Онлайн чтение книги Гиперболоид инженера Гарина
46

– Шах! – воскликнул профессор, взмахивая взятым конем. – Шах и мат! Вольф, вы разбиты, вы оккупированы, вы на коленях, шестьдесят шесть лет вы платите репарации. Таков закон высокой империалистической политики.

– Реванш? – спросил Вольф.

– О нет, мы будем наслаждаться всеми преимуществами победителя.

Профессор потрепал Хлынова по колену.

– Что вы такое вычитали в газетке, мой юный и непримиримый большевик? Семь разрезанных французов? Что поделаешь, – победители всегда склонны к излишествам. История стремится к равновесию. Пессимизм – вот что притаскивают победители к себе в дом вместе с награбленным. Они начинают слишком жирно есть. Желудок их не справляется с жирами и отравляет кровь отвратительными ядами. Они режут людей на куски, вешаются на подтяжках, кидаются с мостов. У них пропадает любовь к жизни. Оптимизм – вот что остается у побежденных взамен награбленного. Великолепное свойство человеческой воли – верить, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Пессимизм должен быть выдернут с корешками. Угрюмая и кровавая мистика Востока, безнадежная печаль эллинской цивилизации, разнузданные страсти Рима среди дымящихся развалин городов, изуверство средних веков, каждый год ожидающих конца мира и страшного суда, и наш век, строящий картонные домики благополучия и глотающий нестерпимую чушь кинематографа, – на каком основании, я спрашиваю, построена эта чахлая психика царя природы? Основание – пессимизм… Проклятый пессимизм… Я читал вашего Ленина, мой дорогой… Это великий оптимист. Я его уважаю…

– Вы сегодня в превосходном настроении, профессор, – мрачно сказал Вольф.

– Вы знаете почему? – Профессор откинулся на плетеном кресле, подбородок его собрался морщинами, глаза весело, молодо посматривали из-под бровей. – Я сделал прелюбопытнейшее открытие… Я получил некоторые сводки, и сопоставил некоторые данные, и неожиданно пришел к удивительному заключению… Если бы германское правительство не было шайкой авантюристов, если бы я был уверен, что мое открытие не попадет в руки жуликам и грабителям, – я бы, пожалуй, опубликовал его… Но нет, лучше молчать…

– С нами-то, надеюсь, вы можете поделиться, – сказал Вольф.

Профессор лукаво подмигнул ему:

– Что бы вы, например, сказали, мой друг, если бы я предложил честному германскому правительству… вы слышите, – я подчеркиваю: «честному», в это я вкладываю особенный смысл… – предложил бы любые запасы золота?

– Откуда? – спросил Вольф.

– Из земли, конечно…

– Где эта земля?

– Безразлично. Любая точка земного шара… Хотя бы в центре Берлина. Но я не предложу. Я не верю, чтобы золото обогатило вас, меня, всех Фрицев, Михелей… Пожалуй, мы станем еще бедней… Один только человек, – он обернул к Хлынову седовласую львиную голову, – ваш соотечественник, предложил сделать настоящее употребление из золота… Вы понимаете?

Хлынов усмехнулся, кивнул.

– Профессор, я привык слушать вас серьезно, – сказал Вольф.

– Я постараюсь быть серьезным. Вот у них в Москве зимние морозы доходят до тридцати градусов ниже нуля, вода, выплеснутая с третьего этажа, падает на тротуар шариками льда. Земля носится в межпланетном пространстве десять – пятнадцать миллиардов лет. Должна была она остыть за этот срок, черт возьми? Я утверждаю – Земля давным-давно остыла, отдала лучеиспусканием все свое тепло межпланетному пространству. Вы спросите: а вулканы, расплавленная лава, горячие гейзеры? Между твердой, слабо нагреваемой солнцем земной корой и всей массой Земли находится пояс расплавленных металлов, так называемый Оливиновый пояс. Он происходит от непрерывного атомного распада основной массы Земли. Эта основная масса представляет шар температуры межпланетного пространства, то есть в нем двести семьдесят три градуса ниже нуля. Продукты распада – Оливиновый пояс – не что иное, как находящиеся в жидком состоянии металлы: оливин, ртуть и золото. И нахождение их, по многим данным, не так глубоко: от пятнадцати до трех тысяч метров глубины. Можно в центре Берлина пробить шахту, и расплавленное золото само хлынет, как нефть, из глубины Оливинового пояса…

– Логично, заманчиво, но невероятно, – после молчания проговорил Вольф. – Пробить современными орудиями шахту такой глубины – невозможно…