Онлайн чтение книги Ева
17

Я не хотел, чтобы Ева первой заметила меня. По крайней мере в ту минуту не хотел и боялся, чтоб толпа случайно не столкнула нас. Но и задержаться в дверях не было возможности: люди, стоящие за моей спиной, проталкивали меня в зал, который был битком набит народом. Стоя у двери, я не видел столиков – мой взгляд скользил поверх голов людей и цеплялся только за лампы под абажурами. Я стал осторожно пробираться вперед, пока не добрался до первого столика. Здесь я оглянулся кругом, но Евы нигде не было. Я решил пробиваться дальше. Желающие играть и зеваки у столиков стояли слишком тесно, и я должен был ждать, пока кто-нибудь не отойдет. Крупье призвал:

– Делайте ставки, господа.

Толпа бросилась к ближнему от меня столику, таща меня за собой.

Через минуту крупье известил:

– Ставки сделаны.

Только когда толпа отхлынула, я смог отойти от столика, к которому был плотно прижат посетителями, и продолжить путь по залу. Но даже и теперь передвижение было затруднено. Локтями пробивая себе дорогу, я то и дело извинялся, но все равно заметил несколько косых взглядов, брошенных в мою сторону. Думаю, минут десять понадобилось, чтоб пробраться к следующему столику. Он оказался моей конечной целью. Ева стояла за спиной Джека Херста, которому каким-то чудом удалось найти место за столиком.

– Господа, начинайте игру!

Ева наклонилась вперед и что-то прошептала на ухо Херсту. Ее глаза горели. Она была почти красива. Он нетерпеливо покачал головой, но на Еву не взглянул даже. Он ставил на черные. Пока он ожидал своей игры, я с интересом рассматривал Джека. Он был высокий, широкоплечий и мускулистый. У него были глубоко посаженные глаза и прямой нос. Как таковая, четко обозначенная верхняя губа отсутствовала: настолько она была незаметной и вытянутой. И весь рот представлял собой сплошную тонкую линию, словно его отчертили под линейку. Смокинг сидел прекрасно, рубашка была подобрана с большим вкусом. На вид Джеку было лет сорок. Так вот он какой этот парень, которого любит Ева. Я понимал ее. Какова бы ни была его внешность, но в нем чувствовался мужчина. Мне не оставалось ничего другого, как с болью признать, что Джек – ее собственность. Ева не сводила с мужа глаз и следила за каждым его движением. Она была очень возбуждена. Меня охватила ревность. Если бы внешность Херста разочаровала меня, я не стал бы так переживать. Я сравнил его с собой. Сравнение было явно не в мою пользу. Он выглядел значительно лучше, интереснее меня, был прекрасно сложен и физически сильнее меня. И держался Джек с видом человека, который всегда добивается своего. Колесо остановилось, и Ева наклонилась вперед. Херст сидел, выпрямившись, устремив глаза на колесо, холодный и бесстрастный. Крупье выплатил деньги и улыбнулся Херсту, но тот даже не посмотрел на услужливого банкомета. Я стал медленно продвигаться к месту, куда меня тянуло как магнитом. Это было довольно трудно. И Херст выиграл еще несколько раз, прежде чем я встал за спиной Евы, толкнув под локоть толстую старуху, которая мне мешала. Я чувствовал аромат волос Евы. Мне ужасно хотелось прикоснуться к ней, но я сдержался.

– Удвой ставку, – прошептала она Херсту.

– Не мешай, – огрызнулся он.

Я протянул руку и поставил триста долларов на красное. Ева обернулась – и мы посмотрели в глаза друг другу.

– Привет, – сказал я.

Лицо ее приняло деревянное выражение. Она отвернулась. «Шлюха, – подумал я. – Ты еще поплатишься за это». Мой выбор поля был удачным.

– Пусть остаются на месте, – попросил я. – Идет?

