Онлайн чтение книги Девушка, золотые часы и всё остальное
2

Кирби проснулся от того, что его отчаянно трясла за плечо какая-то неизвестная длинноногая девица. Свет в комнате был включен. Он приподнялся на локте. Незнакомка так стремительно перемещалась по комнате, что уследить за ней казалось невозможным. Она кричала на Кирби, но слов тот не понимал. У нее была шапка дико развевающихся волос и жгучие зеленые глаза, полные непонятной ярости, а тонкое темное лицо пылало гневом. Блузка кораллового цвета и полосатые брюки в обтяжку составляли ее наряд; она зло размахивала соломенной сумочкой размером с небольшой барабан.

Прошло несколько ужасно длинных мгновений, прежде чем он сообразил, что девушка кричит на неизвестном ему языке.

Когда она остановилась, чтобы перевести дух, Кирби слабо произнес:

— No comprendo, senorita.[2]Не понимаю, сеньорита (исп.)

Из нее немедленно извергнулся целый поток испанских слов.

Он говорил по-испански; не так хорошо, чтобы тотчас не потерять нить смысла в этих криках, но вполне достаточно, чтобы оценить образность ее языка, образованность, которая, вероятно, обратила бы в постыдное бегство любого таксиста города Мехико.

— Mas despacio, por favor,[3]Помедленнее, пожалуйста (исп.) попросил он, когда она сделала паузу для вдоха.

Она пристально посмотрела на него и отрывисто предложила:

— Английский подойдет?

— Подойдет для чего? — бестолково спросил он.

— А ну выкладывай, мерзавец, где моя чертова тетка! — вновь набросилась она на Кирби, — И какое она имеет право строить против меня свои гнусные козни! Она значит желает, чтобы меня выкинули за шкирку из первой же приличной телевизионной пьесы, в которой мне наконец-то дали играть? Но все равно она не заставит меня торчать здесь, как какую-то рабыню. Говори-ка, приятель, где она, где Джозеф? И не пытайся их покрывать, прощелыга! Я уже не раз разбиралась с ее лживыми ублюдками и знаю, как это делается. Гони сюда факты, и немедленно!

Она наклонилась к нему, так что ее маленький носик с яростно раздувшимися ноздрями оказался в нескольких дюймах от его лица. Гневно вопрошающий взгляд впился ему прямо в глаза.

— Ну!? — приказала она.

— Факты?

— Факты, приятель.

У нее был акцент, почти неуловимый, и мерещилось в нем что-то знакомое.

— Я думаю, вы случайно ошиблись дверью, — вежливо пробормотал Кирби.

— Эти уловки я знаю, не беспокойся! Все комнаты, кроме этой, в номере пусты. Поэтому я здесь. Так что кота за хвост лучше не тяни.

— В каком номере?

Она нетерпеливо топнула ногой.

— Да в этом, именно в этом, черт побери! Врубайся быстрей, приятель. Прочисти мозги! Ты в номере отеля «Элайза», на восьмом этаже, Майами Бич, понял? Десять часов вечера, суббота, апрель. Что тебе еще надо, чтобы очухаться? Взгляните на него: даже не знает, в каком он номере! В номере, который снят на имя Карлы Марии Макропуло О'Рурке, пьянчуга ты поганый, моей безбожной тетки, и мне пришлось сунуть двадцатидолларовую взятку только за то, чтобы меня к тебе впустили. И это после того, как я, точно бешеная, примчалась сюда на самолете с побережья.

— Карлы? — повторил Кирби. И понял наконец, где находится и почему акцент девушки, хотя и менее заметный, чем у Карлы, показался ему знакомым. До этого он полагал, что по-прежнему находится в Монтевидео.

— Дядя Омар умер, — вслух вспомнил он.

— Оставь свой дурацкий пароль. Я давным-давно вышла из ее волчьей стаи. Маленькая Филиатра поменяла имя, рожу и привычки, потому что она по горло сыта ее хитрыми и грязными интригами. Теперь я Бетси Олден, ясно, по собственному выбору. Я — честная девушка и приличная актриса, и ей придется быстро восстановить меня в спектакле, или же я вытряхну из нее остатки ее бесстыжих мозгов.

— Если вы немножко отодвинетесь от меня, мне будет легче собраться с мыслями.

Она отошла к дальнему краю кровати и уставилась на него оттуда.

— Где она, быстро!

