Онлайн чтение книги Halo. Сага о Предтечах. Книга 1: Криптум Cryptum
Глава 2

Я следовал за человечком, быстро скользящим сквозь невысокие заросли, мимо голых чешуйчатых стволов многочисленных пальм с их щетинистыми ветвистыми кронами. Подлесок был негустой, но подозрительно правильной формы. Тропинки, если только они вообще здесь были, оставались для меня невидимыми.

Чакас шел в нескольких шагах позади. Почему-то я был уверен, что он все так же широко ухмыляется, будто собирается отпустить очередную шутку в наш адрес. Я еще не слишком хорошо понимал выражения человеческих лиц. Ухмылка могла означать как легкое удивление, так и готовность к агрессии. Или просто хорошее настроение.

Воздух был влажный, солнце стояло высоко, и вода, которую мы несли в трубках, сделанных из толстых полых стеблей какой-то местной травы, успела нагреться. А еще она кончалась. Чамануш пустил по кругу одну из последних порций. Предтечам не передаются человеческие болезни, а в нательной броне мы вообще не болеем, но пить теплую жидкость после дикаря было неприятно.

Мое хорошее настроение начало портиться. В воздухе витало что-то странное. Без нательной брони я обнаруживал в себе инстинкты, доверять которым, казалось, нет никаких оснований. Древние таланты, древние реакции, задавленные до поры современными технологиями.

Мы остановились. Флорианец заметил мое растущее раздражение.

– Сделай шапку, – сказал он Чакасу, шевеля пальцами. – У Предтечи волосы как стекло. Солнце обожжет ему голову.

Чакас посмотрел, прикрыв глаза, как козырьком, ладонью и кивнул. Он оценивающим взглядом прошелся по моей голове, прикидывая ее размер, а затем взобрался по стволу пальмы к кроне. На полпути остановился, отломал и сбросил засохшую ветку.

Низкорослый одобрительно запыхтел.

Оказавшись наверху, Чакас вытащил из-за веревочного пояса нож и срезал зеленую ветку, которую тоже швырнул вниз. Потом он спустился, причем последнюю треть пути преодолел в прыжке, приземлившись на согнутые и широко расставленные ноги. Он победно поднес ладонь ко рту и издал громкий напевный вопль.

Мы стояли в тени пальмы, пока Чакас колдовал над моим головным убором. Предтечи любят шапки – каждая форма, каста и манипула имеет собственные церемониальные уборы, которые носят по надлежащим поводам. Но в день сезона великой звезды все надевают одинаковые шапки. Конечно, они выглядят куда представительнее, чем то, что в конечном счете протянул мне Чакас. Тем не менее я водрузил подарок себе на голову и с удивлением понял, что он идеально подходит.

Чакас опустил руки на бедра и оглядел меня критическим взглядом.

– Хорошо, – вынес он приговор.

Мы шли долгие часы, пока наконец не оказались перед невысокой стеной, построенной из ровных, вырезанных из лавы блоков, проходящей между деревьев. Наверное, сверху она была похожа на ползущую среди джунглей змею.

Райзер тут же вскарабкался на стену и уселся на ней, скрестив ноги и жуя зеленый стебель, оставшийся от рукоделья Чакаса. Его голова медленно поворачивалась, карие глаза стреляли по сторонам, губы вытянулись трубочкой. У чамануша не было подбородка, поэтому, в отличие от своего могучего приятеля, он не был похож на мою расу. Зато изящные, находящиеся в постоянном движении губы с лихвой компенсировали этот недостаток.

– Это сделали старики, старше дедушки, – сказал он, поглаживая камни, потом отбросил в сторону клочок зелени, встал и принялся балансировать, вытянув в стороны руки. – Идите за мной. По верху идет только чамануш.

Райзер побежал по стене. Мы с Чакасом пошли рядом, отводя в стороны кусты и обходя стороной каких-то ракообразных тварей, агрессивно размахивающих мощными клешнями прямо у нас на пути. Я чуть было не проигнорировал их, но вовремя вспомнил, что на мне больше нет нательной брони, а такая клешня запросто может выдрать из моей ноги здоровенный кусок. Каким же уязвимым я себя ощущал! Эмоциональный подъем от приключения начал сходить на нет. Пока я не ощущал никакой угрозы от своих спутников, но долго ли так будет оставаться?

