Онлайн чтение книги Милая плутовка Gentle Rogue
Глава 11

У Джорджины упало сердце. Поднос с едой едва не проделал то же самое, когда она резко повернулась, чтобы впервые увидеть капитана «Девы Анны». Но в дверном проеме стоял не капитан, а первый помощник, который, как ей показалось, успел оглядеть ее с ног до головы, хотя взгляд его светло-карих глаз был совсем недолгим.

– Ага, ты тот самый парнишка? Удивительно, что я не заметил тебя, когда принимал на работу.

– Наверное, потому, что вы сидели…

Слова застряли у нее в горле, когда первый помощник взял ее за подбородок и повернул лицом к свету. Джорджина побледнела от страха, хотя он, по всей видимости, этого не заметил.

– Ни малейшего пушка на лице, – сказал он, как ей показалось, пренебрежительным тоном.

Когда у Джорджины наконец восстановилось дыхание, она от лица юнги выразила возмущение.

– Мне всего лишь двенадцать лет, сэр, – ответила она.

– Однако в двенадцать лет мальчишки бывают и покрупнее. Клянусь, этот поднос почти с тебя ростом. – Он сжал руками ей предплечье. – Где у тебя мускулы?

– Я еще расту, – процедила Джорджина, приходя в бешенство от подобного осмотра. Ее страхи вдруг куда-то испарились. – Через шесть месяцев вы не узнаете меня. – Она говорила истинную правду, потому что к тому времени весь этот маскарад будет позади.

– У вас все в семье такие?

Джорджина насторожилась.

– Что вы имеете в виду?

– Твой рост, парень. А что я еще могу иметь в виду? Конечно же, не внешность, потому что у вас с братом нет ничего общего. – И он внезапно громко расхохотался.

– Я не вижу, что в этом смешного. Просто у нас разные матери.

– Вот как, а я думал, вы кое-чем еще отличаетесь. Разные матери, говоришь? И поэтому у тебя нет шотландского акцента?

– Я не думал, что должен рассказывать историю всей жизни за то, что меня взяли на работу.

– Ты что такой колючий, парень?

– Перестань, Конни, – услышала Джорджина чей-то низкий голос. – Мы ведь не хотим отпугнуть парня, не правда ли?

– Отпугнуть от чего? – хмыкнул первый помощник.

Джорджина прищурила глаза. Неужели она думала, что этот рыжий англичанин ей не нравится просто в принципе, просто лишь потому, что он англичанин?

– Еда остывает, мистер Шарп, – суровым тоном сказала она.

– Ну так входи, хотя я полагаю, что капитана интересует отнюдь не пища.

И вдруг Джорджина снова занервничала. Ведь только что она слышала голос капитана. Как могла она забыть, что он ждет ее? Хуже того, капитан наверняка слышал все, что она говорила, как дерзко она отвечала первому помощнику. Конечно, дерзость ее была вынужденной, но вряд ли извинительной. Ведь она здесь всего лишь юнга, а отвечала ему словно ровня, как если бы она была Джорджина Андерсон, а не Джордж Макдонелл. Еще парочка таких ошибок, и она может снимать с головы кепку и разбинтовывать груди.

После загадочных последних слов первый помощник жестом пригласил ее войти и ушел. Ей стоило немалых усилий сдвинуться с места, но когда это удалось, она едва не влетела в дверь и смогла остановиться лишь у обширного дубового обеденного стола в центре помещения, за которым с комфортом могли расположиться не менее полдюжины членов команды.

Джорджина не подняла глаз от подноса даже тогда, когда поставила его на стол. Позади стола, у стены, на фоне иллюминаторов, или, скорее, окон из витражного стекла, маячила какая-то фигура. Джорджина не видела, а скорее угадывала эту фигуру, осознавая, что это и есть капитан.

Вчера, когда ей позволили познакомиться с судном, она пришла в восхищение от этих окон. Интерьер был поистине королевский. Джорджина никогда ни на одном корабле «Скайларк лайн» не видела ничего подобного.

