Онлайн чтение книги Фабиан. История одного моралиста
Глава тринадцатая. Универсальный магазин и артур шопенгауэр. Бордель наоборот. Две двадцатимарковые бумажки

На следующее утро фабиана разбудила мать.

— Вставай, якоб! опоздаешь на работу!

Он быстро оделся, стоя выпил кофе и стал прощаться.

— А я пока наведу тут порядок. комната вся в пыли. и на пальто у тебя вешалка оборвалась. ты иди без пальто. сегодня на улице теплынь.

Фабиан прислонился к двери и наблюдал за матерью. чем-то домашним, уютным веяло от ее усердия, коренившегося в постоянной нервозности и любви к порядку. комната, казалось, была полна ею, и это напоминало ему родной дом.

— Неужели ты не можешь хоть пять минут посидеть спокойно, ничего не делая? — поинтересовался он. — жаль, что у меня сейчас нет времени, мы с тобой могли бы пойти в тиргартен, или в аквариум, или просто посидеть здесь, и ты бы мне рассказала, какой я был смешной в детстве. как я исцарапал булавкой спинку кровати, а потом за руку привел тебя полюбоваться замечательной картиной. или как подарил тебе ко дню рождения черные и белые нитки, дюжину иголок и кнопки.

— И еще коробочку булавок и несколько мотков черного и белого шелка. я это как сейчас помню, — сказала мать и одернула на нем пиджак. — твой костюм надо бы отутюжить.

— И надо бы мне обзавестись женой и семью забавными малышами, — добавил он в мудром предвидении.

— Немедленно ступай на работу! — мать подбоченилась. — работать — полезно для здоровья. кстати, я вечерком зайду за тобой. подожду тебя у выхода. и ты проводишь меня на вокзал.

— Как жаль, что ты пробыла здесь только один день. — он опять вернулся.

Мать на него не смотрела. она убирала постель.

— Я больше не могла без тебя, — пробормотала она, — но теперь у меня отлегло от сердца, беда только, что ты мало спишь. и не относись к жизни так серьезно, сынок, она от этого легче не станет.

— Ну, теперь мне пора, а то и вправду опоздаю, — сказал он.

Она смотрела из окна ему вслед и кивала головой. он помахал ей, улыбнулся и пошел быстрее, покуда мать могла его видеть. потом сбавил скорость и наконец остановился. нехорошо играть в прятки со старой женщиной! он убежал от нее, хотя делать ему нечего. оставил ее там совсем одну, в чужой безобразной комнате, хотя знал, что за каждый час, проведенный с ним, она готова отдать год жизни. вечером она хочет зайти за ним на работу. придется разыгрывать комедию. она не должна знать, что он уволен. костюм, который он носил, был единственный, купленный им самим за тридцать два года. из-за сына она всю жизнь работала, не разгибаясь, и экономила каждый грош. когда же этому придет конец?

Начался дождь, и фабиан зашел в универсальный магазин. универсальные магазины, хотя и не для того они существуют, отлично служат для развлечения людей, у которых нет ни зонтика, ни гроша за душой. фабиан подивился, как искусно одна продавщица играет на рояле. из продуктового отдела его прогнал запах рыбы, которого он не выносил с детства, а возможно еще по воспоминаниям эмбриональной поры. в мебельном отделе один молодой человек во что бы то ни стало хотел продать ему громадный платяной шкаф. «очень недорого, такой случай вряд ли повторится». фабиан не воспользовался столь счастливой возможностью и отправился в книжный отдел. за прилавком с антикварными книгами он напал на однотомник шопенгауэра, полистал его и уже не мог оторваться. предложение этого озлобленного дядюшки человечества — облагородить европу с помощью индийского врачевания — было, разумеется, сумасбродной идеей, как, впрочем, и все позитивные предложения, независимо от того, исходили они от философов девятнадцатого столетия или теоретиков-экономистов двадцатого. и все-таки старик неподражаем! фабиан отыскал типологическое толкование и прочел: «это противопоставление платон выражает словами еэкплпж и дэукплпж ( Здесь — оптимист и пессимист (греч.) ). Ими же можно классифицировать и различное восприятие различными людьми приятного и неприятного, вследствие чего один только смеется над тем, что другого чуть ли не повергает в отчаяние, и к тому же, чем слабее восприимчивость к приятному, тем сильнее к неприятному, и наоборот. представим себе одинаковую возможность счастливого и несчастливого исхода одного и того же дела. дэукплпж при несчастливом исходе будет негодовать и огорчаться, но не будет радоваться при счастливом; еэкплпж, наоборот, не будет негодовать или огорчаться при несчастливом исходе, но зато будет радоваться счастливому. если из десяти замыслов дэукплпж удадутся девять, он не станет радоваться, а будет сердиться из-за неудачи десятого, и наоборот еэкплпж в случае удачи лишь одного из десяти замыслов будет утешать и подбадривать себя.

