Онлайн чтение книги Тот, кто шепчет He Who Whispers
Глава 5

– Вы слышите меня? – настойчиво допытывался профессор Риго, прищелкивая пальцами, чтобы привлечь к себе внимание.

Майлс Хэммонд очнулся от грез. Он подумал, что для любого человека с развитым воображением рассказ маленького толстого профессора, образно передающий детали, с чувственной наглядностью описывающий звуки и запахи, создавал иллюзию подлинности происходящего. На какое-то короткое время Майлс забыл, что сидит в одном из верхних залов ресторана Белтринга, открытые окна которого выходят на Ромилли-стрит, а рядом на столе догорают свечи. Он сжился со звуками, запахами и образами этого повествования, так что шепот дождя на Ромилли-стрит слился с шелестом дождя, падавшего на башню Генриха Четвертого.

Он обнаружил, что взбудоражен, встревожен, раздражен и уже не способен судить беспристрастно. Ему нравился мистер Брук, он испытывал к нему самые настоящие уважение и симпатию, как будто был знаком с этим человеком. Кем бы ни оказался убийца старины Брука…

И все это время, еще больше лишая Майлса душевного равновесия, на него смотрели с лежавшей на столе цветной фотографии загадочные глаза Фей Ситон.

– Прошу меня извинить, – стряхивая с себя наваждение, сказал Майлс, когда профессор Риго защелкал пальцами и он, вздрогнув, вернулся к действительности, – э-э-э, не повторите ли вы последнюю фразу?

Профессор Риго залился своим сардоническим кудахтающим смехом.

– Охотно, – учтиво поклонился он. – Я сказал: «Факты свидетельствовали о том, что ни одна живая душа не приближалась к мистеру Бруку в течение этих роковых пятнадцати минут».

– Не приближалась к нему?

– Или не могла бы приблизиться к нему. Он находился на крыше башни в полном одиночестве.

Майлс выпрямился.

– Давайте уточним! – сказал он. – Этот человек действительно был заколот?

– Он был заколот, – подтвердил профессор Рию. – Я горжусь тем, что имею возможность продемонстрировать вам сейчас оружие, которым было совершено преступление.

Протянув руку, он с легким отвращением дотронулся до толстой трости из желтоватого дерева, которая во время всего обеда находилась рядом с ним и сейчас была прислонена к краю стола.

– Это, – закричала Барбара Морелл, – она?…

– Да. Она принадлежала мистеру Бруку. Думаю, я дал понять мадемуазель, что коллекционирую подобные реликвии. Не правда ли, красивая вещь, а?

Подняв трость обеими руками, он драматическим жестом отвинтил изогнутую ручку. Вытащив длинное, тонкое, острое стальное лезвие, зловеще сверкнувшее в свете свечей, он с некоторым почтением положил его на стол. Однако этому лезвию не хватало блеска, его не чистили и не точили уже несколько лет, и, когда оно легло на стол, придавив край фотографии Фей Ситон, Майлс заметил на нем темные пятна цвета ржавчины.

– Не правда ли, красивая вещь? – повторил профессор Риго. – В ножнах тоже есть пятна крови, которые вы увидите, если поднесете их к глазам.

Барбара Морелл рывком отодвинула свой стул, вскочила и отпрянула от стола.

– Господи, – закричала она, – зачем было приносить сюда подобный предмет? И прямо-таки восхищаться им?

Славный профессор в изумлении поднял брови:

– Мадемуазель не нравится эта вещь?

– Нет. Пожалуйста, уберите ее. Она… она отвратительна!

– Но мадемуазель должны нравиться подобные вещи, не так ли? Ведь иначе она не была бы гостьей «Клуба убийств»?

– Да, разумеется! – поспешила она поправить положение. – Но только…

– Но только что? – мягко и заинтересованно перебил ее профессор Риго.

Майлс, немало удивленный, смотрел, как она стоит, ухватившись за спинку стула.

За столом она сидела напротив него, и во время рассказа профессора Риго он один или два раза почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Однако девушка почти не сводила глаз с профессора Риго. Должно быть, в продолжение его рассказа она непрерывно курила – Майлсу бросилось в глаза, что в ее кофейном блюдечке лежит не менее полудюжины окурков. Когда профессор поведал о том, как Жюль Фреснак обрушился на Фей Ситон с яростной тирадой, она нагнулась, словно хотела что-то достать из-под стола.

