Онлайн чтение книги Десять вечеров. Японские народные сказки
ВЕЧЕР ВОСЬМОЙ

ДЕРЕВЯННЫЙ БУДДА И ЗОЛОТОЙ БУДДА

Жил когда-то один бедняк в услужении у богача. И был у этого богача великолепный Будда из чистого золота. День и ночь думал слуга:

«Ах, если бы у меня был такой Будда! Может быть, он послал бы мне лучшую долю. Ведь мой хозяин всегда говорил, что нет на свете ничего сильнее золота».

Но при его бедности это была пустая мечта.

Как-то раз пошел слуга в горы рубить дрова и приметил чурбан, немного похожий на статую Будды. Принес он его в свою каморку и начал по три раза в день ставить перед ним столик с кушаньем.

— Поешь, мой чурбанчик, а я тебе расскажу, как мне плохо живется.

Так делал слуга многие годы, и все в доме потешались над ним, а хозяин больше всех.

Слуга был честным и работящим. Стал думать богач, как бы заставить его работать всю жизнь даром, и вдруг вспомнил про деревянного Будду.

— Придумал! — обрадовался богач и зовет слугу: — Слушай, устроим сумо́[*]Сумо́ — род японской борьбы. Победителем считается тот, кто свалит противника на землю или столкнет противника с площадки. Все борцы сумо — тяжеловесы, они отличаются особенной толщиной. между твоим божком и моим золотым Буддой. Если чурбан будет побежден, то будешь ты мне служить без всякой платы до конца своих дней, а если мой золотой Будда даст себя победить — я отдам тебе все мое богатство.

Собрал богач всех слуг и служанок и торжественно поклялся перед ними, что сдержит свое обещание.

Пошел бедняк в свою клетушку сам не свой и говорит чурбану:

— Послушай, мой божок, какая беда над нами стряслась! Трудную задачу задал мне хозяин! Велит тебе победить в борьбе его золотого Будду, а не то придется мне даром служить всю свою жизнь. Лучше я взвалю тебя на спину и убегу отсюда.

Божок ему в ответ:

— Полно, не тревожься, не падай духом! Ничего страшного нет. Неси меня к хозяину без страха. Попробую я одолеть золотого Будду.

Торопит хозяин слугу скорее устроить сумо. Нечего делать, понес бедняк свой чурбан в парадные покои. Хозяин тоже принес туда своего золотого Будду. Слуг и служанок собралось там видимо-невидимо.

Обратился богач к божкам с такой речью:

— Дал я клятву, что если ты, мой золотой Будда, победишь, то будет мне служить этот работник даром всю свою жизнь. Если же победишь ты, деревянный божок, то твой хозяин получит все мое богатство! Помните это вы оба! — И с этими словами, взмахнув своим веером, он подал знак начинать борьбу.

И — о диво! — оба Будды встали на ноги, отошли друг от друга и медленно, враскачку стали сходиться. Вот они схватились и стали бороться в обнимку. То один одолевает, то другой. Целых два долгих часа длилась борьба! Зрители кричали наперебой:

— Ара́! Ара́![*]Ара́ — восклицание, выражающее удивление. Ну-ка, чья возьмет?! Глядите! Глядите!

Слуги и служанки старались подбодрить деревянного Будду:

— Эй, чурбанчик, держись, не сдавайся! Не сдавайся! Не дай хозяину победить!

У хозяина глаза налились кровью. Он тоже все время кричал охрипшим голосом:

— Золотой Будда, не сдавайся! Золотой Будда, не отступай!

С золотого Будды пот катится градом. Стал он двигаться все медленнее, с трудом и, наконец, зашатался в изнеможении.

У хозяина тоже заструился пот по лицу, он побагровел и завопил:

— Золотой Будда, не сдавайся! Держись! Тебе ли не воздавали почести в моем доме, тебе ли не поклонялись? Неужели ты поддашься простому чурбану, жалкой деревяшке? Покажи всем, что нет на свете ничего сильнее золота! Ах ты, жалкий трус!

И в гневе хозяин стал поносить золотого Будду бранными словами, но чем больше он бранился, тем больше слабел золотой Будда и, наконец, громко заплакал, застонал и повалился на пол.

Обрадовались слуги и стали осыпать золотого божка насмешками. Потребовали они, чтобы сдержал богач свое обещание. Нечего делать, пришлось богачу убираться восвояси вместе со своим золотым Буддой. Досталось все его богатство бедняку. Щедро оделил бедняк всех остальных слуг, и пошло веселье в дома, где раньше лились одни слезы.

Стал богач скитаться по свету. Скоро у него и медного гроша не осталось. Как-то раз заночевал он в открытом поле и начал со слезами упрекать золотого Будду:

— Эх, золотой божок, зачем ты дал себя побороть какому-то чурбану? Из-за твоего малодушия я с позором изгнан из своего дома, и хозяйничает в нем нищий оборвыш. А я-то на тебя понадеялся! Разве не отлил я тебя из чистого золота?

Золотой Будда ему в ответ:

— Напрасно ты меня винишь. Пеняй на самого себя! Вспомни, как ты кормил меня! Только два раза в год, по большим праздникам! А слуга делился всем, чем мог, со своим простым чурбаном. Вот и стал чурбан сильнее золота. Горькая моя судьба, что мне такой хозяин достался! Одно мне осталось утешение: стукать тебя по спине на каждой кочке. Узнаешь, сколько весит золото!

Пришлось хозяину нищенствовать до скончания своих дней да еще таскать на спине тяжелого золотого Будду.