Мебель поражала роскошью. Во главе длинного стола находилось единственное кресло в стиле первого французского ампира, сочетавшее в себе бронзу, красное дерево и красочную вышивку на белом фоне спинки и боковин. Кроме кресла, вокруг стола располагались пять стульев. Еще одним предметом, поражавшим великолепием, был письменный стол, опирающийся не на ножки, а на массивные овальные пьедесталы, расписанные классическим орнаментом. Кровать, застланную белым шелковым покрывалом, можно было назвать подлинным шедевром итальянского Ренессанса. Бросались в глаза высокие резные стойки и еще более высокое изголовье.

Вместо обычного морского рундука в каюте стоял высокий шкаф из тикового дерева, похожий на тот, который ее отец подарил матери сразу после свадьбы, по возвращении с Дальнего Востока. Шкаф был украшен нефритом, перламутром и ляпис-лазурью. Неподалеку располагался комод из ореха на высоких ножках. А в простенке между ними висели современные часы, корпус которых был отделан эбонитом и бронзой. Отдельных полок на стенах не было, зато возвышался украшенный позолотой и резьбой шкаф, восемь полок которого были заставлены книгами. А за раздвигающейся ширмой, украшенной английскими пейзажами, в дальнем конце комнаты виднелась эмалированная ванна, сделанная, очевидно, по особому заказу, – длинная и широкая и, к счастью, не очень глубокая, поскольку Джорджине скорее всего придется таскать в нее воду.

Впечатление беспорядка создавали морские приборы, разложенные на письменном столе и рядом с ним. На полу стояла бронзовая статуя высотой около двух футов, а возле умывальника за ширмой – медный чайник. Лампы, все совершенно разные, были либо прикреплены к мебели, либо висели на крюках на стенах и на потолке.

Если к этому добавить, что каюту украшали картины и ковры, висевшие на стенах, то становилось ясно, что такую комнату логичнее представить во дворце губернатора, а никак не на судне. Но все это великолепие мало что могло рассказать Джорджине о капитане Мэлори, разве лишь то, что он отличался некоторой эксцентричностью и любил окружать себя красивыми вещами, не смущаясь мешаниной стилей.

Джорджина не знала, смотрит капитан на нее или в окно. Она пока что не решалась поднять на него глаза, но молчание становилось все невыносимее. Хорошо бы сейчас тихонько и незаметно уйти, если, конечно, он еще не обратил на нее внимание. Но почему он ничего не говорит? Ведь он знает, что она в каюте и готова выполнить все его приказания.

– Ваша еда, капитан… сэр.

– Почему ты говоришь шепотом?

– Мне сказали, что вы… то есть я слышал, что у вас раскалывается голова после вчерашнего переп… – Джорджина кашлянула и быстро поправилась: – У вас болит голова, сэр. Моего брата Дрю раздражают громкие звуки, когда накануне он… когда у него головная боль, сэр.

– Я думал, что твоего брата зовут Йен.

– У меня есть и другие братья.

– Один из моих братьев пытался вчера споить меня. Его бы очень позабавило, если бы я не смог утром отправиться в плавание.

Джорджина едва не улыбнулась. Сколько раз ее братья проделывали друг с другом то же самое. Впрочем, доставалось от братьев и ей: то вместо горячего шоколада в своей чашке она обнаруживала ром, то ленточки ее чепчика оказывались завязанными каким-то немыслимым узлом, то ее панталоны развевались на флюгере или, хуже того, на мачте судна другого брата, чтобы невозможно было найти виновника проделки. Похоже, озорники братья существовали повсеместно, а не только в Коннектикуте.

– Я вам сочувствую, капитан. Братья могут быть такими несносными.

– Именно.

Она услышала иронические нотки в его голосе, как если бы он счел ее замечание претенциозным, каковым оно в общем-то и было для двенадцатилетнего мальчишки. Ей надо основательно обдумывать все, что она собирается произнести. Ни в коем случае ни на минуту нельзя забывать, что ее поведение должно соответствовать поведению мальчишки. Но это было так нелегко – постоянно помнить об этом, тем более когда она окончательно пришла к выводу, что капитан говорит с английским акцентом. Факт весьма прискорбный. Она может избегать общения с другими англичанами на борту, но избежать общения с капитаном не в ее воле.