Нам приходилось спешить, чтобы не отстать от флорианца.

Через несколько сот метров стена разделилась. Райзер остановился на перекрестке, оценивая ситуацию, и наконец указал направо. Гонка возобновилась. За густыми зарослями деревьев слева от нас я увидел внутренний берег. Мы пересекли кольцо. Дальше виднелся центральный пик, окружающий внутреннюю лагуну. Все это напоминало лучника, прицелившегося из кратера.

Интересно, подумал я, обитает ли в этих водах мерс.

Мысли у меня путались. Возможно, когда-то сюда рухнул из космоса корабль древних Предвозвестников, а центральный пик возник из не успевшей застыть расплавленной породы. Я пожалел, что невнимательно слушал рассказы обменного отца о формировании планет, но я не разделял его шахтерского очарования тектоникой, меня интересовали только те детали, которые позволяли определить, где могло быть скрыто влекущее меня сокровище.

Некоторые артефакты Предвозвестников были настолько стары, что циклически появлялись снова и снова через сотни миллионов лет, погружаясь вглубь планеты, а затем вновь выходя на поверхность вместе с вулканической лавой. Неразрушимые… Очаровательные. И в настоящее время совершенно бесполезные.

Чакас оказался достаточно смел, чтобы подтолкнуть меня. Я отпрянул.

– Ты не сделал бы этого, будь на мне нательная броня, – заметил я.

Хамануш сверкнул зубами. Интересно, он становится агрессивнее или таким образом демонстрирует мне приязнь? Я не мог определить.

– Сюда, – позвал Райзер, успевший убежать вперед.

Мы продрались через особенно густые заросли стройных зеленых деревьев с яркими красными стволами и ветками. Флорианец ждал нас там, где длинная низкая стена резко обрывалась. Дальше с одной стороны находилась плоская белая долина внутреннего озера с берегом, образующим серо-черную линию, а с другой простирались джунгли. И снова виднелся лишенный растительности центральный пик, похожий на торчащий почерневший мертвый палец.

– Итак, молодой Предтеча, – сказал Чакас, подходя ко мне сзади. Я резко повернулся, на мгновение решив, что он собирается вонзить в меня нож. Но нет – бронзовокожий человек показывал куда-то за белую пустыню. – Ты просил. Мы привели тебя. Твоя вина, не наша. Не забывай это.

– Здесь ничего нет, – сказал я, глядя на плоское пространство. Поднимающийся от земли теплый воздух размывал далекие очертания, превращая их в бархатное мерцание.

– Посмотри внимательно, – предложил Райзер.

То, что сквозь марево казалось водой, на самом деле было преломленным небом. Но мне привиделся сквозь мерцание строй больших, нескладных обезьян… громадных белых обезьян, воплощавших обратную сторону заблуждений Библиотекаря. Они двигались сквозь миражи то в одну, то в другую сторону и наконец замерли: высеченные из камня и оставленные на равнине, как шахматные фигуры на доске.

Прохладный ветерок принес от черного пика неразличимый шепот, рассеял усиливающуюся жару, и фигуры обезьян исчезли.

Значит, все же не мираж.

Я наклонился, чтобы зачерпнуть горсть земли. Коралловый белый песок, смешанный с мелким вулканическим пеплом. Здесь всюду были следы древнего пожара.

– Идем, – поторопил Райзер.

Дорога до центра белой пустыни заняла куда больше времени, чем я предполагал, но довольно скоро мне пришло в голову, что мы пересекаем отражатель – место, защищенное геометрическими искажениями, – или как минимум ослепитель, защищенный маскировками.

Кажется, некий Предтеча давным-давно решил, что пустыню надлежит скрыть от любопытных глаз. Я прикрыл глаза ладонью и еще раз посмотрел на голубой небосвод. Похоже, что пустыню невозможно увидеть и сверху.

