Онлайн чтение книги Дело о нервном соучастнике
Глава 16

Судья Седгвик с явным неодобрением окинул хмурым взглядом зал суда. В зале стоял шум.

Один из газетных репортеров опубликовал анализ стратегии Перри Мейсона в деле против Сибил Харлан. Этот анализ оказался настолько интересным и точным, что жадная до сенсаций публика налетела в зал, словно мухи на сладкое.

Газетчик отметил, что, несомненно, у Перри Мейсона козырь в рукаве, но также он отметил, что адвокат обеспокоен, не побьет ли окружной прокурор его карту. Поэтому Мейсон, чтобы усыпить бдительность прокурора, умышленно поддавался ему до сих пор.

Если бы у адвоката не было сильной карты, подчеркнул газетчик, то на суде он бы обязательно протестовал против того или иного вопроса, пытался бы отвергать ответы как безответственные, встревал бы во все технические подробности как человек, которому уже некуда отступать.

Далее в газете говорилось, что заброшенный дом превратился в стрельбище. И полиция, и окружной прокурор проводили там следственные эксперименты. Появились даже слухи, что Перри Мейсон — адвокат от защиты — предположительно проверил некоторые аспекты дела, для чего приобрел коробку холостых патронов. Разумеется, нет прямого указания на то, что он с ними делал, но читателю это ясно как дважды два.

Возможно, козырь адвоката будет состоять в мастерском перекрестном допросе свидетеля обвинения. Последним свидетелем обвинения был Эзекил Элкинс, и Мейсон искусно обыграл окружного прокурора, поставив его в положение, когда Элкинс дал свидетельские показания на прямом допросе, после чего суд ушел на перерыв. В результате Перри Мейсон сможет с утра начать свой показательный перекрестный допрос.

Конечно, существует возможность, писала газета, что Мейсон захочет снова вызвать одного из свидетелей обвинения для дальнейшего перекрестного допроса. Такая стратегия довольно часто проводится адвокатом. Но ввиду того факта, что адвокат в действительности не выдвигал протестов и не организовывал перекрестных допросов, сейчас эта стратегия, по мнению постоянных посетителей судебных заседаний, была маловероятной.

В любом случае на утреннем заседании суда может состояться фейерверк.

Суд отправил все предварительные формальности, призвал к порядку, заставил адвокатов отметить, что все присяжные на месте и обвиняемая присутствует на суде. Потом судья Седгвик бросил взгляд в заполненный людьми зал.

— Суд напоминает зрителям, что здесь проходит судебное заседание. Здесь не театр. Суд не потерпит нарушения порядка и демонстраций чувств общественности по слушаемому вопросу. Суд прикажет очистить помещение при малейшем нарушении этикета. А теперь, мистер Мейсон, вы можете начинать перекрестный допрос свидетеля Эзекила Элкинса. Мистер Элкинс, прошу вас снова занять свидетельское место.

Элкинс уселся на свидетельском стуле, прокашлялся, сложил руки и посмотрел на Мейсона холодным и спокойным взглядом. Конечно, он читал газеты и знал, чего можно ожидать. И своим видом он показывал, что готов ко всему.

Мейсон встал и начал перекрестный допрос.

— Вы были в определенном смысле деловым партнером покойного Джорджа К. Латтса?

— Нет.

— Вы входили в совет директоров «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да.

— И сейчас входите?

— Да.

— Вы присутствовали на собрании директоров третьего июня сего года?

— Да.

— На этом собрании мистер Латтс объявил, что продал свою долю акций корпорации?

— Да.

— Существовало ли соглашение между директорами, что если кто-либо из них пожелает продать свою долю акций, то первую возможность покупки следует предоставить директорам?

— Да.

— Это соглашение было зафиксировано письменно?

— Нет.

— Вы были возмущены тем фактом, что мистер Латтс продал свои акции, нарушив это соглашение?

— Нет.

— Вы говорили на собрании директоров, что, по вашему мнению, соглашение было нарушено?

— Да.

— Но вас это не возмутило?

— Нет.

Мейсон улыбнулся свидетелю:

— Вы завершили дачу прямых показаний вчера, мистер Элкинс?