— Послушайте, похоже, вы думаете, что я работаю на нее.

— Пожалуйста, только не прикидывайся дурачком.

— Клянусь богом, меня зовут Кирби Винтер. И вчера у меня был ужасный день. Я напился. Я впервые в жизни встретил Карлу вчера вечером. Я даже не знаю остальную часть ее имени. Не знаю где она сейчас. Я вообще ни единого слова не понял из того, что вы говорили.

Девушка кусала губы, смотря в сторону и видимо соображая, верить ему или нет. Похоже, она решила поверить. Во всяком случае, он видел, что подозрительность и гнев постепенно исчезают с ее лица. Наконец, она взглянула на него, но на этот раз с холодной презрительной усмешкой.

— Ужасно, ужасно сожалею, мистер Винтер. Я могла бы сразу догадаться, что вы не можете состоять в этой банде. Для этого вы не слишком башковиты. Вам больше подходит роль мальчика для развлечений. Сильный, чистый, честный! Даже не знать ее имени? Ну, дела! Карла, должно быть, совсем в отчаянном положении. Между прочим, не слишком ли она стара для вас?

Презрение куда более уязвляло, чем необъяснимая злоба.

— Но я только…

— Проверьте ящики шкафа перед уходом, мистер Винтер. Я слышала, что она дает очень щедрые чаевые.

Девушка повернулась и выскочила вон из комнаты, напоследок хлопнув дверью. Резкий звук больно ударил Кирби по тяжелой с перепоя голове, в животе что-то мучительно сжалось, и он почувствовал что покрывается холодным потом. Откинувшись назад, Кирби закрыл глаза, борясь с подступающей тошнотой. Нет, чтобы проклятая злючка, вместо своих советов, поимела бы совесть перед уходом выключить свет! Чуть позже, чуть-чуть позже он встанет и сам выключит его…

За ставнями сиял солнечный день. Свет в комнате кто-то выключил. Кирби встал с кровати и направился в ванную. Посмотрев на свои часы с самозаводом, отметил, что они стоят. Во всем теле ощущалась слабость, и ужасно хотелось пить. Он взглянул в зеркало и скривился, увидев в нем помятое, отупевшее лицо, темное от щетины. Сердитая девица, подумал Кирби, просто ему приснилась. И Монтевидео. И похороны. Только в существовании Карлы он не сомневался ни секунды. Он вспомнил о том, что досталось ему в наследство, и вновь его охватила досада. Но не настолько плохо он себя чувствовал, чтобы долго предаваться грустным мыслям.

Поплескавшись в душе, побрившись новым лезвием и почистив зубы незнакомой мятной пастой, Кирби завернулся в огромное полотенце и прошел в спальню. Кто-то в его отсутствие раскрыл ставни. Золотистые лучи солнца наполняли комнату. На столике возле кровати стоял стакан охлажденного апельсинового сока, а рядом лежала записка, написанная фиолетовыми чернилами на плотной голубоватой бумаге с инициалами К.М.М.О'Р. Это было похоже на сокращение слова «коммодор», он вдруг сообразил, что сердитая девица действительно существовала. Карла Мария Марко… О'Рурке.

Окна смотрели на восток. Кирби выглянул наружу. Солнце уже почти взошло. Дверь в большую гостиную была широко распахнута. Он поднял телефонную трубку, чтобы узнать точное время.

— Десять часов двенадцать минут прекрасного воскресного утра во Флориде, — бодро сказал женский голос.

Двадцать семь часов в постели, прикинул Кирби, и отправился разбираться со свертками. Белые трикотажные боксерские трусы, как раз его размер. Веревочные сандалии, удобные. Серые дакроновые брюки. Сидят отлично. Может быть, на полдюйма короче, чем он обычно носит. Одна рубашка спортивная с короткими рукавами и воротником на пуговицах. Подходящая и по размеру и по стилю. И какая расцветка! — узкие вертикальные полосы серого, бледно-голубого, кораллового и ярко-желтого, через одну разделенные черными полосами. Рубашка из легкого шелка. Кирби застегивал рубашку, когда раздался стук в дверь. Два официанта в форменных тужурках, вежливые и улыбающиеся, расторопно вкатили большую тележку. На сверкающей белизне скатерти вмиг появился роскошный завтрак. Официанты принесли с собой и воскресные газеты. Кирби едва себя сдерживал, стараясь скрыть от них, что голоден как волк.

