Глава XIX ДЖИММИ ХИГГИНС НАДЕВАЕТ ХАКИ

Онлайн чтение книги Джимми Хиггинс Jimmy Higgins
Глава XIX ДЖИММИ ХИГГИНС НАДЕВАЕТ ХАКИ

I

Их было семеро, севших в тот вечер в поезд, под временным начальством кузнеца из какой-то ближней деревни. На следующее утро в семь часов они предъявили свои бумаги у ворот военно-учебного лагеря. Дальше их повел солдат по главной лагерной улице.

Они шли со своими узелками и чемоданами в руках, озираясь по сторонам. Это был целый город с населением в сорок тысяч мужчин, построенный на месте, где еще год назад было огромное поле, заросшее низким кустарником. Во все стороны тянулись длинные ряды деревянных зданий — бараки, столовые, учебные помещения, конторы, склады,— а между ними обширные плацы для военных занятий и тренировок. Уже ради одного того, чтобы увидеть этот многолюдный город, чтобы поглядеть на этих молодцов, одетых во все военное, стройных, энергичных, подтянутых, пышущих здоровьем, стоило сюда приехать. Это был совершенно особенный город, где каждый, казалось, был чем-то занят и, видимо, увлечен своим делом, город без праздношатающихся, без пьяниц, без кровососов-эксплуататоров. И семеро лисвиллских рабочих, в мешковатой гражданской одежде, со своими тючками и чемоданами в руках, вдруг почувствовали неловкость — уж больно у них был неказистый вид.

Первым делом приезжих вымыли, продезинфицировали их вещи и привили им оспу. Среди охвостья социалистического движения встречается немало чудаков, одержимых разного рода маниями. Как-то раз на собрании Джимми довелось выслушать бурную речь одного из таких людей против «дьявольской» практики прививок, которые якобы вызывают больше смертных случаев, чем те болезни, от которых они должны защищать. Но лагерные военные врачи не стали спрашивать мнения Джимми по столь животрепещущему вопросу — ему просто велели закатать левый рукав, протерли спиртом кожу и царапнули в этом месте иглой.

Затем явился портной, чтобы обрядить его в хаки. Этого Джимми тоже не жаждал; он почему-то полагал, что ему позволят работать на дядю Сэма в любом старье, как, например, на заводе Эйбела Гренича. Не тут-то было! Он должен, оказывается, иметь полную экипировку — вплоть до зубной щетки, пользоваться которой его здесь научат. И вот он уже стоит, одетый с иголочки в военную форму с эмблемой рулевой баранки на рукаве, указывающей на род войск, и смотрит на себя в зеркало, ощущая при этом какое-то деморализующее и непристойное возбуждение. Ведь и впрямь он ничуть не хуже, чем товарищ Станкевич! Интересно, будут ли девушки на улице хихикать и оглядываться на него, как при встрече с солидным подтянутым товарищем Эмилем? Так потихоньку, паутина милитаризма оплетала душу Джимми Хиггинса.

II

Джимми выдерживали в карантине, не выпуская за ворота лагеря из-за прививок — противотифозное и каких-то еще. Впрочем, для него и здесь нашлось бы много интересного, но на беду он вдруг заболел, да так сильно, что уже с ужасом начал подумывать, а не прав ли противник прививок. Теперь небось здоровье его навсегда подорвано, и ему суждено мучиться весь остаток жизни от множества неизвестных болезней! Он отправился в лазарет, страдая физически, а еще больше душевно; но дня через два ему стало лучше, и он поверил сестрам, которые, подсмеиваясь над его страхом, убеждали его, что с каждым новичком так бывает. Потом Джимми поднялся с постели, и ему дали еще несколько свободных дней для полной поправки; все это время он пробродил по лагерю, наблюдая занятнейшие сценки.