Размышляя об этом, она услышала слова капитана:

– Представься и позволь мне взглянуть на тебя.

Вот так. Две вещи сразу. Впрочем, акцент может быть искусственным. В конце концов, какое-то время он провел в Англии. Она заставила ноги оторваться от пола, обогнула стол и приблизилась к темной фигуре настолько, что в поле ее зрения оказались ботфорты. Поверх них были серые бриджи, обтягивающие крепкие, мускулистые ноги. Не поднимая головы, она умудрилась бросить взгляд повыше и увидела белую батистовую рубашку с пышными рукавами, туго застегнутые манжеты на запястьях. Однако поза Джорджины не позволяла ей увидеть ничего выше рубашки, и ей было ясно, что он очень высокий… и широкий.

– Выйди из моей тени, – продолжал руководить ее действиями капитан. – Встань чуть влево к свету. Вот так получше. – И внезапно спросил: – Ты что, нервничаешь?

– Это моя первая работа, сэр.

– И вполне понятно, что ты не хотел бы испортить первое впечатление о себе… Расслабься, мой мальчик… Я не откусываю головы младенцам. Только взрослым.

Это ради нее он позволил себе столь несерьезный тон?

– Рад слышать.

О Боже, с ее стороны это звучит довольно развязно. Следи за своим дурацким языком, Джорджи!

– Мой ковер настолько привлекателен?

– Сэр?

– Я вижу, ты не можешь оторвать от него глаз. Или тебе сказали, что я очень безобразен и ты превратишься в колоду, если взглянешь на меня?

Она едва не улыбнулась этой деликатной шутке, цель которой была помочь ей расслабиться, но вовремя спохватилась. Шутка и в самом деле снимала напряженность. Капитан тем временем продолжал ее рассматривать. Но разговор еще не окончился. И пусть капитан продолжает считать, что она все еще нервничает, и объясняет этим ее возможные ошибки.

В ответ на вопрос капитана Джорджина покачала головой, как это сделал бы двенадцатилетний мальчик, затем медленно подняла голову. Она собиралась бросить на капитана быстрый взгляд и тут же, изобразив детское смущение, снова отвести глаза, что должно было позабавить его и уверить в том, что перед ним совсем еще юный мальчишка.

Но все получилось не совсем так, как рассчитывала Джорджина. Она бросила быстрый взгляд на лицо капитана, тут же опустила голову, но уже в следующее мгновение снова вскинула лицо вверх и встретилась со взглядом зеленых глаз, которые настолько хорошо помнила, что несколько раз они даже снились ей по ночам.

Невозможно! Каменная Стена? Здесь? Надменный тип из таверны, с которым она никогда не предполагала больше встретиться? Здесь? Не может быть, чтобы это был тот, кому она должна прислуживать! Не может быть, чтобы ей не везло до такой степени!

Джорджина с ужасом видела, как рыжевато-коричневая бровь вопросительно приподнялась.

– Что-нибудь случилось, парень?

– Н-нет, – выдавила она и опустила глаза так быстро, что почувствовала боль в висках.

– Ты, стало быть, не собираешься превращаться в колоду?

Джорджина выдавила из себя звук, отдаленно напоминающий слово «нет».

– Великолепно! А то мой организм не вынесет такого зрелища.

О чем это он болтает? Да ему сейчас впору указать на нее перстом и грозно сказать: «Ты!» Неужели он не узнал ее? Даже вглядевшись в ее лицо, он продолжал называть ее парнем. Эта мысль заставила ее снова поднять на него глаза, однако на его лице она не прочла ни удивления, ни сомнения, ни подозрения. Взгляд его был пристальным, но в нем отражалось лишь удивление по поводу ее нервозности. Он совершенно ее не помнил. Даже фамилия Мака не пробудила в его памяти никаких воспоминаний.

Невероятно! Правда, тогда, в таверне, она была в одежде, которая совершенно не подходила ей по росту. Сейчас и одежда, и обувь были подогнаны по росту и по размеру. Только кепка осталась прежней. Джорджина плотно перебинтовала грудь и гораздо более свободно – талию, и торс у нее теперь был, как у мальчика. Да и освещение в таверне в тот вечер было хуже некуда. Вполне возможно, что он разглядел ее не так хорошо, как она его. Да и потом, с какой стати ему держать в памяти это происшествие? Если принять во внимание, как грубо он с ней тогда обращался, то скорее всего он был пьян в стельку.

