уставилась на фургон. Лицо ее в свете фар казалось твердым и гладким, словно из мрамора, рот был разинут, полные страха и гнева глаза вылезли из орбит. Во взгляде еще чувствовалась былая властность, и Лесли вряд ли решился бы с уверенностью заявить, что секретарша повредилась умом. Она наклонилась и, ухватив юношу под мышки, с неистовой решимостью оторвала его от земли. Спотыкаясь, женщина торопливо поволокла его к реке. Тяжелое, безжизненное тело выскользнуло из ее рук, но она снова вцепилась в него, словно клешнями. Ей не терпелось покончить с делом.

Секретарша сдалась, лишь когда фургон резко свернул и, визжа тормозами, остановился в нескольких футах от нее. Вскрикнув, она оттолкнула тело юноши и, будто гончая, ринулась к своей машине. Волосы ее растрепались и оттеняли бледность лица. Лесли выпрыгнул из фургона и попытался схватить женщину за руку, но потерпел неудачу и решил заняться гораздо более важным делом. Он бросился к бесчувственному Доминику.

Ей почти удалось привести свой замысел в исполнение. Еще несколько секунд, и парень был бы в реке. Голова его и одна рука свесились с травянистого склона, и безжизненные пальцы застыли над самой поверхностью воды. Лесли опустился на колени и, оттащив Доминика от реки, перевернул его навзничь. Лицо мальчика, обрамленное растрепанными каштановыми волосами, посерело и осунулось, глаза были закрыты. Чуть разомкнув губы, он мелко и часто дышал. И то слава Богу. Лесли быстро ощупал его, подхватил на руки и начал осторожно подниматься, но в этот миг взревел мотор «райли».

Он совсем забыл, что она до сих пор владела смертельным оружием. Женщина все еще хотела разделаться с ними. Она могла развернуться и сбить их машиной. Теперь-то ей все равно, скольких людей отправить на тот свет. Лучи фар скользнули по фургону, ослепили Лесли, и «райли» ринулся на него. Шатаясь под тяжестью Доминика, он неуклюже бросился наутек. Добежать до деревьев он, конечно, не успевал и потому кинулся к фургону, надеясь укрыться за ним. Вряд ли секретарша будет таранить фургон. Не станет же она разбивать «райли», лишая себя единственного средства передвижения.

Споткнувшись о кочку, Лесли растянулся у заднего колеса «бедфорда». «Райли» пронесся всего в нескольких дюймах от его дрыгающихся ног, Лесли даже услышал хруст мерзлой травы. Машина промчалась мимо. Лесли всхлипнул от облегчения и расслабился. Йотом сполз с Доминика и распластался на земле. Его тошнило от страха.

Шум мотора стихал, «райли» враскачку удалялся к шоссе, где стояла Джин. Преодолев слабость, Лесли вскочил на ноги, пробежал несколько шагов и остановился. Бессмысленно: через две минуты «райли» будет на шоссе. Он сложил ладони рупором и заорал так, что с деревьев посыпался иней:

— Джин! Берегись! Убегай!

Он был совсем не уверен в том, что она не сделает какую-нибудь глупость. Лесли достаточно хорошо знал Джин. Она скорее умрет, чем уступит.

Петляя на извилистом шоссе, сияя фарами, из Комербурна мчались две полицейские машины.

Джин стояла посреди шоссе и неистово махала руками, когда вдруг услышала надрывный рев «райли», пробиравшегося по проселочной дороге. Приглушенный расстоянием надрывный вопль Лесли заставил ее вздрогнуть. Она бросилась на обочину и напряженно вгляделась в черный туннель, образованный кронами деревьев. Нет, это не фургон. Что там у них случилось? Где Лесли? Что он делает? Ни в коем случае нельзя упускать эту Гамилтон. Джин подбежала к расшатанным воротам и, подставив плечо под верхнюю перекладину, подняла их и прижала к прочному столбу. На воротах еще сохранился толстый деревянный засов, и Джин с грохотом задвинула его, а сама забилась под живую изгородь и наблюдала, как «райли» во весь опор мчится к препятствию.

Перекладины разлетелись, один из столбов покосился от удара. Трава и щепки со свистом брызнули во все стороны. «Райли» не хватило скорости, чтобы сразу же сбить барьер, машина буксовала, тщетно стараясь снести разломанные ворота. Дребезжало треснувшее лобовое стекло, одна фара оторвалась и отлетела прочь, мотор заглох. Джин сжалась в комочек и даже заткнула уши от страха.