— Да.

— А где вы были прошлым вечером?

— Ваша честь, — вмешался Гамильтон Бюргер, — перекрестный допрос ведется не по правилам. Он неправомочен, неуместен и необоснован. Это попытка вмешаться в личные дела свидетеля.

— Принято, — рявкнул судья Седгвик.

— У вас была вчера вечером более чем двухчасовая личная беседа с окружным прокурором? — спросил Мейсон.

Седгвик взглянул на окружного прокурора.

— Ваша честь, ваша честь, — засуетился Бюргер. — Он неправомочен, неуместен и необоснован. Перекрестный допрос идет не по правилам. Если адвокатам это интересно, я признаю, что беседовал прошлым вечером с мистером Элкинсом. Он уже дал прямые показания, и я хотел прояснить кое-какие вопросы. Нет ничего незаконного в том, что окружной прокурор беседовал со своим же свидетелем.

— Я утверждаю, ваша честь, — сказал Мейсон, — что протест окружного прокурора был сделан им не по доброй воле, а с целью сделать заявление, оказывающее воздействие на присяжных.

— Я возмущен! — заявил Бюргер.

— Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос. Адвокаты не должны переходить на личности, — сказал судья Седгвик.

— Какой был вопрос? — переспросил свидетель. Секретарь суда повторил вопрос:

— У вас была вчера вечером более чем двухчасовая кабинетная беседа с окружным прокурором?

— Нет, — ответил Элкинс.

— Вы хотите сказать, — улыбнулся Мейсон, — что ваша встреча с ним длилась не два часа?

— Да.

— Вы были с ним два часа!

— Нет.

— Или больше?

— Да.

— Примерно три часа?

— Да.

— Больше трех часов?

— Нет.

Теперь Мейсон спросил уже уверенно:

— Что вы имели в виду, говоря, что прошлым вечером у вас не было кабинетной встречи с окружным прокурором?

— Мы не были в кабинете, — ответил Элкинс.

В зале раздался смешок, но быстро стих, так как судья нахмурился.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Итак, во время беседы с окружным прокурором, которая проходила скорее у него в офисе, чем в кабинете, вы обсуждали перекрестный допрос и то, что вы будете говорить со свидетельского места.

Свидетель занервничал. Гамильтон Бюргер вскочил с места.

— Конечно, я обсуждал его положение как свидетеля и говорил ему, что допрос может оказаться наиболее изнурительным, отчаянным, последним…

— Достаточно, мистер окружной прокурор. Сядьте на место, — прервал его судья Седгвик. — Допрашивается свидетель, а не окружной прокурор.

— Да, ваша честь.

— Мы говорили о многом, — сказал Элкинс.

— Является ли фактом то, — продолжал Мейсон, — что ваши «да» и «нет» в ответ на мои вопросы вызваны предупреждением окружного прокурора, что если вы выдадите информацию по своей инициативе или дадите полный ответ на вопрос, то можете попасть в неприятную ситуацию? Говорил ли он вам, что лучше всего сбить с толку Перри Мейсона, с предельной осторожностью выслушивая вопросы и отвечая минимальным числом слов…

В первый раз Элкинс опустил глаза. Прокашлявшись, он посмотрел на окружного прокурора.

Судья Седгвик также посмотрел на прокурора.

Гамильтон Бюргер попытался было встать, затем передумал и остался на месте.

— Вы не можете ответить на вопрос? — спросил Мейсон.

— Да, он в самом деле говорил что-то похожее, — признался Элкинс.

— Итак, — уточнил Мейсон, — ваша политика кратчайших ответов на вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

— Я могу отвечать на вопросы так, как я захочу.

— Конечно, — сказал Мейсон, — конечно. Но я подчеркиваю, что эта манера кратко отвечать на вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером.

— Да, мы это обсуждали.

— Я повторяю, была ли эта манера отвечать на вопросы кратчайшим способом предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

— Да.

— И окружной прокурор сказал вам, что это будет лучшим способом поставить меня в тупик при перекрестном допросе, так?

— Он сказал, что для меня это будет лучшей защитой.

— Лучшей защитой? — переспросил Мейсон.

— Да.