НАСТОЯТЕЛЬ И СЛУЖКА

1

Как-то раз настоятель одного маленького горного храма отлучился по своим делам, а храм оставил на попечение служки. Вдруг хлынул проливной дождь. Прибегает вымокший до нитки прихожанин и просит:

— Дайте мне, пожалуйста, на время зонт! А то застал меня дождь в дороге.

— Что ж, извольте! — отвечает ему служка. Взял и отдал прихожанину хороший зонтик. Настоятель только что купил его и даже обновить не успел.

На другой день снова зовут настоятеля прочитать молитву над покойником. Как на грех, небо снова потемнело, нахмурилось, вот-вот польет дождь. Посматривает настоятель на тучи и говорит:

— Служка, подай мне мой новый зонт!

Пришлось служке сознаться, что отдал он его на время одному прихожанину.

— Ну и глупо же ты сделал! В другой раз отговорись, скажи, что выставил зонт на солнце сушиться, а тут откуда ни возьмись налетел вихрь, поломал ему все ребра, изорвал в клочья, и валяется он теперь, никуда не годный, где-то в самом дальнем углу чулана.

Делать нечего. Ворча и бранясь, надел настоятель поверх своего капюшона большую плетеную шляпу, накинул старенький плащ и отправился в дорогу.

Прошло несколько дней. Опять остался служка храм сторожить. Вот приходит к нему крестьянин и говорит:

— Солнечный нынче денек выдался! Собрался я навестить свою дочку, давно ее не видел. Только вот беда, идти мне далеко. Одолжите, будьте милостивы, вашу лошадь.

Тут вспомнил служка, что наказывал ему настоятель, и отвечает:

— Уж ты извини, приятель, но пустили мы недавно нашу лошадку пастись на солнышке, а тут откуда ни возьмись налетел вихрь, изломал ей все ребра, изорвал всю шкуру, и валяется она теперь никуда не годная, где-то в самом дальнем уголке чулана.

Крестьянин глаза вытаращил.

— Да-а,— говорит,— вот небывалый случай.

И ушел, покачивая головой.

Узнал про это настоятель и давай бранить служку пуще прежнего:

— Кто же так говорит? Разве можно лошадь равнять с зонтом? Надо было сказать, что лошадка наша на днях белены объелась и взбесилась. Так лягалась, так брыкалась, отбила себе и ноги и спину! Лежит теперь в стойле и встать не может.

Прошло три дня. Лежит настоятель на постели и отдыхает. А тут пришел в храм слуга из богатого дома и говорит служке:

— Хозяин просит настоятеля пожаловать к нему в дом по случаю праздника.

А служка ему в ответ:

— Настоятель наш на днях белены объелся, совсем взбесился! Так лягался, так брыкался, что отбил себе ноги и поясницу. Лежит теперь в стойле и не встает.

Услышал эти слова настоятель, обомлел. Вскочил с постели как ошпаренный — да как хлопнет служку по голове:

— В другой раз не станешь равнять настоятеля с клячей на посмешище прихожанам!

НАСТОЯТЕЛЬ И СЛУЖКА

2

Как-то раз пошел один настоятель служить заупокойную требу, а служка остался храм сторожить. Читал он, читал молитву, да и заснул крепким сном. Вдруг слышит спросонок чей-то голос у входа: «Можно войти?»

Вышел служка из храма, протирая глаза, и видит: пришла соседская старуха с большим узлом.

— Передай,— говорит,— настоятелю гостинец ради праздника!

Взял служка узел, а оттуда теплый пар идет. Да так вкусно пахнет!

— Э, да она, кажется, данго принесла! Оставить их настоятелю, так он, по своей жадности, сам все съест, не даст мне и кусочка попробовать. А ну-ка дай отведаю.

Развязал служка узел, а в нем ларчик, полный теплых свежих данго. Принялся служка уплетать их за обе щеки и сам не заметил, как съел все данго до единого. Тут только служка спохватился:

— Ай, ай, пропал я! Что теперь настоятелю скажу?

Стал он думать, как из беды выпутаться. И придумал. Схватил служка пустой ларчик из-под данго и поставил в алтаре перед статуей Амиды. Потом собрал крошки, прилепил их к губам статуи и снова начал читать сутры.

Вернулся настоятель и спрашивает:

— Приходил без меня кто-нибудь?

— Соседская старушка приходила, принесла ларчик с чем-то. Говорит, это вам по случаю праздника.

В самом деле, у подножья статуи Амиды стоял большой ларец. Открыл его настоятель, а в нем пусто.

— Эй, служка, это ты все поел? — сердито закричал настоятель.

А служка ему отвечает как ни в чем не бывало:

— Что вы, неужели бы я осмелился? Как же можно?

Потом оглянулся по сторонам, вокруг и воскликнул:

— А, вот оно что! Это Амида все слопал! Смотрите, у него губы в крошках!

Взглянул настоятель на статую:

— Так и есть! Вот наглая статуя, как бесчестно поступает! — Да как хлопнет Амиду по голове ручкой опахала.

Бронзовая статуя так и загудела:

— Он-н! Он-н!

— Ах, так? Ты еще и отпираешься, на другого сваливаешь? Вот же тебе за это!

Снова стукнул настоятель Амиду по голове, и снова статуя загудела:

— Он-н! Он-н!

Поглядел настоятель на служку и спрашивает грозным голосом:

— Слышишь? Амида говорит: «Он! Он!» Значит, все-таки ты виноват?

