Онлайн чтение книги Идолы Idols
Глава 2. Вне зоны связи

Сон приносит лишь кошмары. Просыпаясь, я возвращаюсь к сознательному состоянию так же внезапно и так же тревожно, как и выходила из него.

Сев, я сразу хочу бежать. Задыхаюсь, жадно глотая холодный воздух. Мое сердце сильно колотится, и каждый его удар – вопрос.

Где я? Мы в безопасности? Мы все еще свободны?

Я снова ложусь на бок, уставившись в растущие тени в зарослях сухих кустов пустыни передо мной.

Нет симпов. Нет кораблей. Нет Лордов. Ничего такого я не видела всю последнюю неделю.

Я изучаю ландшафт, словно некие часы, и пытаюсь восстановить дыхание. Длинные тени указывают, что скоро стемнеет, а это значит пора вставать и двигаться дальше. Земля вокруг приобретает все более странный вид, почти инопланетный, когда мы в темноте переползаем от одного камня к другому. Мы делаем все, чтобы избежать симпов, прочесывающих пустыню, ищущих нас.

Мы теперь спим днем и движемся ночью – с того самого момента, как наша вертушка потерпела крушение.

Но мы, по крайней мере, установили связь с Доком с помощью наших браслетов благодаря реле связи, которое Фортис сумел-таки спасти при падении вертолета. Док помогает нам избежать встречи с патрулями и, мы надеемся, приближаться к некоему безопасному месту. Он отслеживает дислокацию патрулей с момента крушения. Да, нас ищут, ищут везде, но пока что не нашли.

ОНИ. Посольства. Лорды. Почти не имеет значения, кто именно, больше не имеет. Они найдут нас, кем бы ни оказались в итоге.

Это всего лишь вопрос времени.

Чем дольше мы блуждаем по пустыне – открытые всем стихиям и представляющие собой цель для Посольства, – тем сильнее мое сердце стискивает отчаяние.

Отчаяние от осознания мрачной правды: там, позади, в Хоуле, который когда-то был Лос-Анджелесом, даже и без Иконы Посольство, судя по всему, по-прежнему обладает всей властью и всем оружием.

Мрачная правда состоит и в другом. Как мы узнали во время нашей слишком короткой остановки в Неллисе, полковник Каталлус со всей яростью обрушился на жителей города, а стройки продолжаются как ни в чем не бывало.

Я смотрю туда, где напротив меня сидит Лукас, прижавшись к выступу красного камня; он в одной рубашке. Мне требуется мгновение-другое, чтобы сообразить: Лукас набросил на меня свою рваную форменную куртку, а заодно и свое одеяло.

Он улыбается, почти застенчиво, и я смягчаюсь, видя его посиневшие губы.

Не знаю, почему я не могу просто сказать то, что я думаю, что я благодарна за его заботу… Что когда я вижу его губы, мне хочется их целовать, хочется целовать Лукаса, но поскольку мы никогда не остаемся наедине, я не осмеливаюсь.

Мой пустой желудок громко урчит, когда я поворачиваюсь, чтобы проверить, кто еще рядом, на тот случай, если ошибаюсь. Но я не ошибаюсь: чуть в стороне похрапывает Фортис, под грудой сухих веток, которые, впрочем, не могут скрыть его шерстяные красные носки – они торчат вверх, как уши вязаного кролика. Рядом притулилась Тима, вся перепачканная пылью и почти не занимающая места, потому что свернулась в аккуратный клубок рук и ног, как некое компактное военное снаряжение. Брут пристроился в изгибе ее колен, и храпит он так громко, что его можно скорее принять за сына Фортиса, чем за собаку Тимы. Ро, как обычно, нигде не видно, но он и не устраивался спать рядом ни разу после того, как мы покинули миссию.

Он не желает приближаться к Лукасу.

Ко мне.

Все станет гораздо проще для всех нас, говорит Фортис, когда мы найдем дорогу туда, куда направляемся.

Идиллия – так называет это место Фортис. «Я нашел ее с помощью Дока. База грассов. Единственный лагерь в этих местах».

Я была смущена, когда он впервые об этом заговорил.

–  Идиллия? Но почему они назвали так свой лагерь?

–  Потому что это рай, милая. Место, где Иконы не в состоянии причинить нам вред, а Лорды не могут летать.

–  Ты имеешь в виду какое-то местечко над радугой? Как в старых сказках?

–  Я имею в виду нечто под горой. Как в старых военных руководствах.