Но поскольку зло лишь редко встречается в ничем не компенсированном виде, то и здесь дэукплпж — мрачные и боязливые люди — чаще переносят всевозможные беды, чем люди жизнерадостные и беззаботные, хотя подчас эти беды только воображаемые, менее реальные. ибо тот, кто все видит в черном свете и, опасаясь наихудшего, заблаговременно принимает меры предосторожности, реже попадает впросак, чем тот, кто на все смотрит сквозь розовые очки».

— Что бы вы хотели купить? — спросила фабиана старообразная девица.

— Есть у вас бумажные носки? — поинтересовался он.

Старообразная девица смерила его негодующим взглядом и ответила:

— Первый этаж.

Фабиан положил книгу на прилавок и спустился на один пролет. прав ли шопенгауэр, когда он, именно он, на равных основаниях, противопоставляет две эти породы людей? разве он не утверждал в своей психологии: ощущение удовольствия есть не что иное, как минимум неудовольствия? разве этой фразой не возводил в абсолют заведомо ложное восприятие дэукплпж? в отделе фарфора и художественной керамики толпился народ. фабиан подошел ближе. покупатели, продавщицы и зеваки обступили зареванную девочку лет десяти, бедно одетую, со школьным ранцем за плечами. девочка дрожала всем телом, в ужасе глядя на сердитые, взволнованные лица взрослых. пришел шеф отдела.

— Что случилось?

— Я поймала эту девчонку! она украла пепельницу! — объяснила какая-то старая дева. — вот! — она высоко подняла маленькую пеструю мисочку и показала шефу.

— Марш к директору! — скомандовал человек в визитке.

— Ну и детки нынче пошли, — вздохнула некая расфуфыренная гусыня.

— Марш к директору! — крикнула одна из продавщиц и схватила малышку за плечи. девочка плакала навзрыд.

Фабиан протиснулся сквозь толпу.

— Немедленно отпустите ребенка!

— Позвольте, — сказал заведующий.

— Вы-то чего суетесь? — крикнул кто-то. фабиан хлопнул продавщицу по руке так, что она отпустила девочку, и привлек малышку к себе.

— Почему ты выбрала именно пепельницу? — спросил он. — ты что, уже куришь?

— У меня не было денег, — сквозь слезы ответила девочка, поднимаясь на цыпочки. — а у папы сегодня день рождения.

— Воровать — потому что нет денег! час от часу не легче! — заметила расфуфыренная гусыня.

— Выпишите нам чек, — сказал фабиан продавщице. — мы берем эту пепельницу.

— Но девчонку надо наказать! — решительно заявил шеф.

Фабиан подошел к нему.

— Если мое предложение вас не устраивает, я вам весь фарфор перебью!

Тот пожал плечами, продавщица выписала чек и передала пепельницу на контроль. фабиан пошел в кассу, уплатил деньги и получил сверточек. потом проводил девочку к выходу.

