Онлайн чтение книги Дневник путешествия в Европу и Левант
Константинополь

Вторник 16 декабря 1856 года.

Почти до темноты бродил около ипподрома. Заблудился и наконец вышел к каким-то воротам на берегу Мраморного моря. Наняв каяк, вернулся в Топханне. Стены в этом месте выглядят очень любопытно. Благодаря большому возвышению берега над морем укрепления, кажущиеся со стороны моря стенами, со стороны суши представляются в виде парапетов. Поэтому с моря дома кажутся необычайно высокими. Любой формы. Иногда окна — крохотные проемы. Кое-где попадаются балконы. Некоторые ворота и арочные въезды замурованы. Колоннады местами открыты, местами заделаны. Падение, вернее, выкрошивание куска стены в углу обнажило одинокую колонну белого мрамора. Она выглядит странным воскресением мертвого тела, замурованного в гробницу. Вспомнились стены Аботсфорда, где можно наблюдать то же только в большем масштабе. Там, где обрушилась большая масса кладки, ее кучки выглядят обломками скал, сваленных в огромные кучи. Известь по крепости не уступает ни камню, ни изразцам. Сегодня за обедом французский атташе оценил население Константинополя, окрестностей и побережья Босфора в 1 500 000. Судя по толпам, довольно скромная цифра. Крепость Махмуда II, план которой воспроизводит арабскую надпись, обозначающую его имя. Это дает некоторое представление о его характере. Найдется немало людей, способных начертить свое имя коньками на льду, но много ли таких, кто сумеет твердо увековечить его в виде крепостных стен, возведенных на вечных скалах. Со стороны моря крепость выглядит необычно.

Среда 17 декабря.

Провел целый день, вновь осматривая Сераль и т. п. Благодаря странности формы святая София вблизи кажется частично опустившейся под землю. Будто разглядываешь верхнюю часть какого-то огромного храма, которому только суждено еще быть выкопанным на поверхность. Чтобы попасть внутрь, спускаешься по ступенькам вниз. Купол покрыт щербинами, словно тулья потрепанной шляпы. В один прекрасный день он неизбежно осядет. Изнутри купол имеет (благодаря плоской поверхности) вид огромного резонатора. Прочность каменной кладки. Интерьер — внушительное пространство. Драгоценный мрамор. Боготворение. Прострация мозга. Часть города неподалеку от старого Сераля. Пустынные улицы. Странные здания. Ряды необычных приступок, ниш, высокие Нюренбергские часы. Проходы и проулки. Сераль. Множество запретных мест. Сам Сераль имеет, кажется, прямоугольную форму. Со стороны холма здания выставляют наружу сплошные стены, подкрепленные контрфорсами. Внутри просторно. Кое-где выглядывают из-за стен кипарисы. Великолепный вид с мыса Сераль: Мраморное море, Босфор, Скутари. Дворики и площадки Сераля выглядят странно и носят как бы отпечаток колдовства.

Собаки. Они бродят внушительными бандами, словно степные волки. Хозяев нет. Турки, кажется, не заводят собак. Не одомашнены. Бродячие. Убийство их противоречит религии. Санитары улиц. Временами слышны ужасные вопли. По ночам собачьи драки. Довольно неприятно наткнуться на такую свору в заброшенном переулке. В основном желтые, с длинными вытянутыми мордами. Многие покрыты шрамами, другие паршой. Видел, как они лежат посреди свалки, почти не отличаясь от куч мусора такого же цвета. Видел, как собаки собрались над трупом лошади на морском берегу. Блуждая по окрестностям, нашел Черную Дыру[17]Черная Дыра в Калькутте — каземат 14х18 футов в крепости города, куда 20 июня 1756 г. были брошены 146 англичан. К утру 123 из них умерли. прямо на улице. Не осмелился зайти дальше.

Гарем (неприкосновенный) на борту паровых судов. Решетчатые перегородки. Леди светлокожие, с прямыми носами. Правильные черты лица, отличные бюсты. В своих простых одеждах похожи на монахинь, однако округлость бюста говорит о том, что не принадлежат к этой категории. Между сектами соблюдается отменное приличие. Никаких переглядываний. Никакой развязности. Не ищут взаимного восхищения. Никакой распущенности. Нет пьяных. Не видел никого, хотя спиртное и продается. Здесь заняты делом.

Красота фонтана у святой Софии. Позолота. Виноград и листва.

Четверг 18 декабря.

Утром нанял каик и пересек Босфор, чтобы попасть в Скутари. Роскошное плавание. Развалился на кушетке, как оттоман. Располагаешься на дне лодки. Тело покоится ниже уровня воды. Лодкапостель. Каик что-то вроде подноса или доски для разрезания хлеба. Флот рыбаков в устье Золотого Рога. Спокойствие водной поверхности. Легкая рябь. Солнце ярко освещает султанский дворец. Восход напротив Сераля. Если Константинополь — самое великолепное место на земле для устройства столицы, Сераль — для увеселения. Огромные бараки в Скутари. Величественный вид Константинополя вверх по Босфору. Кладбище — словно черный лес. Тюрингский ландшафт. Его пересекают дороги. Чудесные маргаритки. Пристани. Плавучая мечеть. Холмы и пляж. Общие размышления о Константинополе. Что касается его нечистот, так это просто влажная пыльца цветка. Вино Тенедоса на столе. Негр-мусульманин. В отличие от других наций, рассеянных на земле (евреи, армяне, цыгане), словно в упрек прозелитизму остающихся преданными вере своих отцов, негры относятся к форме религии, как лошади к покрою чепрака, совершенно безразлично.