Но я все равно не понимаю, как он предполагает найти некую базу бунтовщиков-грассов, если ее даже Посольство обнаружить не может. И мне трудно поверить в существование безопасного места. Места, где мы сумеем разработать стратегию нашего сражения с Домом Лордов.

Но плана получше ни у кого из нас нет. Или еды получше. Или просто достаточного количества воды. Или другого способа выбраться отсюда.

И потому мы, как хорошие солдаты, в которых быстро превращаемся, движемся в сторону гор.

– Дол?

Я подскакиваю на месте, когда Лукас касается моего плеча, выдернув меня из размышлений о горах и солдатах. Он кивает в сторону ближайшего холма. Длинные волосы падают ему на лицо, их кончики завиваются.

– Идем, Дол. У меня есть кое-что для тебя.

Вид его отросшей шевелюры заставляет меня осознать, как давно никто из нас не совершал таких обычных действий, как, например, стрижка. И еще лицо Лукаса теперь украшает красная рана на лбу, она тянется над глазами, как лишняя бровь, – это память о крушении, так же как синяки на моем лице, распухшая лодыжка Тимы и сломанное ребро Ро.

Так же как наши пустые животы, ноющие от голода.

Но несмотря ни на что, он все равно ошеломляюще красив, этот Лукас Амаре.

– Кое-что для меня?

Он застал меня врасплох, я растеряна, но Лукас предлагает мне руку – и я берусь за нее, поднимаюсь и иду за ним. В ту самую секунду, когда я прикасаюсь к Лукасу, я чувствую тепло. Оно возникает оттого, что сердце Лукаса бьется в такт с моим.

Неужели и все ощущают то же? Он мог бы их заставить, если бы захотел. Уж это-то я знаю.

Но есть ли в этом нечто большее, нечто лишь для одной меня?

Я стою рядом, удерживая его руку на долю мгновения дольше, чем то необходимо. Чувствую, что краснею, и отворачиваюсь, внезапно испытывая благодарность к тускнеющему свету.

Все это так странно. Я хочу сказать, я странная. То, какой я стала. Как воображаемый поцелуй может ощущаться как самый настоящий.

Тот единственный идеальный, возвышенный, украденный поцелуй, там, в миссии… В тот день, когда мы были так близки к тому, чтобы связать себя друг с другом, сердце к сердцу, рука к руке…

Вздрагивая от воспоминаний, я потуже натягиваю на себя все, что на мне есть. И все равно мои щеки снова розовеют, когда я иду следом за Лукасом вверх по извилистой тропе, что уводит от пересохшего речного русла, у которого мы разбили лагерь, если это можно так назвать, все выше и выше, к вершине каменистого холма, возвышающегося над потемневшей пустыней. Красный гравий пейзажа испещрен странными, почти неземными на вид фигурами, – это ветер высек из породы нечто похожее на жизнь. «Уж, наверное, это место не назвали бы просто так Долиной гоблинов». Я как наяву слышу голос Фортиса, когда смотрю со склона на камни.

Потом я слышу знакомое потрескивание браслета Лукаса и сразу за ним такой знакомый голос Дока:

– Лукас? Мне показалось, я теряю твой сигнал.

Я останавливаюсь. Лукас подносит палец к губам и тут же делает знак идти дальше.

Голос Дока отдается эхом от камней.

– Это не оптимально, как ты и сам понимаешь, я уверен. Вы должны оставаться вместе. Могу я тебе напомнить, что двенадцать Икон продолжают функционировать в полную силу? Может быть, ты забыл, что не существует никакого известного оружия, за исключением вас четверых и ваших особых способностей, которые могли бы причинить им хотя бы небольшие повреж…

–  Parce metu , Док, – с усмешкой перебивает его Лукас.

Он минует очередной подъем тропы, таща меня за собой.

– Освободись от страха? – переводит Док. – Но я не умею бояться. Это не заложено в мои параметры. Я просто отмечаю, что ты, похоже, не помнишь: завершение неотложной задачи требует от вас всех защищать друг друга, пока вы не окажетесь в безопасности.

– Я за ней присмотрю, Док. Ты не беспокойся, – говорит Лукас, сжимая мою ладонь.

– Я также опасаюсь, что ты, судя по всему, приближаешься к границе зоны связи, которую обеспечивает реле-транслятор Фортиса. В разговорном языке есть выражение: «С глаз долой, из сердца вон».

– А это и вправду так? – поддразнивает Дока Лукас, подмигивая мне.