Минуты складывались в часы. Дорога не могла быть такой долгой. Кажется, мы начали кружить, но все равно продолжали идти. Под моими ногами, обутыми в человеческие сандалии не по размеру, чуть похрустывало. Острые песчинки царапали мои изнеженные пятки и забивались между пальцами.

Мои проводники демонстрировали огромное терпение и не сетовали. Когда стало ясно, что босые ноги низкорослого чамануша страдают от соприкосновения с горячим песком, Чакас просто посадил его себе на плечи.

Наши запасы воды подходили к концу. Вскоре Райзер с покорным смешком отшвырнул последнюю трубку и посмотрел на меня, то прикрывая глаза ладонью, то убирая ее. Я подумал, что это знак смущения, но он повторил жест еще раз и посмотрел на меня строгим взглядом.

– Он хочет, чтобы ты закрыл глаза, – объяснил Чакас. – Это поможет.

Я послушался.

– Не останавливайся, – сказал Чакас. – Если остановишься, мы можем тебя потерять.

Я ничего не мог с собой поделать и постоянно отнимал руку от глаз: идти вслепую было очень непривычно.

– Не смотри, – настаивал Райзер.

– Мы ходим кругами, – предупредил я.

– Ах, какие круги! – восторженно воскликнул малыш.

Кажется, они провели слишком много времени под открытым солнцем. А я не слишком представлял, как вести себя с двумя людьми, получившими солнечный удар.

– Налево! – прокричал Чакас. – Немедленно налево!

Я замешкался, поднял руки и увидел, как оба моих проводника, только что шедших буквально в паре шагов передо мной, вдруг исчезли, словно растворились в воздухе. Я остался один посреди белой песчаной равнины. Вдалеке едва-едва виднелись джунгли. Справа от меня поднималось что-то комковатое, с неясными очертаниями – может быть, центральный пик. А может, и нет.

Я приготовился к худшему. Без нательной брони, без воды – пустыня прикончит меня в считаные дни.

Слева неожиданно появился Чакас. Он схватил меня за предплечье, но я мгновенно стряхнул его руку. Тогда он отступил, превратившись в плоскую фигурку, словно вырезанную из картона. Его очертания стали мутными и, казалось, таяли.

– Выбор за тобой, – сказал он. – Поворачивай налево или возвращайся домой. Если сумеешь найти путь.

После этого он снова исчез.

Я медленно повернул налево, сделал шаг… и затрясся всем телом. Я стоял на низкой черной тропинке, уходящей вправо, а затем обратно налево, с обеих сторон окруженной мелким белым песком. Значит, это все-таки был отражатель, а не ослепитель. Некий Предтеча спрятал это место с помощью давно устаревшей технологии, словно понимая, что его хитрость будет разгадана смышлеными и настойчивыми людьми.

Теперь впереди были отчетливо видны не белые обезьяны, а двенадцать бойцовских облачений Предтечи средних размеров, расставленные широким овалом, размер которого по длинной оси составлял около сотни метров. Я провел немало часов, изучая старые корабли и оружие, чтобы отличать их от более интересных находок. Проглотив разочарование, я узнал боевых сфинксов, внутри которых сражались Воины-Служители прошлых времен; теперь такие сохранились разве что в музеях. Они, конечно, древние и, возможно, все еще действующие и достаточно мощные, но для меня не представляют ни малейшего интереса.

Чакас и Райзер держались в отдалении, приняв почтительные позы, будто погрузившись в молитву. Странно. Люди молятся древнему оружию?

Я снова посмотрел на замерший круг. Каждый боевой сфинкс примерно десяти метров в высоту и около двадцати в длину – это больше, чем современные облачения Предтечи, служившие той же цели. В удлиненном хвосте находился подъемник и силовая установка, впереди поднимался мощный округлый торс. Наверху, плавно встроенная в общий криволинейный дизайн, покоилась абстрактная голова с упрямым высокомерным лицом, где размещалась кабина управления.

Я сделал шаг вперед, прикидывая, как пересечь оставшуюся полосу равнины между тропинкой и белыми гигантами.

Чакас поднял скрещенные руки и вздохнул:

– Райзер, давно здесь эти монстры?