— Да разве от одного битья статуя сознается? — отвечает служка.— Нужно устроить испытание крутым кипятком.

Нагрел он воды в большом чайнике да как плеснет на статую крутым кипятком.

Повалил во все стороны пар, шепчет, клокочет струя, будто Амида лопочет:

— С-с-слопал! С-с-слопал!

Служка и говорит:

— Слышите, настоятель? Вот он и сознался!

ЗАПАСНАЯ ГОЛОВА

Как-то раз в старину отправился один князь на соколиную охоту. Несли его по горам в паланкине.

Вдруг пролетел мимо ястреб и уронил свой помет на крышу паланкина.

— Сменить князю паланкин! — громовым голосом крикнул старший кэрай.

— Сменить паланкин князя, подать сменный паланкин! — закричали слуги один другому.

Пересадили князя в новый паланкин и тронулись дальше.

Только вдруг летит по небу другой ястреб. Высунул, как на грех, князь свою руку из паланкина, и упал помет на край одежды.

— Сменить князю одежду! — приказал старший кэрай.

— Сменить одежду князя, подать сменную одежду! — кричит один слуга другому.

Переодели князя в новые одежды и едут дальше.

А тут выставил князь ногу из паланкина. И уронил пролетный ястреб ему помет на сандалию.

— Сменить сандалии князю! — загремел старший кзрай.

— Запасные сандалии, подать запасные сандалии! — кричат слуги.

Переобули князя, едут дальше.

Захотелось князю посмотреть, какова погода.

Высунул он голову из паланкина и посмотрел на небо, и упал ястребиный помет ему прямо на лоб.

— Сменить голову князю! Скорее! — заорал старший кэрай.

— Запасную голову, подать запасную голову князя. — пробежало по рядам.

Принесли корзину с запасной головой и живо переменили князю голову. И снова чинно и важно поехал он дальше.

СТОЙКИЙ САМУРАЙ

Случилось как-то раз одному самураю заночевать в простой крестьянской хижине. Приготовил ему крестьянин постель и спрашивает:

— Не прикажет ли господин прикрыть его чем-нибудь на ночь?

Отвечает ему гордо самурай:

— Это вы, мужики, привыкли в тепле нежиться. А я — воин! Мне случалось ночевать под открытым небом в любую непогоду. Я ли стану бояться ночного холодка!

Под утро ударили заморозки. Проснулся самурай, зуб на зуб у него не попадает. Терпел он, терпел, не вытерпел и спрашивает:

— Хозяин, а хозяин! У тебя в доме мыши есть?

— Как не быть, водятся.

— А вы, мужики, моете на ночь лапки мышам?

— Нет, господин! Я про такой обычай никогда и не слыхивал.

— Ах, так! Тогда накрой меня поскорей чем-нибудь, чтоб мыши не запачкали моей шелковой одежды!

САМЫЙ ЛОВКИЙ ВРАЛЬ

В старину жили в городах Эдо, Осака и Киото три знаменитых враля. Как соберутся все трое вместе, сразу начинают врать наперегонки. Один говорит:

— Недавно я оторвал небо от земли, заткнул небо в одну ноздрю, а землю в другую. Что же вы думаете? Все равно в ноздрях пусто! Слышите — свистит!

Другой говорит:

— Ха, только и всего? А я так вчера для забавы щелчками подбрасывал небо и землю, да вдруг чихнул, их и сдуло без следа!

А третий подхватывает:

— Недавно солнце очень пекло,— что было делать?! Надел я целый мир себе на голову. Хоть от него и небольшая тень, а все же легче.

Но решить, кто из них самый ловкий враль, они так и не могли.

Как-то раз враль из Киото и враль из Эдо отправились в гости к вралю из Осака.

Выбегает им навстречу его маленький сынок и говорит:

— Отца нет дома!

— Куда же он пошел?

— Отец сказал, что недавно ураганом гору Фудзи свернуло набок, еле она держится, того и гляди, упадет. Вот он и пошел подпереть ее двумя курительными палочками.

— А мама твоя где?

— Мама сказала, что вся Индийская земля изорвалась, взяла с собой три иголки для шитья и пошла ее залатать.

Оба враля были совсем ошарашены. Хотели было бежать без оглядки, да досада их забрала, вернулись назад.

— Эй, послушай, мальчуган, недавно ураганом у нас унесло большую каменную ступку, уж не залетела ли она к вам в дом?

— Что ж, очень может быть,— отвечает мальчик.— Поглядите, это не она ли в паутине под окном запуталась?

Прикусили оба враля языки и поскорей удирать!

Тут и отец домой вернулся. Сынок ему говорит:

— Сейчас к нам приходили дяденька из Киото и дяденька из Эдо.

— Хо, в самом деле?

— Они меня спросили: «Где твой отец?» Я им говорю: гора Фудзи еле держится, ураганом ее подломило, вот ты и пошел туда — подпереть ее двумя курительными палочками. Тогда они спросили: «А мама твоя где?» Я им говорю: Индийская земля изорвалась, мама взяла три иголки и пошла ее латать. Они было ушли, да потом вдруг вернулись и спрашивают, не занесло ли к нам бурей их каменную ступку. Я говорю: «Посмотрите — может, она в паутине запуталась». Тут они со стыдом убежали.

Ужаснулся отец, слушая этот рассказ.

— Ты еще ребенок, а врешь так бессовестно! Не нужен мне такой сын, отнесу тебя куда-нибудь.