Крупье кивнул. Херст проиграл пятьдесят долларов и положил на стол новую порцию жетонов. Снова выиграло красное. Херст потерял все жетоны. Он через плечо с усмешкой глянул на меня. Я усмехнулся в ответ. Я мог себе это позволить. Новая игра, и снова Херст теряет жетоны. Он проиграл около двухсот долларов. А на красном накопилось около восьмисот долларов. Крупье вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Херст готов был снова выложить жетоны, но Ева остановила его.

– Сегодня тебе не везет. Давай уйдем. – Она казалась расстроенной.

– Замолчи, – бросил он.

По-видимому, он привык приказывать ей. И просьба Евы на него не возымела никакого действия. Джек сделал очередной ход, поставив на черное поле. И на этот раз удача была на моей стороне: на красном полотне рулетки. У стоянка столпился народ. К тому времени на игровом поле лежала целая куча денег. Но Херст на этот раз уже не выставлял жетонов. Я бросил их на красное. Колесо завертелось. Шарик из слоновой кости остановился на красном поле на цифре 36, потом медленно пополз к черному полю и замер на цифре 13. Крупье сгреб все мои жетоны, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой. Я попытался улыбнуться в ответ, но мне это не удалось. Все уставились на меня, ожидая, решусь ли я сделать новую ставку, но я не рискнул. Внезапно я почувствовал, что в зале нечем дышать. С болью в сердце я отсчитал 1500 новеньких, шуршащих в пальцах долларов. Херст снова начал играть и выиграл. Казалось, что ему повезло только потому, что я потерпел фиаско. Я пропустил две игры, потом поставил на черное двести долларов. Выиграло красное. «Прекрасно, – подумал я, – тогда я поставлю на него. Какой я идиот, что сразу не поставил на красное!» Я проиграл еще четыреста долларов. Наклонившись вперед, чтобы сделать очередную ставку, я коснулся Евиного бедра. Меня бросило в дрожь, словно я прикоснулся к оголенному электропроводу. Ева отпрянула в сторону. Полученный разряд доставил мне удовольствие, как и то, что я мог стоять рядом с Евой и наблюдать за тем, как человек, которого она любит, теряет деньги. Я поставил пятьсот долларов на красное. Херст тоже сделал ход. Выиграло красное, и Херст проиграл. Так продолжалось пятнадцать минут. Иногда я выходил из игры. Дважды я порывался собрать жетоны со стола, но почему-то не делал этого, что-то останавливало меня. Красное поле выпадало одиннадцать раз. Зеваки затаили дыхание.

– Ставлю на красное, – объявил я.

На столе лежали жетоны на сумму 5200 долларов.

Крупье сказал:

– Ставок нет, – и остановил колесо.

Завязался спор. Какой-то маленький человечек со шрамом на щеке начал кричать, что крупье не имеет права прекращать игру. Крупье покачал головой и стал призывать всех к порядку. Внезапно Херст крикнул:

– Вертите это проклятое колесо!

Голос его прорезал наступившую тишину, словно звук бича. Крупье прошептал что-то высокому худому мужчине, который, расталкивая всех, подошел к столу. Херст крикнул:

– Тони, прикажите продолжать игру!

Тот, кого Джек назвал Тони, бросил взгляд на жетоны, взглянул на Херста, потом на меня и, повернувшись к крупье, крикнул:

– Какого черта вы ждете?

Крупье пожал плечами и пробормотал:

– Ставки сделаны, господа.

Зеваки прильнули к столу, затаив дыхание и вперив глаза на колесо рулетки. Я нашел и сжал руку Евы. Она даже не посмотрела на меня, но руки не вырвала. Это прикосновение принесло мне огромное облегчение. Но от волнения я не избавился. От близости Евы оно возросло, стало более сильным, чем если бы я следил только за одним вращением колеса фортуны. А равнодушный шарик все бежал и бежал и, казалось, никогда не остановится. Вот он уже почти замер на красном, и вдруг в самую последнюю минуту, словно его толкнула чья-то невидимая рука, скатился на черное. Толпа разом выдохнула, как будто свалила со своих плеч тяжелую ношу.