В 4 часа пополудни отплыл на пароходе «Акадия» в Александрию через Смирну. Когда огибали мыс Сераль, садилось солнце. Величественный вид. Скутари и его холмы, горящие словно сапфиры. Удивительная чистота воздуха. Подобно какому-нибудь полуострову, покрытому деревьями, растущими террасами до самой макушки, одет домами Константинополь. Длинные стены. Вот и Мраморное море.

Пятница 19 декабря.

Чуть забрезжил рассвет, прошли Дарданеллы. Ливневый дождь. Прояснилось. Прошли Троянскую долину. Вдалеке гора Ида. Прошли курган Ахилла. Правили между Тенедосом и материком. Проследовали мимо гавани и города Тенедос. Полуостров, виднеющийся посреди бухты, покрыт мощными оборонительными сооружениями. Работа генуэзцев. Прошли мыс Баба с его фортом, защищающим город с вершины. Азиатский берег тянется высокими грядами желтоватых гор, маячащих вдалеке. Оказались между Мителеном и материком. Большой и красивый остров, покрытый оливковыми деревьями. Там делают вино. От пляжа до самой вершины остров покрыт зеленью, темной с бронзовым отливом, и этим Мителен резко отличается от остальных островов архипелага, желтых и иссушенных. Азия по цвету сильно напоминает своих львов, живущих в зверинцах, — ленивых и сонных. На Мителене множество красивых девушек. В средней части острова есть бухточка, наглухо запертая сушей. Перед заходом солнца стали на якорь в бухточке Мителена для того, чтобы воспользоваться преимуществами дневного освещения при заходе в труднодоступную гавань Смирны. Выслали вперед шлюпку для промеров глубины. Приблизилась лодка с берега — купил оливков и фиников. Разглядывая капитанскую карту «Подходы к Дарданеллам и Троянская долина», обнаружил, что местность в глубине побережья изобилует остатками древностей. Проплыли заливом Безика, частично защищенным островом Тенедос, там, где в 1853 году впервые соединились английская и французская эскадры.

Суббота 20 декабря.

В 2 часа утра стали на якорь у Мителена и с наступлением светлого времени суток начали заходить в бухту Смирны. Просторный залив — 30 миль вглубь, 7 или 8 в ширину. Берега усеяны деревушками, гнездящимися по холмам на фоне высоких гор. Город располагается в конце залива и там, где он расстилается по склону, напоминает поле, усыпанное битой посудой благодаря приземистым домишкам, выставляющим напоказ черепичные крыши. На горе Пагус, позади города, стоит старая крепость, хорошо приметная с моря. В порту встретились с пароходом «Египтянин». Разговаривал с капитаном Тейтом. Пароход сел на мель, и другой стягивал его на глубину. Съехал на берег, зашел к американскому консулу — греку. С час проговорил с ним и его братом. Нанял гида (серьезный, церемонного вида человек во фраке. В одной руке он нес отделанную серебром шпагу в вельветовых ножнах, а в другой — также отделанный серебром хлыст для верховой езды). Отправился на базар поглазеть на невольников. Ничего не получилось.

Поднялся на Пагус. Дорога вьется вокруг вершины. Склоны покрыты осколками камней. Местность напоминает заброшенный земельный участок. Отсюда открывается впечатляющий вид на залив и саму Смирну. Здесь, на вершине, стоит полуразрушенная мечеть. Нацарапано имя какого-то бостонца. Спустился вниз и направился к Караванному мосту, который служит местом развлечения жителей по праздникам и городскими воротами. Непрерывным потоком проходят вереницы верблюдов, лошадей, мулов и ишаков. Иногда впереди верблюжьего каравана идет лошадь, иногда — мул, часто процессия замыкается также мулом. Вооруженные всадники. Буфалло.

Верблюд — самое нескладное существо. Благодаря длинной, изогнутой по-журавлиному шее, которую верблюд не может согнуть, он чем-то напоминает чиновника в тугом воротничке, а по виду передних ног, покрытых словно топорщащимися перьями, и длинных задних конечностей кажется помесью страуса с гигантским кузнечиком. Его копыта мягки, как губка, и скрыты шерстью, растущей до земли. Из-за этого, когда бредет он по тропам, покрытым грязью, кажется, будто передвигаются четыре швабры, похожие на ходули.

Кладбища выглядят очень любопытно. Разрушившиеся колонны и капители древности валяются посреди расколотых надгробий. Иногда полуразвалившийся могильный камень оказывается куском древней колонны — развалина вдвойне. Очень высокие кипарисы, напоминающие столбы.

Воскресенье 21 декабря.

Вместе с капитаном Тейтом зашли к агенту, живущему в уютном особняке в Маринаре. Он женат на гречанке. Ребенок пока говорит только по-гречески, хотя отец — шотландец. Говоря о здешней миссии, он сказал, что ее вот-вот прикроют. Безнадежное дело. Все обращенные слишком продажны. Присутствовал на службе в часовне при английском консульстве. Довольно скучная церемония. Однако капеллан — настоящая диковина. Сегодня за обеденным столом «Акадии» собрались капитаны Орфеус, Тейт, Эстас и я. Много говорилось о рейсах в Индию.

Понедельник 22 декабря.

Утром сошел на берег, привлеченный красочным зрелищем каравана верблюдов, проходившего по узким и оживленным базарным улицам. Многое узнал о торговле Англии с Турцией. Англия почти совсем разорила турецких мануфактурщиков. Там, в Манчестере, умудряются воспроизводить любой сорт ткани мира. В Турции закупается хлопок и шелк, а затем, под видом турецкой продукции, возвращается назад, продается в розницу на базарах, и многие путешественники увозят эти изделия в Англию или в Америку в качестве образчиков местного ткацкого мастерства. В Турции нашли медь, и изрядное количество ее отправляется в Англию, чтобы превратиться там в султанские монеты. Английские промышленники делают из нее какой-то сплав и возвращают низкопробный металл под видом чистого, взимая за это порядочную мзду. В трюме «Египтянина» как раз находилось несколько бочонков неотчеканенных медных монет для Константинополя.