Посадил он мальчишку в мешок для угля, завязал мешок веревкой, взвалил на спину и пошел.

Вскоре попался ему по дороге питейный дом. Потянуло оттуда винным духом. А отец любил выпить. Повесил он мешок с мальчишкой на ветку сосны и отправился пить вино.

Тем временем маленький враль нашел в мешке дырку. Поглядел он в нее и видит: ковыляет по дороге сгорбленный старичок. Тогда мальчуган затянул нараспев, словно молитву:

— Старый, стань молодым! Старый, стань молодым!

Подошел старичок к мешку, окликнул мальчишку:

— Ты что там, в мешке, делаешь?

— Да ведь это волшебный мешок! Стоит только влезть в него и прочитать заклинание: «Старый, стань молодым! Старый, стань молодым!» — как станешь молодым. Вот я, например. Нынче утром был глубоким старцем, но побыл немного в мешке и — помолодел. Слишком долго повторял я волшебные слова — и стал совсем недоростком.

Старик от изумления глаза вытаращил.

— Скажи пожалуйста, какой чудесный мешок! Я тоже хочу помолодеть! Пусти меня в него!

— Что ж, можно, только даром я тебя не пущу!

— Хочешь, я дам тебе эти вкусные мандзю?

Мальчуган взял мандзю, посадил старика вместо себя в мешок и убежал домой.

Вскоре старый враль вышел навеселе из питейного дома. Заглянул он в мешок и остолбенел: сидит в угольном мешке вместо его сынка незнакомый старик и кричит во весь голос: «Старый, стань молодым! Старый, стань молодым!»

Удивился отец, но, когда узнал, в чем дело, совсем голову потерял:

— Ах он негодник! Это мой маленький сын, враль каких мало, вас обманул. Простите, пожалуйста. Извините великодушно!

Вернулся отец домой в страшном гневе и видит: сынок давно уже дома, сидит и мандзю уплетает. Схватил старый враль маленького враля за ворот и снова засунул в угольный мешок.

— Ах ты, негодяй этакий. На этот раз я тебя проучу как следует!

Пошел он с ним по другой дороге. Но и там стоит питейный дом. Тянет из него винным духом. Крепился, крепился отец и не выдержал: снова повесил мешок на ветку сосны и пошел пить вино.

Поглядел мальчишка сквозь дырочку в мешке. Видит он: идет по дороге старушка подслеповатая. Палкой дорогу щупает. Дождался мальчик, пока подойдет она поближе, и давай бормотать заклинания: «Очи, прозрейте! Очи, прозрейте!»

Удивилась старушка, подошла к самому мешку и спрашивает:

— Что ты, сынок, там делаешь?

— Как, что делаю? Сижу в волшебном мешке и читаю заклинание: «Очи, прозрейте! Очи, прозрейте!» Я уже с самого утра читаю эти заклинания — и вот прозрел. А раньше был слепым на оба глаза.

— Ах, какой удивительный мешок! Я очень плохо вижу, нельзя ли пустить меня в этот мешок хоть на минуточку,— просит старушка.

— Отчего же нельзя, только даром я не пущу!

— У меня есть хурма. Всю тебе отдам, только пусти меня в мешок.

Дала она мальчишке целую корзину хурмы, а он запрятал старуху в мешок и со всех ног пустился домой.

Вот вскоре вышел отец из питейного дома навеселе. Глядь — сидит в мешке незнакомая старуха, моргает глазами и причитает: «Очи, прозрейте! Очи, прозрейте!» Выпустил он старуху из мешка и не знает, как лучше у нее прощения попросить:

— Это все проделки моего негодного сынка, отъявленного враля! Простите, пожалуйста!

Вернулся отец домой, и что же он видит? Наелся его сынок хурмы до отвала и храпит себе на полу посредине комнаты, раскинув руки и ноги.

Ну что с таким будешь делать!

С тех пор враль из Эдо, враль из Осака и враль из Киото уже не спорили, кто из них самый ловкий.

ДВА ЛЕНТЯЯ

Стоял знойный летний день. Лентяй из восточной деревни с самого раннего утра брел в западную деревню. К поясу ему привязали узелок с едой, чтобы он не проголодался в дороге.

Лентяй из западной деревни с самого раннего утра тащился в восточную деревню. На голову ему надели соломенную шляпу и, чтобы она не свалилась, подвязали шнурком под подбородком.

Когда оба они добрели кое-как до середины пути между восточной и западной деревней, солнце уже стояло высоко в небе и пекло немилосердно.

Тут лентяя из восточной деревни вдруг пробрал голод, да такой, что у него даже в глазах потемнело. Но ведь для того, чтобы поесть, надо развязать узелок, вынуть лепешку да еще в рот ее положить! Поневоле призадумаешься! Хлопотливое это дело, такое хлопотливое, что уж лучше остаться голодным.

Вдруг видит он: бредет навстречу ему по дороге человек в соломенной шляпе. Тащится, еле-еле ноги переставляет, а рот у него широко разинут.

«Эге, да он, бедный, видно, тоже проголодался! — подумал лентяй из восточной деревни.— Вон как широко рот разинул!»

Окликнул он прохожего:

— Эй, приятель, если ты голоден, я, так и быть, дам тебе половину моей лепешки. Только, будь добр, потрудись, отвяжи этот узелок от моего пояса, достань оттуда лепешку, разломи пополам и положи одну половинку мне в рот.

А лентяй из западной деревни ему отвечает:

— Хм, лучше сделаем вот что: затяни мне, пожалуйста, потуже шнурок под подбородком! А то с меня шляпа все время сваливается и приходится мне брести с разинутым ртом!

