Онлайн чтение книги Девочки
XIII

Последняя ночь в институте. - В широкий свет

В ту ночь в дортуаре не спал никто. Девочки группами и попарно сидели на своих кроватях. Они открыли окна. Май смотрел на них из старого сада и дышал весенним теплом. Над городом стояла первая белая ночь. Старый сад покрылся нежной листвой. Редкая ажурная тень кустов и деревьев трепетала как живая на желтых дорожках. Франк и Люда сидели на окне и говорили об Андрюше.

- Прощай, Люда, ты не будешь скучать обо мне? - спрашивала Надя.

- Нет, я буду ждать тебя, ведь ты будешь приезжать ко мне часто-часто, да?

- Конечно, Люда, каждую неделю, каждое воскресенье, непременно! Я и Андрюша будем приходить к тебе. Люда, Люда, смотри, это Eugenie! - Надя показала на белую кошку, вышедшую из кустов и кравшуюся по дорожке. Надя вдруг обняла Люду за шею и заплакала: - Люда, Люда, знаешь, мне стало жалко нашего старого и милого сада, жалко этот дортуар, классы, тебя, Eugenie, всех, всех жалко. Что там дальше будет, какая жизнь? Кто ее знает!

***

- Я выйду замуж этою зимою, - ораторствовала Бульдожка в своем кружке.

- Разве у тебя есть жених? - спрашивала ее Евграфова.

- Нет, но это все равно, у папы много чиновников, есть даже столоначальник неженатый! Папа сказал, что не отдаст меня за какую-нибудь дрянь, потому что у меня хорошее приданое.

- А если тебе не понравится жених?

- Как не понравится? Ведь папа плохого не выберет! Да и мама наведет справку, она уже говорила со мной об этом. У меня будет красный бархатный зал и голубой шелковый будуар. Каждый день в четыре часа я буду гулять по Невскому и по Морской под руку с мужем. Детей у нас будет двое: мальчик и девочка. Мама говорит, больше не надо. Потом у меня будет большой хороший мопс, лакей его будет водить за мною в красной бархатной попонке…

- Смотри, как бы он не ошибся, Бульдожка, и не надел попонку на тебя!

Кругом раздался хохот.

- Это очень глупо, Евграфова, лакеи никогда не бывают такие дерзкие!

- Салопова, ты куда?

- Я? - Салопова встала и подошла к той группе, откуда был задан вопрос. Ее сутуловатая спина, длинное, вытянутое лицо со светлыми подслеповатыми глазами, желтые зубы - все преобразилось этой необыкновенной ночью. Точно свет какой разлился по чертам ее некрасивого лица, что-то мягкое и женственное появилось во всей ее фигуре. - Я в Новгородскую губернию, там у меня тетя, настоятельница в одном монастыре, она за мной и приедет. Ах, медамочки! Я как подумаю, что там звонит церковный колокол! Рано, в четыре часа, уже звонит к заутрене. Как только глаза откроешь, уже кругом все крестятся, молитву творят. А службы долгие, поют там хорошо. Я ведь убогонькая: ни шить, ни работать не могу, вот я и буду целый день молиться.

- Шемякина, ты куда идешь, на место?

- Ой, душка, далеко, куда-то в N-скую губернию.

- Да неужели ты одна поедешь?

- Что ты, страсть какая, ведь это, говорят, по железной дороге, разве я сяду одна, я даже не могу себе представить, как это по ней ездят. Нет, за мною помещица какую-то ключницу прислала.

- А ты, Синицына?

- А я, шерочка, здесь где-то, у какой-то генеральши на Большой Конюшенной буду жить, меня к ней Нот отвезет завтра.

- Тебе не страшно?

- Чего?

- Да как же ты там учить будешь?

- А очень просто: мне Минаев программу дал и все книги выписал. Я так по книгам и начну. Как у нас, распишу по часам уроки, буду задавать, а они пусть учат.

- Тс! Тс! Молчите! - разнеслось по дортуару. Русалочка влезла на табурет, а с него на ночной шкапик. Подняв голову вверх, опустив руки, вся беленькая, тоненькая, она стояла и пела:

Хотя я судьбой на заре моих дней,

О южные горы, отторгнут от вас,