– Давно, – отозвался тот. – Еще до того, как дедушка улетел полировать луну.

– Он имеет в виду, что прошло больше тысячи лет, – перевел на понятный язык Чакас. – Ты читал записки старого Предтечи?

– Некоторые, – ответил я.

– Это место не любит людей. – Райзер вытянул губы и энергично потряс головой. – Но дедушка ловил пчел в корзинку…

– Ты открываешь ему тайну? – недоуменно спросил Чакас.

– Да, – ответил Райзер. – Он не очень умный, но хороший.

– Откуда знаешь?

Райзер обнажил зубы и энергично затряс головой:

– Дедушка сажал пчел в большую корзину. Когда они громко жужжали, он останавливался и махал корзиной по сторонам. Когда они умолкали, он понимал, куда идти.

– Ты имеешь в виду, что тут есть инфракрасные ориентиры? – Я был удивлен.

– Как скажешь, – согласился Райзер, надув губы. – Пчелы знают. Если ты живой, то кидаешь камни, чтобы другие могли идти… Кидаешь изо всех сил.

Теперь, когда я знал, что искать, я увидел – пусть и через ослепитель, – что на ровной белой поверхности песка действительно есть выложенные камушками ломаные, меняющие направления линии.

Путь, которым Райзер вел нас, был очень извилист. Время от времени он останавливался и что-то щебетал. Наконец мы подошли к ближайшему сфинксу. Я остановился в его тени, потом протянул руку, чтобы прикоснуться к белой поверхности, испещренной боевыми осколками и звездной пылью. Никакой реакции. Неактивен.

Скалящееся лицо надо мной все еще производило сильное впечатление.

– Они мертвы, – сказал я.

В голосе скакуна послышалась некоторая почтительность:

– Они поют. Дедушка слышал.

Я отвел руку.

– Дедушка говорил, это военные трофеи. Важные для старого большого парня. Кто-то поставил их сюда охранять, наблюдать и ждать.

– Трофеи какой войны? – Чакас посмотрел на меня так, будто я должен был знать.

И я знал. Я был почти уверен. Возраст сфинксов приблизительно соответствовал войнам Предтеч и людей – около десяти тысяч лет назад. Но мне все еще не хотелось обсуждать это с проводниками.

Райзер спрыгнул с тропинки и осторожно прошел вокруг. Я двинулся следом, глядя на гладкие точки раздвоенного хвоста: зияющие тоннели, несомненно, вели к двигателям. Никаких видимых маркеров я не нашел. С другой стороны я увидел очертания убранных внутрь манипуляторов и сложенных щитков.

– Закрыты несколько тысяч лет назад, – сказал я. – Вряд ли они чего-то стоят.

– Для меня – ничего, – сказал Райзер, глядя с вытянутыми губами на более молодого и высокого человека.

– Может быть, для него, – мягко сказал Чакас, показывая на пустой неровный рельеф. – Или для нее.

– Для нее? – переспросил я. – Для него?

– Кто тебя выбрал? Кто направил?

– Ты имеешь в виду Библиотекаря? – удивился я.

– Она приходит к нам, когда мы рождаемся, – проговорил Чакас. Его лицо потемнело то ли от негодования, то ли от чего-то еще. – Она наблюдает за нами, когда мы растем; она знает наши хорошие и плохие поступки. Она радуется нашим победам и печалится, когда мы уходим. Мы все чувствуем ее присутствие.

– Все чувствуем, – подтвердил Райзер. – Мы ждали подходящего времени и подходящего дурака. Под ее покровительством эти люди явно выросли наглыми и самонадеянными. Но с этим я ничего не мог поделать.

– Она там? – Я указал на центральный пик.

– Мы ее никогда не видим, – ответил Чакас. – Мы не знаем, где она. Но тебя прислала она. В этом я уверен.

Моя анцилла. Они даже не догадывались, насколько были правы.

– Она, вероятно, имеет необыкновенную власть, если сумела организовать все это, – сказал я.

Впрочем, моему голосу не хватало убедительности.

– Удача – вот ее образ жизни, – сказал Чакас.