Несмотря на то что утром, вдень нашего прибытия, прошел небольшой дождик, в общем стояла великолепная погода, напоминающая чудесные весенние деньки у нас на родине.

Вечером между капитаном Орфеусом и его старшим помощником произошла безобразная сцена, и я стал ее невольным свидетелем.

Вторник 23 декабря.

На сегодня назначен отход в Сиру, поэтому не поехал на берег. Появились два палубных пассажира — один из них греческий офицер — личность довольно комическая. Около 3 часов дня снялись на Сиру. Спокойное плавание по заливу. Откудато со стороны налетел сильный ветер, но под утро снова наступила прекрасная погода. В этих краях сильные ветры продолжаются недолго. Через проход Мисони, между островами Мисони и Тинос, подошли к Сире. Вокруг рассеяно множество других островков. В их числе Делос — остров самого скучного вида, хотя в легенде расписан как цветущий. Производит впечатление какого-то отчаяния. Слышал, что он совершенно лишен растительности. То же самое и с Патмосом. Он неподалеку и такого же безрадостного вида. Тинос — большой остров, безлесный, усеянный многочисленными деревушками (кто-то сказал, что их насчитывается около 60). Жители занимаются и виноградарством. В каждой даже самой маленькой деревушке обязательно есть своя церковь. На Тиносе все жители католики, и все занимаются сельским хозяйством. Говорят, что в архипелаге 365 островов — ровно по числу дней в году. При заходе в гавань Сиры я вновь был поражен видом города, расположенного на холме. Домики, лепящиеся вокруг вершины, напоминают людей, потерпевших кораблекрушение и, в поисках безопасного места, отчаянно цепляющихся за скалу, омываемую водяными валами. Греки, бывшие на борту, рассказали, что город основали жители Сио и Мителена, которые укрылись в этих краях, спасаясь от резни 1821 года. Сира занимает, пожалуй, самое примечательное место по торговле среди всех островов архипелага и, может быть, во всей Греции. В 12 часов стали на якорь. На нас наложили 24-часовой карантин (начиная со времени выхода из Смирны), хотя на борту все здоровы. Капитан вне себя от возмущения.

Четверг 25 декабря.

Рождество. Греки, кажется, не придают этому дню значения праздника. Может быть, они ведут счет дням по старому календарю — по крайней мере они выглядят настолько деловито, что я просто не знаю, чем это объяснить. Сошел на берег, чтобы освежить впечатления предыдущего посещения. Греки любого происхождения кажутся настоящими денди. Их одеяния, пусть даже рабочее платье, всегда нарядны. Этот изящный костюм, ниспадающий свободными складками и обильно украшенный тонким вышитым орнаментом, настолько не похож на рабочий костюм, что вероятнее всего был придуман в каком-то золотом веке. Сохранив свою живописность до наших дней, он находится в явном несоответствии с нынешними орудиями труда. Некоторые люди, принадлежащие к беднейшей части населения, кажутся в этих одеяниях некими остатками былой роскоши. Греки просто обожают кисточки. Это кажется символическим. Можно наблюдать множество народа, слоняющегося по причалу и выставляющего напоказ длинные, изящные кисти самого вызывающего фасона.

Таможенная пристань завалена тюками табака, кувшинами с маслом, бурдюками, похожими на козлиные туши, которые на самом деле — шкуры этих животных, однако начиненными не плотью, а кровью виноградных ягод. В кофейнях с утра до вечера играют в карты. Сира — амбар архипелага. Отсюда экспортируют губку, изюм, табак, фрукты, оливковое масло. Из Англии ввозятся металлические изделия и ткани. Здесь есть нечто напоминающее верфь. Там стоят два греческих военных корабля. Очень маленькие, скорее их можно назвать военными шлюпками. Город строился на вершине холма, чтобы обороняться от пиратов и турок. После того как положение нормализовалось, домишки стали понемногу спускаться вниз, образуя новый город у воды. После обеда на судно прибыло несколько пассажиров-гречанок, направляющихся в Александрию. В пять часов пополудни снялись и отправились в путь. Прощай, Сира и греки, впереди Египет и Александрия.

Пятница 26 декабря.

…Греческие острова и архипелаги Полинезии разительно отличаются друг от друга. Первые как бы утратили свою девственность. Вторые выглядят свежими, словно только что появились на свет. Греческие острова потасканы и истощены, словно сама жизнь, потерявшая интерес к существованию. Их внешний вид сух и стерилен. Даже Делос, чьи цветы были когда-то чудом этого моря, сейчас пустыня; а если посмотреть на выцветшую желтизну Патмоса, то приходится только удивляться, что некогда он был обиталищем бога. Отмели не окружают ни один из островов архипелага. Можно подплыть вплотную к любому берегу, и это облегчает тамошнее мореплавание. Утром меня пригласил к себе старший механик. Топки котлов — устрашающее зрелище. Ад, запрятанный в глубине судна. В течение дня встречный ветер и сильное волнение. Почти все пассажиры на койках. Греки не показываются. Прошли совсем близко от Скарпанти. Зазубренный и голый. Виден Родос.

Суббота 27 декабря.

Море утихомирилось вместе с ветром. К полудню наступила чудесная погода. Как и в Сире, воздух прозрачен, а солнце обжигает подставленную щеку. Думается, что придем в Александрию завтра рано поутру. Прочитал в лоции короткую главу о Яффе. Старейший морской порт в мире (некоторые утверждают, что Яффа была портом еще до Ноя). Пески и скалы. Вид голый и ужасный.

