Онлайн чтение книги Дело о девственнице-бродяжке
19

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк с трудом пробивались сквозь толпу, заполнившую здание суда. Репортеры, окружившие их, просили прокомментировать ход дела, но Мейсон, улыбаясь, упрямо твердил:

— Подождите, господа, подождите до Суда.

Один из журналистов, протиснувшись к Мейсону, низким голосом спросил:

— Вы знаете новость, мистер Мейсон? Гамильтон Бергер собирается просить об отсрочке слушания дела.

— Благодарю, — отозвался Мейсон.

— Ты согласишься дать им отсрочку, Перри? — спросил Дрейк.

— Этого я не могу сделать, Пол. Я схватил зверя за хвост, и мне не хочется выпускать его.

В зале все рассаживались по своим местам. Гамильтон Бергер подошел к столу адвоката и спросил:

— Мистер Мейсон, вы не против того, чтобы устроить перерыв в слушании?

— Категорически против, — твердо ответил Мейсон.

Бергер явно не ожидал столь решительного ответа, он помялся немного и сказал:

— Что ж… Пожалуй, Суд все же может решить, что требуется более тщательное расследование.

В зал вошел судья Китли. Все встали. Бейлиф объявил заседание открытым, и помощник шерифа ввел в зал суда подсудимого Джона Эдисона.

Гамильтон Бергер сразу же обратился к судье:

— Ваша Честь, обвинение желает быть предельно объективным, чтобы быть максимально справедливым. Я полагаю, что было бы непростительно с моей стороны не привлечь внимание Суда к тому факту, что для полиции и обвинения необходимо произвести переоценку известных фактов и свидетельских показаний. Этого требует справедливость по отношению к обвиняемому.

— Вы просите отсрочки? — спросил судья Китли.

— Да, Ваша Честь.

— Надолго?

— По меньшей мере на неделю.

Судья Китли взглянул на Мейсона.

— Ваша Честь, защита против, — сказал, улыбнувшись, Мейсон. — Время слушания, в том числе время дачи показаний со стороны обвиняемого, было заранее установлено. Если у господина окружного прокурора есть достаточно оснований для предъявления обвинений и содержания обвиняемого под стражей, то уже никакие новые обстоятельства не могут изменить этого. Если же свидетельства подрывают позиции обвинения, то тогда обвиняемый должен быть оправдан. Я хочу привлечь внимание Суда к тому разделу процессуального кодекса, где говорится, что отсрочка должна быть обстоятельнейшим образом мотивирована и не может превышать двух дней на каждое заседание Суда и шести дней в сумме, если только с этим не согласится защита. Однако, если мне будет предоставлена возможность вновь допросить одного или двух свидетелей обвинения, защита не будет возражать против недельной отсрочки.

— Что же, — согласился судья Китли, — это справедливое условие. Кого же вы хотели допросить?

— Для начала, — сказал Мейсон, — свидетеля Эрика Хэнсела, Ваша Честь.

— Кого? Меня? — удивился Хэнсел.

— Да, вас, — подтвердил Мейсон.

Хэнсел медленно прошел к свидетельскому креслу.

— Мистер Хэнсел, попрошу вас подробно рассказать Суду о методах шантажа, которые вы применяли. Я имею в виду тот факт, что у вас была помощница, выдававшая себя в рассматриваемом случае за мать Вероники Дейл, женщина, которая помогала вам заниматься вымогательством.

— Чушь! — запротестовал Хэнсел. — Женщина, которая выдавала себя за Лауру Мэй Дейл — глупые выдумки.

— Мистер Хэнсел, предварительная проверка списка номеров машин, занесенных в записную книжку Вероники Дейл, показала, что владельцы этих машин не только подвозили Веронику, но и давали ей деньги.

— А я-то тут при чем? — огрызнулся Хэнсел. — Чем я виноват в том, что старые козлы испытывали нежные чувства и ради этой девчонки раскрывали бумажники?

— В определенных случаях Вероника могла поставить владельцев этих машин в неловкое положение. Некоторые из них подвергались шантажу и платили деньги человеку, описание которого соответствует внешности Эрика Хэнсела. Что вы на это скажете?

— Ваша Честь! — вскочил с места Гамильтон Бергер. — Я протестую! Это недозволенный прием… Допрос свидетеля должен происходить…

— Протест отклонен, — оборвал его судья Китли. — Должен заметить, что от обвинений в этих актах шантажа свидетель уже не уйдет. На сей раз прокуратура не сможет дать ему никаких гарантий. Суд считает необходимым привлечь свидетеля к ответственности. Мистер Хэнсел, отвечайте на вопрос.

Хэнсел заерзал за стойкой.

— Мне нужно посоветоваться с адвокатом, — сказал он.