КАК ЖЕНА ИЗ ДОМУ УХОДИЛА

Как-то раз приглянулась одному женатому человеку бойкая соседка.

Стал он похаживать к соседке в гости. «Моя хозяйка с ней и в сравненье не идет,— думал он.— Чумазая уродина, глядеть противно».

А жена у него была работящая. С самого раннего утра до позднего вечера, нечесаная, неубранная, ходила она в затрапезе. Никогда и в зеркало не посмотрится — все некогда!

Однажды муж сказал ей:

— Опротивела ты мне, видеть тебя больше не хочу, уходи из моего дома.

Что ж оставалось делать бедняжке? Стала она готовиться в дорогу. Вещи свои связала в узел. Надела самое свое нарядное платье, красиво причесалась, набелилась, нарумянилась и стала куда пригожей соседки.

Поглядел на нее муж, поглядел и раздумал с ней расставаться.

Кончила жена свои сборы и, по обычаю, склонилась перед мужем в низком поклоне:

— Прощайте, живите в добром здоровье. Спасибо вам за то, что так долго заботились обо мне. Простите, если чем досадила.

Только собралась она выйти через черный ход из кухни, как муж загородил ей дорогу:

— Не смей идти через кухню в таком наряде, это моя кухня. Ступай другим ходом.

Хотела было жена выйти через спальню. Муж опять стал на дороге:

— Не смей выходить через спальню. Это моя спальня.

Что будешь делать! Жена пошла было через гостиную.

— Куда идешь через гостиную,— закричал муж,— ты ведь не гостья, порядка не знаешь!

Остановилась жена:

— И отсюда нельзя, и оттуда нельзя! Тогда уж я и не знаю, как мне выйти из дому.

— А не знаешь, как выйти из дому, дуреха, так и сиди дома.

С тех пор перестал муж ходить к соседке.

ВЕРХ БЕРЕЖЛИВОСТИ

Жил на свете один скопидом. Так и не сходило у него с языка: «Надо беречь добро. Надо хранить добро, на том хозяйство стоит».

Как-то раз под вечер пришел к бережливому один приятель поглядеть, как он ведет хозяйство.

В доме было темно, хоть глаза выколи.

«Это он, видно, на масло для лампы скупится»,— подумал гость, вошел в дом ощупью и увидел, что бережливый сидит на циновке посреди комнаты голым-голешенек.

Приятель удивился:

— Ты почему сидишь нагишом?

— Одежда целее будет. Зачем зря ее изнашивать у себя-то дома?

— Так-то оно так. Но ведь на дворе поздняя осень, долго ли простыть!

— А мне не холодно! Я потом обливаюсь.

— Отчего же это?

— Погляди вверх,— говорит бережливый.

Глянул гость наверх и увидел, что у бережливого над головой висит на тонком шнурке огромный булыжник.

— Я все думаю: «Сейчас упадет! Сейчас мне на голову свалится». От страха меня то и дело в жар бросает.

«В самом деле, ловко придумал!» — решил про себя приятель. Стал он слушать рассказы бережливого о том, как у него каждая вещь три срока служит, а сам с трепетом в душе поглядывает туда, где камень висит.

Наконец попрощался гость и вышел, но в темноте никак не мог отыскать свою обувь, которую оставил у входа в дом.

— Посвети мне,— попросил он.— Сандалии свои не разыщу.

Бережливый вышел из кухни с поленом в руке да как хватит приятеля по голове: трах!

— Ай, что ты делаешь? Из глаз искры снопом посыпались! — завопил гость.

— Вот и ищи скорей свою обувь. А недавно вечером я сам себе под глазом такой фонарь засветил, что всю дорогу бегом бежал. Просто как днем было видно.

Услышав это, приятель поспешил уйти, как был, разутым.

Наступил Новый год.

«Постой же, я проучу тебя,— подумал приятель.— Посмеюсь над тобой, скупердяй!»

В первый день Нового года явился он к бережливому с поздравлением и принес ему, по обычаю, подарок.

— Поздравляю, желаю счастья. Хочу тебя порадовать. В Новом году решился я жить, следуя твоему мудрому примеру. И первым делом подумал: зачем тратиться на дорогие подарки? Зачем сорить деньгами? Принес я тебе эту длинную соломинку. Сделай себе из нее трубку.

На другое утро бережливый явился к своему приятелю отдать долг благодарности. После обычных приветствий достал он из своей пазухи все ту же соломинку. Только теперь она стала наполовину короче.

— Вот тебе к Новому году драгоценное снадобье. Всякий знает: солома — первое средство от ломоты в ногах.

Подал соломинку бережливый и ушел, а приятель его так и остался сидеть с открытым ртом.

КАК «ПИОНОВЫЕ ПИРОЖКИ» В ЛЯГУШЕК ОБРАТИЛИСЬ

Жили в старину свекровь с невесткой. Вот как-то раз в праздничный день случились у них к ужину «пионовые пирожки». Съела каждая по одному, по два, и осталось еще несколько пирожков. Принялась старуха убирать их в ларец-дзюбако, и тут вдруг одолела ее жадность.

«Утром-то поди «пионовые пирожки» покажутся еще лучше... Вот не было печали такую вкусноту скормить ни за что, ни про что этой негоднице-невестке, этой ленивице!» — думает она.