Воскресенье 28 декабря.

Рано утром показалась Александрия. Маяк. Вскоре заметил Помпееву колонну. В 10 часов подошли к причалу. Верхом на муле добрался до отеля, около которого разбит небольшой садик финиковых пальм. Помпеева колонна выглядит словно огромный леденец, который долго обсасывали. Обелиски Клеопатры. Один из них повержен на землю и почти засыпан землей. Проехался вдоль берега канала Мухаммеда и направился к Саду паши.

Понедельник 29 декабря.

Зашел за своим паспортом в консульство. Мистер Де Леон в Вашингтоне занимался литературно-политической деятельностью. Встретил несколько офицеров с корабля США «Констеллейшн».[18]Спущенный на воду в 1797 г. фрегат отличился в пяти войнах и даже в годы второй мировой войны еще нес посильную службу как судно вспомогательного флота. С 1946 г. переоборудован в музей и поставлен на вечную стоянку в Балтиморе. Посетил катакомбы на морском берегу.

Вторник 30 декабря.

В 4 часа дня прибыл в Каир, остановился у Шефердов. Прогулялся по площади с доктором Локвудом.

Среда 31 декабря.

К пирамидам. К Цитадели через весь город, а затем, с наступлением темноты, снова к Шефердам. Этот день мне никогда не забыть. Очень огорчен, что могу провести в Каире только сутки из-за отплытия парохода.

Четверг 1 января 1857 года.

Из Каира в Александрию. Остановился в отеле «Виктория».

Пятница 2 января.

Сегодня собирался отплыть в Яффу. Однако пароход не прибыл. Провел весь день в чтении книг о Палестине.

Суббота 3 января.

Пароход на Яффу сможет отплыть до следующего утра, и я уже измучен до полусмерти двумя сутками, проведенными в Александрии, которые мог бы так чудесно провести в Каире. Такова уж судьба путешественника.

У меня не сложилось каких-либо упорядоченных впечатлений о Каире. Занимаюсь записью тех отрывочных впечатлений, которые остались в голове после Каира, пока они не потускнели. Кажется, все это — сплошной балаган и ярмарка Варфоломея — колоссальный маскарад смертных. Некоторые главные улицы толстым слоем устланы циновками и деревянными настилами и поэтому выглядят как закрытые веранды. Где-то видел, как это покрытие простиралось от одной мечети до другой, расположенной напротив. Дома напоминают коллекцию старых музыкальных инструментов, органов, лож у просцениума или же нагромождение старой мебели, сваленной на чердаке и покрытой пылью. Окна выступают наружу и заделаны решетками. Последние снабжены квадратными отверстиями, сквозь которые можно просунуть голову. Женские лица, высовывающиеся из них, выглядят весьма любопытно. Некоторые улицы, составленные из частных домов, напоминают туннели оттого, что выступающие окна почти смыкаются над головой. В полдень темно, как ночью. Иногда идут сплошные высокие стены. Таинственные проходы. Дворики проглядывают лишь мельком. Колодцы в тени. В отдаленных частях города пустует много домов. Они имеют запыленный, трупный и призрачный вид. Похожие на привидения, они напоминают нечто сверхъестественное. Дома, в которых обитают духи. Кок-Лейнз. Разрушенные мечети с куполами, напоминающими лодки с проломленными днищами. Другие выставляют напоказ, словно в отчаянии, сломанные стропила и выдранные окна. Внизу все усыпано мусором. Грязные останки религии. Главные артерии города напоминают лондонские улицы по субботним вечерам. Кривизна улиц. Множество слепцов — такого количества не встретишь ни в каком ином городе. Полдень, и мухи на глазах. Природа питается человечиной. Соприкосновение запустения и свежести, великолепия и убожества, мрака и света. Многие слепые бродят с поводырями. Пораженные слепотой дети. Обилие света, от которого невозможно укрыться. Оживленные жители. Турки в повозках с кучерами и слугами, одетыми по-турецки. Сидят гордо откинувшись назад, все еще поглядывая на народ с видом завоевателей. Впереди бегут слуги с бамбуковыми палками, украшенными серебряными наконечниками. Быстрая езда, покрикивания кучеров. Верблюды, на которых перевозят воду в кожаных мешках. В мешках перевозят и солому. На спинах мулов грузы зеленой травы, камней, гончарных изделий, овощей, кур в плетеных корзинах. Детей тоже возят в корзинах. Целые вереницы. Турок верхом на ослике, держащий на луке седла вертикально перед собой черенок трубки. Спокойный и сосредоточенный. На каждой личности стоит печать египетской древности. Облик женщин. Кое-что на лице. Черный креп свисает словно слоновый хобот. Обилие ювелирных украшений. Медные украшения на лицах. Подкрашенные глаза (черные), ногти рук (желтые). Некоторые разодеты в тончайшие шелка и путешествуют верхом на осликах.

Вид из Цитадели. Она построена Саладином. Каир с двух сторон сжат пустынями. Одна из них простирается до Суэца и Красного моря. Другая — Ливийская пустыня. Город окрашен пылью. Пылью столетий. Нил. Зелень. Пустыня. Пирамиды. Минареты не похожи на константинопольские, сияющие словно маяки. Здешние какого-то пепельного оттенка и удивительно древние. Цитадель примостилась на прочной скале. Внутри стен развалившегося укрепления. Стоя у основания подворья мечети, смотришь вниз с высоты добрых 200 футов на макушки заброшенных домиков, на просторную площадь, запруженную людьми, около того места, где мамлюк, прыгнув вместе с лошадью, спас свою жизнь.[19]В начале XIX столетия Мухаммед Али, могущественный правитель Египта, решил избавиться от беспокойных наемников-мамлюков, точно так же как когда-то султан отделался от янычар, поголовно истребив их. Заманив мамлюков в Цитадель, где были собраны верные ему войска, Мухаммед Али приказал перебить их всех до одного. Только мамлюк Эмин-бей, выпрыгнув вместе с лошадью сквозь пролом в крепостной стене, спас свою жизнь, благополучно приземлившись на огромную кучу мусора. Мечеть (новая). Великолепный двор и колоннада. Внутри зеленые и золотые тона. Прямоугольник с четырьмя полукуполами. Превосходные опоры. Алебастр. По образцу лепки можно изготовлять брошки. Мечеть Хассана на площади перед Цитаделью. Самая красивая в Каире.