— Против чего вам нужно защищаться? — продолжил Мейсон.

— Мне нужно держаться своих показаний.

— Другими словами, рассказывать историю, которая должна служить свидетельством?

— Это была правда.

— Итак, вчера вечером вы договорились с окружным прокурором поставить меня в тупик, чтобы вы смогли придерживаться любой ценой той истории, что вы рассказали.

— Ваша честь! — заявил Бюргер. — Я не могу это выносить. Суд отверг один из моих протестов, но я должен настаивать, что использование слова «договорились» искажает реальный смысл. Я считаю, что этот вопрос уже задавался и на него был дан ответ, вопрос тенденциозный и нарушает порядок перекрестного допроса. Адвокат сделал заявление и теперь спорит со свидетелем.

— Принято, — сказал судья Седгвик. — Думаю, эту фазу дела вы уже прошли, мистер Мейсон. Давайте продолжим перекрестный допрос.

— Хорошо, ваша честь, — сказал Мейсон и повернулся к свидетелю. — Итак, после собрания директоров у вас осталось впечатление, что Латтс нарушил соглашение между директорами «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Естественно. Я знал, что если бы Латтс получил предложение о продаже акций приблизительно по их номинальной стоимости, то он обязательно посоветовался бы с остальными… Поэтому я предположил… Лучше я просто отвечу на ваш вопрос «да».

— Мистер Элкинс, — сказал Мейсон, — у нас с вами все будет получаться намного лучше, если вы будете следовать своим собственным склонностям, а не тем инструкциям, которые вам дал окружной прокурор, — произносить как можно меньше слов.

Гамильтон Бюргер не смог сдержаться:

— Ваша честь, я заявляю, что свидетель имеет право отвечать любым удобным для себя способом.

— Меня интересует вполне законная информация, ваша честь, — сказал Мейсон. — Информация, на которую имеют право и присяжные, и мой клиент. Я полностью согласен с тем, что свидетель может отвечать на вопросы любым удобным для себя способом, если только его ответ правдив и содержателен. Но я указываю свидетелю на то, что если он сохранит свою манеру ответов типа «да» и «нет», то довольно долго просидит на свидетельском месте. А ввиду сложившихся обстоятельств и признанного факта, что эта тактика была разработана в офисе окружного прокурора с целью сбить меня с толку, то я настаиваю на том, чтобы мне была предоставлена возможность провести перекрестный допрос с максимальной тщательностью.

— Вам не нужно делать подобные заявления в адрес суда, — сказал судья Седгвик. — Никто не собирается урезать перекрестный допрос. Я заявляю, что суд понимает сложившуюся ситуацию и предоставляет вам самые широкие возможности в связи с перекрестным допросом. А теперь продолжайте допрос свидетеля.

— Итак, — Мейсон повернулся к Элкинсу, — вы подумали, что причиной, по которой Латтс не предоставил возможность другим директорам приобрести акции по предложенной им цене, было то обстоятельство, что эта цена была настолько высока, что он пожелал принять предложение до того, как предать его огласке? В сущности, именно это вы подумали?

— Да.

— При таких событиях с акциями компании вы хотели быть в курсе дела, не так ли?

— Да.

— И вы решили проследить за мистером Латтсом?

— Я уже об этом сказал.

— И вы приложили определенные усилия для того, чтобы слежка не была замечена?

— Да.

— Какие именно?

— Вы уже ответили на это своим вопросом. Я сделал все, чтобы остаться незамеченным.

— Когда мистер Латтс был в офисе компании, вы тоже оставались там?

— Мистер Латтс находился в своем личном офисе. Я же был в офисе компании, да.

— Вы могли заглянуть в офис Латтса?

— Нас разделяла перегородка из матового стекла. Мне были видны лишь размытые силуэты.

— И что потом?

Потом другой директор компании, Реджерсон Неффс, зашел в офис и пробыл некоторое время у мистера Латтса.

— Что было дальше?

— Потом мистер Неффс вышел.

— Что в это время делали вы?

— Я притворился, что пишу документ о канцелярских принадлежностях корпорации.

— Просто для отвода глаз?

— Да.

— Итак, вы могли следить за мистером Латтсом?