– Разумеется. Хотя в моем случае звучит слегка иронично, – продолжает Док, с легкостью углубляясь в лингвистику. – То есть если помнить, что я не имею ни глаз, ни сердца, о которых стоило бы говорить. Поэтому эта фраза скорее должна была бы звучать так: «Прочь из зоны связи, прочь из зоны досту…»

Лукас отвечает тем, что просто выключает свой браслет одним движением пальца.

– Вне зоны связи, – усмехается он. Потом, немножко подумав, снимает браслет и вешает его на кривой кактус, что стоит у самой тропы. – Прости, Док.

Я качаю головой:

– Ох, зачем ты так? Он же добра желает.

Лукас с улыбкой шагает дальше, держа меня за руку.

Я не могу не улыбнуться ему в ответ.

– И кстати, что, если он прав? Если Фортис проснется и не найдет нас, он взбесится. Мы ведь не должны покидать лагерь, помнишь? Это слишком опасно.

Я и сама себя гадко чувствую, произнося это.

– Может, это как раз я опасен, – снова подмигивает Лукас.

– Ты? – Я делаю большие глаза, и он тяжко вздыхает:

– Да успокойся ты, Дол! Док нас простит. Мы ведь ненадолго ушли, а три человека – это уже толпа. Да и в любом случае мы почти пришли.

Лукас резко останавливается и с силой тянет меня к себе. Я выпрямляюсь и залезаю на какой-то камень, чтобы стать вровень с Лукасом. Позволяю себе почувствовать тяжесть его сильных рук, легших мне на плечи.

– Я хотел это сделать с тех самых пор, как мы ушли из миссии. – Лукас прижимается лицом к моей шее.

Я морщусь, когда он ударяется о мой подбородок, а потом улыбаюсь, потому что тоже этого хотела, и целую его в макушку.

– И все же ты позволил такой мелочи, как падение с неба, остановить тебя?

Лукас смеется:

– В следующий раз не позволю.

И я тоже.

И в это самое мгновение, наплевав на Лордов и прочее, я чувствую себя самой счастливой девушкой в мире.

Я соскакиваю с камня и прячу лицо на груди Лукаса. Меня охватывает чувство защищенности, и на какое-то мгновение я притворяюсь, что так оно и есть.

– Знаешь, иной раз мне кажется, что четверо Детей Икон – это в два раза больше, чем нужно, – говорит Лукас. – По крайней мере, на этой неделе точно так.

Я поднимаю голову и смотрю на него:

– А ты никогда не думал о том, что таких, как мы, может быть и больше? Не четверо?

Мои собственные слова кажутся мне глупыми в тот самый момент, когда я их произношу.

– Нет, – отвечает Лукас. – Но я постоянно думаю о том, что происходит в голове той, которая сейчас стоит прямо передо мной.

– Вот это. – Я снова прижимаюсь лбом к его груди.

– Вот как…

Он говорит очень тихо, я почти не слышу его. Я смотрю вперед, вижу, как садится солнце, и это такой же прекрасный закат, как все виденные мной прежде, даже в миссии.

Нет, этот прекраснее. Этот самый прекрасный из всех.

От самого холма и до горизонта тянется пространство неумолимых камней, и сухих кустов, и щебня, пересеченное длинными тенями, пурпурно-синими, растворяющимися в сухой красной почве пустыни. Я вижу изогнутую линию горизонта, и меня вдруг на мгновение пронзает странное чувство: будто я стою на вращающемся шаре, несущемся сквозь пространство.

Наша планета. Наша Земля. Это ошеломляет.

«Все через минуту исчезнет, – думаю я, – и закат, и это ощущение. Но пока что и этого достаточно».

Одно только верно в этой Вселенной, где все остальное неправильно.

Я улыбаюсь, откинув голову, чтобы заглянуть в лицо Лукасу:

– Это совершенство.

– Тебе нравится? Я нарочно для тебя сотворил. – Лукас улыбается. Он выглядит почти смущенным. – Это подарок.

– Вот как? – Я смеюсь. – Тогда я сохраню его навсегда.

– Отлично, – усмехается Лукас. – Держись за это. И припрячь так, чтобы не потерять.

– Припрячу, – обещаю я.

– Ты прекрасна, – шепчет Лукас.

– Замолчи, – шепчу я в ответ, поддразнивая его. – Вот это все – да, прекрасно.

Эти слова – чистая правда. Закат – закат Лукаса, а теперь и мой – невероятно, поразительно красив. И это значит, что мы должны будем сотворить его еще раз.

Потому что мы живы.

Но пока что с нас должно быть довольно.

