Онлайн чтение книги Долгое завтра
Часть 26

Пришла зима. Фол Крик напоминал маленький заброшенный островок света и жизни в мрачной стране холода, ветра и колючего снега. Перевал был занесен снегом, до весны все застыло. Убеленные снегом горные вершины, величественные в лучах солнца и угрожающие в сумерки, отталкивали своей неприступностью.

В Барторстауне не было ни зимы, ни лета, ни ночи, ни дня: те же огни освещали каменный туннель, тот же воздух шипел в комнатах, выдолбленных в камне. Бессмертное, неустанное сердце продолжало биться за бетонной стеной, а над ним дремал в своей комнатке мозг — Клементина, — глупое название для надежды, огромной, словно мир, — дремала, пока люди заботливо и тщательно протирали и смазывали каждый проводок и транзистор. А еще выше, в комнате сторожа, следили и прислушивались стражи этого маленького мирка.

А Лен все работал, потел от усердия, пытаясь разобраться в книжках, которые ему рекомендовали прочесть, и думал, как много он уже знает и насколько несведущи все остальные в том страшном внешнем мире. Люди, оставшиеся за горами, не смогли бы сделать и сотую часть того, что делают они с Исо во спасение светлого завтра от ужасного вчера. Лен не мог понять, почему он так плохо спит по ночам, завидовал Исо, однако ничего ему не рассказывал. Он уже не радовался, что потратил полжизни ради того, чтобы добраться сюда, смирившись с реальностью. Лен часто думал о Джоан, старался встречаться с ней как можно реже, но это ему не удавалось. Он боялся ее, но гораздо больше боялся признаться самому себе. Джоан, как никому другому, ничего не стоило доказать, что он, Лен Колтер, хочет уйти, бежать из Барторстауна. Она бросила вызов, который он не в силах был принять. А еще она была девушкой, и он сходил по ней с ума.

Другие, конечно, тоже работали. Хостеттер много времени проводил с Шермэном. Он давал ему полезные советы, используя свой многолетний опыт, как усовершенствовать систему внешней торговли. За эти дни Хостеттер очень изменился: волосы и бороду он коротко подстриг, нью-меноннайтскую одежду спрятал глубоко в сундук. Они все еще жили в одной комнате, но каждый занимался своим делом, у Хостеттера были свои друзья, а Лен большую часть времени проводил с Джоан. Через некоторое время Лену пришло в голову, будто вся семья Вепплоу считает, что они должны пожениться. От этих мыслей Лен чувствовал себя уже не так свободно у них в доме, как раньше.

“Женские разговоры, и больше ничего, — твердил он себе. — Эмити тоже не подпускала меня к себе. Они и сами не знают, чего хотят, эти девчонки. Вбила себе в голову, что хочет уехать отсюда, точно так же, как я раньше рвался в Барторстаун”.

И он вновь и вновь пытался убедить Джоан, что ей не понравится там, откуда пришли они, без устали описывал ей спящие деревушки и скучную, монотонную жизнь живущих там людей. Он пытался заставить ее понять, что не нужно уезжать отсюда. И вдруг ему так захотелось домой, что он осекся на полуслове. А в ее глазах он увидел явное удовлетворение.

Кроме того, бессмысленно было даже думать о побеге. Обратного пути просто не существовало. Горы были слишком высокими, за всеми дорогами тщательно следили. Была и еще одна причина. Лену никто не говорил об этом, но он знал абсолютно точно: Шермэну известен каждый его шаг. Добраться до Барторстауна оказалось гораздо проще, чем вернуться назад.

Все вокруг тщательно следили друг за другом, каждый поступок живо обсуждался местными кумушками. Перед Рождеством предметом разговоров стал Гутиэррез. “Бедняга Джулио, как тяжело переживает он свое разочарование. Знаете, он отдал свою жизнь этой работе, да, конечно, однако рано или поздно каждый в чем-нибудь разочаровывается. Разве можно так много пить? Почему бы не взять себя в руки и не попробовать начать все заново? В конце концов жизнь… кстати, вы слышали, что недавно его нашли под забором Сойера мертвецки пьяным, он чуть не замерз до смерти. О, его бедная жена, как ее жаль, гораздо больше, чем самого Джулио. Мужчина его возраста должен отдавать себе отчет в том, что жизнь не состоит целиком из приятных событий, случаются и полосы невезения. Я слышала, что и бедняга Фрэнк Эрдманн близок к помешательству. Я слышала…”

Все они видят и слышат, а затем обсуждают. Говорили, конечно, и о других людях и других событиях, но Гутиэррез оставался в центре внимания до конца зимы. С чего бы ни начинался разговор, он все равно сводился к Гутиэррезу. Лен тоже несколько раз видел его — и пьяным, и выпившим, в такие минуты казалось, что Гутиэррезом целиком владеет неясная потерянная надежда, которую он пытается обрести вновь. Ночью в большой комнате его дома всегда горел свет. Гутиэррез сидел за столом, на котором были разбросаны бумаги, он перебирал их, то и дело прикладываясь к большому кувшину. Так он работал и пил до тех пор, пока не сползал под стол, и тогда жена тащила его к кровати. Любой случайный ночной прохожий мог наблюдать в освещенное окно подобную сцену.

Наступило Рождество, и после церкви Вепплоу давали у себя обед. Холодный воздух был хрустально чист, погода — чудесной. Десятки подобных обедов прокатились по всему Фол Крику, люди с трудом пробирались к домам, по ночам на улицах зажигали фонари. Джоан пребывала в каком-то странном волнении, и однажды, по пути к кому-то в гости, она повела Лена в сад, где они, забыв о холоде, долго стояли, прижавшись друг к другу.