— Да.

— Что было после того, как мистер Неффс вышел?

— Мистер Латтс перешел в офис своего зятя, Герберта Докси, он работает секретарем корпорации. В руке Латтс держал какие-то бумаги. Как только он увидел меня в наружном офисе, он поспешно прикрыл бумаги рукой.

— И это заставило вас подумать, что он несет оформленные свидетельства на акции?

— Да.

— Другими словами, что он купил акции у Неффса?

— Я так предположил.

— И что вы делали потом?

— Я подумал, что он мог меня заподозрить. Поэтому я вышел на улицу, сел в машину и припарковал ее так, чтобы видеть вход в офис.

— И вы ждали там до тех пор, пока Латтс не вышел?

— Да.

— Он вышел вместе с Докси?

— Примерно в пять минут четвертого. Они поехали в ресторан неподалеку, мы иногда бываем там, снаружи мне было видно, как Латтс сделал заказ и как он ел. Еще было заметно, что он очень торопился.

— Что вы еще заметили?

— Он говорил в ресторане по телефону.

— Он позвонил или ему позвонили?

— Он позвонил. Подошел к автомату, пробыл там некоторое время, а затем вернулся.

— Вы знаете, сколько звонков он сделал?

— Один.

— Вы знаете, кому он звонил?

— Нет. Я видел его руку, когда он набирал номер, но сам номер я разобрать не мог.

— Вы уверены, что он позвонил только один раз?

— Да.

— Вы смотрели за ним все время?

— Да.

— Ему никто не звонил?

— Нет.

— Что было после звонка?

— Мистер Латтс поспешно закончил ленч, очевидно, дал Докси последние указания, вышел и сел в свою машину.

— И вы последовали за ним?

— Да.

— И куда приехали?

— Я доехал за ним до косметического салона, где подождал, пока выйдет миссис Харлан, обвиняемая.

Мейсон на минуту замолчал, хмуро разглядывая свидетеля.

— Потом вы последовали за Латтсом и обвиняемой до поворота дороги к участку «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да, сэр. Но вначале произошла та остановка на автостоянке, о которой я вчера говорил.

— А потом у вас произошел тот конфликт и вы вернулись обратно?

— Да.

— Значит, потом у вас распух глаз и вы потеряли след Латтса и обвиняемой. Вы решили, что знаете, куда они поехали, и поэтому вернулись домой?

— Не сразу домой.

— Вы сделали остановку?

— Да. Я остановился у мясника и купил бифштекс, чтобы приложить к глазу, — сказал свидетель.

В зале послышался смех, даже судья Седгвик растянул губы в улыбке, но затем поднял руку, требуя полной тишины.

— Хорошо, — продолжал Мейсон. — Итак, вы купили бифштекс для глаза и отправились домой. Что вы делали потом?

— Сохранял спокойствие. Оказалось, что я слишком разнервничался и разозлился. У меня подскочило давление. Я принял лекарства, которые мне прописал врач — они меня успокаивают, — и, кажется, сбил давление. Весь вечер я оставался дома.

— Вы больше не пытались заняться делом об акциях?

— Нет.

— Я считаю, — сказал Мейсон, — что вы подозрительно легко сдались, мистер Элкинс. Вы, который настойчиво начал выяснять, что стоит за всей этой деятельностью с акциями «Силван Глэйд девелопмент компани», вдруг потеряли интерес к этому вопросу.

— Мне хорошо подбили глаз, — ответил Элкинс. — Я внезапно понял, что мое здоровье стоит дороже нескольких сот долларов. Я подумал, что завтра, когда я почувствую себя лучше, мне нужно будет поработать.

— Поработать каким образом?

— Я собирался позвонить мистеру Докси и попросить просмотреть книгу регистрации акций. Я хотел узнать, сколько акций купил Латтс у Неффса, и хотел попытаться заставить его приоткрыть свои планы.

— Неффс обычно противостоял вам в делах компании?

— Довольно часто. Мы не уживались вместе.

— Это правда, что Латтс был довольно агрессивен?

— Протестую, — заявил Гамильтон Бюргер. — Вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, нарушает порядок перекрестного допроса и подталкивает свидетеля к выводам.