– Почему ты не вышел из игры, слабовольный идиот, – прошептала Ева и выдернула руку.

Херст обернулся, взгляд его сначала задержался на Еве, а потом остановился и на мне. Зеваки тоже не отрывали от меня глаз. Я стоял, чувствуя, что у меня подгибаются колени. За одну минуту я проиграл десять тысяч долларов.

– Каково ваше самочувствие? – осведомился, скалясь и глядя мне в лицо, человек по имени Тони.

Я взял себя в руки.

– Хорошо, – ответил я и, не взглянув на Еву, расталкивая зевак, прошел к бару.

Там было пусто: все были заняты игрой. Пить начнут позже, и будут пить всю ночь напролет, до самого рассвета. Одни будут пить от радости, другие – от горя. Я посмотрел на часы. Было 10 часов пять минут. Я заказал двойное шотландское виски и приказал бармену оставить бутылку на столе. Я решил напиться вдребезги. Следующие тридцать минут я только то и делал, что вливал в себя стакан за стаканом. Потом я увидел, что в бар вошла Ева. Она была одна. К этому времени я уже прилично налакался. Я встал, чтобы подойти к ней, но она вошла в туалет. Через несколько минут вышла оттуда вместе с рыжей. Женщины прошли совсем близко, не обратив на меня внимания.

Рыжая сказала:

– Как он мне нравится! Он похож на моряка, я обожаю мужчин с тонкими губами.

Ева захихикала.

– Рыжие не в его вкусе, – отпарировала она, и лицо ее оживилось.

– Ради такого мужчины я даже согласна перекраситься, – заявила рыжая и рассмеялась. Ее визгливый смех взвинтил мне нервы.

Я заметил, что женщины прошли в зал для игры в рулетку. Я расплатился за виски, подобрал со стойки бара сдачу, сунул ее бармену и пошел за женщинами. Я обошел абсолютно все залы клуба, но дамочки как в воду канули. Не встретился мне и Херст. Я продолжал поиски на нижней палубе, где, несмотря на очень холодный ветер, стояло несколько парочек. И здесь ни Евы, ни рыжей, ни Джека не было. Я поднялся на верхнюю палубу и увидел там рыжую.

– Привет, – сказала она.

Я подошел к ней.

– Вы отыскали своего друга?

– Нет. Он ушел, и я снова решила посмотреть на луну.

Я уставился на ту, с которой опять меня свела судьба. Может быть, эта женщина не такая уж плохая. Я вспомнил свое ощущение, когда мои пальцы впились в ее спину. Я вплотную подошел к рыжей.

– Как вы поедете обратно?

– Лодкой, как же еще… А вы решили, что я отправлюсь вплавь?

Мы оба рассмеялись. Я был навеселе, и поэтому все забавляло меня, даже то, что я проиграл 10 тысяч долларов. Я прижал рыжеволосую к борту. Она не сопротивлялась.

– Вы на меня не сердитесь, что я хотела ударить вас? Извините меня!

– Это в моем вкусе. – Я притянул ее к себе.

Она позволила мне ее обнимать и целовать. Я укусил ее за губу.

– Неужели это все, на что вы способны? – спросила рыжая, оттолкнув меня.

– Я могу водить машину, умею заводить граммофон. Я получил прекрасное образование. Кто была та черненькая, с которой вы разговаривали?

– Ева Марлоу? Она проститутка.

– Да? Значит, ты тоже…

Она захихикала:

– Я отдаюсь только друзьям.

– Откуда ты ее знаешь?

– Кого?

– Еву Марлоу.

– А откуда вам известно, что я ее знаю?

– Ты только что призналась в этом.

– Неужели?

– Послушай, не будем уточнять. Я все и так понял. Поедем куда-нибудь выпить.