И опять старые Предтечи вступили в заговор, чтобы направлять мою жизнь.

Райзер нагнулся и помахал рукой в ту сторону, где, казалось, не было ничего, кроме ровной песчаной поверхности, но его жест сдвинул в сторону низкий туман, обнажив на мгновение одиночный большой плоский комок черной лавы.

– Годится для стен.

Мы перешагнули в центральную часть овала, по периметру которого стояли сфинксы. Я неожиданно почувствовал холодок – предупреждение о том, что нахожусь в пространстве, священном не для людей, а для некой другой силы. Поблизости находилось что-то великое и древнее. Предтеча, в этом я не сомневался, – но какой именно? Судя по сфинксам, Воин-Служитель.

Насколько древний?

Времен войны с людьми. Десять тысяч лет назад.

– Не нравится мне здесь, – сказал Райзер. – Не такой храбрый, как дедушка. Ты иди. Я останусь.

– Иди по камням, – тихо добавил Чакас. – Где камни кончаются, туда нога человека не ступала. То, что нужно сделать, не могу ни я, ни Райзер.

Парень потел, его глаза смотрели рассеянно.

Вселенная Предтеч имеет богатую историю невероятностей, воплощенных в жизнь. Я считал себя прагматиком, реалистом и находил большинство этих историй неудовлетворительными, разочаровывающими, но не пугающими. Теперь я чувствовал не только раздражение, но и страх – гораздо более сильный, чем перед бушующим мерсом.

Когда Предтеча умирает – обычно от несчастного случая или, изредка, на войне, – проводится сложная церемония, прежде чем останки будут преданы плавильному огню, соответствующему деятельности касты погибшего. Применяется плавильная горелка или планеторез.

Сначала из нательной брони извлекаются последние воспоминания, последние несколько часов умственных усилий Предтечи. Эта редуцированная сущность, спектральный срез личности, отправляется в дюранс с временны́м механизмом. Затем тело кремируется в ходе торжественного ритуала, на котором присутствуют только близкие родственники. Часть уничтожительной плазмы сохраняется специально назначенным мастером Мантии, который помещает ее вместе с сущностью в дюранс.

После этого дюранс передается наиболее близким членам семьи, которые клянутся, что никогда его содержимое не будет использовано не по назначению. Период полураспада дюранса составляет более миллиона лет. Семьи и касты тщательно охраняют эти места. В руководствах по поиску сокровищ, которые я прочел за прошедшие годы, ищущих часто предупреждают о том, что нужно соблюдать правила и обходить такие места. Даже случайный визит считается святотатством.

– Это бесславная планета, – пробормотал я. – Ни один Предтеча не пожелал бы оказаться здесь погребенным.

Чакас сжал челюсти и посмотрел на меня.

– Это все чепуха, – настаивал я. – Здесь не похоронили бы никого из высокой касты. И потом, какое сокровище может храниться рядом с могилой? – продолжил я, подводя мои самоуверенные слова к более сильному аргументу. – И если вы никогда не встречали Библиотекаря, то как…

– Я, как только тебя увидел, сразу понял, что ты из них, – сказал Чакас. – Она приходит к нам при рождении…

– Это я уже слышал.

– И говорит, что мы должны делать.

– Откуда она могла знать, как я выгляжу?

Чакас не ответил.

– Мы обязаны жизнью Библиотекарю, все мы.

Библиотекарь, как сильный творец жизни, наверняка могла заложить в свои объекты исследования генетическую программу, рассчитанную на много поколений. Такое принуждение в прошлые времена называлось гейс. Некоторые изучавшие Мантию даже считали, что Предвозвестник наложил гейс на Предтеч…

Я все больше и больше сожалел о том, что оставил свою нательную броню. Отчаянно хотелось спросить у анциллы, как эти люди могли предвидеть мое появление.

– И что вы будете делать, если я брошу поиски и вернусь домой?

Райзер фыркнул. Чакас усмехнулся. Теперь я не ощущал в его улыбке ни юмора, ни агрессии. Только презрение.

– Если мы так слабы, а наша планета так бесславна – чего же ты боишься?