— Обо всем уже позаботились, сэр. Спасибо, сэр. Если вам понадобиться еще что-нибудь, сэр…

Кирби отошел к окну. Хотелось, чтобы они ушли прежде, чем он начнет хватать еду голыми руками.

— Открыть шампанское, сэр?

— Что?!

— Шампанское, сэр.

— О, конечно! Шампанское! Замечательно! Нет, нет, оставьте все как есть.

До тех пор, пока на столе не осталось ничего, кроме второй чашки кофе, газетам пришлось ждать. Но даже после этого, взявшись за них, он никак не мог заставить себя сосредоточиться. Слишком много накопилось разных нераскрытых тайн, чтобы спокойно читать новости. Кирби повернулся в кресле и вынул шампанское из ведерка со льда. В руках оказалась элегантная бутылка каких он прежде не видел. Он принялся оборачивать ее в свежую салфетку и тут заметил два пустых бокала, красноречиво стоящих на подносе.

Намек ясен, подумалось ему. Он взял в одну руку бутылку, в другую бокалы и, каждой своей жилкой чувствуя, как ужасно элегантен, отправился на поиски Карлы О'Рурке. Нашел спальню без балкона с солярием. Нашел вторую, смотрящую окнами на запад, гораздо большую, с распахнутыми дверьми. Он шел улыбаясь, придумывая какую-нибудь особенно изысканную первую фразу…

Карла полулежала в широком шезлонге, закинув руки за голову и щурясь в жарком сиянии солнца. Ее золотистая кожа слегка покраснела и, намазанная кремом блестела. Увидев Карлу, Кирби, пораженный, остановился, забыв все изысканные фразы, какие только успел придумать. Он так загляделся на нее, что чуть не уронил бутылку с шампанским. Карла казалась спящей. Тоненький лоскуток белой ткани обтягивал ее бедра, маленькие пластиковые колпачки закрывали глаза, а голубое полотенце было намотано тюрбаном на голове. Больше на ней ничего не было. Кирби стоял перед шезлонгом в восхищенном молчании; лишь шепоток океанского прибоя доносился снизу, да неясная музыка играла где-то вдали. Нет, совсем не пухленькая, подумал он. И откуда у него появилось такое впечатление? Крепкая, как гимнастка, и, где нужно, все на месте, и в лучшем виде.

Она сняла с глаз пластиковые колпачки, села и улыбнулась ему.

— Бедняжка, ты, должно быть, совершенно без сил!

— Ка-хрла! — хрипло произнес потрясенный Кирби.

— О, я вижу ты принес шампанское! Как это мило с твоей стороны! Что-нибудь случилось? О да, конечно. Синдром пуританина.

Она неторопливо потянулась за короткой белой махровой накидкой. Кирби спросил себя, чего же ему хочется. Чтобы она застегнула ее или чтобы она этого не делала? Она не стала застегивать.

— Теперь, я думаю, ты можешь перестать пялиться на меня, милый мальчик, — томно поглядев на Кирби, сказала она. — Как ты считаешь, я уже достаточно загорела?

— Ка-хрла!

Она чуть повернулась в шезлонге, зацепила пальцем лоскуток материи и, далеко оттянув его, крепко надавила на оголенное золотистое бедро. Вместе они смотрели, как медленно исчезает белое пятнышко: он с жадностью, она скрывая в опущенных глазах лукавую улыбку.

— Вполне достаточно, я думаю, — наконец сказала Карла. — Некоторые считают, что более темный загар эффективнее, но он меняет фактуру кожи. Кожа становится грубее.

Она легко поднялась с шезлонга и прошла мимо него в сумрак спальни.

— Идем, дорогой, — позвала она Кирби.

Тот последовал за ней, с совершенно пустой звенящей головой, не выпуская из рук бутылки и бокалов. К тому же глаза его еще не успели приспособиться к внезапной смене освещения, так что он совсем не заметил, что пройдя несколько шагов, она остановилась. В полумраке он слепо натолкнулся на какую-то преграду; дохнуло жаром, его окутал аромат крема и духов и только тогда он сообразил, что это Карла. Но было уже поздно. От неожиданности он уронил бутылку себе прямо на ногу. Карлу качнуло вперед, он попытался ей помочь, но не рассчитал и резко толкнул женщину в плечо. Зацепившись за оказавшуюся под ногами скамеечку, она кувырком полетела на пол. Шум от падения был довольно сильным. Карла что-то вскрикнула на незнакомом ему языке, и он не испытал сожаления от того, что не понял ни слова.