– Хорошо. А куда?

– У меня машина. Уйдем с этого проклятого корабля.

– Я не свободна.

– Но ты же сказала, что твой друг отбыл в гордом одиночестве.

Девица захихикала.

– Вы должны заплатить мне.

Я усмехнулся.

– Конечно, я заплачу тебе.

Я вытащил пачку денег и сосчитал их. Там было 1500 долларов. Я дал рыжей сорок.

– Этого мало!

– Помолчи. Это задаток. Я доплачу.

Она обняла меня, но я оттолкнул ее.

– Пойдем, – нетерпеливо проговорил я.

Мы подплыли на лодке к пирсу и подошли к стоянке.

– Вот это машина! – с восхищением проговорила рыжая, увидев «крайслер».

Я уселся за руль, девица устроилась рядом. Все складывалось просто чудесно: сияла красивая, холодная луна, я был пьян, мне был обеспечен вечер вдвоем – и от всего этого я почувствовал себя в эти минуты превосходно.

– Ваша жена не следит за вами? – внезапно спросила рыженькая.

Я уставился на нее.

– Что ты болтаешь? Кто тебе сказал, что у меня есть жена?

Девица засмеялась, но ответила вполне серьезно:

– За вами весь вечер следил один парень. Вы разве не заметили его? Я подумала, что ваша жена хочет развестись с вами.

– Какой парень? – крикнул я.

– Вон он. Ждет, когда мы поедем.

Я увидел маленького человечка с большими ногами, который стоял рядом со старым «фордом». Руки мужчины были засунуты в карманы, во рту дымилась сигарета. Казалось, этот тип слонялся здесь от нечего делать.

– Откуда тебе известно, что он интересуется именно мной?

– Он следит за вами с той самой минуты, как вы поднялись на корабль. Теперь он ждет, когда вы тронетесь, и поедет за вами на своей развалюхе. Можете мне верить. У меня поразительный нюх на сыщиков. Я чую их за милю.

Я вспомнил, что сказал мне Голд, когда мы виделись в последний раз: «Если Кэрол будет несчастна из-за вас, вы пожалеете об этом. Это я обещаю вам, мистер Фарстон». Значит, получивший отставку поклонник Кэрол нанял сыщика, чтобы следить за мной.

– Я сейчас разделаюсь с этим слюнтяем, – прошипел я, побелев от ярости. – Подожди, я сейчас вернусь.

Я направился к «форду». Увидев меня, владелец его выпрямился и вынул руки из карманов. Я стоял перед ним и с высоты своего роста смотрел на него. Это был круглолицый, добродушный человечек, на маленьком носу которого покоились очки без оправы.

– Добрый вечер, – сказал я.

– Добрый вечер, – ответил он и сделал шаг назад.

– Мистер Голд нанял вас следить за мной?

Сыщик что-то крикнул, но я оборвал его.

– Молчи. Голд сам сказал мне об этом.

– Если он сам сказал вам, зачем тогда вы спрашиваете меня?

Я улыбнулся.

– Я не люблю, когда за мной следят. Советую вам снять очки.

Мужчина забеспокоился и стал оглядываться по сторонам. Но улица была пустынна, и поблизости ни одной живой души. Я протянул руку, сорвал с него очки, бросил их на землю и растоптал. Стекла превратились в пыль.

– Я ничего не вижу, – заорал маленький человечек.

– Очень сожалею, – сказал я и, схватив его за шиворот, ударил кулаком по лицу.

Я уже довольно ловко натренировался вышибать зубы. Этому мозгляку-сыщику, как и Ингрему, я выломал протез с одного удара. Бедолага едва не подавился своими искусственными зубами и пытался выплюнуть изо рта их обломки, но я, схватив маленькие ручки сыщика и зажав их, словно клещами, в своих, стал бить его головой об стену, отчего свалилась на землю шляпа сыщика. Тогда я схватил неудачника за оттопыренные уши и, пользуясь ими, как ручками, продолжал колотить его головой об стену. Колени его подогнулись, и он начал оседать, но я еще несколько раз, для порядка, стукнул его тем же способом.