— Эй, послушайте, пирожки! Коли увидит вас невестка, обратитесь в лягушек. Смотрите не забудьте. Как только попадетесь ей на глаза, сейчас же прикиньтесь лягушками.

Много раз повторила эти слова старуха, а потом запрятала ларец с пирожками в самую глубину шкафа. Но не знала она, что невестка все слышала. Утром встала невестка ранехонько, достала ларец и съела все пирожки, а потом наловила столько лягушек на рисовом поле, сколько пирожков было, да и посадила их в ларец.

Проснулась наконец старуха, дожидается, чтобы невестка ушла в поле работать. Только та за дверь, как свекровь шасть к ларцу. Открыла она крышку — и вдруг... Плюх, плюх, плюх! Стали из ящика выпрыгивать лягушки — и поскакали в разные стороны, одна туда, другая сюда.

— Эй, эй, пирожки! Ослепли вы, что ли? Ведь это я! Это я! Не скачите как полоумные, горошек рассыплется! Начинку вытрясете!

Гналась, гналась за ними старуха, расставив руки, да так и не поймала!

И ТАК, И ЭТАК

Жил в одной деревне человек по имени Сэйдзо.

Как-то раз гулял он с приятелями по горам. А в густых зарослях травы лежал заяц и спал мертвым сном, разомлев от дневной жары.

— Глядите, вон там дохлый заяц валяется! — крикнул один из приятелей.

Сэйдзо сразу же заткнул себе нос:

— То-то я давно уже чую, несет откуда-то падалью.

Услышал заяц человеческие голоса, как подпрыгнет и дал стрекача.

— Крепко же спал этот заяц,— засмеялся другой приятель.

— То-то я уже давно приметил, как в траве длинные уши шевелятся,— подхватил Сэйдзо.

С тех пор как начнет кто-нибудь поддакивать то одному, то другому, так про него говорят:

«Ну, да у него, как у Сэйдзо-сана[*]Сан — вежливая приставка к имени.: заяц то живой, то дохлый».

СТЕБЕЛЕК ОДЕЯЛА

В старину у одного бедняка даже постели не было. Стыдился он своей нищеты и потому строго наказал маленькому сыну:

— Смотри не проговорись, что я на соломе сплю и соломой покрываюсь. При людях всегда называй солому одеялом.

Вот пришли как-то раз к бедняку гости, мальчик и говорит:

— Отец, эй, отец, у тебя в волосах застрял стебелек нашего одеяла!

ВАЖНЫЙ СПОР

Однажды отправились три паломника на поклонение в храмы Исэ. По дороге они заспорили.

— Если мы найдем на дороге тридцать золотых,— говорит один,— надо разделить деньги поровну, по десять монет на каждого.

— Нет! — кричит другой.— Кто первый заметит, тот пусть и берет себе большую долю.

— Несправедливо это! — возражает третий.— Надо делить поровну, чтобы никому не было обидно.

— Да ведь есть же такой обычай на оленьей охоте: кто первый попадет в оленя стрелой, тот и берет себе его голову. И тут то же самое: кто первый заметит деньги, тот пусть и берет себе большую долю.

Спорят паломники, ссорятся, кричат!

Попался им навстречу торговец маслом. Услышал он их спор, поставил на обочину дороги кувшин с маслом и взялся их рассудить:

— Вот что, дорожные люди, надо сделать так. Прежде всего положите сюда найденные деньги.

А паломники тем временем уже драку затеяли. Посохи так и замелькали в воздухе. Тут и торговцу попало, и кувшин его опрокинулся, и все масло на дорогу вытекло.

— Стойте, стойте! — кричит торговец.— Давайте сюда ваши тридцать золотых! Вы мне масло разлили!

— Каких тридцать золотых? — удивились паломники.— Да ведь мы их еще не нашли!

Отдышавшись, они пошли дальше.

С тех пор торговец маслом закаялся лезть в чужое дело, не разобравшись толком, о чем спор идет.

ГОЛУБИ УСЛЫШАТ

Однажды увидел крестьянин знакомого старика. Возится он на другом берегу реки, сажает что-то. Крикнул ему крестьянин через реку:

— Дедушка, что сажаешь?

Помялся старик и говорит:

— Иди сюда, я тебе скажу.

Удивился крестьянин, что за тайна? Любопытно ему стало. Перебрался он через реку вброд, подошел к старику. Тут старик и шепнул ему на ухо:

— Я в этом году сажаю на своем огороде горох.

— Только и всего? Почему же ты мне сразу не крикнул, когда я на том берегу был?

— Что ты, что ты! Разве можно? Голуби услышат, горох склюют!

ХОТЬ И ЛЕТАЮТ, А ВСЕ РАВНО КОЛЬЯ!

Шли как-то раз по морскому берегу два приятеля, и видят они издали: возле самой воды что-то чернеется. Один сказал:

— Это старые колья торчат.

Другой засмеялся:

— Скажешь тоже! Это вороны.

И пошел у них спор. Один кричит: «Колья!», а другой: «Нет, вороны, вороны, вороны!»

— Какие там вороны! Ослеп ты, что ли? Это колья! Стоят они, не шелохнутся.

— Хорошо же, я сейчас тебе докажу,— да как пустит в них камнем с размаху.

Закричали вороны, захлопали крыльями и поднялись испуганной стаей.

— Ага! — говорит с торжеством победитель в споре,— видишь сам теперь. Полетели твои колья!

— Ну и что из того? Хоть и летают, а все равно колья!

С тех пор про упрямого человека говорят: «Этому не докажешь. Что ты ему ни говори, а он все свое: «Хоть и летают, а все равно колья».