Пирамиды. В компании офицеров отправился к ним верхом на ослике. Быстрое движение толпы по дороге. Поток мальчиков — погонщиков мулов. В самый разгар рождества празднично настроенная толпа тянется к подножию вечно печальных пирамид. На лодках пересекли Нил. Остров Рода.[20]На этом острове находился нилометр. Сообщения об уровне воды в реке ежедневно объявлялись по городу специальным уличным глашатаем. Павильон, киоски, сады. Переправляются мулы. Быстрое течение. Илистые берега. Издалека пирамиды розовеют словно горы. Они кажутся высокими и остроконечными, но при ближайшем рассмотрении оказываются сплюснутыми и навевают уныние. Чуть ниже вершин курятся какие-то испарения. Коршуны носятся и парят вокруг, повисая над вершинами, напоминающими разрушенные утесы. Выступающая плита с надписями удерживается только известковым раствором. На полдороге до вершины мельком осмотрелся вокруг. Пирамиды расположены на большом песчаном кряже.

Поднимаешься от угла до следующего выступа по отвалам песка, золы, кусков искрошенной извести и битых черепков, затем вдоль кромки до следующей тропы, ведущей наверх, и т. д. Зигзагообразный маршрут. Маршрутов не меньше, чем в Альпах, — Симплон, Большой Сен-Бернар и т. д. Мулы в Андах. Пещеры. Площадки. С полдороги открывается вид гораздо более впечатляющий, чем с вершины или от основания. Пропасть над пропастью. Обрыв на обрыве. Ничто иное в природе не может дать такого верного представления о необъятности. Подниматься на пирамиды нужно на воздушном шаре. Множество других людей, также восходящих на вершину. Арабы-гиды в свободно ниспадающих белых балахонах. Это напоминает восхождение на небо в сопровождении ангелов. Телохранители-провожатые очень внимательны. Отдых. Боль в груди. Утомление. Однако нужно спешить. Лишь флегматики поднимаются размеренно. Старик с воодушевлением юноши. Давно предвкушал это удовольствие. Попробовал взойти. На полдороге выбился из сил. Снесли вниз. Попытался войти внутрь — упал в обморок. Вынесли. Прислонился к стене пирамиды. Бледный, как смерть. Вид самый что ни на есть патетический. Явно не для него. Он подавлен массивностью и таинственностью пирамид. Я испытываю нечто подобное. Меня охватил страх и благоговение. Ужас арабов. Мне предложили проникнуть внутрь сквозь один из боковых проходов.

Пыльно. Длинный сводчатый коридор, затем спуск, словно по стволу угольной шахты. Снова горизонтально, как в подводной шахте. Идти приходится сильно наклонившись, иногда сгибаясь пополам. Содрогаюсь при мысли о египтянах древности. Не иначе как внутри этих пирамид зародилась идея Иеговы. Устрашающая помесь ужаса и коварства. Поистине Моисей учился на познаниях египтян. Замысел Иеговы зародился здесь. Когда я взобрался на вершину, высота показалась мне не слишком большой. Я уселся на край и посмотрел вниз. Постепенно я стал нервничать, потом закружилась голова, и, наконец, мною завладел ужас.

Вход в пирамиды напоминает спуск в угольный или дровяной подвал. Страшное место для совершения убийства. Пока существует этот мир, что-нибудь да останется в нем от этих пирамид. Пожалуй, только землетрясение или геологическая революция смогут стереть их с лица земли. Пирамиды одного цвета с пустыней. Только немногие камни подверглись разрушению. Остальные не теряют прочности. Климат на их стороне. Пирамиды не выстроены в ряд. Вперемежку, как теснины Белых гор. Они не несут на себе ни мха, ни единой травинки. Иные руины зарастают плющом. Эти же — высушены, как деревяшки. Ни единого зеленого пятнышка. Арабы карабкаются вверх, словно козы. Один лезет вверх, другой вниз.

Пирамиды все еще маячат передо мной — огромные, не подверженные осквернению, непостижимые и ужасные. Граница между пустыней и свежей растительностью прочерчена гораздо яснее, чем пределы добра и зла. Здесь происходит мгновенное соприкосновение двух враждующих стихий. Мощная лавина песка угрожает вечным вторжением в зеленую долину Нила. Трава растет около пирамид, но не осмеливается дотронуться до них — словно боясь их или испытывая благоговение. Пустыня выглядит намного ужаснее океана. Теория создания пирамид. Защита против пустыни. Линия обороны. Нелепо. Они могли появиться на свет при сотворении мира.

Сфинкс. Обращен лицом к плодородию, спиной — к пустыне. Твердая скала. По дороге к пирамидам растут пальмы. Арабы переносят путников через лужи грязи. Два черных шейха в черных одеждах.

Поездка к пирамидам. Проехали непрерывную цепочку пригородов и деревень. Высокие стены. Финиковые пальмы; густая виноградная лоза оплетает стены. У мостов скапливаются путешественники, чтобы затем рассыпаться в беспорядке. Акведук. Ворота. Проехали пальмовую рощу. Она напоминает храм 1001 колонны. Красоты пригородов Каира. Длинные авеню, усаженные акациями.