– Может быть, в следующий раз у тебя пропадет охота следить за мной! – крикнул я, встряхивая незадачливого сыщика. – Если я увижу тебя снова, я размозжу твою дурацкую голову.

От пинка, которым я наградил мужчину напоследок, он потерял равновесие, растянулся на асфальте. Поднялся человечек с трудом и, шатаясь, как пьяный, натыкаясь на кусты, бросился бежать прочь.

Я вернулся к «крайслеру». Рыжая высунулась из окна.

– Вот это да! – воскликнула она, когда я опустился на сиденье. – Ты был просто великолепен: огромный, сильный, красивый дикарь.

– Хватит болтать, – оборвал я ее и поехал по направлению к Голливуду.

Несмотря на то, что я еще не протрезвел, я все же принял меры предосторожности, чтобы никто не увидел меня с этой потаскушкой. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, кто она такая. Я никогда бы не связался с ней, но она знала Еву, и я надеялся расспросить рыжую про Еву поподробнее.

По пути к Голливуду мы зашли в несколько баров. Я делал все, чтобы девица развязала язык, но она переводила разговор на другие темы. И я поддерживал их, потому что мне не хотелось, чтобы проститутка почувствовала, что я интересуюсь Евой. Рыжая все время трещала о себе, а она меня ни капельки не занимала. «Пусть выговорится», – думал я, не слушая ее и то и дело подливая в стакан. Я ждал, что когда она опьянеет, то я смогу начать свои расспросы о Еве, не вызывая у рыжей подозрений. Бары, в которые мы заходили, были переполнены. То я терял рыжую из вида, то она – меня. Я никак не мог улучить момента, чтобы заставить ее разговориться о Еве.

– Мне надоела эта толкотня, – сказал я, наклонясь к уху девицы и поддерживая за локоть. – Надо найти какое-нибудь этакое местечко для двоих. От беспрерывного шума баров у меня трещит голова.

– Если мы поедем в укромный уголок, это обойдется тебе в копеечку, – ответила рыжая, опершись маленьким курносым носом о край стакана. – Ты заплатишь за это кучу денег!

– Хватит говорить о деньгах. Если послушать тебя, так можно подумать, что самое главное в жизни – это деньги.

Рыжая всей тяжестью своего тела навалилась на меня.

– Так оно и есть, – сказала она. – Меня интересуют только они, доллары, но об этом я обычно помалкиваю. Говорить о таком считается неприличным, не так ли?

Я посмотрел на нее. Она уже опьянела. Если она выпьет еще, она будет нести всякую чушь, а потом забудет, о чем говорила. Я купил рыжей два двойных виски, и, пока она пила его, мне в голову пришла великолепная идея. Я отвезу потаскушку во Фри-Пойнт. Таким образом я убью двух зайцев: заставлю ее рассказать мне о Еве и весело проведу время. Не могу же я всю ночь проторчать один во Фри-Пойнте?! Да и к чему это? Зачем Кэрол и Рассел бросили меня одного? Почему никого из них не тревожит, не скучно ли мне? Мне давно уже в голову не приходили удачные мысли. А эта показалась весьма оригинальной. Я очень радовался, что, наконец-то, нашел выход. Я отвезу эту рыжую каланчу с мягким телом во Фри-Пойнт. Мы сядем на террасе и будем наблюдать за луной, серебрящей горы и озера, и всю ночь напролет будем говорить о Еве. Время пролетит незаметно, а потом вернется Кэрол. Я предложил рыжей поехать ко мне. Она снова налегла на меня всем телом.

– Хорошо, но помни, это обойдется тебе в копеечку, а задаток я хочу получить сейчас.

Чтобы девица замолчала, я сунул ей в руку сорок долларов и стал проталкивать через толпу к выходу. На небе ярко светила луна, освещая улицу.