— Думаю, я разрешу этот вопрос, — сказал судья Седгвик. — Возражение отклоняется.

— Да, он был склонен отвечать тем же, если ему наступали на ногу.

— Верно, — согласился Мейсон. — Значит, если бы кто-то выстрелил в него и промахнулся, то естественной реакцией Латтса было бы повернуться и напасть на атакующего?

— Ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бюргер. — Я возражаю против этого вопроса на том основании, что он нарушает порядок перекрестного допроса, является спорным и побуждает свидетеля делать выводы, вторгается в сферу компетенции присяжных и…

— Продолжать не нужно, — остановил его судья Седгвик. — Возражение принято. Вопрос действительно спорный, мистер Мейсон.

— Я пытаюсь установить определенный факт, — возразил Мейсон, — и…

— Суд хорошо знает, что вы пытаетесь установить, — сказал судья Седгвик. — Вы имеете право на перекрестный допрос свидетеля, а когда вы будете излагать дело присяжным, то получите право высказывать подозрения. Но вам нельзя использовать свидетеля как трибуну для преждевременных аргументов в адрес присяжных. Теперь продолжайте.

— Ввиду указания суда, — произнес Мейсон, — я чувствую, что в этом вопросе я подвинулся настолько, насколько мне было позволено.

— Я тоже так думаю, — отозвался судья Седгвик. — Тем не менее я не хочу лишать вас возможности задавать вопросы.

— Теперь относительно таинственного происшествия, в результате которого некий водитель машины посадил вам синяк под глаз, вы…

Протестую против определения «таинственное происшествие», — сразу отреагировал Гамильтон Бюргер. — Зашита может формулировать свои вопросы, избегая спорных моментов…

— Возражение отклоняется, — сообщил судья Седгвик. — Если защита относится к этому происшествию как к таинственному, у нее есть на это право. При желании свидетель может пояснить ситуацию. Продолжайте, мистер Мейсон. Считаю, протест вас прервал.

— Вы попали в таинственное происшествие, — продолжал Мейсон. — Вы не знаете, с кем вы вступили в конфликт?

— Здесь нет ничего таинственного. Это был обычный дорожный конфликт.

— Вы не узнали имя этого человека?

— Нет.

— И не помните номер его машины?

— Нет.

— Почему нет?

— Я не собирался никому об этом докладывать.

— На какой машине он ехал?

— На большой машине.

— Вы не запомнили модель?

— Нет.

И вдруг Мейсон объявил:

— У меня больше нет перекрестных вопросов. Судья Седгвик удивленно поднял глаза. Гамильтон Бюргер с облегчением вздохнул.

— Это дело штата, ваша честь. Обвинительная часть завершена.

— Продолжает защита, — объявил судья Седгвик.

— Да, ваша честь, — отозвался Мейсон.

— Вызывайте своего первого свидетеля, — распорядился судья Седгвик. — Или вы вначале хотите сказать вступительное слово?

— Нет, ваша честь. Я пропускаю свое вступительное слово, так как вызываю своего первого свидетеля… — Он обвел взглядом зал суда. — Энрайта Харлана.

На лице Гамильтона Бюргера отразилось явное удивление.

— Выйдите и займите свидетельское место, мистер Харлан, — указал судья Седгвик.

Энрайт Харлан вышел вперед, поднял правую руку и принес присягу.

— Ваше имя Энрайт Харлан? Вы муж обвиняемой на этом процессе?

— Да, сэр.

— Вы проживаете в этом городе на Ламисон-авеню, 609?

— Да, сэр.

— Вы спортсмен, любитель подышать свежим воздухом, охотник?

— Я часто хожу на охоту и на рыбалку.

— Вы занимаетесь бизнесом по недвижимости?

— Да.

— Как агент по продаже недвижимости, вы продали миссис Рокси Клаффин земельный участок к северу от участка «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Минутку, — раздался голос Гамильтона Бюргера. — Я протестую, это неправомерно, неуместно и необоснованно.

— Это предварительный этап, — возразил Мейсон.

