Онлайн чтение книги Детективное агентство Дирка Джентли Dirk Gently's Holistic Detective Agency
Глава 1

Едва ли можно назвать случайным факт, что ни в одном из языков мира не родилось выражение «красивый, как аэропорт».

Все аэропорты неприглядны. Некоторые – весьма. Другие обретают лишь определенную степень неприглядности – этого можно достичь, если очень постараться. Повсюду мелькают усталые, злые лица: люди внезапно обнаружили, что их багаж приземлился в Мурманске (Мурманский аэропорт – единственное известное исключение из этого в остальном непреложного правила), а архитекторы в общем и целом стремятся отразить сие настроение в своих проектах.

Мотив усталости и злобы они подчеркивают брутальными геометрическими формами и тошнотворными цветами, чтобы максимально облегчить расставание пассажира с багажом и близкими, сбивают его с панталыку стрелками, цель которых, по всей видимости, показать, где искать окна, вешалки для галстуков, Малую Медведицу в ночном небе, по возможности обозначить, где проходит канализация (на основании ее практической ценности), и скрыть расположение выходов на посадку (с учетом их бесполезности).

Кейт Шехтер застыла посреди океана тусклого света и невнятного шума.

Всю дорогу из Лондона до аэропорта Хитроу ее мучили сомнения. Кейт не была ни суеверным, ни верующим человеком – она просто не могла решить, нужно ли ей в Норвегию. Ей все сильнее казалось, что Бог, если он есть, – ну или некое богоподобное существо, которое безукоризненно распределило частицы при сотворении Вселенной, а также, судя по всему, управляло и движением транспорта на трассе М4, – не желает, чтобы она летела в Норвегию. Суета с билетами, поиски соседки, которая будет приглядывать за кошкой, поиски кошки, за которой должна приглядывать соседка, внезапная протечка крыши, пропажа кошелька, погода, скоропостижная смерть соседки, беременность кошки – все это напоминало заранее спланированную акцию по созданию препятствий, в которой четко просматривалось божественное присутствие.

Даже водитель такси – а ей все-таки удалось в конце концов поймать такси – спросил: «Норвегия? Что там хорошего?» А когда она вместо того, чтобы с энтузиазмом воскликнуть: «Северное сияние!» или «Фьорды!» – на мгновение задумалась и закусила губу, продолжил: «Понятно. Держу пари, вас туда зовет какой-то хмырь. Вот что я вам скажу: пошлите-ка вы его куда подальше и езжайте лучше на Тенерифе».

А ведь это идея!

Махнуть на Тенерифе.

А может, домой?

Она хмуро смотрела в окно на бурлящий транспортный поток и думала о том, что зябкая и противная здешняя погода – пустяки по сравнению с тем, что ее ждет в Норвегии.

И дома, кстати, тоже. Дома сейчас все сковано льдами, из-под замерзшей земли тут и там в холодный воздух гейзерами вырывается пар и рассеивается среди зеркальных глыбин Шестой авеню.

Беглый взгляд на тридцатилетний жизненный путь Кейт позволял безошибочно распознать в ней коренную жительницу Нью-Йорка, хотя большая часть ее жизни прошла вдали от этого города: в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, в Европе. А пять лет назад она пережила период бессмысленных скитаний по Южной Африке – после того как, пытаясь поймать такси, погиб ее муж Люк. Они едва успели пожениться.

Ей нравилось думать, что ее дом в Нью-Йорке и она по нему скучает, но на самом деле скучала она только по пицце. Не по любой, а по той, что привозят домой по заказу. В кафе, где тебе приходится сидеть за столом и пялиться на красные бумажные салфетки, – вовсе не настоящая пицца, сколько бы перченых колбасок или анчоусов туда ни напихали.

Лондон вполне подходил для жизни. Конечно, если закрыть глаза на пунктик с пиццей. Ну почему здесь никто не желает заниматься ее доставкой? И не понимает, что сам смысл пиццы заключается в том, чтобы ее доставили к вашей двери, горячую, упакованную в картонную коробку? Чтобы вы могли снимать ломтики с пергаментной бумаги и, складывая вдвое, поглощать перед телевизором. Что так лихо перемкнуло в головах у этих твердолобых бездельников англичан, что они не в состоянии взять в толк очевидное? По какой-то причине ей никак не удавалось смириться с таким положением дел, и примерно раз в месяц, пребывая в особо мрачном настроении, она звонила в очередной итальянский ресторан, заказывала самую большую и шикарную пиццу, какую только могла описать, – по толщине почти равнявшуюся двум пиццам, – и в конце сладким голоском просила ее доставить.

– Простите, что сделать?

– Доставить. Сейчас продиктую адрес…

– Я не понял. Разве вы не приедете за ней сами?

– Нет. Мой адрес…

– Э-э, мисс, мы этим не занимаемся.

– Не занимаетесь чем?

– Доставкой…

– Вы не занимаетесь доставкой? Я не ослышалась?…

Разговор быстро скатывался до безобразной, выматывающей нервы ругани, Кейт трясло от злости. Впрочем, уже на следующее утро ей становилось намного легче. Во всех остальных отношениях Кейт была милейшим человеком, общаться с которым приятно каждому.