ЧТО ТОЛЬКО ЛЮДИ НЕ СКАЖУТ

Как-то одна старуха пришла в знакомый дом. А у хозяйки была молоденькая дочь. Сидит девушка, слезами заливается.

— Отчего ты плачешь? — спрашивает старуха.— Уж не обидел ли тебя кто?

— Ах, бабушка, соседки у нас на язык такие злые. Говорят, будто я лицом черна.

— Уж чего только люди не придумают! Как же ты лицом черна, если у тебя на лице белила в палец толщиной!

— Говорят еще, будто у меня одна нога на вершок короче.

— Которая! Эта нога? Скажут тоже! Да она на два вершка длиннее другой!

СОПЕРНИЦА В ЗЕРКАЛЕ

В старину, в далекую старину, восстали друг на друга два могучих рода: Мина́мото и Та́йра. Род Минамото истребил своих врагов. Немногим из сторонников Тайра удалось спастись. Скрылись они в далеких северных горах и жили там, вдали от чужих глаз.

Когда же потомки их стали наконец появляться открыто среди людей, то были они несведущи в самых простых делах. Поэтому случалось с ними немало смешного.

Как-то раз один молодой человек из рода Тайра первый раз в своей жизни спустился в долину и попал в замковый город Кумамото. Там уже и следов былого не осталось. Но, проходя по одной из улиц, вдруг заметил он в лавке зеркал портрет своего умершего отца. Портрет был удивительно похож, но, как видно, нарисован давно, когда отец еще был молод.

— О, какая радость! Я снова вижу моего отца!

Не помня себя от счастья, молодой человек купил драгоценный портрет и бережно отнес домой. Дома он спрятал его в шкаф. Каждый день любовался он портретом, и тот улыбался ему, как живой.

Но скоро жена приметила, что муж часто подходит к шкафу, открывает его и подолгу чем-то любуется. Разобрало ее любопытство. Выдвинула она ящик из шкафа, взглянула — и ах! Оттуда глядит на нее какая-то красотка.

Побледнела жена, вея дрожит и рыдает в голос. Прибежала свекровь:

— Что с тобой, дочка? Что случилось?

— Ах, матушка, матушка! Муж разлюбил меня, привез какую-то городскую красавицу и прячет ее в нашем доме.

— В своем ли ты уме! Где прячет? Покажи.

— Здесь, в шкафу, смотрите сами.

Поглядела свекровь и говорит:

— Вот эта, что ли? Не плачь, доченька. И стара она, и дурна собой. Уж поверь мне, он ее скоро разлюбит.

Пришла тут знакомая монашка. Услышала она, какая беда случилась в доме, и тоже захотела взглянуть на разлучницу.

— Успокойтесь, не плачьте! Правда, на лице у нее написано, что была она большой негодяйкой, но зато теперь раскаялась и постриглась в монахини. Так что не о чем вам больше тревожиться.

СОЛНЦЕ И ЖАВОРОНОК

Как-то раз в один погожий весенний день опустился жаворонок отдохнуть на поле. Вдруг выглянул крот из корки и говорит:

— Жаворонок, а жаворонок, исполни мою просьбу!

— Что ж, охотно, коли только смогу,— отвечает жаворонок.

— Вот видишь ли, одолжил я деньги солнцу. Уж с тех пор немало времени прошло, случилась у меня нужда в деньгах. Ты летаешь высоко. Попроси солнце, чтобы вернуло мне свой долг.

Поверил жаворонок небылице хитрого крота, поднялся к самому солнцу и зазвенел:

— День-день-день, солнце, верни деньги! День-день-день, солнце, верни деньги!

Солнце так и вспыхнуло от гнева. Даже облака кругом загорелись.

— Лжец! От кого я брало деньги, а ну отвечай! — загремело оно, да так страшно, что жаворонок камнем полетел вниз. Но потом набрался смелости и снова взмыл к самому солнцу:

— День-день-день, солнце, верни кроту деньги! День-день-день, солнце, верни кроту деньги!

— Погоди! Вот я тебе покажу! — сверкнуло очами солнце.

Жаворонок снова полетел вниз.

Так с тех пор и повелось.

Крот давно на свет из-под земли не показывается. Боится, что спалит его своими лучами разгневанное солнце.

А жаворонок, ничего про это не зная, и до сих пор весь долгий весенний день звенит над облаками:

— День-день-день, солнце, верни деньги! День-день, солнце, верни деньги!

КОРШУН, ВОРОБЕЙ, ГОЛУБЬ И ВОРОН

В старину это было.

Весною расцвели вишни в горах. Стали слетаться туда разные птицы.

Первым прилетел коршун с криком тонбироро́, следом воробей, чирикая «тинтико́-тинтико́», за ним голубь, воркуя «хаттобо́-хаттобо́». А последним явился ворон, каркая «гао-гао».

Стали они вчетвером между собой советоваться:

— Какую бы нам придумать веселую затею, раз уж мы вместе собрались?

— А вот что. Вишни цветут, погода на славу, нас тут целая компания. Устроим-ка пирушку.

— Правда, правда, лучше не придумаешь.

Порешили птицы, что кому делать.

Коршун — мастер рыбу ловить. «Тонбироро, тонбироро» — полетел он к реке.

Воробей — «тинтико-тинтико» — поспешил за вином в харчевню.

Голубь — «хаттобо-хаттобо» — ножом стучит, закуску готовит.

Ворон — «гао-гао» — полетел взять в долг столики и чашки.