Потянувшись к бутылке, которая лежала в стороне целехонькая, Карла подняла ее и встала сама.

— Ты перестанешь скакать на одной ножке, мистер Кирби Винтер? Пора налить мне бокал шампанского.

— Извините. Я не хотел…

— Хвала Господу, что тебя не посетило игривое настроение, когда мы находились на балконе, Кирби.

— Карла, я просто…

— Я знаю, дорогой.

Открутив проволоку, она ловко открыла бутылку и разлила пенящуюся янтарную жидкость по бокалам. Поставила бутылку, подала ему бокал и задумчиво посмотрела на него, потягивая вино.

— Вместо духов, дорогой, придется мне теперь взять мазь, а вместо драгоценностей — бинты. Теперь еще раз налей мне и потерпи, пока я сотру с тебя крем. Могу ли я доверить тебе свою спину?

— Кахр…

— Нет, лучше мы не будем так рисковать. За осторожность, дорогой Кирби! У тебя шампанское течет по подбородку. Подожди меня в соседней комнате, пожалуйста.

Кирби поспешно понес бутылку и свой бокал в большую гостиную. Он шел, а колени его подгибались. Осторожно присев, он опустошил бокал и снова наполнил его. Куда бы он не смотрел, везде ему виделась распростертая на спине женщина и особенно отчетливо — великолепная, округлая, твердая и загорелая грудь, кожа без малейшего изъяна, соски темного цвета — большие, но не слишком, направленные прямо в тропически-голубое утреннее небо.

Только когда он несколько раз яростно потряс головой, преследовавшее его видение как будто рассеялось. Напоследок он еще раз тряхнул головой, и видение скользнуло туда, где обретаются его воспоминания. Но лежать там оно осталось на самом верху, готовое в любой момент вновь появиться на свет.

Это и случилось тут же, стоило ему услышать плеск воды, с шумом наполняющей ванну. Он представил себе Карлу в ванне и громко мучительно простонал. О, спасибо тебе, дядюшка Омар! Спасибо за то, что ты вселил в доверчивого юношу такие мрачные подозрения относительно всех женщин на свете, превратив его в комплексующего тюленя, так что даже теперь, достигнув зрелости, в свои тридцать два года, он не в состоянии держаться возле прелестной полуобнаженной женщины достойно, без трясущихся поджилок и бессвязного лепета.

Но все же, как не ругал он себя и дядюшку Омара, его не покидало смутное подозрение. Прелести Карлы, вполне вероятно таковы, что и гораздо более опытный мужчина мог бы поддаться мучительной дрожи.

Если учесть недостаток опыта и его гипертрофированную стеснительность, всегда тщательно скрываемую, то оставалось лишь поражаться, как это он совсем не спятил: не разразился каким-нибудь сумасшедшим смехом, или не подпрыгнул на сотню футов выше крыш пляжных кабинок.

Да, Кирби прекрасно понимал причину своих неудач в достижении сексуальной уверенности. Во всем мире он один казался себе навсегда оставшимся без подружки. И изменить это постыдное положение становилось все более вопросом гордости, чем действительной потребностью.

Он знал, что женщины находят его весьма привлекательным. Напряженным трудом он пытался выработать манеру небрежного светского поведения, которая должна была внушать женщинам представление, что для него амурные приключения столь же обычное дело, как и для любого другого. Но врожденные и укрепленные воспитанием оковы стеснительности казались неразрушимыми. Где знакомиться? С чего начинать? Когда оказывалось много свободных и привлекательных женщин, все чего он смог добиться, так это уникального мастерства в убеждении каждой, что его ужасно интересуют другие. Время от времени ему все-таки удавалось преодолеть приступы застенчивости и сосредоточить силы для решающей атаки. Вот тогда-то и происходили с ним бесчисленные дурацкие истории, которые наполняли его тоской и отчаянием. Он знал, что вовсе не похож на клоуна, но разве серьезному, уважающему себя человеку пришло бы в голову схватить такую женщину, как Карла, словно ветку винограда, и грубо бросить в постель? Его лицо запылало краской стыда, когда он вспомнил о своем поступке.

Это происходило потому, что всякий раз он отчаянно напрягался, сжимаясь в кулак.

А иногда вмешивались природные силы, как в случае с землетрясением. Так что недолго и поверить в то, что тебя сглазили.