Ну чем не цирк с сотнями арен! Муштровка и шагистика, которыми мучили новобранцев на площади в Лисвилле, здесь проводились в массовом порядке. Сотни групп обучались строю и обращению с оружием, многие группы были заняты специальными упражнениями — карабкались на стены, рыли окопы, строили дороги, стреляли по мишеням. От дождей, шедших через день, земля вся раскисла, но никто не обращал на это ни малейшего внимания. Люди вваливались в барак, облепленные грязью, от них шел пар, как от салотопных котлов, и все-таки шуткам и дурачествам не было конца — значит, им это нравилось!

Джимми смотрел на них, и чувство любопытства сменялось у него в душе страхом: то, что здесь происходило, в упор показывало войну со всем ее безграничным, многообразным злом. Вот подразделение обучается атаке под огнем неприятеля: солдаты ползут, извиваясь, по земле, прыгают с кочки на кочку, валятся плашмя в грязь, делают вид, будто стреляют. Самый передний солдат, играющий роль пулеметчика, торжествующе вопит, если ему удается «снять противника». Затем все отстегивают от поясов саперные лопатки и начинают зарываться в землю, как кроты.

— Ройте же, сукины дети, ройте! — орет офицер.—Ниже голову, Смит! Веселее лопатами! Чтоб земля у вас танцевала! Вот так! Вот так!

Джимми никогда не приходилось видеть, как тренируют футболистов, поэтому он не знал, какой слаженности действий можно добиться от людей, если натаскивать их с великим упорством. Все это было премерзко и вместе с тем притягивало, как магнит. Джимми понимал задачу — научить людей действовать сообща, со страшной парализующей силой. И, правда, во всем, что делали солдаты, ощущалась мощь тарана. Посмотришь на них — глаза горят, на лицах непреклонная решимость; ясно, что уж эти-то идут на воину без всякой душевной раздвоенности, без колебаний!

Подальше, за невысоким холмом, другое подразделение обучалось штыковому бою. Не требовалось особого богатства воображения, чтобы догадаться, как это будет в реальной обстановке: там стояли кожаные чучела, и солдаты бросались на них, кололи и кромсали, издавая — что больше всего удивляло Джимми — дикие крики. Офицеры приказывали им орать, рычать,— словом, доводить себя до неистовства! Это было настолько отвратительно, что Джимми уходил — ему становилось дурно. Недаром он с пеной у рта доказывал все три года, что надо превратиться в зверя, чтобы захотеть пойти на войну!

Заглядывал Джимми и на полигоны, где с утра до вечера не умолкала ружейная трескотня, словно там строчило множество пишущих машинок. Рота за ротой вливались сюда шеренгами и, заняв стрелковые ступени, под наблюдением инструкторов вносили свою лепту в общий шум. Позади мишеней дежурили солдаты — они вели счет и сообщали по телефону результаты попаданий; и так целые дни напролет, зимой и летом, в ясную погоду и в дождь, люди учились убивать своих братьев, машинально, словно осваивая шаблонную операцию у фабричного станка. Иные полигоны были оборудованы движущимися мишенями, и там практиковались снайперы; но стреляли они не в фигурки птиц и оленей, каких Джимми видел в тирах на пляже или на пикниках социалистов. Нет, они палили в человеческие головы и туловища, причем каждое такое туловище было окрашено в зеленовато-серый цвет — цвет вражеской военной формы.

III

День за днем Джимми жил с мыслью об убийстве, неизменно видя перед собой свирепый и жестокий лик войны. До сих пор ему казалось, что ремонт мотоциклов — такое занятие, которое всегда и везде одинаково. Но теперь он понял, что одно дело — чинить мотоцикл для мальчишки-рассыльного или взрослого мастерового, который поедет на нем в воскресный день кататься со своей возлюбленной, и совсем другое — чинить его для бойцов и самокатчиков связи. Обстоятельства все настойчивее требовали, чтобы он определил свое отношение к войне. Жить с ощущением такой раздвоенности становилось с каждым днем труднее.