– Мертвечины, – предположил Райзер. – Мертвых Предтеч. Наши мертвецы настроены дружественно.

– Что ж, мои предки могут оставаться в земле, и я буду вполне счастлив, – признал Чакас.

Их слова обжигали меня. Ощутив вдруг приток уверенности и даже некоторого самодовольства, я направился к центру окружности, рассеивая туман движением ног, отслеживая гальку, выложенную прежними поколениями чаманушей. Вероятно, могло показаться, что я отплясываю на пути к центру под неодобрительными взглядами овально расположенных лицом внутрь сфинксов. Древнее оружие, древняя война. На сфинксах остались шрамы давно забытых сражений.

Я оглянулся. Чакас небрежно оперся о переднюю часть сфинкса. Строгая физиономия машины, словно неодобрительное лицо жреца, нависало над ним.

Чтобы спровоцировать мой народ на войну, нужно приложить немало усилий, но если уж провокация удалась, то война получается безжалостная, тотальная, и ведут ее Воины-Служители. Есть что-то некрасивое в этом неторопливом приближении к вспышке абсолютной ярости. Это входит в противоречие с той самой Мантией, которую мы так хотим унаследовать и удержать, но бросить вызов Предтечам в конечном счете то же самое, что выказать презрение самой Мантии.

Вероятно, в этом все дело. Памятники прошлого. Скрытые страсти, скрытое насилие, скрытый стыд. Тени забытой истории.

Метрах в двадцати от центра мой пинок обнажил еще одну черную стену. За ней не было гальки, никаких ориентиров. Опустившись на колени, я погрузил руки в песок, просеял его между пальцев. Песок лег ровно, будто его и не беспокоили. Но в моих ладонях он оставил странный дар.

Я покрутил его в пальцах.

Обломок кости.

Мои сандалии не оставляли следов. Песок не прилипал к ногам, ни одна крупинка не задержалась на ладонях. Песчаная яма была создана на века, чтобы противостоять бурям и вторжениям. Предназначена для того, чтобы губить любых чужаков, не следующих точно предписанным ритуалам.

Я так внимательно изучал песок, что не почувствовал вибрации под ногами и не услышал тихий шуршащий звук, пока набежавшая тень не заставила меня поднять голову.

Сбылось опасение – меня нашел один из шахтерских кораблей обменного отца. Моя суррогатная семья не могла смириться со стыдом, неизбежным для нее в случае моей гибели, и разослала отряды на поиски своего подопечного.

Я выпрямился, дожидаясь, когда корабль приземлится – и унесет меня в своем трюме, прежде чем я наконец пойму, для чего оказался на этой планете.

Я оглядел круг военных машин. Чакаса и Райзера нигде не видно. Вероятно, они оказались ниже тумана или побежали через ослепитель назад, под защиту деревьев.

Шахтерский корабль представлял собой довольно уродливое зрелище; его конструировали с единственной целью – быть практичным. Из брюха торчали всевозможные захватные устройства, подъемники, резаки, дробилки. Если бы пилот пожелал, то запросто превратил бы кратер Джамонкин в струящийся вихрь; вся содержащаяся в нем рудная порода была бы поднята и загружена в трюмы.

Я ненавидел это место.

Я ненавидел все это.

Корабль продолжал медленно скользить над кратером. Песок не проседал под давлением его репульсоров, камни не дрожали. Я слышал только тихое шуршание, словно ветер шелестел кронами деревьев. Плечи ссутулились, я покорно опустился на колени. Вряд ли мне удастся сбежать еще раз.

Спустя какое-то время противоположная неровная кромка корабельной тени прошла через меня и солнечный свет снова распространился по песчаной пустыне. Шахтерский корабль с неуклюжей грацией взмыл, набрал скорость и, перелетев через пик, двинулся дальше.

Я не мог поверить своей удаче. Может быть, обманки острова способны укрыть нас даже от зондов глубокого поиска?