Дорога в Шобру. Процессия людей.

Жизнь в отеле. Величие гостиницы «Шефердз». Высокие потолки, каменные полы. Ковров нет, вместо них тонкие циновки. Никаких перин. Шторы, москитные сетки. Все напоминает о тропиках. Восток обозначается свежими финиками на столе — признак пустыни и каменными кувшинами с прохладной водой. Прислуга состоит из арабов. Драгоманы. Слуг вызывают хлопками в ладоши. Блестящая сцена за поздним обедом. Трудно поверить, что все происходит неподалеку от пирамид. Тем не менее утонченный отдых.

Вид большой площади. При въезде в Каир видел на небе полумесяц и звезду

— герб султана. Огромная протяженность площади. Вокруг проходит канал. Чуть ниже уровня пешеходных тропинок. Аллеи акаций и других деревьев. Кустарник. Похоже на загородную местность. Отсутствие оград. Кофейни и киоски, балаганы. Канатоходцы, акробаты, фокусники, курильщики, танцоры, лошади, качели (с колокольчиками), щербет и т. п. Очаровательно вечером. Утром сквозь листву пробиваются золотые лучи солнца. Мягкое, роскошное великолепие утра. Роса. Воздух словно напоен райским блаженством. Испытываешь легкое опьянение. Не удивительно, что эти люди не пьют вина. С недоумением смотрел на постояльцев, распивающих спиртное в отеле.

О мулах и мальчишках-погонщиках. И те и другие обладают невероятной выносливостью. Мальчишки бегают как олени. В руках палки, босоногие. Погонщик бьет мула, разговаривает с ним, упрекает, дает советы. Мул молчит в ответ. Его толкают кому не лень. Это одно из самых полезных созданий в мире. Именно терпеливость и честность мула вызывают к нему презрение и навлекают на него оскорбления. Он настолько полезен и необходим, что с ним не считаются. Он слишком безответный. Образец честности. Что же касается его крика, так это голос первобытного египтянина. Мулы снуют вокруг, словно крысы. Их седла устроены весьма любопытно. Высокая лука. Кое-кого мулы сбрасывают с седел. В общем их любят. Клячи.

Климат египетской зимы — царство весны на земле. Лето чувствуется в самом воздухе, оставленном в покое жарой.

Поездка из Александрии в Каир. Дельта. Напоминает долину реки Mohawk весной. Почва словно жидкий распыленный навоз. Кажется, что ее перелопатили. 4 урожая в год.[21]Ошибочное утверждение автора. Фактически с одного и того же участка земли собирается не более двух урожаев в год. Сахарный тростник, пшеница, хлопок. Деревушки из необожженного кирпича. Осиные гнезда и глиняные пироги. Бобровые запруды. На домах устроены голубятни. Крыши покрыты листьями кукурузы или соломой. Привязанный скот. Постоянно жуют. Буйволы, верблюды, ослы. Пальмы. Издали деревни напоминают песчаные кучи. При приближении к Каиру появляются дороги, насыпанные выше уровня почвы. Множество народа пересекает дорогу на всем ее протяжении. Военный лагерь. Белые солдаты. Лента кавалерии. Канал. Лодки. Длинные латинские реи, похожие на колодезные журавли. Канал проходит между песчаными холмами. Канава железнодорожной ирригации тоже заполнена водой. Машины-черпалки. Пассажиры 3-го класса. На крышах вагонов. Шум и суматоха воинской части. Вагонам не хватает еще одной крыши. Турок, сидящий на корточках с трубкой в руках в багажном вагоне. Пассажиры 2-го класса. Турок и египтянин. Звяканье сабель, сверкание шелка. Курение. Переезд через Нил. Машина. Сидя в 1-м классе, думаешь, что находишься в Англии. Все остальное-Египет. Нереальная обстановка и декорация, начиная от Помпеевой колонны и кончая Хеопсом.

Александрия. Она кажется вымощенной останками тысяч городов, выглядывающими из каждого пласта земли, вывороченного лопатой. Почва — жирный суглинок. Все историческое. Главная площадь. Оживленный вид. Из окон выглядывают арабы. Самое главное-это море. Рядом с ним — катакомбы. Железная дорога проходит насквозь. Поместья. Превосходный вид на море в полдень. Море и небо будто впитались друг в друга. Помпеев столб похож на порядком обсосанный леденец. Обелиск Клеопатры расположился рядом с лачугами. Один из них лежит на земле и почти засыпан землей. Вздохи волн. Крики сторожей по ночам. Фонари. Убийцы. Солнечные удары.

Какая-то мазня, исполненная берлинской лазурью.