Однако сегодня ее терпение явно испытывали на прочность.

На шоссе они попали в ужасную пробку, а когда вдали промелькнули синие огни мигалок, стало ясно – впереди ДТП. Кейт насторожилась еще больше и напряженно вглядывалась в окно, пока они не миновали место аварии.

Когда наконец подъехали к аэропорту, водитель разозлился, потому что у Кейт не оказалось точной суммы. С недовольным видом он долго искал в карманах тесных брюк мелочь на сдачу.

Атмосфера накалялась и грозила того и гляди разразиться взрывом. Кейт стояла в толпе, в зале вылета второго терминала Хитроу, и никак не могла найти стойку регистрации на рейс в Осло.

На мгновение она замерла, сделала несколько спокойных, глубоких вдохов и попыталась выкинуть из головы Жан-Филиппа.

Водитель угадал: в Норвегию она отправилась из-за Жан-Филиппа. С другой стороны, именно из-за него ей вовсе не следовало туда лететь. От мысли о нем у нее пульсировало в висках, и лучше было вообще ни о чем не думать, а просто ехать, будто ей в любом случае нужно в Норвегию. А там она бы страшно удивилась, столкнувшись с ним в гостинице… в общем, в той гостинице, название которой он написал на визитке, что лежала сейчас в боковом кармане ее дамской сумочки.

На самом деле она в любом случае удивится, если застанет его на месте. Скорее всего ее ждет записка с сообщением, что его неожиданно вызвали в Гватемалу, Сеул или на Тенерифе и что он ей оттуда позвонит. Из всех, кого она знала, Жан-Филипп был самым неуловимым. В неуловимости никто не мог с ним сравниться. С тех пор как под огромным желтым «шевроле» погиб Люк, она испытывала странную зависимость от пустых эмоций, которые возбуждали в ней эгоцентричные мужчины.

Она попыталась выкинуть все это из готовы и даже на минуту закрыла глаза. Загадала, открыв их, увидеть прямо перед носом указатель: «Вылетающие в Норвегию, пожалуйте сюда», чтобы просто идти и больше ни о чем не волноваться. Ей вдруг пришло в голову, что, вероятно, таким путем и зародилась религия, недаром в аэропортах в поисках новых адептов вечно снуют представители разнообразных сект. Им хорошо известно, что люди в состоянии незащищенности и жуткой растерянности легко поддаются воздействию.

Кейт открыла глаза и, конечно же, была разочарована. Однако мгновение спустя толпа сердитых немцев в рубашках поло немыслимого желтого цвета на секунду расступилась, и перед ней мелькнула стойка регистрации на рейс в Осло. Закинув на плечо дорожную сумку, Кейт стала пробираться вперед.

Очередь состояла лишь из одного пассажира, у которого или с которым, по всей видимости, возникли какие-то проблемы.

Это был огромный человек, просто неимоверно больших размеров, хорошо – даже можно сказать, профессионально – сложенный. В его внешности Кейт отметила некую чудаковатость, хотя не вполне поняла, почему у нее создалось такое впечатление. Не разобравшись, что именно ей показалось странным, она решила не думать о нем. В какой-то статье писали, что центральный процессор человеческого мозга имеет лишь семь регистров памяти, а значит, если вы держите в голове одновременно семь мыслей, то при появлении следующей одна из семи предыдущих моментально улетучивается.

Кейт размышляла о том, успеет ли она на самолет, о том, что сегодняшний день ей, возможно, всего лишь показался страшным, о сотрудниках авиакомпаний, прикрывающих очаровательными улыбками фантастическое хамство, о магазинах беспошлинной торговли, в которых товар может продаваться куда дешевле, чем в обычных магазинах, однако почему-то такого не происходит, о журнальной статье, в которой, кажется, рассказывалось, как сэкономить на поездке, о том, будет ли лямка меньше давить, если перекинуть сумку на другое плечо. Наконец, несмотря на все намерения этого не делать, о Жан-Филиппе, – только эта мысль заключала в себе как минимум семь пунктов.

Препирающийся с регистраторшей мужчина был мгновенно забыт.

И только объявление о том, что посадка на самолет, вылетающий в Осло, заканчивается, заставило ее вновь обратить внимание на происходящее у стойки.

Великан негодовал: ему не предоставили место в салоне первого класса. Оказалось, что на это есть причина – отсутствие у него на руках билета первого класса.

Настроение у Кейт окончательно упало, на душе заскребли кошки.

Затем вдруг выяснилось, что у мужчины и вовсе нет никакого билета. Спор быстро перешел в стадию ожесточенной ругани и коснулся таких животрепещущих вопросов, как внешность сотрудницы авиакомпании и ее личные качества, гипотезы о ее происхождении и предположения о сюрпризах, уготованных в будущем ей и авиакомпании, в которой она работает. Под конец совершенно случайно, но весьма своевременно была задета тема кредитной карточки.

Оказалось, у мужчины кредитной карточки нет.