Вот началась пирушка. Сначала веселье не ладилось, ели, пили молча.

— Что ж это за пирушка, когда никто не поет и не играет. Пусть каждый покажет свое уменье!

Коршун сказал:

— Я сыграю на флейте.

Надел он накидку с гербами, достал из-за пояса флейту, покрытую красным лаком, и засвистел: «Тонбироро-тонбироро! Хёроро-хёроро!»

— Ах, как чудесно,— похваливал воробей.— А я подыграю на сямисене.

Вычернил он себе зубы и затренькал на струнах:

«Тинтико-тинтико, тинтикотин!»

Настала очередь голубя:

— Не могу я сидеть на месте, когда флейта свистит и сямисен звенит. Пущусь в пляс.

Повязал себе голову полотенцем в крупных горошинах и начал подпрыгивать, крутиться и хлопать крыльями, припевая:

«Хаттобо-хаттобо! Хаттобо!»

А пока они играли и плясали, ворон, каркая «гао-гао, гао-гао», кусок за куском отправил себе в глотку всю закуску.

Опомнились остальные трое, глядят: в чашках пусто, ни вина, ни закуски, а ворона и след простыл.

Сильно разгневался коршун. С тех пор где ни увидит во́рона, сейчас за ним погонится. Все думает, как бы поймать и наказать обидчика.

СОВА-КРАСИЛЬЩИЦА

В старину, далекую старину, были у ворона перья белые-белые. Прискучил ему белый наряд. Вот и полетел ворон к сове.

В те времена сова была красильщицей. Она красила всем птицам платья в самые разные цвета. Не было отбою у нее от заказчиков.

— Выкр-р-рась мой наряд в самый кр-р-расивый цвет,— попросил ее ворон.

— У-гу, у-гу! — согласилась сова.— Могу в любой! Хочешь голубое платье, как у цапли? Хочешь узорчатый наряд, как у сокола? Хочешь пестрый, как у дятла?

— Нет, выбери для меня цвет совсем невиданный, чтобы я не был похож ни на какую другую птицу на свете!

Снял с себя ворон свой белый наряд, оставил его сове, а сам улетел.

Думала-думала сова, какой цвет самый невиданный, и выкрасила платье ворону в черный-черный цвет, чернее угля, чернее туши.

Страшно рассердился ворон. С той поры как увидит он сову, так и бросится на нее.

Вот почему сова день-деньской прячется в дупле. Не показывается она на свет, пока ворон летает.

КАК СОРОКОНОЖКУ ЗА ВРАЧОМ ПОСЫЛАЛИ

В старину, в далекую старину, как-то раз под вечер шло у цикад большое веселье.

Вдруг одна из них жалобно заверещала:

— Ой, больно! Ой, не могу! Ой, в животе рези!

Поднялся переполох. Видят цикады, что совсем плохо дело, и решили скорее послать за врачом. Тут заспорили они между собой: «Пошлем ту, нет, лучше эту...»

А самая старая и мудрая цикада посоветовала:

— Надо сороконожку послать. У нее ног много, она скорее всех добежит.

Попросили цикады сороконожку сбегать за врачом, а сами стрекочут возле больной:

— Потерпи немного, потерпи, потерпи!

Время идет, больная стонет, а врача все нет как нет. Полетели цикады посмотреть, не вернулась ли сороконожка к себе домой. Видят они: сидит сороконожка, обливаясь потом, на пороге своего домика, а перед ней — ворох соломенных сандалий.

Спросили ее цикады:

— Что же врач так долго не идет?

А сороконожка в ответ:

— Не видите разве, я спешу изо всех сил. Как надену сандалии на все свои ноги, так сразу же и побегу за врачом.

Тут только догадались цикады, что сороконожка еще обувается в дорогу.

УПРЯМАЯ ЖАБА

Как-то раз жаба и краб шли вместе по дороге. Вдруг навстречу им скачет лошадь во весь опор.

— Ай, задавит! — испугался краб.— Спрячемся скорее в камнях!

Надулась жаба и пыхтит:

— А мне-то что? Прячься, если хочешь. Я как прыгну, от любого коня ускачу.

Спрятался краб в камнях, а жаба осталась посреди дороги. Но не успела отпрыгнуть она в сторону, и лошадь больно ударила ее копытом.

— Говорил я тебе! — упрекает жабу краб.— Так нет же! Вот теперь на кого ты похожа! Совсем тебя расплющило: глаза на лоб вылезли.

— Ничего они не вылезли,— стоит на своем жаба,— это я от злобы сама так вытаращилась! И с дороги я нарочно не сошла, могла бы лошадь-невежа и стороной объехать!

С той самой поры у жабы глаза навыкате.

ПОЧЕМУ СОБАКА СВОЮ НОГУ БЕРЕЖЕТ

В старину, в далекую старину, у собаки было всего три ноги: две передних и одна задняя. На трех ногах далеко не ускачешь. Пришла собака к старшему из богов и просит:

— Нос у меня хороший, чует любую дичь; уши хорошие, слышат каждый шорох; но к чему они, если мне на трех ногах никого не догнать? Будь милостив, сделай мне четвертую ногу!

Видит бог, и правда: у собаки от голода бока впали. Пожалел он ее и слепил ей из глины еще одну заднюю ногу.

Бережет эту ногу собака. Каждый раз, как остановится у куста или около забора, высоко задирает ее кверху, чтобы не размокла. Боится, не пришлось бы снова на трех ногах ковылять.