Возможно, именно из-за белого платья живая, не очень высокая Барбара так походила на маленькую девочку. Она стояла за стулом, судорожно сжав его спинку.

– Ну же, ну же, ну же? – продолжал допрашивать профессор Риго. – Вы очень интересуетесь такими вещами. Но только…

Барбара заставила себя засмеяться.

– Хорошо! – сказала она. – Повествуя о преступлениях, не следует слишком увлекаться натуралистическими подробностями. Вам это скажет любой писатель.

– Вы пишете романы, мадемуазель?

– Нет… не совсем… – Она снова засмеялась и махнула рукой, не желая больше говорить на эту тему. – Как бы то ни было, – быстро продолжала она, – вы говорите, что мистера Брука кто-то убил. Кто его убил? Это сделала… Фей Ситон?

Последовала пауза, несколько напряженная пауза, в течение которой профессор Риго смотрел на девушку так, словно пытался принять какое-то решение. Затем раздался его кудахтающим смех.

– Как мне убедить вас, мадемуазель? Разве я не сказал, что эта леди не являлась преступницей в общепринятом смысле этого слова?

– О! – сказала Барбара Морелл. – Тогда все в порядке.

Она пододвинула стул обратно к столу и села. Майлс изумленно воззрился на нее.

– Если вы считаете, что все в порядке, мисс Морелл, то я не могу с вами согласиться. Профессор Риго утверждает, будто никто не приближался к жертве…

– Именно так! И продолжаю утверждать!

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Помимо всего прочего, имеются свидетели.

– Кто они?

Бросив быстрый взгляд на Барбару, профессор Риго бережно взял со стола лезвие шпаги-трости. Он вернул его в ножны, вновь плотно завинтил ручку и осторожно прислонил трость к краю стола.

– Вы согласны, друг мой, что я наблюдательный человек?

Майлс усмехнулся:

– Не стану спорить.

– Прекрасно! Тогда я вам все продемонстрирую. Развивая дальше свои аргументы, профессор Риго снова поставил локти на стол и принялся постукивать указательным пальцем правой руки по указательному пальцу левой, приблизив свои сверкающие глаза-буравчики к ладоням, так что едва ли не начал косить.

– Прежде всего я могу засвидетельствовать сам, что, когда мы расстались с мистером Бруком, оставив его в одиночестве, ни один человек не мог прятаться ни внутри башни, ни на ее крыше. Такое предположение просто абсурдно! Эта башня просматривается насквозь, и в ней было пусто, как в опрокинутом стакане! Я видел это собственными глазами! То же самое можно сказать и о моменте моего возвращения на крышу в пять минут пятого. Я готов поклясться, что убийца не имел возможности укрыться где-то в башне, а потом выскользнуть из нее.

Затем, что произошло, когда мы с Гарри покинули это место? В ту же минуту всей лужайкой, окружающей башню, за исключением узкой полоски земли со стороны реки, завладело семейство из восьми человек: мсье и мадам Ламбер, их племянница, их невестка и четверо детей.

Я холостяк, благодарение Богу.

Они воцарились на этом открытом участке. Их было так много, что они просто заполонили его. В поле зрения Ламберов находился вход в башню. Племянница и самый старший из детей прогуливались вокруг башни, рассматривая ее. А двое младших исследовали башню изнутри. И все они сходятся в том, что никто за это время не проникал в башню и не покидал ее.

Майлс уже открыл рот, чтобы возразить, но профессор Риго опередил его.

– Действительно, – согласился он, – эти люди ничего не могли утверждать относительно той части башни, которая выходит на реку.

– А! – сказал Майлс. – Значит, со стороны реки никого не было?

– Увы, нет.

– Тогда все совершенно ясно, не так ли? Вы недавно говорили, что на одном из зубцов парапета со стороны реки были отломаны куски, словно кто-то цеплялся за этот зубец руками, когда лез по стене на крышу. Следовательно, убийца должен был проникнуть туда со стороны реки.

– Рассмотрим, – сказал профессор Риго с полным сознанием собственной правоты, – изъяны этой гипотезы.

– Какие изъяны?

Профессор Риго начал перечислять их, снова постукивая указательным пальцем одной руки по указательному пальцу другой:

– Ни одна лодка не могла причалить около башни и остаться незамеченной. Стена этой сорокафутовой башни скользкая, как рыбья чешуя. Полиция сделала замеры: самое низкое окно возвышалось над водой на целых двадцать пять футов. Как вашему убийце удалось забраться по стене на крышу, убить мистера Брука, а затем спуститься вниз?