Далее предметом обсуждения выступили дорожные чеки и факт отказа авиакомпании их принимать.

Кейт долго сверлила убийственным взглядом свои наручные часы и наконец решилась прервать переговоры:

– Простите, вы скоро закончите? Мне нужно успеть на рейс в Осло.

– Я занимаюсь этим джентльменом, – раздраженно отозвалась девушка. – Подождите буквально секундочку.

Кейт вежливо кивнула, отсчитала ровно одну секунду и сказала:

– Дело в том, что самолет вот-вот улетит. У меня одна сумка, билет куплен, место забронировано. Оформление займет тридцать секунд. Ни за что не стала бы вмешиваться в ваш разговор, но я не могу себе позволить опоздать на рейс из-за каких-то тридцати секунд. Заметьте, это действительно всего лишь тридцать секунд, а не «буквально секундочка», из-за которой мы можем застрять тут на всю ночь.

Регистраторша подняла голову, ослепив Кейт сверкающим на губах блеском, но сказать ничего не успела: рослый блондин обернулся, и выражение на его лице привело Кейт в замешательство.

– Мне тоже нужно в Осло! – гневно бросил он, по-скандинавски растягивая слова.

Кейт смотрела на него в изумлении. Мужчина совершенно не вписывался в обстановку аэропорта. Точнее, обстановка аэропорта выглядела совершенно неуместно на его фоне.

– Понимаете ли, сейчас ситуация такова, что мы с вами оба туда не попадаем, – объяснила Кейт. – Давайте попробуем разобраться. В чем загвоздка?

Регистраторша расплылась в очаровательной равнодушной улыбке:

– Мы не принимаем чеки, это политика нашей компании.

Кейт швырнула на стойку собственную кредитную карточку.

– Хорошо. Тогда их принимаю я. Снимите сумму за билет джентльмена с этой карты, а я приму от него чек. Вы согласны? – обратилась она к великану.

На его лице медленно проступило удивление. В больших синих глазах будто бы отразились все ледники мира. Взгляд был необычайно высокомерным и в то же время недоуменным.

– Согласны? – повторила она. – Мое имя Кейт Шехтер. Одна «ша», две «е», по одной «ха», «тэ» и «эр». Если указать все буквы, банку безразлично, в каком они идут порядке. Служащие у них порой сами себя не узнают.

В знак благодарности мужчина очень медленно наклонил голову. Затем выразил признательность за доброту, деликатность и еще за что-то по-норвежски, сказал, что давно не встречал ничего подобного, что она – человек несгибаемой воли, и опять что-то по-норвежски, и что он перед ней в долгу. А затем как бы между прочим добавил: чековой книжки при нем нет.

– Отлично! – воскликнула Кейт, которую уже ничем невозможно было сбить с заданного курса.

Она отыскала в сумочке клочок бумаги, схватила со стойки ручку, что-то нацарапала и протянула ему.

– Отправите деньги по этому адресу, – сказала она. – Если не хватит, заложите шубу. Ясно? Я рискую, полагаясь на вас.

Великан взял листок, невообразимо долго читал, затем аккуратно сложил и опустил в карман шубы. И вновь слегка кивнул головой.

До Кейт вдруг дошло, что регистраторша ждет ручку, чтобы заполнить бланк. Кейт недовольно подвинула к ней ручку, протянула свой билет и надела маску ледяного спокойствия.

Тем временем было объявлено отправление рейса.

– Ваши паспорта, пожалуйста, – спокойно произнесла регистраторша.

Кейт дала ей свой паспорт, а у великана паспорта не оказалось.

– Как это?! – воскликнула Кейт.

Сотрудница же авиакомпании просто замерла и уставилась в пустоту, уступая кому-нибудь другому право следующего хода.

Мужчина сердито повторил, что паспорта у него нет. Фактически он выкрикнул это и хватил кулаком по стойке так, что в ней осталась небольшая вмятина.

Кейт забрала свой билет, паспорт, вновь закинула сумку на плечо.

– Все, я умываю руки, – сказала она и ушла.

Она изо всех сил старалась успеть на самолет, но этому не суждено было случиться. Она попросит оставить для Жан-Филиппа записку, что не смогла приехать, и ее поместят рядом с его запиской, сообщающей о том же. На этот раз отсутствовать будут оба.

А сейчас ей надо успокоиться. Сперва купить газету, затем выпить кофе.

По указателям она так и не нашла ни того ни другого. Работающего телефона, чтобы оставить сообщение, тоже не оказалось, и Кейт решила плюнуть на аэропорт. Выбраться отсюда, поймать такси и скорее уехать домой.

Почти у выхода она обернулась, чтобы еще раз взглянуть на стойку регистрации, из-за которой потерпела поражение, и вдруг увидела, что стойка взмыла вверх сквозь крышу, объятая огненным шаром.

…Кейт лежала в темноте под обломками, страдая от боли и дыша пылью, пыталась понять, не отнялись ли у нее руки и ноги. Радовала лишь одна мысль: ей вовсе не показалось, что сегодня плохой день. Думая об этом, она потеряла сознание.