— Ты любишь меня?

В ответ он страстно поцеловал ее.

— О Лен, если ты по-настоящему любишь меня… — Внезапно она еще сильнее прильнула к нему и быстро прошептала: — Увези меня отсюда. Я сойду с ума, если еще немного побуду в этой Дыре. Если бы я была мужчиной, то давным-давно сбежала бы отсюда. Только ты сможешь помочь мне. Я буду боготворить тебя за это всю жизнь.

Лен медленно и осторожно отодвинулся, словно от зыбучего песка.

— Нет.

— Почему, Лен? Почему ты вбил себе в голову, что должен провести остаток жизни в этой дыре. Ведь Барторстаун для тебя — лишь детская мечта, и ничего больше.

Он отвел взгляд.

— Они твердят тебе, что работают ради будущего благополучия всего мира? Я с рождения слышу эти басни, — лицо ее исказилось от ярости, которую она так долго подавляла в себе. — Эту бомбу создавала не я, и не я разрушила мир, так почему меня силой держат здесь и твердят о каком-то долге? Ответь мне, Лен! Ведь у меня нет долгов! Ну что же ты молчишь? А, наверное, ты боишься. Боишься признаться самому себе в том, что напрасно растратил все эти годы? Боишься открыто столкнуться с реальностью?

“Да, конечно, — думал он, — я сталкиваюсь с этой реальностью каждый день. С реальностью за бетонной стеной”.

— Оставь меня в покое, — выпалил он, — я никуда не собираюсь уходить. Я не могу. Прошу тебя, хватит об этом.

Джоан рассмеялась:

— Они забивают тебе голову всякой чушью, но я уверена, что об одном не упоминали ни разу. Могу поспорить, они не рассказывали тебе о Нулевом Решении. — В ее голосе был неподдельный триумф. Лен точно знал, что не желает больше слышать ни слова. Но она продолжала смеяться: — Так ты хочешь учиться, да? Что же они не выложат тебе всей правды? Ты ведь хочешь знать всю правду, верно? Или и этого ты боишься?

— Нет, не боюсь. Так что же значит Нулевое Решение?

— Ты уже имеешь представление об их работе: построение теорий, потом — кодирование их в уравнения. Эти уравнения и вводят в Клементину, которая решает их. Если все сработает, это будет означать шаг вперед. Если нет, как в прошлый раз, — шаг назад. Но главное в этом процессе — окончательное решение. Предположим, одно из маленьких уравнений просто не сработает. В этом случае они получат математическое доказательство того, что все эти годы прошли впустую. Машина сообщит, что решения нет. Это и есть Нулевое Решение.

— Господи… И это возможно? — он, не мигая, смотрел на нее, чувствуя себя обманутым уже в который раз.

— Это обязательно рано или поздно произойдет, вопрос лишь в том, когда. Спроси у Шермэна, если не веришь мне. У нас все знают, что такое Нулевое Решение, только молчат. Об этом не принято говорить, как и о смерти. Теперь ты знаешь, чего все это стоит.

И Джоан ушла. Она всегда знала, когда Лену хотелось побыть одному. Он не пошел в гости. Он вернулся домой и сидел там в одиночестве до тех пор, пока не явился Хостеттер. К этому моменту настроение Лена испортилось окончательно, и не успел Хостеттер закрыть за собой дверь, как последовал вопрос:

— Что ты знаешь о Нулевом Решении?

По лицу Эда пробежала тень:

— Вероятно, мы имеем одинаковые сведения на этот счет.

— Да, но почему все молчат об этом?

— Я бы посоветовал тебе то же самое. К тому же, это всего-навсего предрассудок.

Хостеттер сел и принялся снимать сапоги. Талый снег стекал на пол и образовал маленькую лужицу.

— Это не удивительно, — пробормотал Лен. Хостеттер упорно продолжал стягивать сапоги. — Ни одно исследование не проводится подобным образом. Как они могут впустую тратить столько времени?

— Даже если знаешь наверняка, можно ли перестать пробовать? — Хостеттер швырнул сапоги к печке. Обычно он аккуратно ставил их.

— Но ведь это бессмысленно!

— Ты действительно так считаешь? А когда твой отец бросает в землю семена, есть ли у него гарантия, что все они взойдут и урожай будет хорошим? А есть ли у него гарантия, что каждый новорожденный ягненок и теленок выживет и сторицей отплатит за заботу? — Хостеттер принялся снимать рубашку и штаны.

— Все это так, урожай может погибнуть, а теленок умереть, но приходит следующий сезон, следующий год. А что придет на смену этому? Ничего.

— Они начнут сначала, пойдут по другому пути. Возможно, какая-то часть работы не пропадет впустую и не все будет потеряно, — Хостеттер повесил одежду на стул у кровати и залез под одеяло: — Черт возьми, значит, ты считаешь, что человечество достигло такого уровня развития без ошибок и испытаний?

— Но это займет так много времени!

— На все уходит много времени. Мать носит ребенка в себе девять месяцев, а жизнь неизбежно приводит к смерти, так на что же ты сетуешь? Ты получил то, к чему стремился. Поживи с мое, тогда, может быть, твои выводы будут стоить большего.

Хостеттер с головой залез под одеяло, и через несколько минут Лен погасил лампу.

На следующий день весь Фол Крик не переставал говорить о том, что Джулио, напившись у Шермэна, ударил Фрэнка Эрдманна, но вмешался Хостеттер, который буквально на руках отнес Гутиэрреза домой. Ссора между старшим физиком и главным инженером электроники была достаточным поводом для сплетен, но Лен видел в этом нечто зловещее, может быть, потому что всю ночь думал о погибших урожаях и умирающих ягнятах?