Джеймс Мэлори четко зафиксировал момент, когда Джорджина расслабилась, поверив в то, что он ее не помнит. Был шанс, что, вспомнив об их первой встрече, она прекратит затеянную игру и проявит характер, как это случилось тогда, в таверне. Он затаил дыхание. Однако не заподозрив, что он знает о ее маскараде, Джорджина решила придержать язык и продолжить игру.

Джеймс и сам теперь расслабился. Если, конечно, не принимать во внимание чувственного возбуждения, которое охватило его с того мгновения, как она вошла в дверь. Кстати, он не испытывал ничего подобного при виде женщин вот уже… Господи, это было в последний раз так давно, что он даже не может вспомнить. Женщины всегда были для него легкой добычей. Даже соперничество с Энтони, когда они наперебой ухаживали за одними и теми же дамами, потеряло свою привлекательность еще до того, как десять лет назад он уехал из Англии. Да и соперничали они только ради спортивного интереса. Завоевать какую-то одну определенную леди не имело смысла, когда вокруг было так много женщин.

Но сейчас дело обстояло иначе. Здесь был интерес, и победа сулила нечто неизведанное. Почему именно, он и сам затруднялся ответить. Его бы не устроила любая женщина, он хотел заполучить именно эту . Возможно, потому, что однажды уже потерял ее, чем был несколько разочарован. Кстати, разочарование уже само по себе было непривычно для него. Может быть, его привлекала тайна в ней. А может, тут играло роль воспоминание о том, как он прикасался ладонью к аппетитной круглой попке, когда выносил девушку из таверны.

Как бы то ни было, но для него теперь стало важным овладеть ею. Это и объясняло то, что его вдруг покинуло ощущение скуки и на смену пришло возбуждение, которое не позволит ему расслабиться, когда она находится рядом.

Чтобы несколько увеличить расстояние между ним и источником искушения, Джеймс Мэлори подошел к столу посмотреть, что ему принесли на завтрак. В это время раздался стук в дверь, которого он ждал.

– Джорджи?

– Капитан?

Он бросил на нее взгляд через плечо.

– Тебя так зовут?

– О, простите! Да, меня зовут Джорджи.

Мэлори кивнул.

– Это, должно быть, Арти с моими чемоданами. Ты разберешь их, пока я попытаюсь проглотить эту остывшую еду.

– Прикажете подогреть, капитан?

В ее голосе Джеймс уловил нотку надежды на то, что ей удастся покинуть его комнату, однако он не намерен выпускать ее из виду, пока берега Англии не останутся вдали. Если у нее есть здравый смысл, она должна отдавать себе отчет, что существует риск раскрытия обмана, что даже если он не узнал ее сейчас, он может узнать ее позже. А в этом случае не исключено, что она воспользуется запасным вариантом и покинет судно, пока еще есть возможность, пока можно по крайней мере доплыть до берега, если, конечно, она умеет плавать. Джеймс отнюдь не собирался давать ей такой шанс.

– Сойдет и такая еда. У меня сейчас аппетит неважный. – Видя, что она продолжает стоять на том же месте, Джеймс добавил: – Дверь, мой мальчик. Она сама не откроется.

Он заметил, как Джорджина поджала губы, направляясь к двери. Ей не нравилось, когда ее отчитывали. Или ей был не по душе его суровый тон? Он обратил внимание на то, каким не терпящим возражений тоном она сказала сварливому Арти, куда поставить чемоданы, заслужив весьма кислый взгляд со стороны матроса. Впрочем, тут же она приняла смиренный вид, подобающий юнге.

Джеймс едва не расхохотался. Ему стало ясно, что у этой ведьмочки будут проблемы из-за своего норова всякий раз, когда она на момент забудет, кого ей следует изображать. Команда судна вряд ли смирится с высокомерным юнгой. Объявлять во всеуслышание, что мальчишка находится под его личной защитой, Джеймс не хотел – это вызвало бы смешки за его спиной, повышенный интерес к юнге со стороны матросов и гомерический смех Конни. Оставалось одно: самому не спускать глаз с Джорджи Макдонелла. Правда, для Джеймса это не будет обузой: в нынешней мальчишеской одежде она выглядела очаровательной.