— С позволения суда замечу, — продолжал протестовать Гамильтон Бюргер, — этого свидетеля я не мог бы вызвать. Закон особо оговаривает, что в деле такого рода муж не может свидетельствовать на процессе над его женой без согласия последней. Поэтому защита вызывает этого свидетеля, расположенного весьма и весьма дружески к обвиняемой. И я настаиваю, чтобы допрос проводился строго в рамках, оговоренных законом.

Судья Седгвик вынес решение:

— Совершенно очевидно, что вопрос предварительный. Свидетель может на него ответить.

— Да, — сказал Энрайт Харлан, — я выполнял определенную работу для миссис Клаффин.

— Когда вы впервые встретились с миссис Клаффин?

— Примерно… примерно восемь-десять месяцев назад.

— Как вы с ней встретились?

— Она сама ко мне обратилась.

— Вы не были представлены ей кем-либо из директоров «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Нет, — Харлан слабо улыбнулся. — Ситуация была совершенно противоположная. Она представила меня одному из директоров, Герберту Докси.

— Она вас знакомила с кем-нибудь еще из директоров компании?

— Нет.

— У вас есть коллекция револьверов?

— Да, у меня семь револьверов.

— Сколько их у вас сейчас?

— У меня они все на месте, кроме одного, изъятого полицией. Он представлен в этом деле как орудие убийства.

— Итак, у вас осталось шесть пистолетов?

— Верно.

— Вы слышали заключение о револьвере, представленном в качестве вещественного доказательства, который считается орудием убийства в настоящем деле?

— Да.

— Это ваш пистолет?

— Мистер Мейсон, — сказал свидетель, — вы ставите меня в неловкое положение. Я не хочу свидетельствовать против своей жены в этом деле, и я…

— Тем не менее, — настаивал Мейсон, — нравится вам это или нет, но я прошу вас отвечать на вопросы.

— Ну, я… да, это мой пистолет. Я послал за ним свою секретаршу, когда покупал его. Поэтому подпись в журнале регистрации оружия сделана не моей рукой.

— Теперь, — сказал Мейсон, — вы довольно хорошо знаете миссис Клаффин в связи с вашим бизнесом?

— Что вы имеете в виду?

— Вы много занимались с ней бизнесом?

— У нее были некоторые вопросы относительно недвижимости и…

— Отвечайте на вопрос. Вы много помогали ей в бизнесе?

— Довольно много, да.

— Она жила одна в доме, расположенном к северу от владений «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да.

— В довольно хорошем доме?

— Да.

— Вы когда-либо обсуждали с ней вопрос о ее личной безопасности ввиду того, что живет она одна, в отдаленном районе?

— Протестую! Вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, дает свидетельствовать понаслышке, — возразил Гамильтон Бюргер.

— Принято, — произнес судья Седгвик.

— Вы когда-нибудь давали ей уроки стрельбы из револьвера?

— Да.

— Какой револьвер вы использовали?

— Один из моих револьверов.

— Из вашей коллекции?

— Да.

— Когда-нибудь, — спросил Мейсон, — вы давали Рок-си Клаффин револьвер из вашей коллекции для самозащиты?

— Протестую, вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, — отозвался Гамильтон Бюргер.

— Отклоняется, — сообщил судья Седгвик, в его голосе вдруг послышался интерес.

— Отвечайте на вопрос, — сказал Мейсон.

— Я… да, действительно, такое было.

— Когда?

— Могу сказать, примерно… ну, когда-то в апреле.

— Примерно за два месяца до убийства?

— Что-то вроде этого.

— Оружие у нее все еще при себе?

— Нет, она мне его вернула.

— Когда?

— Возражаю, вопрос неправомерен, неуместен и необоснован, — сказал Гамильтон Бюргер.

Судья Седгвик посмотрел сначала на Мейсона, потом на окружного прокурора. Вдруг заметив что-то в лице Мейсона, судья откинулся на спинку своего вращающегося стула и распорядился:

— Протест отклонен. Отвечайте на вопрос.

— Она вернула мне пистолет тридцатого мая, — ответил Харлан, — и сказала, что боится пистолета больше, чем воров, тем более что она так плохо стреляет, что все равно не попадет в человека.

— Это было тридцатого мая?

— Да.

— Что вы сделали с этим пистолетом?