– Ты должен сполна расплатиться со мной, – заявила рыжая, падая на сиденье, – иначе какой же мне расчет в пьяном виде ехать к черту на рога только для того, чтобы полюбоваться луной. Заруби себе на носу: ты должен рассчитаться полностью.

Я сказал, чтобы она была спокойна на этот счет. Она ответила, что ей волноваться нечего, беспокоиться надо мне, а не ей, потому что я должен дать ей деньги, а не она мне. Она заявила, что, несмотря на то, что она одна-одинешенька на всем белом свете, она ведет себя со мной как настоящая леди и надеется на мою щедрость. По словам рыжей, она нахватала много долгов и была бы очень мне благодарна, если бы я помог ей оплатить их. Вскоре она заснула и проснулась только тогда, когда я подъехал к гаражу во Фри-Пойнте. Она вылезла из машины и, зевая во весь рот, поплелась за мной по тропинке, ведущей к дому. Пройдя немного, женщина оступилась, ухватилась за мою руку, чтобы не упасть и, бурча что-то себе под нос, поплелась дальше. Когда мы подошли к дому, прохладный горный ветер немного отрезвил мою ночную гостью, она оживилась и начала с интересом оглядываться по сторонам.

– Вот это да! Здесь так элегантно! Черт возьми, я путаю слова. Не обращай внимания!

Я сказал, что так и сделал, и, войдя в прихожую, зажег свет. Рыжая выглядела на редкость нелепо среди обилия книг, дорогих картин и прекрасной мебели. Женщина напоминала безвкусно и грубо расписанную вазу на фоне антиквариата.

– Вот мы и приехали, – сказал я. – Иди на террасу и любуйся луной.

Но девица стала бродить по прихожей, разглядывая с огромным интересом каждый предмет, словно не веря своим глазам и удивляясь всему.

– Сколько же все это стоит? Сколько же сюда угрохано денег! – пробормотала она. – Я никогда еще не видела такой роскоши. Потрясающе!

Рыжая была так поражена увиденным и так явно завидовала, что я решил дать ей время придти в себя и привыкнуть к окружающей обстановке, и только потом начать разговор. Пока дамочка ходила по комнатам, я взял большой миксер и смешал напитки. Даже когда я подал ей стакан, она, не выпуская его из рук, продолжала рассматривать книги, проводила рукой по мебели, ощупывала безделушки. Я сел и стал наблюдать за гостьей. Я обнаружил, что только одно привлекательно в ней – это рыжие густые волосы. Если бы не они, она была бы самой обыкновенной перезрелой проституткой. Ее облегающее фигуру желтое платье теперь, когда я разглядел его при ярком свете, оказалось дешевым и в пятнах. Оно прилипало к ее огромному, возбуждающему чувственность телу, как мокрый купальник. На ней были туфли со стоптанными каблуками, и на левом чулке от колена до щиколотки была спущена петля.

– Что ты на меня так уставился? – огрызнулась женщина, внезапно повернувшись ко мне лицом.

– Ты мне нравишься, – ответил я.

Она подошла и плюхнулась на кушетку рядом со мной. Обняв меня за шею своими мягкими, полными руками, рыжая попробовала укусить меня за ухо. Я оттолкнул ее. Она, заморгав глазами, посмотрела на меня.

– Что это ты?

– Пойдем на террасу, – сказал я и снова почувствовал отвращение к продажной девице. Я хотел только одного: пусть она поскорее расскажет мне о Еве и убирается ко всем чертям.

– А мне и здесь хорошо, – заявила потаскушка, откидываясь на подушку. Ее рыжие волосы сверкали и выделялись ярким пятном на белом велюре подушки.

– Выпой, – сказал я и налил в стакан раздражавшей меня гостьи половину содержимого миксера.

Расплескав виски по ковру, женщина залпом проглотила спиртное. Потом она стала колотить себя кулаками в грудь и выдыхать воздух.