— Отвечайте на вопрос.

— Нет, не буду.

— На каком основании вы отказываетесь отвечать? — спросил судья Китли.

— На том основании, что показания нанесут мне ущерб.

— Как вам нравится этот ответ? — с сарказмом спросил судья Китли Гамильтона Бергера. — При ведении этого дела вы, господин окружной прокурор, в некоторых случаях проявляли невероятные усилия. Хотелось бы верить, что вы дадите указания полиции с равным усердием расследовать дело о шантаже.

— Да, Ваша Честь, — послушно сказал Гамильтон Бергер.

— Мистер Хэнсел, вы работали совместно с Вероникой Дейл? — спросил Мейсон.

— Я отказываюсь отвечать.

— Вероника позволила себя арестовать по обвинению в бродяжничестве именно ради того, чтобы адвокат мистера Эдисона вынужден был спасать ее, и тогда появлялась возможность шантажировать мистера Эдисона?

— Я отказываюсь отвечать на вопросы. На том основании, что ответы могут быть использованы против меня.

— В разборе этого дела прокуратура гарантировала вам неприкосновенность. Любое ваше показание по этому делу не может быть вам инкриминировано, но никто не гарантирует вам неприкосновенности по актам шантажа помимо случая с Эдисоном, и тут требовать вам нечего. Никто ваших требований не удовлетворит. Но если вы проявите добрую волю, то это может быть учтено в будущем. Я советовал бы вам отвечать на вопросы, — объяснил ему ситуацию Мейсон.

— Что ж, так оно и было.

— А потом вы подключили женщину, которая выдала себя за мать Вероники?

— Нет, мистер Мейсон, мне ничего не известно о женщине, которая выдавала себя за мать Вероники. В этом деле двух вполне достаточно, мы с Вероникой вполне управлялись. Никакого помощника нам… Простите… я, кажется… Наверное, я сказал лишнее.

— Возможно, что и лишнее, — сухо заметил Мейсон.

На мгновение в зале воцарилась полная тишина. Хэнсел не знал, что говорить.

После некоторого раздумья Мейсон заявил:

— Что же, у меня больше нет вопросов. Ваша Честь, защита согласна на недельный перерыв, предложенный обвинением.

Судья Китли взглянул на Гамильтона Бергера.

— У вас есть вопросы к свидетелю?

— Нет, Ваша Честь, — ответил прокурор.

— В таком случае следующее заседание Суда состоится через неделю, — объявил судья и ударом молотка оповестил об окончании заседания.

Мейсон в сопровождении Пола Дрейка и Деллы Стрит вышел из зала суда.

— Перри, ты заставил Хэнсела призадуматься, — усмехнулся Дрейк.

Мейсон молча кивнул.

— Думаешь, это он убил? — спросил Дрейк.

— Вряд ли, — ответил Мейсон. — С моей стороны это был отвлекающий маневр. Я не хотел, чтобы прокурор знал, что у меня на уме.

— А что у тебя на уме?

— Мы поговорим об этом позже.

Сидя за рулем машины и направляясь к здания, где располагались их с Мейсоном конторы, Дрейк говорил:

— Благодаря тебе, Перри, Гамильтон Бергер может сойти с ума. Он пришел с железными доказательствами, думал, что подтвердить их будет проще простого, и вдруг все рассыпалось прямо на глазах, и он уже не знает, что делать. Вряд ли он сможет вскорости найти, кого еще можно обвинить в убийстве Фэррела. Он теперь не знает, на кого и подумать.

— Мне кажется, Пол, я знаю, на кого подумать, — сказал Мейсон.

— На кого?

— Взгляни на факты, Фэррел купил дом. Для чего? Вот вопрос.

— Чтобы свить любовное гнездышко, — ответил Дрейк. — Вспомни эту рыженькую продавщицу авторучек.

— Подожди с продавщицей. Из-за нее можно упустить более важные детали.

— Какие например?

— Фэррел отбыл в отпуск. Своему компаньону он заявил, что едет на север ловить форель, а этой рыженькой продавщице сказал, что собирается заняться бизнесом и хочет собрать совещание своих сторонников в загородном доме…

— Так, — согласился Дрейк. — И что из этого?

— Но некоторые обстоятельства значительно усложнили дело, и лишь теперь я начинаю в этом разбираться.

— В чем?

— В ночь, когда произошло убийство, там оказалась Лоррейн Фэррел. Она, должно быть, вошла в дом, обнаружила следы пребывания в ней Вероники Дейл и поссорилась с мужем.

— А ее отпечатки пальцев?

— Полиция нашла их предостаточно, так же как и отпечатки Эдисона. Как-никак они вместе вошли в дом, когда был обнаружен труп…

— Я как-то упустил это, — сказал Дрейк.