— Вернул его в свою коллекцию.

— Когда?

— Днем того же числа.

— Что это был за пистолет?

— Револьвер системы «смит-и-вессон».

— Похожий на тот, что представлен как вещественное доказательство?

— Того же типа. Я покупаю пистолеты попарно, чтобы соревноваться с кем-либо в стрельбе по мишени из оружия одного типа.

— Ваше оружие застраховано?

— У нас полная страховка, включающая поломку, кражу или утерю.

— У вас хранится запись номеров вашего оружия?

— Протестую, вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, — заявил судебный заседатель Марвин Пайерсон. — С позволения суда, это совершенно посторонний вопрос, не имеющий никакого отношения к делу.

— Протест отклонен.

— Да, у меня есть список номеров.

— Этот список у вас с собой?

— Нет, конечно нет.

Мейсон повернулся и встретился взглядом с Полом Дрейком. Адвокат подал знак детективу.

Некоторое время Мейсон смотрел на Энрайта Харлана.

— Где вы храните оружие, мистер Харлан? — спросил он.

— Винтовки и дробовики я храню в специальных шкафчиках с застекленными дверцами. Мои дробовики…

— А как насчет ваших револьверов?

— Они хранятся в спрятанном и запертом контейнере.

— Запертом контейнере?

— Да, это специально сконструированный ящик.

— Этот контейнер или ящик всегда держится запертым?

— Да, сэр. Я за ним внимательно слежу. У меня там очень сложный замок. Я уверен, что к нему невозможно подобрать ключ. Существуют лишь два ключа от этого замка. Я всегда опасался, что какой-нибудь бродяга проникнет ко мне в дом, украдет мои пистолеты и использует их в своих преступных целях. Поэтому револьверы содержатся в запертом укрытии в стене, спрятанном за скользящей панелью.

— Существуют два ключа от этого хранилища?

— Да.

— Один находится у вас?

— Да.

— У кого другой ключ?

— Минутку, — прервал свидетеля судья Седгвик. — Не отвечайте на этот вопрос, мистер Харлан. Мистер Мейсон.

— Да, ваша честь?

— В деле создалась своеобразная ситуация.

— Да, ваша честь.

— Как указал окружной прокурор, обвинение не вправе вызывать этого свидетеля. Нельзя задавать ему вопросы относительно обвиняемой без согласия последней.

— Я знаком с этим законом, ваша честь.

— Поэтому, как мне представляется, этот свидетель может представить улику, наносящую прямой ущерб обвиняемой, причем только вы в силе вызвать его на эти показания.

— Да, ваша честь.

— Но вам поручено представлять интересы обвиняемой. Суд не желает рисковать интересами обвиняемой. Суд напоминает о вашей профессиональной ответственности по этому вопросу.

— Да, ваша честь.

— После этого вы продолжаете настаивать на своем вопросе?

— Да, ваша честь.

— Это крайне необычно, — сказан судья Седгвик.

— Само дело необычно, ваша честь. Судья поджал губы:

— Суд не в состоянии предотвратить эту ситуацию, если… Миссис Харлан.

Сибил Харлан подняла глаза.

— Вы не возражаете против участия вашего мужа в этом деле в качестве свидетеля? — спросил судья Седгвик.

— Нет, раз мистер Мейсон так считает. Судья Седгвик вздохнул.

— Хорошо, свидетель ответит на этот вопрос.

— У кого второй ключ? — спросил Мейсон.

— У моей жены.

Судья Седгвик нахмурился, хотел что-то сказать, но передумал.

— Итак, два человека, имевшие доступ к хранилищу, где содержались револьверы, — это вы и ваша жена?

— Верно.

В этот момент двери в зал суда распахнулись. Раздался скрип колес. Пол Дрейк с помощником завозили в зал суда ручную тележку с оглушительно скрипящими колесами.

— В чем дело? — спросил судья Седгвик.

— С позволения суда, — сказал Мейсон, — я должен попросить у суда прощения, но в этом деле мне необходимо представить в качестве улики некие вещи, которые были выброшены одним из… ну, это очень тяжелые вещи. Я мог доставить их в суд только этим способом. Прошу прощения за то, что прервал заседание…

— Вам следовало дождаться перерыва, — сказал судья Седгвик. — Мы не можем терпеть такое нарушение порядка.