– Ух! – воскликнула рыжая. – Виски ударило мне в ноги.

– Так и должно быть. – Я поднялся, чтоб снова наполнить миксер.

– Ты знаешь, до тебя ни один парень не приводил меня к себе домой, – призналась профессионалка, вытянувшись во весь рост на кушетке. – Зачем тебе это?

– Не пытайся понять, что мне самому не до конца ясно: есть такие вещи, которые понять невозможно.

Женщина самодовольно захихикала.

– Могу поспорить, что твоя жена сойдет с ума от злости.

– Замолчи, шлюшка!

– Если бы я была твоей женой и увидела, что ты приводишь домой женщин, я бы взбесилась, – невозмутимо продолжала рыжая. – Ни один приличный человек так себя не ведет.

– Можешь думать обо мне что хочешь, – сказал я и, подойдя к ней, отодвинул ее ноги в сторону, чтобы присесть на край кушетки. – Может быть, ты права, но я очень одинок. Жена бросила меня одного. Это тоже не очень-то мило с ее стороны, правда?

Рыжая немного призадумалась, и в прозвучавшем потом ее ответе был свой резон:

– Ты прав, жена никогда не должна бросать мужа одного. Я никогда бы не ушла и не оставила своего мужчину одного, если он пробыл со мной достаточно долго для того, чтобы я могла считать его своим.

– Бьюсь об заклад, что Ева Марлоу никогда не оставляет своего мужа одного, – словно невзначай проговорил я.

Рыжую мое заявление рассмешило.

– Эта птичка давным-давно упорхнула от него.

– Ничего подобного. Она и сегодня вечером была с ним.

– С кем? Не болтай вздора! Тот, с кем Ева была в клубе, вовсе не муж ей.

– Нет, муж.

– Ничего-то ты не знаешь!

– Не спорь. Я знаю Еву лучше, чем ты. Говорю тебе, что это ее муж.

– Как ты можешь утверждать, что знаешь Еву, если тебе неизвестно, кто ее муж. А я знакома с ней много лет. И мне лучше судить, кто ей муж, а кто нет, – отчеканила рыжая. – Она была замужем за Чарли Гибсом. Семь лет тому назад она ушла от него. Единственный недостаток этого бедняга в том, что он беден. Ева никогда не водится с ним, но она наезжает к нему, когда ей нужно на ком-нибудь сорвать злость. Если бы ты только слышал, как Ева умеет ругаться. – Рыжая откинула голову и стала смеяться так, что на глазах у нее выступили слезы. Она стряхнула их рукавом. – Я не раз слышала, как Ева отчитывала бедного Чарли. Даже у меня от стыда уши краснели. И вместо того, чтобы врезать ей по зубам, Гибс всегда только смотрел на свою бывшую жену и молчал.

– Расскажи мне о ней.

– А чего рассказывать? Она проститутка, вот и все. Зачем тебе знать об этой проститутке?

– Расскажи. Она заинтересовала меня.

– И не подумаю.

– Сообщи все, что тебе известно, и я дам тебе за это сто долларов.

Лицо женщины просветлело.

– Это стоит дороже, – неуверенно проговорила она.

– Больше я не дам. – Я вынул из бумажника стодолларовую бумажку и помахал ею перед носом рыжей. – Говори!

Она хотела вырвать у меня деньги, но я отдернул руку.

– Я дам эти деньги только после того, как ты расскажешь мне все, что знаешь о Еве. Вот, смотри, я кладу деньги здесь, чтобы они были у тебя на виду, и обещаю: они будут твоими.

Снова улегшись на кушетке, рыжая смотрела на деньги с такой неприкрытой жадностью, что мне стало противно.

– А что ты хочешь знать?

– Все.

Она начала рассказ и до самого его конца не сводила горящих алчностью глаз с денег, которые я, опасаясь подвоха, придерживал рукой.