— Естественно, полиция не в состоянии определить, когда отпечатки были оставлены — в день, когда был обнаружен труп, или в день убийства.

Дрейк кивнул, не отрывая глаз от дороги.

— А теперь еще одна интересная деталь. В квартире Деллы Стрит мы нашли шесть стреляных гильз от оружия, которым был убит Эдгар Фэррел. По какой-то причине убийца убрал их с места преступления. Я сначала подумал, что это провокация полиции, но это оказалось вовсе не так. Патроны подбросила не полиция.

— А кто?

— Подозрение падает только на двоих. В квартире была Вероника Дейл, и туда же заходила Лоррейн Фэррел. Надо сказать, что у Вероники было больше возможностей незаметно оставить их.

— Значит, кто-то из них, — сказал Дрейк. — Скорее всего, миссис Фэррел.

— Миссис Фэррел, — продолжал Мейсон, — сначала заявила, что жаждет повидаться со мной, но потом вдруг изменила намерение. Я думаю, что, может быть, она хотела признаться мне, что была в доме, когда произошло убийство, но потом, видимо, передумала. Но все равно, это ее заявление, что она якобы видела машину своего мужа в городе после того, как тот уже уехал — чистейшая ерунда. Она знала, что он купил загородный дом. Она серьезно поссорилась с ним. Она просто хотела, чтобы Эдисон выследил ее мужа, узнал, что тот делает и сказал ей. Таким образом, Эдисон становился свидетелем в ее пользу. Это одна из причин, почему она не сказала ему, что была в том доме в ночь убийства. Другая состоит в том, что она слышала выстрелы. Вспомни, как это происходило по времени: она должна была встретить другую машину, когда отъезжала от дома. Тогда вполне логично предположить, что, увидев машину, она остановила свою, вышла и прислушалась, может быть, даже вернулась назад к дому. Все равно, в любом случае она хотела иметь Эдисона на своей стороне. Потому-то она позвонила ему и сказала, будто видела в городе автомобиль мужа. Вот так, Пол. Вдобавок ко всему сказанному Делла утверждает, что миссис Фэррел влюблена в Джона Эдисона.

— Да, она влюблена в него, — подала голос Делла Стрит. — Я помню, какие у нее были глаза, когда она говорила о нем, какое выражение было на ее лице, ее интонации, когда она произносила его имя.

— Что же, может быть, и так, — сказал Дрейк. — Все равно получается, что она и сама влипла, и Эдисона впутала.

— Да, — согласился Мейсон.

— Но что же за встреча намечалась в доме? — спросил Дрейк.

— А ты не улавливаешь некоторой странности в том, что мистер Фэррел вообще решил отправиться на рыбалку?

— Нет… Подожди, Перри… Кажется, понял. Рыбалка, вот оно что! Черт возьми! В это же время никто не ловит форель!

— Никто! — подтвердил Мейсон.

— Проклятье, как я сразу не догадался!

— Более того, — продолжал Мейсон, — отпуск он взял на две недели. Через две недели он обязательно должен был вернуться.

— Почему?

— Чтобы участвовать в ежегодном собрании акционеров, — объяснила Дрейку Делла Стрит.

Мейсон кивнул и продолжал:

— Есть еще один интересный факт. Я звонил в универмаг и пытался связаться с заведующей отделом кадров Миртел К. Нортран, она же казначей компании. И что же? Я узнал, что она тоже отправилась в отпуск.

— Вот так дела! — ахнул Дрейк.

— Фэррел и Эдисон ненавидели друг друга. У каждого из них была равная доля акций. Часть акций была распределена среди преданных служащих. Эти служащие обычно держали нейтралитет, не поддерживая ни одну из сторон. Вообще политика управляющих сводилась к тому, чтобы отстранить их от дел корпорации. Директора справлялись с этой задачей, единственным человеком, помимо них, кто принимал участие в обсуждении дел, была Миртел Нортран. Друге акционеры просто получали свои дивиденды.

— И что же из этого следует? — спросил Дрейк.

— Не знаю. Я просто хочу привлечь твое внимание к этим фактам, — сказал Мейсон. — Среди всех этих людей есть один человек, который выдает себя не за того, кем является на самом деле.

— Кто же это?

— Женщина, которая приходила ко мне и называла себя матерью Вероники Дейл.

— Кто же она, по-твоему, на самом деле?

— Чтобы ответить на этот вопрос, Пол, нужно задуматься над тем, откуда она могла все знать.

— Что все?

— Она знала, что мать Вероники зовут Лаура Мэй Дейл, знала, что та содержит ресторанчик в городке неподалеку от Индианаполиса. Но точный возраст Вероники она не знала. Ей было известно, что Вероника получила работу в универмаге. Почему и откуда она знала все это, но ошиблась в возрасте Вероники?