Все, с кем он здесь сталкивался, придерживались иного взгляда, и переубедить их было невозможно. Странное дело — их можно было заставить поверить, что после этой войны за демократию мир увидит огромные перемены: народ уж не допустит, чтоб его обманывали и пили его кровь! Джимми мог увлечь их мыслью о том, что государство возьмет в свои руки управление крупными отраслями промышленности и будет само производить продукты питания и одежду для народа, как теперь производит это для войск. Но стоило Джимми Хиггинсу назвать свою программу «социализмом», как мгновенно поднималась буря. Постой, постой, да ведь социалисты — это те самые болваны, которым хочется, чтоб Америку положили на обе лопатки, как Россию? Все они слепо верили, что Америка победит; тот, кто делал хоть малейшую попытку усомниться, встречал грубые насмешки, гневные взгляды и советы пойти принять слабительное, чтобы из него вышел германский яд.

Столь же бесполезно было толковать с этими людьми и о вреде милитаризма. Да, он опасен, признавали оппоненты, но только для кайзера! Бомбардир, стоящий у орудия и умеющий прямой наводкой попасть на расстоянии шестисот ярдов в кошку, вправе считать, что это уж кошкина забота, а не его... Такого мнения единодушно придерживались все эти рослые молодцы, учившиеся месить сапогами грязь, спать под дождем, грызть армейские сухари и делать — как они выражались — из немцев ливерную колбасу! Они выполняли свою обязанность с лютой, пугающей веселостью, любуясь своей жестокостью, давая себе разные клички—то именуя медведями, то горными кошками, то еще чем-нибудь! Они горланили дикие песни, бравируя своей взвинченностью, своим девизом: «Будем беспощадны!» Для мечтателя и утописта эта атмосфера оказалась угнетающей, и Джимми Хиггинс ушел в себя, не осмеливаясь искать в этой среде единомышленника-социалиста, с которым можно было бы поговорить о происходящих в мире событиях.

IV

По вечерам в лагере устраивались киносеансы и конверты, а также лекции — главным образом на военные темы. Происходило это в просторном клубном здании, выстроенном Ассоциацией молодых христиан, которую, кстати говоря, Джимми презирал всей душой, считая, что с ее помощью эксплуататоры прививают покорность своим «рабам в белых воротничках». Но, живя в лагере, трудно было игнорировать этот клуб. Джимми позвали на лекцию, и от скуки он пошел.

В тот вечер выступал сержант Эбенезер Коллинз, специально вывезенный из Фландрии, дабы поведать американским «пончикам»[14]Кличка американских солдат. про зверства гуннов. Сержант Коллинз говорил на каком-то тарабарском наречии, и многое было для Джимми непонятно, но это-то как раз и служило доказательством, что он в самом деле заморский, не липовый сержант: поди подделай такое произношение! Джимми с усилием перевел на свой язык рассказ сержанта: «Нынче на Ипре остались одни только почтенные седые старухи да малые ребятишки: — бледные, как привидения. Им говоришь: удирайте, гунны не сегодня-завтра нагрянут! А они не уходят, им некуда».

Несмотря на чудной язык сержанта, Джимми сделал вывод, что этот лондонский простолюдин — настоящий мужчина. Во-первых, у него было чувство юмора, которое он умудрился сохранить в самом горниле смерти, выстояв много ночей напролет в окопах по колени в ледяной воде и под ледяным дождем, хлеставшим за воротник. И, во-вторых, у него было чувство чести: он не мог платить бошам мерой за меру. Джимми припомнились жаркие споры лисвиллских социалистов: правда ли, что союзники лучше, чем немцы? Например, могли бы они ради своей победы вот так же топить пассажирские суда с женщинами и детьми на борту? Сержант Коллинз высказался на этот счет безапелляционно и добавил как истинный воин: «Это потому, что мы занимаемся спортом, а они нет. Кто занимается спортом, тот знает, что такое честная игра».