Вот, например, в прошлом году в Риме, с Андреа. То, что тогда произошло, казалось, было чистой случайностью. Он спас Андреа от вопящей толпы, которая приняла ее за Элизабет Тейлор. Они очень мило поболтали. Выяснили, что остановились в одном и том же отеле, на одном этаже. Она жила одна, пытаясь прийти в себя после неудачного замужества и отвратительной процедуры развода, Он знал, что стоит ему вечером пройти несколько шагов по коридору, постучать в дверь ее номера, и она его впустит.

Но такая перспектива не только не подстегивала его, она вдруг его ужаснула. Он сделал все, чтобы предстать перед Андреа опытным сердцеедом. Она, конечно, ожидала объятий изощренного европейца, неотразимого и несравненного Дон Жуана. Но что можно было ждать от человека, чье последнее любовное приключение (между прочим, единственное!) произошло двенадцать лет назад на заднем сидении «Гудзона» 1947 года выпуска, в Джонстауне, Пенсильвания, в городском парке во время ливня, с болтливой рябой девицей по имени Хейзел Бручук? И продолжалось оно примерно двенадцать бездарных минут.

Подобный опыт вряд ли может оказаться полезным, когда имеешь дело с женщиной, похожей на Лиз Тейлор. Тем не менее, он отважно решил не отступаться от роли. После бодрящей ванны, он накинул шерстяной халат и принялся маршировать взад и вперед по своей комнате, решительно сжав кулаки и стиснув зубы. Под воображаемые звуки фанфар он направился на приступ. Выйдя в коридор, Кирби с великолепной твердостью захлопнул за собой дверь номера. Он захлопнул дверь и она зажала полу его халата. Замок защелкнулся. Ключи остались внутри, на бюро. Может быть, на свете и существуют герои-мужчины, способные голышом постучать в дверь дамы. Всякие сомнения относительно цели визита отпали бы, таким образом, сами собой. Да, возможно, такие мужчины и существуют, но Кирби Винтер был не из их числа.

Но самый отвратительный случай произошел с ним, когда, выпив для храбрости бренди, рука об руку с веселой, хорошенькой девушкой, он бежал из переполненного пьяными гуляками дома в Нассау в сторону безлюдного пляжа, залитого романтическим лунным светом. И на полдороге со всего разбега налетел подбородком на бельевую веревку.

На каждую возможность, которая убегала от него, приходилось по крайне мере две, от которых убегал он сам, покрываясь от страха холодным потом. Подумав об этом, он усмехнулся про себя и хлебнул шампанского. Ты клоун и трус, Кирби Винтер, паршивый невротик и запутавшийся психопат. И все равно ты продолжаешь пытаться убедить женщин, что на что-то способен. Вот уж действительно…

В комнату вошла Карла. Босая, в розовых шортах, в полосатом бюстгальтере и с розовой лентой в волосах, она уселась рядом с ним на диван. Если смотреть мимо нее на стену, ей можно дать лет пятнадцать, не больше, подумал Кирби. Только внимательному взгляду заметны морщинки под глазами, складки у рта и чуть отвисшая линия подбородка.

— Еще, дорогой, — сказала она, протягивая пустой бокал.

Он вновь наполнил его как и свой собственный, и вернул бутылку в ведерко со льдом.

— А рубашка красивая, — сказала она.

— Спасибо. Она превосходная. Да и остальные вещи тоже. Но я никак не могу все это принять от вас.

Она состроила ему гримасу.

— Такой мрачный и надутый — ни с того, ни сего. Ты всегда просыпаешься такой сердитый? Я — всегда. Вот поэтому и оставила тебя одного, дорогой.

— Нет. Я не сердитый. Я просто…

— Твой костюм недостаточно только выгладить. Его вернут сегодня днем. Вместе с галстуком, носками и всем остальным. А рубашку пришлось совсем выбросить. Надеюсь, у тебя с ней не связано никаких сентиментальных воспоминаний. Она была в ужасном виде. Пожалуйста, скажи мне, что ты действительно чувствуешь себя лучше. Я так старалась…

— Я чувствую себя лучше, Карла.

Она забралась с ногами на диван и села, скрестив их. Потягивая шампанское, она смотрела на Кирби. У нее была длинная талия, но чересчур длинной не казалась — из-за крупных бедер и груди. Ее гладкие ноги смотрелись бы, пожалуй, коротковатыми, если б не подходили так прекрасно к ее маленькой крепкой фигуре.