Пирамиды. Камни, уложенные пластами, скорее напоминают геологические слои скальной породы, чем ряды каменной кладки. Длинный склон, составленный сплошь из утесов и обрывов. Огромные размеры. Ни стены, ни крыши. В других постройках такого же объема глаз постигает пространство, постепенно переходя от одной части здания к другой. Здесь же ему не за что зацепиться. Либо все в целом, либо ничего. Будоражит не ощущение высоты, длины или ширины — возбуждает ощущение необъятности. После знакомства с пирамидами вся остальная архитектура кажется кондитерскими изделиями. Хотя я провел немного времени в созерцании пирамид, этого оказалось достаточным, чтобы в моей памяти отложилось точное представление о них. Дело тут обстоит так же, как и с океаном. В течение пяти минут можно узнать о его необъятности ровно столько же, сколько за целый месяц. То же и с пирамидами. Они сбивают с толку. Человек, обнаружив, что он не в состоянии постичь величие океана, принялся измерять его глубину и определять плотность воды. Точно так же человек поступает с пирамидами. Он измеряет длину основания, высчитывает размеры отдельных камней. Однако пирамида не очень-то поддается изучению и пониманию. Смутная и неопределяемая словами, она продолжает тревожить мое воображение. Разрушение облицовки, хотя ее камней хватило бы для постройки города и крепостной стены, вовсе не уменьшило размеров пирамиды. Наоборот, это вызвало противоположный эффект. Когда пирамида была гладкой, вид ее был менее впечатляющим. Она была словно океан, не вспаханный волнами. Мертвая неподвижность каменной кладки, выступы и неровности, образовавшиеся в недавнее время, сильно изменили облик пирамиды. Когда хотят похвалить какое-нибудь творение рук человеческих, говорят обычно — оно поражает воображение, словно создание природы. Пирамида воздействует на человека каким-то точно неопределимым способом. Что же касается нашего воображения, так ему представляется, что ни человек, ни сама природа не имели никакого отношения к созданию пирамиды. Ее строителем должно было быть некое сверхъестественное существо, жрец. Очевидно, мудрецы древнего Египта отличались необычайной изобретательностью. Поскольку с помощью своего искусства сумели извлечь из всего разнообразия природных форм совершеннейшие очертания пирамиды, очевидно, что точно так же из груды простейших человеческих мыслей, присущих людям, смогли они с помощью аналогичного мастерства выработать идеальную концепцию бога. Однако не со святой целью была создана пирамида.

Она не отбрасывает тени днем. Археологи начали работать в пустыне в 30 милях отсюда.

4 января 1857 года.

Отплыл из Александрии в Яффу. Путешествую 2-м классом. Множество палубных пассажиров-турок.

5 января.

Тепло. Чудный день. Постоянно находился на палубе.

6 января.

Рано поутру оказались в пределах видимости Яффы. Накатывала зыбь, и я увидел буруны у подножия города. Высадились на берег. Это не совсем безопасно. Араб-лодочник пытался сыграть, как ему показалось, на моем испуге. Лукавые псы! Нанял еврея-драгомана, чтобы тот сопровождал меня до Иерусалима. Пересекли долину Шарон. Виднеется гора Эфраим. Приехали в Рамлу. Остановился в отеле. Поужинал на треснувшей посуде холодным мясом. Замучили мухи и москиты. Драгоман заметил: «Этот араб не знает как содержать гостиницу». Я полностью с ним согласился. Проведя ужасную ночь, в 2 часа отправились верхом в Иерусалим. Три тени крадучись пробирались по равнине, залитой лунным светом. Зашла луна, и все погрузилось во мрак. Чуть забрезжил рассвет, когда мы только достигли подножия гор. Бледное оливковое утро. Высохшая и пустынная страна. Завтрак у разрушенной мечети. Пещера. Жарко. Утомительная езда по бесплодным холмам. Примерно в 2 часа добрались до Иерусалима. Остановился в отеле «Медитераниан». Он содержится немецким обращенным евреем по имени Хойзер. Отель с одной стороны примыкает к бассейну Хезекья неподалеку от коптского монастыря и располагается на улице Патриархов, вытекающей из улицы Давида. С балкона моей комнаты открывается вид на потрескавшийся купол храма Гроба Господня и Елеонскую гору. Напротив гостиницы открытая площадка, развалины старинного латинского монастыря, который был разрушен каким-то неприятелем много столетий назад и никогда не отстраивался. Прошелся по северной части города, однако вернулся назад, потому что глаза слишком утомились в результате длительного путешествия по раскаленным холмам при ослепительном солнце.

7 января.

Весь день пробродил по холмам в сопровождении драгомана.

9 января.

До сих пор считал себя единственным иностранцем в Иерусалиме. Однако днем из Яффы приехал мистер Фредерик Каннингэм — житель Бостона, располагающий к себе молодой человек, который, казалось, был рад встретить сотоварища и соотечественника.

10 января (11).

В записи вкралась какая-то ошибка, в которой никак не могу разобраться. Оставшиеся до 18 января дни провел, путешествуя по городу, в окрестностях Иордана и Мертвого моря.

19 января.

Уехал из Иерусалима вместе с мистером Каннингэмом и его драгоманом. Друз[22]Друзы — группа населения Сирии и Ливана. Абдалла. В Рамле остановился в греческом монастыре. Бессонница. Старый монах, похожий на крысу. Лечится от цинги. Письмо от греческого патриарха. Здесь остановилась какая-то графиня. Прежде чем направиться в монастырь, посетил разрушенную мечеть и башню Рамлы. Любопытное зрелище.

20 января.

Проехался верхом от Рамлы до Лидды. Разбойничье нападение банды арабов на деревушку, расположенную по соседству, взбудоражило всю округу. Люди передвигаются группами. Мы ехали в Лидду, пристроившись к свите сына губернатора. Эскорт насчитывал около 30 вооруженных всадников. Отличные наездники. Стрельба из огнестрельного оружия. Караколи и вольтижировка. Верховые, сопровождающие экипаж. Всадники несутся во весь опор, презирая опасность. Подъезжают к кромке колючих зарослей, кого-то окликают, стреляют из пистолетов. При въезде в Лидду сын губернатора разрядил револьвер в пуделя. Поехали осматривать развалины местной церкви. Скорее всего она относится ко времени крестоносцев. Восхитительная поездка к Яффе через долину Шарон. Бессчетное количество алых маков. (Розы Шарона?) В Яффе наткнулись на экспедицию, занимающуюся раскопками в Петре. Днем принял ванну в «Медитераниане». Осмотрел остатки старых крепостных стен на берегу моря.

22 января.