Воцарилось долгое молчание.

– Но, черт побери, убийство было совершено! – запротестовал Майлс. – Не собираетесь же вы сказать, что преступление совершил…

– Кто?

Вопрос последовал с такой стремительностью – причем профессор Риго опустил руки и подался вперед, – что Майлса охватил суеверный страх и его нервы болезненно напряглись. Ему казалось, что профессор Риго, посмеиваясь про себя и забавляясь его замешательством, пытается что-то подсказать ему, подвести его к какому-то выводу.

– Я собирался сказать, – ответил Майлс, – что преступление совершило некое сверхъестественное существо, способное летать.

– Любопытно, что вы произнесли именно эти слова! Чрезвычайно интересно!

– Вы позволите мне вмешаться? – спросила Барбара, теребя скатерть. – В конце концов, больше всего нас волнует все, что… что связано с Фей Ситон. По-моему, вы сказали, что у нее была назначена встреча на четыре часа с мистером Бруком. Приходила ли она вообще на свидание с ним?

– По крайней мере ее никто не видел.

– Приходила ли она на свидание с ним, профессор Риго?

– Она появилась там позже, мадемуазель. Когда все было кончено.

– В таком случае чем же она занималась все это время?

– А! – произнес профессор Риго со странным наслаждением, и его слушатели чуть ли не с ужасом ждали, что он скажет дальше. – Вот мы и добрались до этого!

– Добрались до чего?

– До самой захватывающей части этой загадочной истории. Человек заколот, но рядом с ним никого не было. – Профессор Риго надул щеки. – Это интересно, да. Но я не ставлю во главу угла факты и не уподобляю преступление головоломке, все части которой, пронумерованные и выкрашенные в разные цвета, лежат в маленькой блестящей коробочке. Нет! Прежде всего меня интересуют люди: о чем они думают, как ведут себя – их души, если угодно. – В его голосе появились резкие нотки. – Возьмем, к примеру, Фей Ситон. Опишите мне, если можете, склад ее ума, ее натуру.

– Нам было бы легче сделать это, если бы мы знали, какие ее поступки так потрясли всех и настроили против нее. Извините меня за мой вопрос, но знаете ли… вы об этом сами?

– Да, – отрезал профессор Риго, – я знаю.

– И где она находилась в момент убийства? – один за другим задавал Майлс мучившие его вопросы. – И что думала полиция о той роли, которую сыграла Фей Ситон в преступлении? И чем кончился ее роман с Гарри Бруком? Короче, чем завершилась вся эта история?

Профессор Риго кивнул.

– Я вам все расскажу, – пообещал он. – Но сначала, – он упивался их напряжением подобно тому, как истинный гурман смаковал бы редкое лакомство, – мы должны что-нибудь выпить. У меня совсем пересохло в горле. И вам тоже надо расслабиться. – Он громко позвал: – Официант!

Профессор подождал и снова громко повторил свой призыв. Звук его голоса заполнил зал; от него, казалось, задрожала гравюра с изображением черепа, висевшая над каминной полкой, и всколыхнулось пламя свечей, однако никакого отклика не последовало. За окнами уже была непроглядная ночь, и дождь лил как из ведра.

– Ah, zut! – раздраженно воскликнул профессор Риго и начал озираться в поисках колокольчика.

– По правде говоря, – отважилась вмешаться Барбара, – меня несколько удивляет, что нас давно не попросили покинуть ресторан. Видимо, члены «Клуба убийств» пользуются здесь определенными поблажками. Должно быть, сейчас уже около одиннадцати.

– Сейчас действительно около одиннадцати, – негодующе произнес профессор Риго, взглянув на часы. Он вскочил на ноги. – Не беспокойтесь, мадемуазель, прошу вас! И вы тоже, друг мой. Я сам приведу официанта.

Двойные двери, ведущие во внешний зал, захлопнулись за ним, и пламя свечей снова заколебалось. Майлс машинально встал, намереваясь опередить профессора, но Барбара протянула руку и дотронулась до его плеча. Ее глаза, эти серые глаза под гладким лбом и прядями пепельных волос, с дружеской симпатией смотрели на него и говорили яснее всяких слов, что она хочет задать ему какой-то вопрос наедине.

Майлс опустился обратно на свой стул.

– Да, мисс Морелл?