— Сердишься на меня? — спросила она.

— А есть основания?

— Ну, ведь я подразнила тебя немножко. Ты помнишь?

— Да.

— На такую жестокость способна только женщина, не правда ли?

— Похоже на то.

— Знаешь, а я ведь могу продолжить.

Он обеспокоенно поежился.

— Меня это нисколько не удивит.

— Возможно, когда-нибудь я перестану тебя дразнить. — Она посмотрела на него широко раскрытыми невинными глазами. — Бедняжка, как же ты сможешь догадаться, что я уже перестала дразнить тебя?

Он попытался сменить тему.

— Эта девушка…

— О, да. Она побеспокоила тебя. Моя племянница. Теперь она называет себя Бетси Олден. Я очень рассердилась на нее, Кирби. И продолжаю сердиться до сих пор.

— Она тут целый скандал устроила.

Карла пожала плечами.

— Похоже, я нечаянно нанесла вред ее карьере. У меня и в мыслях этого не было! Я только хотела, чтобы она приехала сюда повидать меня. В конце концов, ведь я ее единственная тетка! Но она ни в какую не желала. У нее какая-то дурацкая мания относительно артистической карьеры. Пришлось позвонить одному моему старому другу. Он позвонил своему старому другу. И неожиданно оказалось, что она им больше не нужна. Что же здесь такого ужасного?

— Только то, что теперь ей не найти другой работы.

— Неудивительно. Слишком она стала крикливой и вульгарной. А когда-то была очень милым ребенком. В это теперь трудно поверить.

— Она уехала?

— О, нет! Ей пришлось пока остаться здесь. Потому что теперь она должна будет хорошенько попросить меня, чтобы я исправила тот ужасный вред, который, по ее мнению, нанесла ей. После того, как она меня достаточно ласково попросит, я позвоню своему другу еще раз, и тогда она снова получит предложение участвовать в съемках этих идиотских фильмов. Похоже, именно этого бедняжке так хочется.

— Сначала она подумала, что я на вас работаю. А потом у нее возникла другая идея, но снова неверная.

Улыбка Карлы стала до странности неприятной.

— Она и мне ее выкладывала. Только, увы, промашка у нее вышла, — с неожиданной грубостью сказала она. — Но ведь вполне могла бы и правдой оказаться. Не так ли, дорогой?

Кирби смутился.

— Ты такой серьезный сегодня, Кирби. Даже, извини меня, немножко скучный. Ты так хорошо говорил в пятницу вечером, был такой очаровательный.

— Что вы, я наверно, вел себя, как форменный зануда. Спасибо вам за… за то, что вы помогли мне пережить все это. Поддержали меня. Право, уже пора ехать.

— Но не раньше, чем появится Джозеф и ты услышишь, что мы с ним придумали.

— Насчет чего придумали?

— Ну-ну, дорогой. Мы же не можем не позаботиться о тебе. Мы знаем, что у тебя нет никаких определенных планов. Ты сам говорил об этом.

— Я говорил? Мне нужно кое-что найти…

— Может быть, ты уже нашел то, что искал. У тебя есть замечательное качество, которое мы с Джозефом решили использовать. Ты производишь прекрасное впечатление, дорогой. У тебя вид достойного, честного малого, которому можно доверять. Так выглядят немногие. А ты именно таков, каким кажешься, дорогой.

— Я? Да что вы!

— У тебя развито чувство долга. Я уверена, что твой дядюшка Омар был доволен тобой, и прекрасно тебя использовал. Он вышколил тебя. Ведь по-настоящему хорошего человека в наши дни так трудно найти. Кроме того, ты чувствуешь себя как дома в самых разных странах. У нас есть кое-какие проблемы, в решении которых ты мог бы нам помочь.

— И что же это за проблемы?

Карла пожала плечами.

— Ну, например, мы владельцы небольшого превосходного корабля «Принцесса Макропуло», панамской приписки. Нам кажется, что капитан и торговый агент — обманщики. Доходы совсем невелики. Ты можешь отправиться на корабль как мой личный представитель и выяснить, в чем там дело. Это только один пример. Проблемы всегда есть. Лично заниматься ими? Нет, это для меня слишком скучно. А у тебя появится серьезное дело. Возможно, оно тебя немножко развлечет. Мы будем хорошо тебе платить. В промежутках ты сможешь проводить время с нами. Мы дадим тебе вдвое больше, чем дядюшка Омар.