Но облегчение было недолгим. Я услышал мелодичный вой. Голоса Чакаса и Райзера слились в жуткой и бессмысленной песне. Песок, легко выдерживающий огромное давление корабля, пошел волнами, опрокинул меня на бок и бросил на стену с такой силой, что я оцарапался о грубую лаву. Передо мной разверзлась идеально полусферическая впадина, из которой метров на пятьдесят медленно поднялся белый цилиндр, увенчанный капителью черного камня.

Чакас и Райзер прекратили свои завывания, и остров погрузился в тишину. Корабль скрылся за пиком, потом повернул на север и теперь едва виднелся у самого горизонта.

Райзер подбежал ко мне по стене, балансируя широко раскинутыми руками.

– Большой! – восхитился он. – Тебя ищут?

– Спрятаться от шахтерского корабля нелегко, – заметил я. – Очень глубокое сканирование.

– Тут особое место, – сообщил малыш.

Подошел и Чакас, на ходу вонзая зубы в пальмовые волокна, – кажется, он считал это признаком ума.

– Сработало, – объявил он, притенив глаза ладонью.

– Вы пели, чтобы его прогнать? – спросил я.

– Мы не пели, – ответил Райзер.

Они переглянулись, пожимая плечами.

Я еще раз взглянул на колонну. Это явно было творение Предтечи, хотя и слишком заметное для дюранса. По цвету и форме оно куда больше соответствовало монументам, которые в знак вечной скорби возводят перед храмом сражения. Боевые сфинксы лишь усиливали этот настрой.

Я подошел и на несколько мгновений замер у самого края, прикидывая свои возможности. Чамануши часто бывали здесь. Бросая вызов ослепителю, они обследовали остров, построили стены, проложили тропинки.

Я задумчиво покатал между пальцами костный осколок.

Потом, словно сдавшись, люди ушли – оставили остров разгадывать собственную загадку. Но в последнее время посетители, главным образом флорианцы, снова стали пересекать кишащее мерсом озеро, словно предвидя скорые перемены. Они следовали своему гейсу.

Библиотекарь явно настроила этих людей на какую-то конкретную и очень трудную задачу.

А теперь еще и эта песня.

Я чувствовал: всех нас ведет какая-то сила. Но что у нее за цель?

Парочка смотрела на меня с внутренней стены, на лицах – любопытство и ожидание.

– Есть идеи? – спросил Чакас.

– Давай же, – помахал пальцами Райзер. – Он тебя приглашает.

– Ты этого не знаешь, – сказал Чакас флорианцу.

– Знаю, – возразил Райзер. – Спустись, потрогай его.

Я проштудировал все источники, касающиеся мифов и сокровищ Предвозвестников. Но теперь изо всех сил пытался вспомнить другие истории… истории, которые слышал в юности, о странных практиках высшего класса Воинов-Служителей, известных как прометейцы. Эти практики давно устарели и теперь почти не использовались. Они включали изоляцию и добровольную ссылку.

Обычно за такими историями непременно следовало предостережение: тот, кто случайно наткнется на объект, называемый Криптумом или Крепостью Воина, должен немедленно оставить его в покое. Проникновение в Криптум будет иметь тяжелейшие последствия – например, гнев ультраконсервативной гильдии Воинов-Служителей.

Это могло объяснить и отступление корабля шахтеров.

Чуть ли не впервые в жизни я решил немного пораскинуть мозгами, прежде чем броситься в очередную авантюру. Я вернулся к стене и сел рядом с Чакасом. Он приподнял свою шляпу из пальмовых листьев и отер лоб.

– Для тебя тут слишком жарко? – спросил он.

– Эта песня, которую вы орали… Откуда вы ее знаете?

– Это не песня, – возразил Райзер, и вид у него был озадаченный.

– Расскажите о Библиотекаре. – Я решил зайти с другой стороны. – Она вас защищает, помечает при рождении. Как она это делает?

– Не помечает. Она посещает нас, – поправил Чакас. – Говорит, кто мы и зачем здесь. Даже если это не тайна, запомнить все равно тяжело.

– И скольких простофиль Предтеч вы уже привозили сюда? – Я решил, что пришло время прямых вопросов.

– Ты первый, – усмехнулся Чакас и отклонился назад, словно опасаясь удара.

– Библиотекарь велела вам привести сюда Предтечу, так?