Она быстро убрала руку.

– Я просто не знаю… не знаю, как начать.

– А если начну я? – предложил Майлс с понимающей полуулыбкой, которая располагала собеседника к откровенности.

– Что вы имеете в виду?

– Я не хочу совать нос в чужие дела, мисс Морелл. Все это останется между нами. Но раза два за вечер я с удивлением заметил, что вас значительно больше интересует Фей Ситон, чем «Клуб убийств».

– Что заставляет вас так думать?

– Разве я ошибаюсь? Профессор Риго тоже заметил это.

– Да. Вы не ошиблись. – Она сказала это после недолгого колебания, энергично кивнув головой, после чего отвернулась от Майлса. – Поэтому я должна вам кое-что объяснить. И я хочу это сделать. Но сначала, – она снова повернулась к нему, – могу ли я задать вам один ужасно бестактный вопрос? У меня тоже нет желания совать нос в чужие дела, право же, нет, – но могу я задать вам этот вопрос?

– Разумеется. Что вас интересует?

Барбара слегка постучала пальцем по фотографии Фей Ситон, лежащей на столе рядом с измятой рукописью профессора Риго.

– Она заворожила вас, правда? – спросила девушка.

– Ну… да. Думаю, да.

– Вы стараетесь представить себе, каково это – быть влюбленным в нее?

Если первый вопрос привел его в легкое замешательство, то второй совершенно ошеломил.

– Вы ясновидящая, мисс Морелл?

– Простите меня! Но разве я не права?

– Нет! Подождите! Продолжайте! Это начинает заходить слишком далеко!

Фотография в самом деле оказывала на него гипнотическое действие, он не мог бы с чистой совестью отрицать это. Но она просто возбуждала любопытство, очаровывая своей загадочностью. Майлса всегда слегка забавляли романтические истории с трагическим концом, в которых какой-нибудь бедолага влюблялся в женщину, изображенную на картине. Разумеется, такое порой действительно случалось, но он все равно относился к подобным рассказам с изрядной долей недоверия. И конечно же в данном случае ни о чем таком не могло быть и речи.

Серьезность Барбары рассмешила его.

– Как бы то ни было, – ушел от ответа Майлс, – чем вызван ваш вопрос?

– Словами, которые вы сказали сегодня вечером. Пожалуйста, не старайтесь их вспомнить! – На губах Барбары появилась насмешливая гримаска, но глаза улыбались. – Вероятно, я просто устала и у меня разыгралось воображение. Забудьте то, что я сказала! Просто…

– Видите ли, мисс Морелл, я историк.

– Да?! – воскликнула она с явной симпатией. Майлс немного смутился.

– Боюсь, мое заявление прозвучало напыщенно. Но так уж вышло, что это правда, как бы ни были скромны мои успехи на ниве истории. Это моя работа, мой мир заполняют люди, которых я никогда не встречал. Я пытаюсь оживить их в своем воображении, постичь души мужчин и женщин, ставших прахом еще до моего рождения. Что же касается Фей Ситон…

– Она на редкость привлекательна, не так ли? – Барбара показала на фотографию.

– В самом деле? – холодно сказал Майлс. – Фотография действительно неплохая. Цветные фотографии, как правило, отвратительны. Но как бы то ни было, – добавил он, помимо воли осторожно возвращаясь к той же теме, – эта женщина не более реальна, чем Агнес Сорель или… Намела Гойт. Нам ничего о ней не известно. – Он помедлил, пораженный одной мыслью. – Если подумать, мы даже не знаем, жива ли она.

– Да, – медленно проговорила девушка. – Да, мы даже этого не знаем.

Барбара медленно поднялась и слегка провела костяшками пальцев по столу, словно что-то с него сметала. Она глубоко вздохнула.

– Я хочу еще раз попросить вас, – проговорила она, – забыть все, что я только что сказала. Это была всего лишь моя глупая фантазия, она ни к чему не могла привести. Что за странный выдался вечер! Профессор Риго, похоже, околдовал вас, правда? Кстати, – неожиданно сказала она, повернув голову, – не слишком ли долго профессор Риго разыскивает официанта?

– Профессор Риго, – позвал Майлс, затем повторил громче: – Профессор Риго!

И снова, как тогда, когда сам ныне куда-то запропастившийся профессор звал официанта, был слышен лишь шум ливня, доносившийся из темноты за окном. На призыв Майлса никто не отозвался.