— А вы знаете, сколько он платил мне?

— Ты сам рассказал нам, дорогой. У тебя отложено целое состояние! Восемь тысяч долларов! Милый Кирби, мне и на месяц едва ли хватило бы этих денег. Так что думай. Ведь все равно тебе придется искать работу.

— Я, наверно, много чего наговорил.

— Ты рассказал нам о наследстве, полученном от любимого дядюшки. Карманные часы и письмо.

— Я получу это письмо не раньше, чем через год, — сказал Кирби, допивая остатки шампанского.

Карла наклонилась к нему и заглянула в глаза.

— Так почему бы не пожить приятной жизнью? Нам ужасно повезло, что мы познакомились вчера вечером. Мы теперь хорошие друзья? Ведь правда? Вот что мы сейчас сделаем, Кирби Винтер. Ты закончишь все свои оставшиеся дела. К этому времени «Глорианна» будет здесь. И мы отправимся в путешествие.

— Глорианна?

— Моя любимая игрушка. Яхта, дорогой. Голландской постройки. Прекрасные каюты, команда из пяти человек. Очаровательные гости на борту, много веселья, много вина и, может быть, немножко любви. Она плывет сюда с Бермуд. Проведи месяц с нами, в качестве нашего гостя, а потом мы вместе решим, что тебе делать дальше. Почему ты так забеспокоился?

— Суеверие, наверно. Все это чудеса какие-то! Со мной никогда ничего подобного не происходило, Карла.

Она отставила пустой бокал в сторону, придвинулась ближе к нему, взяла его руку и подняла к своим губам. Он почувствовал почти девичью стесненность. Она взглянула на него с нежной укоризной.

— Ты мне нравишься. Вероятно, даже слишком. Нам бы встретиться в другом месте, в другое время. Чтобы не возникало этих разговоров о работе, и ты не становился таким расстроенным и озабоченным. Тогда мы оба могли бы быть вполне откровенными.

— Что вы имеете в виду?

— Так, чепуха, женская болтовня.

Раздался стук в дверь, и Кирби впустил в номер Джозефа. Карла бросилась рассказывать вошедшему, что Кирби уже согласился отправиться с ними в путешествие на «Глорианне», а затем приступить к выполнению предложенной работы. Смущенный Кирби как бы со стороны увидел, что он пожимает руку Джозефа, принимает шумные поздравления. Все происходило ужасно быстро. Он хотел было сказать Джозефу, что не может соглашаться так быстро, но вдруг понял, что ему уже объясняют: он должен выписаться из своего отеля и перебраться сюда, в отель «Элайза».

— Но я, я…

Джозеф по-отечески положил руку ему на плечо. Карла оказалась с другой стороны. Обняв Кирби за талию, она тесно прижалась к нему. Он почувствовал тепло ее тела, и в арктических далях его сознания стены льда обрушились в море.

— Ерунда, мой мальчик, — сказал Джозеф. — Здесь есть свободные номера, и определенная часть этого отеля принадлежит мне. Когда ты вернешься со своим багажом, все будет готово. У меня множество всяких разных дел, и Карла частенько чувствует себя одиноко. Мы оба будем тебе благодарны. Ты только сделаешь нам одолжение.

— Ну хорошо. Я, наверно, смогу…

— Великолепно! — воскликнули оба одновременно, и Карла крепко обняла его. Ее глаза смотрели на него, полные нежных обещаний. Джозеф стал доставать из кармана золотой портсигар. Тот выскользнул и упал на пол. Кирби предупредительно бросился его поднимать и с размаху врезался лбом в голову Джозефа, который также наклонился за портсигаром. Ослепленный белой вспышкой и страшной болью, он непроизвольно замахал руками и задел локтем лицо Карлы. Ее чудесные зубы издали громкий клацающий звук, она пошатнулась.

Испуганно посмотрев на него, она вдруг быстро заговорила что-то на незнакомом языке. Это было похоже на заклинания, и среди потока непонятных слов ему показалось, что он различил — «Омар Креппс».

— Замолчи! — сказал Джозеф мертвенным голосом. Он тоже прижимал ладонь ко лбу.

— Извините, — сказал Кирби расстроенно. — Я просто…

— Это была случайность, — сказала Карла. — Тебе больно, дорогой Кирби?

— Я… я лучше пойду.