– Она наблюдает за всем. – Райзер чмокнул губами. – Когда-то мы были большими и многочисленными. Теперь мы маленькие и нас немного. Без нее мы бы уже вымерли.

– Райзер, твоя семья давно знает об этом острове, – сказал Чакас. – Тысячу лет?

– Больше.

– Девять тысяч?

– Может быть.

Значит, с тех самых пор, как Библиотекарь взяла Эрде-Тайрин под свою ответственность. С того времени, как люди прошли процесс деэволюционирования и были сосланы сюда.

Крепость Воина, спрятанная на планете ссыльных. Я чувствовал закономерность, но не мог понять, в чем она заключается. Что-то связанное с политикой Предтеч и войной с людьми… Меня никогда не интересовала эта страница истории. Вот теперь мне по-настоящему не хватало анциллы. Она могла бы в считаные мгновения предоставить нужную информацию.

Солнце клонилось на запад. Вскоре оно скроется за центральным пиком – и мы окажемся в тени. Но пока, к сожалению, жара на кольцевом острове стояла невыносимая, и мне все сильнее становилось не по себе – здесь, на черной стене, посреди моря раскаленного белого песка.

Наконец я принял решение, поднялся и двинул прочь от впадины и колонны.

– Отведите меня назад к берегу и вызовите судно.

Похоже, парочке стало неловко.

– Судно вернется только через несколько дней, – напомнил Чакас.

Представляю, с какой радостью они строили свои планы: заманить сюда глупого мальчишку Предтечу, заставить его снять нательную броню, а затем ускользнуть назад в Маронтик. Но почему же теперь они по-прежнему торчат здесь, вместе со своей беспомощной жертвой?

Я прищурился. От солнца болели глаза.

– Вы ведь ничего такого не планировали, а? – прямо спросил я.

Райзер отрицательно покачал головой. Чакас помахал перед лицом шляпой, разгоняя сухой воздух.

– Мы думали, ты сделаешь что-нибудь интересное.

– И мы все еще ждем, – добавил Райзер.

– У нас скучно. Там. – Чакас махнул рукой на огромную раскаленную голубизну. – Может, мы с тобой похожи сильнее, чем ты думаешь. Может, мы с тобой, ты и я, думаем одинаково.

Я ощутил комок в горле. Два человека тихо сидели на каменной стене – терпеливые, скучающие, не чувствующие опасности. Они и правда во многом были такими же, как я.

Я слишком хорошо понимал это.

В жизни случаются моменты, когда все меняется сразу и круто. В текстах философов древности такие моменты назывались синхронами. Предполагается, что синхроны связывают отдельного человека со стихиями, неподвластными нашему пониманию. Их нельзя предвидеть и невозможно избежать – разве что иногда почувствовать. Они похожи на узелки на тетиве времени. В конечном счете именно они соединяют наши судьбы с вселенной.

– Я всю жизнь мечтал об этом кратере. Сплошная загадка! Но стоит сойти с линии лабиринта, как эта загадка прикончит меня. Это место не любит людей. Песок проникает в наше горло, убивает нас, а потом высыпается обратно. Теперь, когда ты здесь, все изменится, потому что это место узнаёт тебя.

– Какой смысл прятать что-то на людской планете?

– А ты у нее спроси, – предложил Райзер, показывая на колонну. – Мы посмотрим, что выйдет, а потом пропоем твою историю на рынке.

Начало темнеть, но воздух оставался раскаленным и неподвижным. Я знал, что должен подойти к колонне. Если не смогу справиться с Криптумом – что же будет, когда я столкнусь с чем-то куда более древним и страшным?

Я оттолкнулся от стены, сделал шаг и оглянулся на оставшихся позади спутников:

– Вы тоже это чувствуете?

Райзер без колебаний соединил два пальца колечком и помахал рукой: да. Но Чакас переспросил:

– Что мы чувствуем?

– Узы, которые нас соединяют.

– Ну, если ты так говоришь, – пожал плечами чамануш.

Лжецы. Мошенники. Низшая раса, годная только служить материалом для исследований. Конечно, песок душит их.

Но не меня.