Онлайн чтение книги Иафет в поисках отца Japhet, in Search of a Father
Глава XVII

Я вел за руку плакавшую Флиту, и таким образом мы шли некоторое время, не говоря ни слова, покуда не выбрались на большую дорогу, где Тимофей прервал наше молчание.

— Иафет, подумал ли ты, что намерен делать и куда нам идти? — сказал он мне.

— Думал, и не один раз, — ответил я ему. — Давно уже потерял я из виду первоначальное мое намерение, с которым вышел из Лондона, но теперь, когда найду верное место для этой бедной девочки, то примусь решительно отыскивать моего отца, хотя мы и потеряли много времени.

— Не скажу, Иафет, чтобы время было совсем потеряно, потому что капитал наш тогда был очень мал для розысков, а теперь, благодаря собственным трудам, он довольно значителен, и с ним мы можем пуститься в долгий путь. Но мне хочется знать, куда мы пойдем. Выходя из Лондона, мы отправились к западу, по примеру магов, потому что эти мудрецы пришли с востока, но, мне кажется, подражание наше было неудачно.

— В этом я совершенно согласен с тобой, Тимофей. Ты знаешь, что я по многим причинам думал найти отца моего в высшем классе людей, а дорога, которую мы перед этим избрали, ввела нас, напротив, в самый низкий. Мне кажется, нам лучше возвратиться назад. Теперь мы имеем порядочные средства, чтобы быть в хорошем обществе, жить с людьми порядочными, а Лондон, тебе известно, богат ими.

— Я того же мнения, Иафет, но с одним только исключением… Впрочем, скажи-ка мне прежде: сосчитал ли ты, как велик наш денежный запас?

— Нет еще, — ответил я, разворачивая пакет, данный мне Мельхиором. В нем находился банковский билет в сто фунтов стерлингов. Я тотчас подумал, что он мне оставил его для Флиты.

— С этой суммой, — сказал я Тимофею — у нас не менее двухсот пятидесяти фунтов стерлингов.

— Да у меня больше шестидесяти, — ответил Тимофей. — Право, наши занятия были не без выгод.

— Без сомнения, нам некуда было их и издерживать. Квартира и стол ничего не стоили, пошлины мы никакой не платили, а между тем сами еще наложили порядочную пеню на глупость и легковерие.

— Правда, Иафет, и хотя я рад этим деньгам, но вместе с тем доволен, что мы оставили наше ремесло.

— И я тоже; позабудем же о нем; скажи мне лучше: о каком ты исключении хотел поговорить?

— О весьма обыкновенном. Капитал наш, составляющий более трехсот фунтов стерлингов, хотя значителен, но если мы станем жить, как богатые порядочные люди, то его не надолго нам хватит. Например, мы должны будем иметь лакея, хорошие платья, а это чего будет стоить?

— Состояние свое мы будем бережно тратить, сколько возможно, а остальное предоставим судьбе.

— Все это хорошо, но гораздо будет лучше положиться на собственный ум. Теперь выслушай, что я тебе скажу. Быть честным лакеем не есть еще унижение. Я и хочу принять на себя эту роль, чем избавлю тебя от лишних расходов, не стану делить с тобой господскую долю. Итак, с твоего позволения, я приму на себя это звание, надев ливрею, и буду тебе и себе полезен.

Я не мог не сознаться в выгодах предложений его, но вместе с тем мне и не хотелось этого.

— Я вижу, что ты очень добр, Тимофей, но я не могу тебя иначе почитать, как за своего друга и равного.

— Ты в одно время и прав, и несправедлив, называя меня другом своим. Ты прав, Иафет, и я доказал тебе это, и докажу еще новым моим предложением. Находя же во мне равного себе, ты обманываешься, потому что я не могу равняться с тобой ни наружностью, ни воспитанием и ни чем другим. Правда, что мы оба выросли в воспитательном доме, но тебя крестили именем Авраама Ньюланда, известного во всей Англии, а меня просто под насосом. Ты хотя из воспитательного дома, но благородного происхождения — по бумаге — и был подброшен туда в хорошей корзине, вдобавок с банковским билетом в пятьдесят фунтов стерлингов, меня же приняли в лохмотьях и нищете. Если ты найдешь своих родственников, то возвысишься в глазах света, а я моими, по всей вероятности, не могу гордиться, а потому я должен сам себе выбирать роль. Ты сказал, Иафет, когда мы отправились в путь, что хотел разыскивать отца, а я мать. Ты выбрал высший круг общества, где мог вернее отличить своего отца, я же — низший, надеясь там найти мою мать. Итак, ты видишь, что мы должны избирать общество каждый сообразно своей цели, не расставаясь, впрочем, — прибавил Тимофей. — Итак, ты будешь посещать гостиные, а я кухни. Ты можешь броситься на диван, восклицая: «Кто мой отец?», а я, сидя на коленях у кухарки, спрошу ее, не мать ли она моя.

Остроты Тимофея заставили смеяться даже Флиту, и, после некоторых возражений, я согласился, чтобы он играл роль моего лакея.

Продолжая таким образом наши рассуждения, мы пришли в город, где остановились в трактире умеренной цены, но в котором соблюдалась большая чистота.

