Онлайн чтение книги Хикори, дикори, док… Hickory Dickory Dock
Глава 3

Слегка запыхавшись, миссис Хаббард поднялась по лестнице дома номер 26 на Хикори-роуд и только было собралась открыть ключом свою квартиру, как входная дверь распахнулась и по лестнице взлетел рослый огненно-рыжий юноша.

– Привет, ма! – сказал Лен Бейтсон (уж такая у него была манера называть миссис Хаббард). Этот добродушный юноша говорил на кокни[1]Кокни – диалект, на котором говорят представители низших социальных слоев Лондона. и, к счастью, был начисто лишен комплекса неполноценности. – Вы из города? Ходили прошвырнуться?

– Я была приглашена на чай, мистер Бейтсон. Пожалуйста, не задерживайте меня, я спешу.

– Какой замечательный труп я сегодня анатомировал! – сказал Лен. – Просто прелесть.

– До чего же вы гадкий, Лен! Разве можно так говорить? Прелестный труп… Боже мой! Меня даже замутило.

Лен Бейтсон захохотал так, что в холле задрожали стены.

– Селии ни слова, – сказал он. – Я проходил тут мимо аптеки и заглянул к ней. «Зашел, – говорю, – рассказать о покойнике». А она побледнела как полотно, и мне показалось, что она сейчас грохнется в обморок. Как вы думаете, почему, мама Хаббард?

– Ничего удивительного, – произнесла миссис Хаббард. – Вы кого угодно доконаете. Селия, наверное, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.

– То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по-вашему, что, синтетические?

Справа распахнули дверь, и выглянувший из комнаты длинноволосый, лохматый юнец ворчливо произнес:

– А, это ты! А я подумал, у нас тут вавилонское столпотворение, столько от тебя шума!

– Надеюсь, тебе это не действует на нервы?

– Не больше, чем обычно, – сказал Нигель Чэпмен и скрылся в комнате.

– Наше нежное создание! – насмешливо воскликнул Лен.

– Ради бога, не задирайтесь! – попыталась его утихомирить миссис Хаббард. – Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.

Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста:

– Да плевать мне на Нигеля, ма.

В этот момент на лестнице показалась девушка:

– Миссис Хаббард, вас срочно разыскивает миссис Николетис. Она в своей комнате.

Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, давая ей проход.

Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:

– В чем дело, Валери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?

Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.

– Это все больше походит на сумасшедший дом, – бросила она через плечо. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.

Дом номер 26 на Хикори-роуд состоял на самом деле из двух корпусов. Они соединялись одноэтажной пристройкой, где помещались общая гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленький кабинет. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши – в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.

Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.

– Опять, наверное, не в духе, – пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.

В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.

– А… Наконец-то! – Тон ее был прямо-таки прокурорским.

Миссис Хаббард, как истинная сестра мисс Лемон, и бровью не повела.

– Да, – отрывисто сказала она. – Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.

– Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!

– Что чудовищно?

– Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! – Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. – Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?

– Молодыми людьми с хорошим аппетитом, – ответила миссис Хаббард. – Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.

– Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот-вот разорюсь!

– Неправда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.

– Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют отовсюду, даже из посольств! Три кандидата на одну комнату – такое еще поискать надо!

– А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.

– Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.

– Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!

– Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.

Миссис Хаббард опять и бровью не повела.

– Вам следует поосторожнее выбирать выражения, – сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за особенно дерзкую проделку. – Так нельзя разговаривать с людьми, это может плохо кончиться.

– Боже мой! – Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.

Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.

– Вы меня бесите! – крикнула хозяйка.

– Возможно, но тем хуже для вас, – ответила миссис Хаббард. – Не стоит волноваться, от этого повышается давление.

– Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?

– Разумеется. На этой неделе Люмпсон продавал продукты по дешевке, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.

Миссис Николетис надулась:

– Вы всегда выкрутитесь.

– Ну вот. – Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. – О чем вы еще хотели со мной побеседовать?

– Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А я не хочу. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может создать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.

– А почему она собралась съезжать?

Миссис Николетис передернула могучими плечами:

– Охота мне забивать голову всякими глупостями! Во всяком случае, это были отговорки. Можете мне поверить. Я прекрасно чувствую, когда со мной неискренни.

Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она вполне соглашалась с миссис Николетис.

– Салли ничего мне не говорила, – ответила она.

– Но вы постараетесь ее убедить?

– Конечно.

– Да, если весь сыр-бор из-за цветных, индусов этих, негритосов… то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего пансионата среди американцев, а не среди всякого сброда. – Она театрально взмахнула рукой.

– Пока я здесь работаю, я не допущу расизма, – холодно возразила миссис Хаббард. – Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.

– Тогда ей не нравятся коммунисты, вы знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Нигель Чэпмен – стопроцентный коммунист!