Мистер Каннингэм и члены археологической экспедиции сегодня днем отбыли в Александрию на французском пароходе. После их отъезда вернулся в так называемый отель и поднялся на самую макушку здания. Единственно возможная прогулка в этом городе. Яффа расположена на холме, круто поднимающемся от берега моря и плавно снижающемся к долине Шарон. Город обнесен стеной и имеет гарнизон. Дома старые, темные, с множеством каменных арок и сводов. Дом, в котором я живу, стоит на самой вершине и вообще самый высокий в городе, если считать от земли. Сверху можно любоваться Средиземным морем, долиной, горами Эфраима. Прелестный ландшафт. Ближайшее местечко к северу отсюда — Бейрут. К югу — Газа. Тот самый город филистимлян, ворота которого унес на плечах Самсон. Я — единственный путешественник, остановившийся в Йоппе. Чувствую себя по-особому одиноко, словно Иона. Поднялся ветер, усилилось волнение моря. Валы разбиваются о риф, расположенный почти вплотную к городской стене. Вдоль всего побережья, к северу и к югу, насколько охватывает взгляд, прибой тянется длинной полосой, напоминающей перебродившие дрожжи.

23 января.

Не спал целую ночь из-за блох. Поднялся рано и сразу же поднялся на крышу. Ветер и море еще не успокоились. В такую погоду ни одна лодка не решается отойти от берега. Сегодня сделал записи в дневнике обо всем виденном в Иерусалиме. Днем посетил мистера и миссис Зондерс из американской миссии, расположенной за городской стеной. Выслушал историю их мытарств. Скорее можно превратить кирпичи в свадебные пироги, чем обратить людей Востока в христианство. Обращение Востока в христианство противоречит воле господа. Миссис 3.? интересная женщина, не лишенная привлекательности и обладающая характером героического склада. По крайней мере желает казаться таковой. На ее столе лежал томик, озаглавленный «Книга о женщинах-героинях». Она излила мне свою душу. В течение двух часов говорила только она. Мне не оставалось делать ничего другого, как внимательно слушать. Вошел мистер 3. Человек хилый от природы, ослабленный болезнью, но весьма достойный. Баптист семи дней — помоги ему господи! Во время прогулки по апельсиновой роще к нам присоединилась мисс Вильямс — пожилая англичанка, кажется, учительница богословия.

24 января.

Не спал всю ночь. Единственная возможность нарезать табак. Поглядываю поочередно в шесть окон комнаты, прислушиваюсь к шуму прибоя и ветра. Все же стоит побыть здесь, в Иоппе, чтобы познать ощущения Ионы, которые, если верить Байрону, равнозначны переживаниям убийцы. Иоппа, возможно, существовала в допотопные времена. Она служила портом еще до наступления Великого потопа. Здесь нет памятников древности, достойных упоминания. Город слишком древний. Все же я побывал в том месте, где стоял дом, в котором якобы проживал Симон-кожевник. Он находился у самого моря и был огражден стеной. На его месте воздвигнуты мечеть и храм. В этой заброшенной, старой Йоппе я испытал ощущение такой безысходности, вызванное сильным волнением на море, что, только призвав на помощь все свое самообладание и разум, смог сохранить спокойствие и душевное равновесие. Над моей головой, под самым потолком проходит главное стропило здания. Оно, очевидно, взято из каких-нибудь развалин. Это доказывают отверстия, проточенные насекомыми. В правой перемычке двери вмурована склянка, в которой содержится какая-то бумажка с изречением из Талмуда. Выглядит очаровательно. Владелец места — еврей. Все, вместе взятое, вызывает истинные, неподдельные ощущения самого Ионы.

25 января (пятница).

Слава богу, прошлой ночью удалось немного вздремнуть. Ветер и море поутихли. Чудесный день, однако под ногами сырость. Под вечер разразился ливень, напоминающий наши июньские дожди. Гулял по крыше дома. Читал роман Дюма «Бриллиантовое ожерелье». Великолепно. Рассуждения Калиостро во вступительной главе. Вышел на улицу, чтобы полюбоваться скалами, возвышающимися перед городом. После обеда вместе с мистером Зондерсом зашел к мистеру Диксону.

Суббота 26 января.

Браво! Не успел я присесть, чтобы сделать кое-какие записи, как услышал новость о появлении австрийского парохода. Подошел кокну, чтобы получше рассмотреть его. Итак, наконец-то заканчивается мое шестидневное пребывание в Йоппе. Утро очень ясное, и с крыши дома, кажется, виден Ливан. Возможно, это гора Хермон, так как вершина покрыта снегом.

11 часов утра. Только что вернулся с прогулки. Пароход приближается. Мое внимание вновь привлекла необычная школа, устроенная в курятнике, в сумрачной нише около ворот. Учитель — старый турок, как всегда раскуривающий с важным видом.

Нанял лодку и добрался до группы скал. Издалека они напоминали развалины. Однако на месте выяснилось, что это не развалины древнего причала или остатки архитектурного сооружения, а остатки скалистой гряды, разрушенной волнами. С близкого расстояния они напоминают обыкновенные кучи грязи. Однако на самом деле они обладают необычайной прочностью. Некоторые похожи на скалы вулканического происхождения. На берегу я видел, как вываливают в воду мусор из мешков, что в значительной степени дополняет картину.

Меня очень позабавили автографы и высказывания постояльцев отеля. «Я просуществовал в этом отеле и т. п. и т. п.». В этих записях было нечто комическое. Религиозного, покаянного, смиренного либо смутного содержания, они, возможно, были лестны для хозяина, но явно умаляли достоинства самого жилища.

Яркое небо и солнце. Кажется, будто рассматриваешь каждую вещь сквозь безвоздушное пространство. Море — гигантский мазок берлинской лазури.