Шерстяная кепка, которую Джеймс запомнил с первой встречи в таверне, скрывала ее волосы, но, судя по соболиным бровям, волосы должны быть черными. Никаких выпуклостей под кепкой не было заметно: то ли она вообще не носила длинных волос, то ли подстригла их ради нынешнего маскарада, о чем он искренне сожалел бы.

Белая с длинными рукавами, узким вырезом у самого подбородка рубашка доходила до середины бедер, скрывая небольшую попку. Джеймс пытался понять, что она сделала с талией и грудью, к которой, он помнил, в таверне прикасалась его рука. Возможно, все выпуклости надежно скрывал короткий жилет. Он напоминал жесткий стальной каркас, который не распахнется даже при самом сильном ветре.

Из-под рубашки выглядывали цвета буйволовой кожи бриджи чуть ниже колен. Толстые шерстяные чулки закрывали изящные девичьи икры, делая их вполне похожими на ноги мальчишки.

Джеймс молча наблюдал, как Джорджина методично вынимала каждую вещь из чемодана и находила ей место либо в комоде, либо в гардеробе. Джонни, его прежний юнга, наверняка взял бы вещи в охапку и затолкал в ближайший более или менее свободный ящик. Джеймс не один раз отчитывал его за это. А эта малышка Джорджи все делала по-женски аккуратно. Конечно, она делала это неосознанно, просто не умела иначе. Но как долго она сможет играть свою роль, если станет допускать подобные промахи?

Джеймс пытался посмотреть на нее глазами человека, который не знает о ее тайне. Это было очень непросто, потому что он знал . Но если бы он не знал… Господи, было бы совсем непросто угадать. Благодаря своему небольшому росту она сумела весьма удачно замаскироваться под мальчишку. Конни прав, она настолько миниатюрна, что похожа на десятилетнего мальчика, хотя и назвалась двенадцатилетней. Черт побери, не была ли она слишком уж юной? Он ведь не имел возможности должным образом расспросить ее. Впрочем, судя по тому, что ощутила его рука, когда он обнимал ее в таверне, она была вполне сформировавшейся девушкой. К тому же этот чувственный рот и этот проникающий в душу взгляд!

Джорджина закрыла крышку второго чемодана и повернулась к Джеймсу.

– Мне их отнести, капитан?

Джеймс невольно улыбнулся.

– Сомневаюсь, что ты сможешь это сделать, мой мальчик. Тебе не стоит носить такие тяжелые вещи. Арти вернется за ними попозже.

– Я сильнее, чем это кажется на первый взгляд, – упрямо сказала Джорджина.

– В самом деле? Это хорошо, потому что тебе придется ежедневно передвигать один из этих тяжелых стульев. Обычно я обедаю со своим помощником по вечерам.

– Только с ним? – Она обвела взглядом пять свободных стульев. – А другие офицеры?

– Это не военный корабль, – ответил Джеймс. – И потом я люблю уединение.

Ее лицо мгновенно просветлело.

– Тогда я покину вас.

– Не торопись, юнга, – остановил он Джорджину. – Куда ты, собственно говоря, собираешься идти, если твои обязанности ограничены этой каютой?

– Я… гм… думал, что… поскольку вы сказали об уединении…

– Тебя смутил тон моего голоса? Должно быть, он показался тебе слишком резким?

– Сэр?

– Что ты там бормочешь?

Она опустила голову.

– Простите, капитан.

– Это делается не так. Ты должен смотреть мне в глаза, если хочешь извиниться. Я не отец тебе, чтобы надрать уши или отстегать ремнем, я твой капитан. Так что не сжимайся от страха, если я вдруг повышу голос по делу или по случаю дурного настроения, сердито посмотрю на тебя. Делай, что тебе скажу, не задавая вопросов и не переча, и мы с тобой прекрасно сработаемся. Ясно?

– Абсолютно.