– Сомневаюсь.

– Нечего сомневаться! Послушали бы вы, что он нес вчера вечером!

– Нигель может сказать что угодно, лишь бы досадить людям. Это его большой недостаток.

– Вы их так хорошо знаете! Миссис Хаббард, дорогая, вы просто прелесть! Я все время твержу себе: что бы я делала без миссис Хаббард? Я вам безгранично верю. Вы прекрасная, прекрасная женщина!

– Политика кнута и пряника, – сказала миссис Хаббард.

– Вы о чем?

– Да нет, я так… Я сделаю все, что от меня зависит.

Она вышла, не дослушав благодарных излияний хозяйки. Бормоча про себя: «Сколько времени я с ней потеряла!.. Она кого хочешь сведет с ума…» – миссис Хаббард торопливо шла по коридору к себе.

Но в покое ее оставлять не собирались. В комнате ее ждала высокая девушка.

– Мне хотелось бы с вами поговорить, – произнесла девушка, поднимаясь с дивана.

Элизабет Джонстон, приехавшая из Вест-Индии, училась на юридическом факультете. Она была усидчива, честолюбива и очень замкнута. Держалась всегда спокойно, уверенно, и миссис Хаббард считала ее одной из самых благополучных студенток.

Она и теперь сохраняла спокойствие, темное лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, но миссис Хаббард уловила легкую дрожь в ее голосе.

– Что-нибудь случилось?

– Да. Пожалуйста, пройдемте ко мне в комнату.

– Одну минуточку. – Миссис Хаббард сняла пальто и перчатки и пошла вслед за девушкой. Та жила на верхнем этаже. Элизабет Джонстон открыла дверь и подошла к столу у окна.

– Вот мои конспекты, – сказала она. – Результат долгих месяцев упорного труда. Полюбуйтесь, во что они превратились.

У миссис Хаббард перехватило дыхание.

Стол был залит чернилами. Все записи были густо перепачканы. Миссис Хаббард прикоснулась к конспектам. Чернила еще не просохли.

Она спросила, прекрасно понимая нелепость своих слов:

– Вы не знаете, чьих рук это дело?

– Нет. Это сделали, пока меня не было.

– Может быть, миссис Биггс…

Миссис Биггс работала уборщицей на этом этаже.

– Нет, это не миссис Биггс. Ведь чернила не мои. Мои стоят на полке возле кровати. Их не тронули. Кто-то сделал это нарочно, специально запасшись чернилами.

Миссис Хаббард была потрясена.

– Это очень злая, жестокая шутка.

– Да уж, приятного мало.

Девушка говорила спокойно, однако миссис Хаббард понимала, что должно твориться в ее душе.

– Поверьте, Элизабет, мне очень, очень неприятно, и я сделаю все, чтобы выяснить, кто так гадко обошелся с вами. Вы подозреваете кого-нибудь?

Девушка ответила не раздумывая:

– Вы обратили внимание на то, что чернила зеленого цвета?

– Да, я сразу это заметила.

– Мало кто пользуется зелеными чернилами. В нашем пансионате ими пишет только один человек – Нигель Чэпмен.

– Нигель? Неужели вы думаете, что Нигель способен на такое?

– Нет, вряд ли. Однако он пишет зелеными чернилами и дома, и в университете.

– Придется учинить допрос. Мне очень неприятно, Элизабет, что такое могло произойти в нашем доме, но смею вас заверить: я доберусь до виновника. Может, это вас хоть чуточку утешит…

– Спасибо, миссис Хаббард. Насколько я знаю… это не первая неприятность у нас?

– Да, не первая…

Миссис Хаббард вышла от Элизабет и направилась к лестнице. Но внезапно остановилась и, вернувшись, постучалась в последнюю комнату в глубине коридора. «Войдите!» – послышался голос Салли Финч.

Комната была миленькой, да и сама Салли Финч, жизнерадостная рыженькая девушка, была очаровательной. Она что-то писала, облокотившись о подушку, щека ее была слегка оттопырена. Салли протянула миссис Хаббард открытую коробку конфет и невнятно пробормотала:

– Мне из дома леденцы прислали. Угощайтесь.

– Благодарю, Салли. В другой раз. У меня сейчас нет настроения. – Миссис Хаббард помолчала. – Вы слышали, что стряслось у Элизабет Джонстон?

– У Черной Бесс?

Прозвище было не обидным, а ласковым, и сама Элизабет на него откликалась.

Миссис Хаббард рассказала о случившемся. Салли слушала, трепеща от негодования.

– Какая низость! Неужели кто-то мог так гадко обойтись с нашей Бесс? Ведь она всеобщая любимица. Она такая спокойная, и, хотя держится особняком и мало с кем общается, по-моему, у нее нет врагов.

– И мне так казалось.