Солнце медленно опускается к горизонту. Лукас кивает, шепча мне в ухо:

– Видишь? Вот так все и происходит. Сейчас солнце скроется, но оно всегда появляется снова.

– В самом деле? – Я улыбаюсь, вскинув брови.

– В самом деле. – Лукас тоже улыбается. – Верь в это. – Он целует меня в щеку, осторожно, стараясь не задеть синяков. – И даже когда ты не можешь его видеть, оно все равно где-то там, на другой стороне мира, и готово вернуться к нам. – Теперь он целует меня в другую щеку, так нежно, что я вздрагиваю. А потом в шею. – Все станет гораздо лучше. – А потом в ухо. – Все уже хорошо.

Теплая волна, которая и есть Лукас, подхватывает меня, и я не могу с ней бороться. Я подношу ему свои дары, и он их принимает. Вот что он принес в наш мир – это чувство. И распространяет его на каждого, с кем встречается, делится им.

Я сдаюсь.

Любовь.

Дар Лукаса успокаивает его так же, как и меня, и я позволяю себе ощутить его, принять его.

Я выбрасываю из головы все ненужные мысли. О том, что мы заблудились, что не видим впереди никакой помощи, что за нами охотятся в этой пустыне, что у нас нет никакого плана на тот счет, как сокрушить другую Икону.

Мне хочется, чтобы на этот раз Док оказался прав, что можно хотя бы на время забыть о том, что ждет нас впереди.

Но каким-то образом в этот самый момент Лукас совершает невозможное. Я чувствую, как он расслабляется, позволяя солнцу согревать его тело, хотя солнце и готово уже исчезнуть.

Наслаждайся этим, пока оно есть, радуйся тому малому, что имеешь.

Закат, исходящий от Лукаса, означает все сразу.

Я поднимаю лицо навстречу последним каплям этого общего тепла, навстречу Лукасу и солнцу.

– Надеюсь, ты прав.

– Так и есть. – Он снова касается моей щеки, его голос становится низким, настойчивым. – Дол…

«Ты нужна мне».

Он не осмеливается произнести эти слова, но я их чувствую. Они для меня так же реальны, как холодный ночной ветер, коснувшийся моего лица.

Я нужна ему, как пища и вода. Как солнечный свет и дождь. Как…

Как я и Ро привыкли нуждаться друг в друге.

Я прогоняю эту мысль и наклоняюсь к Лукасу. Он обхватывает мое лицо ладонями, крепко его сжимает, будто я так же тверда, как красные камни пустыни, что окружает нас. Надежная, крепкая вещь. Неоспоримый факт или вечная истина.

Я взглядом прошу разрешения стать ближе к нему. Ближе, чем это возможно физически.

Лукас кивает, и я проникаю в него, ища некий особый момент, некую точку. Я нахожу ее – ярко горящую в его сознании – и, когда мысленно тянусь к ней, в одно мгновение оказываюсь в той пещере, где мы встретились впервые.

Но на этот раз я – Лукас. На этот раз я вижу нас – нашу историю – его глазами.

Я не могу отчетливо разобрать детали, но ощущение настолько сильное, что я едва не падаю на колени. Я вижу тот момент, когда он впервые увидел меня и испытал потрясение, а потом его захлестнуло теплом.

Чувствую взрыв крайнего любопытства, изумления и влечения.

Это наш общий океан.

Я просто не знаю, как еще можно это назвать.

Я давно уже хотела проникнуть туда, но лишь сейчас набралась храбрости, чтобы попросить разрешения.

И теперь мое главное воспоминание – любовь Лукаса, любовь с первого взгляда.

Это не просто его дар. Это настоящее чудо.

Лукас куда больше уверен во мне, чем я в самой себе. А это лишь прибавляет мне уверенности в одном-единственном.

Лукас нуждается во мне.

Лукас нуждается во мне, а я нуждаюсь в нем.

Лукас целует меня так крепко, что мне кажется – я могу взорваться. А я, целуя его в ответ, думаю, что это, может быть, не так уж и плохо. Может быть, иногда такими взрывами можно кое-что исправить.

Или все.

От поцелуя Лукаса моя спина прижимается к камню, а мое тело растворяется в теле Лукаса. В его руках я чувствую себя так, словно солнце одновременно и восходит, и закатывается, а потом волна тепла захлестывает меня, и я уже вообще ни о чем не могу думать.

Только о Лукасе.

Потому что я и в самом деле самая счастливая девушка в мире. И даже когда я падаю с небес, Лукас подхватывает меня.