— Вот тебе твоя пепельница, — сказал он, — только смотри не разбей. жил когда-то маленький мальчик, он купил большой глиняный горшок, чтобы подарить матери в сочельник. когда пришло время, мальчик взял в руки горшок и бросился к полуоткрытой двери. елка уже сияла огнями. «вот, мама, тебе…» — начал он, а хотел сказать: «вот, мама, тебе горшок!» но раздался звон: горшок разбился о дверь. «вот, мама, тебе ручка…» — сказал мальчик, ведь в руках у него осталась только ручка.

Девочка, крепко держа свой сверточек, сказала:

— У моей пепельницы нет ручки, — сделала книксен и убежала. потом еще раз обернулась, крикнула: — большое спасибо! — и скрылась.

Фабиан вышел на улицу. дождь прекратился. он стоял на краю тротуара и смотрел на проезжавшие машины. одна из них остановилась. старая дама, увешанная пакетами, тяжело поднялась с сиденья, собираясь выйти. фабиан открыл дверцу, помог даме, вежливо приподнял шляпу и отошел в сторону.

— Возьмите! — сказал голос рядом с ним. голос принадлежал старой даме. она вложила что-то ему в руку, кивнула и вошла в магазин. фабиан разжал руку. на его ладони лежала десятипфенниговая монетка. он нечаянно заработал десять пфеннигов. неужто он похож на нищего?

Фабиан спрятал монету в карман, с упрямым видом подошел к краю тротуара и открыл дверцу второй машины.

— Возьмите! — опять сказал кто-то, и в руке у него очутились десять пфеннигов.

Кажется, это становится моей профессией, — подумал фабиан; минут через пятнадцать он уже заработал шестьдесят пять пфеннигов. вот если сейчас мимо пройдет лабуде и увидит расторопного швейцара с историко-литературным образованием! но эта мысль его не испугала. лишь бы не встретиться с матерью и с корнелией, конечно.

— Вы просите милостыню? — спросила какая-то женщина и дала ему довольно крупную монету. эта была фрау ирена молль. — я давно за тобой наблюдаю, мой мальчик, — сказала она, злорадно улыбаясь. — мы встречаемся на каждом шагу. тебе очень туго приходится? ты поступил опрометчиво, отклонив предложение моего мужа. и ключ мог бы у себя оставить. я все ждала, надеялась увидеть тебя в своей постели. твоя воздержанность меня волнует. помоги мне донести эти пакеты. на чай ты уже получил.

Она нагрузила на него свои покупки, и он молча последовал за нею.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила она задумчиво. — ты потерял место, да? я не злопамятна. на молля, увы, больше рассчитывать не приходится. он удрал во францию или куда-то еще. у нас теперь расквартирована криминальная полиция. молль в своей нотариальной конторе присваивал доверенные ему деньги. уже годами. никогда бы я этого не подумала. мы его явно недооценивали.

— На что же вы живете? — осведомился фабиан.

— Я открыла пансион. большие квартиры теперь дешевы. мебель мне подарил мой старый знакомый, то есть знакомство-то у нас новое, а сам он старый. в моем пансионе ему принадлежат только несколько глазков в дверях.

— Кто же, спрашивается, живет в этом просматриваемом пансионе?

— Молодые люди, сударь. квартира и стол бесплатно. кроме того тридцать процентов дохода.

— Какого дохода?

— Мой союз нехристианских молодых людей пользуется огромным успехом у дам высшего общества. дамы не всегда красивые и стройные. никто уже не верит, что когда-то они были молоды. но у них есть деньги. они платят, сколько бы я с них ни потребовала, и являются, даже если надо для этого ограбить или убить своих достопочтенных супругов. мои постояльцы хорошо зарабатывают. торговец мебелью подсматривает в глазки. дамы удовлетворяют свои страсти. троих молодых людей они у меня уже перекупили. теперь у этих голубчиков немалые доходы, собственные квартиры и подружки где-нибудь неподалеку, тайные, разумеется. одного из них, венгра, приобрела супруга крупного промышленника. он живет как принц. и если он не дурак, то за год сколотит себе состояние, и тогда пошлет к черту эту старую галошу.