– Великолепно. В таком случае приподними свою задницу, садись сюда и прикончи эту еду. Я не хочу, чтобы мистер О’Шон считал, будто я недооцениваю его стараний, и переживал, думая о том, что же подать мне в следующий раз. – Увидев, что Джорджина собирается протестовать, он опередил ее: – Уж больно ты худой, черт побери. Но я наращу мяса на твои кости за то время, пока мы доплывем до Ямайки. Даю тебе слово.

Джорджине пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выразить неудовольствия, когда, схватив тяжелый стул, она потащила его к столу и особенно когда увидела, что к еде капитан едва притронулся. Дело не в том, что ей не хотелось есть. Как раз она ощущала голод. Но каково будет ей сидеть и сознавать, что капитан пялит на нее глаза? И вообще ей надо разыскать Мака, а не тратить время на еду! Она должна рассказать потрясшую ее новость о том, кем оказался капитан.

– Кстати, юнга, говоря об уединении, я не имел в виду тебя, – сказал капитан, пододвигая к ней поднос. – Пойми, что в силу твоих обязанностей тебе постоянно следует находиться при мне. И через несколько дней я даже перестану замечать, что ты рядом.

Возможно, что так оно и будет, но пока он явно замечал ее и даже с интересом ждал, когда она начнет есть. Джорджина с удовольствием обнаружила, что отварная рыба, овощи и фрукты выглядят весьма аппетитно.

Ладно, скорее начнешь – скорее закончишь. Джорджина начала быстро поглощать содержимое тарелок, но уже через несколько минут поняла свою ошибку: пища подступила ей к горлу. Глаза у нее расширились от ужаса, и она бросилась в сторону умывальника, чтобы успеть найти ночной горшок, при этом в ее мозгу билась только одна мысль: «Господи, хоть бы он был пустой!» К счастью, он оказался пустым, и Джорджина успела рвануть его к себе. Позади она не столько услышала, сколько угадала слова капитана:

– Боже милостивый, ты ведь не собираешься… ага, теперь я вижу…

Ей было в этот момент наплевать, что думал капитан. Желудок отверг все, что она только что поглотила. Но прежде чем все закончилось, она почувствовала влажную тряпку на лбу и тяжелую, сочувственно поглаживающую руку на плече.

– Прости, парень. Я должен был бы сообразить, что ты сейчас очень разнервничался и твой желудок не в состоянии принять пищу. Успокойся, давай я помогу тебе лечь на кровать.

– Нет-нет, я…

– Не спорь. Ты, наверное, никогда не спал на такой. Поверь мне, она чертовски удобна. Пользуйся тем, что я испытываю угрызения совести, и ложись.

– Но я не хо…

– Я полагал, что мы договорились: ты исполняешь приказы сразу, как только их получишь. Я приказываю тебе лечь на эту кровать и отдохнуть. Тебя отнести или ты сам поднимешь задницу и залезешь?

Деликатность сменилась строгостью и нетерпением. Джорджина ничего не ответила. Она просто подбежала к громадной кровати и бросилась на нее. Кажется, Джеймс Мэлори собирается продемонстрировать ей, что капитан в плавании – то же, что и всемогущий Бог. Но она и в самом деле чувствовала себя разбитой, ей и вправду нужно было полежать, но только не на этой чертовой кровати. А он стоит рядом, наклоняется к ней. Она ахнула, но потом с надеждой подумала, что он не услышал ее испуганного вздоха. Все, что он сделал, – это положил холодный платок ей на лоб.

– Тебе нужно снять кепку и жилет, да и туфли тоже. Будет гораздо удобнее.

Джорджина побледнела. Неужто уже сейчас ей придется продемонстрировать неповиновение?

Она постаралась произнести фразу так, чтобы в ней не было сарказма, но в то же время чтобы она звучала предельно ясно:

– Возможно, капитан, вы думаете по-другому, но поверьте, я знаю сам, что мне будет лучше.

– Как хочешь, – пожал плечами капитан и, к ее облегчению, отошел от кровати. Но спустя мгновение до нее донесся голос из другой части каюты: – Кстати, Джорджи, когда тебе станет лучше, не забудь принести свою койку и вещи с полубака сюда. Мой юнга спит там, где он постоянно нужен.