Первой моей заботой было найти приличное место Флите. Хозяйка наша была добрая молодая женщина, и на ее-то руки оставил я Флиту, а сам с Тимофеем отправился разыскивать какой-нибудь порядочный пансион, где мог бы за недорогую цену поместить ее. Конечно, лучше было бы поместить ее в Лондоне, но зато издержки там были бы слишком велики, а так как этот город находился только в сорока милях от моего будущего местопребывания, то я часто мог к ней приезжать. Чтобы избежать докучных расспросов о родстве моем с Флитой, я сказал ей, чтобы она называла меня своим братом. Впрочем, лишних предосторожностей не нужно было, потому что Флита понимала отношения свои ко мне не по детским летам.

Потом мы пошли искать портного, чтобы заказать платье, так как я намерен был посещать высший круг общества. Идя все прямо по большой улице, мы вскоре увидели вывеску портного, написанную большими буквами: «Тедор Шнейдер, портной Его Королевского Величества, Принца Гессен-Дармштадтского».

— Годится ли этот, Иафет? — сказал Тимофей, указывая на вывеску.

— Да, — ответил я, — но каким образом дармштадтский принц выбрал себе портного в этом маленьком городке, это меня удивляет.

— Может быть, он шил ему платье в Германии?

— И то может быть, но во всяком случае он будет иметь честь шить и на меня.

Мы вошли в лавку и заказали самую модную пару верхнего платья, выбрав цвет сукна, сообразный с тогдашним вкусом, и приказали, чтобы все было готово как можно скорее. Когда мерка была снята, я хотел выйти из лавки, но хозяин, судя, вероятно, по моему платью, что я не был знатный человек, сказал мне, что он с господ, которые заказывают ему в первый раз, берет обыкновенно задаток. Хотя это было не слишком лестно для меня, но я молча вынул из кармана полную горсть гиней, положил из них две на конторку и ушел, не говоря ни слова. От дармштадтского портного мы пошли в другую лавку, чтобы заказать в ней ливрею для Тимофея; не желая, однако, чтобы его платье поспело прежде моего, я сказал, что приду на другой день. Но Тимофей экипировался раньше меня. Мне надобно было купить еще другие вещи, как-то: сундук, чемодан, шляпу, перчатки и прочее. Закупив все эти принадлежности, мы пришли опять в наш трактир. Хозяйка с Флитой расспрашивала нас о цене купленных вещей, и я, для удостоверения своего богатства, показал им кучу денег, рассыпав их по полу, как будто бы нечаянно.

В тот же вечер объявил я Флите, что должен с нею расстаться, оставляя ее в пансионе, куда часто буду наведываться. Сначала она была неутешна, воображая себе нашу разлуку, но когда я ей рассказал все подробно, то она согласилась, что я был прав. На следующий день мне принесли платье, и я оделся.

— Без лести говоря, Иафет, ты совершенно похож на человека хорошего общества, — сказал мне Тимофей.

Флита улыбнулась и сказала мне то же, и я наконец убедился в этом. Взяв шляпу и перчатки, я вышел с Тимофеем, чтобы заказать ему ливрею и платье для Флиты.

Выходя на улицу, я заметил, что забыл платок, и вернулся за ним. Хозяйка, увидев настоящего господина, щеголя, можно сказать, сейчас явилась ко мне с учтивостями и предложениями, не узнавая меня, пока я не улыбнулся. Это мне было чрезвычайно приятно. Наконец мы отправились и зашли к другому портному. Войдя в его лавку, я старался казаться значительным человеком и не обманулся. Меня встретили низкими поклонами.

— Мне бы хотелось заказать ливрею для этого молодого человека, который взялся служить мне. Но так как мне невозможно дожидаться, потому что я остаюсь в городе на некоторое время, то нет ли у вас готовой?

Ливрея была сейчас же выбрана, и я приказал ее на следующий день в назначенный час принести к себе.

Потом я зашел к швее и велел, чтобы она пришла в трактир снять мерку с девочки, которую я отдал в пансион, говоря, что платье ее было забыто в дороге. На четвертый день все было кончено. Я нашел хороший пансион, который содержала какая-то вдова. Цена в нем была очень умеренная — двадцать фунтов стерлингов в год. Я отдал за полгода вперед и отнес к банкиру пятьдесят гиней, взяв с него расписку в верности платежа содержательнице пансиона. Предосторожность эту я принял, потому что если бы я сам обеднел, то Флита все равно бы имела достаточное содержание на три года. Когда мы расставались, она горько плакала, и я насилу мог отцепить ее ручонки от шеи. Мне казалось, что я покидал драгоценнейшее для меня на свете. Все было готово к отъезду… Но Тимофей не надевал еще своего нового платья. Странно было видеть в ливрее того, кто сидел со мной за столом и был на одинаковой ноге. И так как в маленьких городках всегда множество сплетен, то мы, как для себя самых, так и ради Флиты, отложили переодеванье Тимофея до приезда в Лондон.

Простившись с хозяйкой, которая наверное отдала бы деньги, заплаченные за квартиру, только бы узнать, кто мы, мы взяли наружные места в дилижансе и к вечеру приехали в столицу.

Я описал подробно все эти мелочи для того, чтобы показать, как можно шагнуть из одного состояния в другое.