– Это все из одной серии. Вот поэтому я…

– Что – вы? – переспросила миссис Хаббард, видя, что девушка резко осеклась.

– Поэтому я хочу уехать. Миссис Ник, наверное, вам уже сказала?

– Да, она очень переживает. Она считает, что вы скрыли от нее истинную причину вашего решения.

– Конечно, скрыла. Она бы взбеленилась. Но вам я скажу: мне не нравится, что здесь происходит. Сначала странная история с моей туфлей; потом кто-то разрезал шарф Валери… потом рюкзак Лена… Воровство – дело понятное, не так уж и много вещей украли, да и вообще такие случаи не новость. Приятного тут, конечно, мало, но в принципе это нормально… А вот в этих происшествиях есть что-то ненормальное. – Она на мгновение умолкла, а потом неожиданно улыбнулась: – Знаете, Акибомбо в панике. Он кажется таким образованным и культурным, но чуть копни – и выяснится, что он недалеко ушел от своих предков, веривших в колдовство.

– Полно вам! – строго сказала миссис Хаббард. – Терпеть не могу такие разговоры, все это бредни и предрассудки. Просто кто-то решил попортить другим кровь.

Салли улыбнулась и стала похожа на кошку.

– И все же меня не покидает чувство, что этот кто-то не совсем обычный человек.

Миссис Хаббард спустилась вниз и направилась в гостиную на первом этаже. В комнате находились четверо. Валери Хобхауз примостилась на диване, перекинув через подлокотник тонкие, стройные ноги. Нигель Чэпмен устроился за столом, положив перед собой увесистый том. Патрисия Лейн облокотилась о камин, а только что вошедшая девушка в плаще снимала с головы вязаную шапочку. Девушка была миниатюрной, миловидной, с широко поставленными карими глазами и полуоткрытым ротиком, придававшим ее лицу вечно испуганное выражение.

Валери вытащила сигарету изо рта и певуче произнесла:

– Привет, ма! Ну как, удалось вам укротить разъяренную тигрицу, нашу достопочтенную хозяйку?

– А что, она вышла на тропу войны? – спросила Патрисия Лейн.

– Еще как вышла! – усмехнулась Валери.

– У нас большие неприятности, – сказала миссис Хаббард. – Мне нужны вы, Нигель.

– Я? – Нигель поднял на нее глаза и закрыл книгу. Его узкое недоброе лицо внезапно озарилось озорной, но удивительно приятной улыбкой. – А что я такого сделал?

– Надеюсь, что ничего, – ответила миссис Хаббард. – Но чернила, которыми кто-то нарочно залил конспекты Элизабет Джонстон, зеленого цвета. А вы всегда пишете зелеными чернилами.

Он уставился на нее, улыбка сползла с его лица.

– И что из этого?

– Какой кошмар! – воскликнула Патрисия Лейн. – Делать тебе нечего, Нигель. Я тебя предупреждала: нечего шокировать людей, неужели ты не можешь писать обычными синими чернилами?

– А я люблю выпендриваться, – ответил Нигель. – Хотя, наверное, сиреневые еще лучше. Надо будет попытаться достать… Вы не шутите насчет конспектов?

– Я говорю вполне серьезно. Это ваших рук дело?

– Естественно, нет. Я люблю повредничать, но на такую пакость я не способен… тем более по отношению к Черной Бесс, которая никогда не лезет в чужие дела, не в пример некоторым, не буду указывать пальцем. Хотел бы я знать, где мои чернила? Я как раз вчера вечером заправлял ручку. Обычно я ставлю их сюда.

Он встал и подошел к полке.

– Ага, вот они. – Нигель взял в руки пузырек и присвистнул. – Вы правы. Тут осталось на донышке, а ведь вчера пузырек был почти полный.

Девушка в плаще тихонько ахнула:

– О господи! Как неприятно!

Нигель повернулся к ней и обвиняюще произнес:

– У тебя есть алиби, Селия?

Девушка опять ахнула:

– А почему я? И вообще, я целый день была в больнице и не могла…

– Перестаньте, Нигель, – вмешалась миссис Хаббард. – Не дразните Селию.

Патрисия Лейн сердито воскликнула:

– Не понимаю, почему вы обвиняете Нигеля? Только потому, что конспекты залили его чернилами?

– Ишь, как она защищает своего несмышленыша, – ехидно вставила Валери.

– Но это вопиющая несправедливость…

– Поверьте, я тут абсолютно ни при чем, – серьезно оправдывалась Селия.

– Да никто тебя и не подозревает, детка, – раздраженно перебила ее Валери. – Но как бы там ни было, – она обменялась взглядом с миссис Хаббард, – все это зашло далеко. Надо что-то делать.

– Надо что-то делать, – мрачно подтвердила миссис Хаббард.