— Итак, мужской бордель, — сказал фабиан.

— В наше время такое заведение жизнеспособнее обыкновенного публичного дома, — пояснила ирена молль. — вдобавок, я с юных лет мечтала стать хозяйкой такого заведения. я очень довольна. у меня есть деньги, я почти каждый день ангажирую для своего предприятия новые силы. каждый, кто добивается места в пансионе, должен сдать мне своего рода вступительный экзамен. я не всякого беру! истинные таланты попадаются редко. природные способности — чаще. я собираюсь организовать подготовительные курсы.

Она остановилась.

— Вот мы и пришли.

Пансион помещался в элегантном доходном доме.

— Я хочу сделать тебе одно предложение. в пансионеры ты, мой милый, конечно, не годишься. слишком уж ты разборчив, да и староват для этой специальности. моя клиентура предпочитает двадцатилетних. кроме того, ты страдаешь ложной гордостью. я могла бы использовать тебя в качестве секретаря. мне необходимо будет мало-помалу наладить бухгалтерию. работать ты можешь в моих комнатах и жить тоже. как ты на это смотришь?

— Вот ваши покупки, — сказал фабиан. — боюсь, что меня сейчас стошнит.

В эту минуту из дома вышли двое молоденьких парней, оба шикарно одетые. увидев фрау молль, они затоптались на месте и сняли шляпы.

— Гастон, разве у тебя сегодня выходной? — спросила она.

— Маки просил меня взглянуть на машину, которую ему обещала номер семь. через двадцать минут я вернусь.

— Гастон, немедленно ступай в свою комнату. что это еще за новости? маки пойдет один. марш! в три часа явится номер двенадцать. тебе надо успеть выспаться. иди!

Молодой человек вошел обратно в дом. другой, еще раз приподняв шляпу, продолжил свой путь. фрау молль обратилась к фабиану:

— Ты опять упрямишься? — она забрала у него пакеты. — даю тебе неделю на размышления. адрес ты теперь знаешь. подумай как следует. подыхать с голоду или нет — дело вкуса. кроме того, ты сделал бы мне личное одолжение. да-да. чем больше ты артачишься, тем сильнее меня волнует эта идея. однако можешь не спешить, я ведь все равно времени даром не теряю.

Она вошла в подъезд.

— Это граничит с неизбежностью, — уходя, пробормотал фабиан.

Он зашел в пивную, съел горячую сардельку с картофельным салатом и выписал из висевших там газет объявления о вакантных должностях. затем купил в захудалой лавчонке карандаш, бумагу и написал четыре заявления с просьбой о принятии на работу. опустив их в почтовый ящик, он решил, что пора идти на фабрику сигарет, и, усталый, побрел туда.

— Вы снова к нам! — воскликнул швейцар.

— Я договорился здесь встретиться с матерью, — объяснил фабиан.

Швейцар прищурил глаза.

— Можете на меня положиться.

Фабиану было больно, оттого что швейцар догадался, какую комедию он разыгрывает перед матерью. он быстро вошел в административное здание, уселся в оконной нише и каждые пять минут смотрел на часы. заслышав чьи-нибудь шаги, он по мере сил вжимался в оконную раму. через десять минут рабочий день закончился. служащие спешили уйти. его никто не замечал. он уже хотел выбраться из своего укрытия, как опять услыхал приближающиеся шаги и голоса.

— Дорогой фишер, завтра на заседании дирекции я буду докладывать о конкурсе, который вы тут подготовили, — произнес чей-то голос. — предложение весьма интересное. надо, чтобы они научились вас ценить.

— Вы очень добры, господин директор, — отвечал другой голос. — собственно говоря, этот проект достался мне в наследство от доктора фабиана.

— Наследственное имущество ничем не хуже любой другой собственности, господин фишер. — тон директора стал недружелюбным. — вам неприятно мое предложение? вы, значит, против прибавки к жалованью? ну что ж! проект ведь еще нуждается в кое-каких исправлениях. сейчас я продиктую машинистке доклад на основании ваших материалов. поверьте мне, он произведет фурор, наш конкурс. вам хорошо, вы можете идти домой.