Три года и восемь месяцев Джимми слушал рассказы о германских зверствах, однако неизменно отказывался верить. Но сейчас английский сержант привел такой случай: раз ночью немцы напали на них и ранили его друга; сержант хотел вынести его при отступлении и не сумел. На рассвете англичане пошли в контратаку и выгнали немцев из деревни. Там они нашли его бедного друга — он еще дышал, пригвожденный штыками за руки и за ноги к дверям сарая. Когда сержант сделал паузу, по залу пробежал тихий ропот и две тысячи юношей сжали кулаки и крепко стиснули зубы. Дальше сержант говорил о том, что нынешнее наступление немцев — самое массированное за всю войну. Англичане — в безвыходном положении, они приперты к' стене. Их судьба зависит от людей, находящихся сейчас в американских военно-учебных лагерях, янки — единственные, кто может спасти положение, помешать германскому чудовищу растоптать копытами все человечество! Готовы ли американцы выполнить свой долг? Джимми Хиггинс услышал ответ, вырвавшийся из двух тысяч юных глоток, и поспешил упрятать поглубже свой пацифизм.

Но полностью заглушить свои чувства он все-таки не мог. Война — это зло! Война — это зло! Стыдно людям разрешать свои конфликты таким преступным, зверским путем! Пусть эти парни, которых он видит здесь, не доросли еще до понимания! Все равно это не оправдывает войну! Ты должен иметь свои принципы и смело защищать их, иначе как же заставить мир перейти на твою сторону? Да, конечно, война — это зло!.. Но все-таки она продолжается, и словами ее не остановишь! Черт побери, что же делать бедному малому?!

V

Как только Джимми достаточно окреп после болезни, его направили в ту часть лагеря, где обучался дивизион мотоциклистов. Там помещалась большая ремонтная мастерская, заваленная поврежденными мотоциклами — раздолье для механика! Джимми не был знаком с конструкцией мотора этих мотоциклов, но он быстро разгадал его секреты. Военное начальство убедилось, что этот парень может собрать и разобрать мотоцикл, снять и заклеить покрышки, промыть подшипники, выправить погнутый обод.

— Ничего, молодец! — заключило начальство.— Такого там с руками оторвут. Долго ждать отправки вам не придется.

К лагерю была проведена железнодорожная ветка, и сюда по нескольку раз в день подавали длинный порожний состав для погрузки солдат. Получив приказ, Джимми уложил вещевой мешок, гаркнул на перекличке: «Здесь!» — и занял место в вагоне. На рассвете следующего дня его доставили в сборный лагерь — другой такой же большой военный город, называвшийся в порядке военной тайны «Н-ский пункт в Нью-Джерси» (хотя на сто миль вокруг каждому было в точности известно его местонахождение!). Это был военный порт с доками и причалами, откуда отправляли в Европу войска и снаряжение. Суда шли караванами, забирая сразу по тридцать — сорок тысяч человек. Столько же народа отправляли еженедельно из нью-йоркского порта. Так отвечала Америка на новое наступление гуннов.

В лагере содержались не только военные, но и представители самых разнообразных тыловых профессий — лесорубы с далекого Северо-Запада, завербованные рубить французские леса и заготовлять тес для окопов и шпалы; железнодорожники, шахтеры, бригады плотников и каменщиков, строители мостов и шоссейных дорог, кочегары и стрелочники, телефонные монтеры и телефонисты, шоферы для сорока тысяч автомобилей и машинисты для пяти тысяч паровозов, пекари и повара, сапожники и портные, фермеры для работы на полях Франции, врачи и медицинские сестры для лечения больных и раненых. Все, что знала и умела стомиллионная нация, было собрано в этом гигантском лагере. Все молодое и даровитое было здесь, стремясь поскорее принять участие в общем деле, презирая опасности, томясь восторженным любопытством. Джимми глядел на окружающих его людей и чувствовал, что все его сомнения тают, как апрельский снег. Ну, разве можно наблюдать вокруг молодой задор и не поддаться ему? Разве можно было, общаясь с этими веселыми парнями, не заразиться их настроением?