— Но эта улика мне нужна для дела, — возразил Мейсон.

— Ну… — Судья поднял глаза и посмотрел через зал на Пола Дрейка: — Эй, там… с тележкой!

— Да, ваша честь? — отозвался Пол Дрейк.

— Подождите там, пока защита завершит допрос этого свидетеля, а затем суд объявит короткий перерыв. Теперь продолжайте, мистер Мейсон. Мы не можем допускать таких вторжений… и мне кажется, вы могли бы подобрать тележку потише.

— Да, ваша честь.

— Продолжайте допрос свидетеля.

Мейсон повернулся к свидетелю:

— Я бы хотел, чтобы вы проверили номера оставшихся револьверов по своему списку и представили этот список номеров.

— Ваша честь! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Это совершенно не относится к делу.

— С позволения суда, — сказал Мейсон, — я намерен увязать это с делом. Я заверяю суд, что это является жизненно важной частью моей защиты. Я хочу, чтобы этот свидетель взял список номеров и проверил револьверы. Мне нужна полная опись.

— Не понимаю зачем, мистер Мейсон, — сказал судья Седгвик. — Согласно представленному только что свидетельству, оружие возвращено домой свидетелю, мужу обвиняемой. Я не могу понять, что можно прояснить, изучая оставшиеся револьверы.

— Я хочу доказать, по крайней мере с помощью кое-каких признаков, что еще кто-то имел доступ к этому запретному тайнику.

Судья Седгвик выдвинул подбородок вперед.

— Ну тогда другое дело, конечно. Он повернулся к свидетелю.

— Сколько времени у вас займет поездка домой за списком номеров и для проверки оружия в тайнике?

— Думаю, примерно сорок пять минут — час. Примерно столько времени потребуется, чтобы доехать туда, открыть тайник, найти список, проверить номера и вернуться в суд.

— Я хочу, чтобы свидетель сделал это, — сказал Мейсон.

— У вас есть другие свидетели, которых вы можете допросить за это время? — спросил судья Седгвик.

— К сожалению, нет, ваша честь. Я буду просить суд сделать перерыв до половины второго. Думаю, мы имеем на это право, поскольку в своих заседаниях сильно опережаем график, и я полагаю, это в большой степени обусловлено моим желанием сотрудничать с судом и адвокатами, представляя им факты.

Судья Седгвик покачал головой.

— Я ценю сотрудничество адвокатов. Но суд не может объявить такой долгий перерыв. Перерыв продлится до половины двенадцатого. Думаю, мистер Харлан к этому времени успеет вернуться. Суд попросит одного из полицейских свозить мистера Харлана на полицейской машине. Это немного ускорит дело. Вы поедете домой, возьмете список и вернетесь как можно скорее, мистер Харлан. Суд объявляет перерыв до половины двенадцатого.

Зрители начали вставать с мест и выходить из зала суда. Мейсон поднялся, сделал знак Полу Дрейку, тот утвердительно кивнул в ответ. Затем Пол с помощником повез тележку вдоль прохода между рядами, а ошарашенные зрители с любопытством рассматривали ткань, прикрывавшую груз.

Мейсон повернулся к Сибил Харлан.

— Порядок, — сказал он. — Мы сделали ставку. Мы все поставили на карту. К половине двенадцатого вы либо сорвете банк, либо вам присудят газовую камеру или пожизненное заключение.

Мейсон открыл калитку в перегородке, чтобы дать дорогу скрипящей тележке. Когда два человека завезли ее, адвокат подошел вплотную к Полу Дрейку.

— Все накрыто? — спросил он.

— Все накрыто, — ответил Дрейк. — Если кто-нибудь из того списка, что ты мне дал, попытается покинуть зал суда, за ним последует детектив, который не потеряет след… даже если этот человек будет бежать.

— Он будет спешить, — с уверенностью сказал Мейсон.

— Ты мне можешь сказать, Перри, что ты решил предпринять?

Мейсон усмехнулся в ответ:

— Я ставлю ловушку для нервного соучастника.