В конце концов она опасливо выбралась из кустов и заметила приближающийся фургон, он враскачку поднимался по склону, приближаясь к затихшему «райли». Джин разглядела растрепанные волосы Лесли, его встревоженное лицо и безвольно покачивающуюся голову Доминика на старом коврике Барни Уилсона. Обе полицейские машины стали у обочины, из них проворно выскочили пятеро в штатском и тут же овладели положением. Двое приблизились к разбитой машине, двое других принялись разбирать сломанные ворота, а пятый — это был Джордж Фелз — направился к «бедфорду». Он влез в кабину, сел рядом с сыном и, положив его болтающуюся голову на руку, осторожно ощупал ее.

Доминик очнулся, сразу же ощутил страх и боль и почувствовал, что его, как ребенка, держат на руках, и чьи-то пальцы нежно поглаживают ему голову, изгоняя из нее дикую боль, пульсировавшую, подобно ударам отбойного молотка. Доминик с благодарностью приник к этой руке и поспешил зажмуриться, чтобы подавить слезы.

— Мамочка, голова болит! — ворчливо промычал он и услышал в ответ нежный голос отца:

— Да, старичок, я знаю. Лежи тихо, мы что-нибудь придумаем, скоро пройдет.

От удивления он резко открыл глаза, чтобы убедиться, что это не сон, но тут же снова закрыл их, потому что даже ничтожное усилие причиняло сильную боль. Доминик все-таки успел увидеть нависшее над ним лицо, и у него не осталось никаких сомнений: это был отец. Что ж, если он воспринимает окружающее, значит, дела не так уж плохи.

Доминик парил где-то за порогом сознания, но все равно вспомнил о единственно важном для него сейчас деле.

— Это не Китти, — невнятно промямлил он, но отец все понял. — Теперь ты знаешь, да?

— Да, Дом, теперь мы знаем. Все в порядке, все отлично, ты просто отдыхай. — Он уже погружался в оцепенение, из-под прикрытых век на руку Джорджа медленно скатывались слезинки. Вдруг какой-то кошмарный шум вырвал его из забытья, и Доминик встрепенулся. Кто-то громко и злобно хохотал, грубо, истошно, с подвыванием.

Он вытаращил глаза, натянутые нервы его затрепетали. Он посмотрел в окно, увидел Лесли и Джин на фоне широченных плеч Дакетта, а чуть дальше — какое-то дикое существо в разорванном черном костюме. На щеке зиял порез, длинные черные волосы упали на лицо. Окровавленная Менада бессильно потрясала скованными руками, а ее искаженные яростью уста выплевывали яд, уже давно отравивший душу этой женщины.

— Да, это я, я убила его. Мне плевать, пусть все знают. Думаете, вы меня напугали своими обвинениями? Я убила его неумышленно, так что и не надейтесь повесить меня за это. Я знаю законы. Он отнял у меня двадцать лет жизни! — хрипло кричала она. — Уж сколько раз я могла бы выйти замуж, но нет, я все надеялась на него! Двадцать лет служила ему подстилкой, терпела, ждала, когда эта старая кошелка, его жена, околеет…

Доминик задрожал в объятиях отца и начал всхлипывать. Он ничего не мог поделать, подавить слезы не удавалось. Мисс Гамилтон разом утратила все достоинство, всю свою холодную корректность. Это было невыносимо. Доминик спрятал лицо в складках отцовского пальто и заныл, как ребенок, но это не помогло заглушить крики секретарши.

— … а потом все ждала, уже после ее смерти. И никакой награды. Ничего не добилась в жизни, только ждала и ждала своего часа. И что же я от жизни получила? А потом вдруг звонит мне она, эта дура, кричит, умоляет, чтобы я ей помогла — это я-то! — и ноет, что, мол, он задумал жениться на ней! А что же тогда получала я, я, которая отдала ему столько лет своей жизни? Ничего, никаких прав — только все ту же рутину: днем — печатай ему на машинке, ночью, если он того пожелает, принимай его в своей постели. А вожжи-то в руках у нее, у нее! Да, я убила его, — выкрикнула она и поперхнулась. — Но ему и этого мало. О, если бы он был в сознании, если бы чувствовал каждый удар, каждый удар! Будь моя воля, я бы убила его десять раз за то, что он сделал со мной!