— Понятия не имею, — сказал Дрейк.

— Со слов самой Вероники, — догадалась Делла Стрит.

Мейсон утвердительно кивнул. Некоторое время он молчал, пытаясь связать изложенные факты.

Молчание нарушила Делла Стрит:

— Но зачем эта женщина со своей выдуманной историей приходила к тебе? Неужели она не понимала, что эта ложь все равно раскроется? Она должна была знать, что делает.

— Да, это вопрос. А какой ответ можно предложить на него? — сказал Мейсон.

— Не знаю. Может быть, она действительно связана с Эриком Хэнселом?

— Задавая этот вопрос в Суде, — сказал Мейсон, — я внимательно следил за его лицом. По выражению лица Хэнсела узнаешь больше правды, чем по его словам. Когда я задал ему этот вопрос о фиктивной матери Вероники, он испугался. Но почему испугался? Что еще что-нибудь выплывет наружу? Прошлое-то у него богатое.

— Одно ясно, — вступил в разговор Дрейк. — Хэнсел и Вероника работали вместе. Проверка списка номеров показала, что из сорока водителей практически все давали ей деньги, но двое из них, очутившись в щекотливом положении, подверглись шантажу и платили Хэнселу.

— И чтобы добиться этого, Вероника постаралась, чтобы ее в ту ночь арестовали, — добавил Мейсон.

— А потом явилась фиктивная мать, — продолжал Дрейк. — Ее появление — часть схемы шантажа.

— Зачем она вообще была нужна им? — спросил Мейсон.

— Ну как же, Перри! — усмехнулся Дрейк. — Им нужна была мамаша, которая выразила бы праведное негодование, говорила бы о конце доброго имени своей дочери и, наконец, потребовала бы денежную компенсацию.

— Но в данном случае никакой необходимости в мамаше у них не было, — возразил Мейсон. — И до этого она ни в одном деле не появлялась. Вероника просто голосовала, а о ней проявляли отеческую заботу. Затем появлялся Хэнсел и грозил газетными сплетнями. По сути дела, эти люди вели себя по отношению к Веронике так, что никакого появления разгневанной мамаши просто не требовалось. Да и чем бы она могла помочь? Нет, Хэнсел прав, в этом деле вполне хватает двоих.

— И что из этого, Перри?

— То, что эта женщина пришла ко мне по своей воле, — ответил Мейсон. — А чтобы ответить на вопрос, зачем она приходила, нужно подумать о том, что она получила, — сказал Мейсон.

— Разве она что-нибудь получила? — удивился Дрейк.

— Она получила расписку, что заплатила мне сто пятьдесят долларов за все расходы, связанные с арестом Вероники Дейл.

— Она выложила сто пятьдесят долларов?

— Нет. Она выписала чек на эту сумму, как выяснилось, недействительный. То ли она пришла для того, чтобы получить расписку, то ли для этого и чего-то другого вместе. Заметь, Пол, что чек был на бланке, где следовало указать название банка. Такие чеки обычно используют крупные фирмы для удобства в обслуживании загородных или иностранных клиентов, у которых при себе вдруг не оказывается чековой книжки, а эта женщина вырвала чек из такой же книжки.

— Постой, Перри, но для чего же она сделала это? Она же не думала, что ты просто коллекционируешь бланки или чеки и никогда не пускаешь их в ход?

— Значит, она хотела, чтобы я получил этот чек.

— Но зачем?

— Ранее мы исходили из того, что она участница шантажа, и у нас ничего не вышло. Давайте попытаемся подойти к делу с другой стороны. Возможно, что она хотела дать мне оружие против шантажиста, чтобы я мог сказать Хэнселу: «Ошибаетесь, сударь, Эдисон не платил за нее. Платила ее мать. Вот чек — доказательство тому».

Дрейк присвистнул.

— Вот так, Пол. А теперь эти странные отпуска. Фэррел берет две недели перед самым собранием акционеров, чтобы с кем-то встретиться, и бросает важные дела. Миртел Нортран, казначей компании, берет такой же отпуск и в то же самое время.

— Но ведь эта Нортран терпеть не может Фэррела и полностью верна Эдисону, — заметил Дрейк.

Мейсон кивнул.

— А Фэррел обещал этой рыженькой продавщице, что она займет место Миртел Нортран. Значит, он хотел убрать Нортран, — предположил Дрейк.

— Или перевести ее на новую должность, — добавил Мейсон, — так, чтобы ее прежнее место стало вакантным.

— И что же нам теперь делать, Перри? — после некоторой паузы спросил детектив.

— Искать Миртел К. Нортран, — ответил Мейсон. — Когда мы ее найдем, Пол, я думаю многое прояснится.