— «Только мастер вечно занят», как сказал шиллер, — произнес фишер.

Фабиан вышел из оконной ниши. фишер в испуге отскочил назад. директор брейткопф освободил узел галстука.

— Я удивлен меньше, чем вы, — сказал фабиан и пошел к лестнице.

— А вот и он, — воскликнул швейцар, беседовавший с матерью фабиана.

Ее чемодан стоял в сторонке. на нем лежала дорожная сумка, дамская сумочка и зонтик. она обрадованно кивнула сыну и спросила:

— Ну, как, славно поработал?

Швейцар добродушно усмехнулся и скрылся в своем чулане.

Фабиан подал матери руку.

— У нас есть еще полчаса, — сказал он и взял ее вещи.

Положив вещи на угловое место в середине поезда (фрау фабиан полагала, что это уменьшает вероятность гибели от возможного крушения), они стали прогуливаться взад и вперед по перрону.

— Не надо отходить так далеко. — она удержала сына за рукав. — еще чемодан украдут. не успеешь оглянуться, его уж и след простыл.

В результате фабиан проникся еще больщей подозрительностью, чем мать, и то и дело смотрел в окно на багажную сетку.

— Мне уже можно ехать, — вдруг сказала мать, — вешалку к пальто я пришила. комната твоя опять приобрела человеческий вид. фрау хольфельд считает себя обиженной. но ты не обращай внимания.

Фабиан бросился к передвижному буфету и принес матери бутерброд с ветчиной, кекс и два апельсина.

— Что за безрассудство, сынок! — сказала она. он засмеялся, вошел в купе, незаметно сунул в ее

Сумочку двадцатимарковую бумажку и снова вышел на перрон.

— Когда же ты наконец приедешь домой? — спросила мать. — я буду готовить все твои любимые кушанья, каждый день другое, мы будем ходить в сад к тете марте. в магазине делать почти нечего.

— Я приеду, как только смогу, — заверил он. уже стоя у окна купе, она сказала:

— Будь здоров, якоб. и если дела у тебя не пойдут, собери свои пожитки и приезжай домой.

Фабиан кивнул. они смотрели друг на друга и улыбались, как положено улыбаться на перроне или у фотографа, только вот фотографа нигде не было видно.

— Счастливого, счастливого тебе пути, — прошептал он, — как хорошо, что ты была здесь!

На столе стояли цветы. рядом лежал конверт. фабиан вскрыл его. оттуда выпала двадцатимарковая бумажка и записка. «пусть мало, но зато с любовью, Твоя мама ». В нижнем углу было еще приписано: «съешь сначала шницель. колбаса в пергаменте может лежать дольше».

Он спрятал деньги. теперь мать уже едет в поезде и скоро обнаружит те двадцать марок, которые он положил в ее сумочку. с математической точки зрения, результат равен нулю. каждый оставался при своих. но добрые дела нельзя аннулировать. моральные уравнения решаются иначе, чем арифметические.

В тот же вечер корнелия попросила у него сто марок. в коридоре киноконцерна она встретилась с макартом. он зашел в здание конкурирующей фирмы для переговоров о прокате и заговорил с корнелией. она как раз тот тип женщины, который он давно ищет, для следующей картины его фирмы, разумеется. завтра, во второй половине дня, пусть зайдет к нему в контору. директор картины и режиссер тоже будут там. может, они ее попробуют.

— Мне необходимо завтра иметь новый джемпер и шляпу. я знаю, фабиан, у тебя почти не осталось денег. но не могу же я упустить такой шанс! ты только подумай, вдруг я стану киноактрисой! можешь себе представить?

— Почему бы нет? — сказал он и отдал ей последние сто марок. — надеюсь, они принесут тебе счастье.

— Мне? — спросила она.

— Нам, — поправился он ей в угоду.