Детские .годы Джимми прошли безрадостно, он не общался с молодежью своей страны — этой живой, крикливой, бесшабашной и буйной порослью демократического мира. Если такие парни чего-нибудь не знали, они этого не стыдились. «Не знаю, и все тут». Но если они что-то не умели, у них был девиз: «Покажите, и я сделаю!» Джимми, никогда не ходившего в школу, ставил в тупик их своеобразный жаргон. Бели один из них кричал другому: «Эй, мозгляк!» — это вовсе не означало презрения, как, наоборот, не означало никаких любовных чувств выражение: «Эй, кисонька!» Если солдат называл офицера «ледышка», он хотел этим сказать не то, что офицер замерз, а что тот корчит из себя аристократа. А если он среди бела дня говорил: «Иди проспись!»,— то этими словами лишь выражал несогласие с собеседником, и только.

Очень часто люди с негодованием набрасывались на Джимми Хиггинса, когда он пытался доказать им разницу между германским народом и его правителями. Такие тонкости не интересовали молодых американских всезнаек! А когда Джимми попрежнему стоял на своем, они говорили, что он дурень, что он «ку-ку», что у него «мозги набекрень»; или многозначительно крутили пальцами у его лба: «у тебя, мол, шарики за ролики зашли», махали руками у него над головой, дескать, «на твоей колокольне летучие мыши летают». Поневоле Джимми замолкал, и тогда они возвращались к своим обычным разговорам, пересыпая их такими перлами: «Есть у тебя бог в животе?», «Кумекаешь?», «Жарь быстрее!», «Ты меня на цугундер не бери!» Потом Джимми сидел и слушал, как они с превеликим подъемом распевали про то, что им предстоит во Франции.

Подайте мне мой старый горн, и песню мы споем,

подхватим дружно и споем, чтоб дрогнул мир кругом,

споем, чтобы из двух мильонов глоток грянул гром:

мы кайзера к черту прогоним!

Припев:

О Вилли! О Вилли! Работа нам нашлась!

О Вилли! О Вилли! Ты не уйдешь сейчас!

Тебе мы перцу зададим, как принято у нас!

Мы кайзера к черту прогоним!

Пускай летит по Франции задорной песни зов,

услышат пусть британцы хор веселых голосов,

кануки, африканцы и шотландцы без штанов:

мы кайзера к черту прогоним!

(Припев)

Бостон нам шлет свинобобы — я их охотно ем,

а пушки нам прислал сталелитейный Бетлехэм,

дают нам виноградный сок и сода-виски всем:

мы кайзера к черту прогоним!

(Припев)

Пусть диксилэндский паренек и мэйнский дровосек,

ковбой техасский, фермер — каждый честный человек,

флоридец, орегонец — будут все горды навек:

мы кайзера к черту прогоним!

(Припев)

Но, раз начав, и кончим мы: очистим все края —

за кайзером всех королей к чертям пошлем, друзья,

мир создан для простых людей, таких, как ты и я —

мы кайзера к черту прогоним! [15]

Перевод С. Болотина.

(Припев)


Читать далее

Эптон Синклер. Джимми Хиггинс
Глава I ДЖИММИ ХИГГИНС ЗНАКОМИТСЯ С КАНДИДАТОМ 16.04.13
Глава II ДЖИММИ ХИГГИНС СЛУШАЕТ РЕЧЬ 16.04.13
Глава III ДЖИММИ ХИГГИНС ОБСУЖДАЕТ ВОПРОС СО ВСЕХ СТОРОН 16.04.13
Г лава IV ДЖИММИ ХИГГИНС НАПАДАЕТ НА ЗОЛОТУЮ ЖИЛУ 16.04.13
Глава V ДЖИММИ ХИГГИНС ПОМОГАЕТ КАЙЗЕРУ 16.04.13
Глава VI ДЖИММИ ХИГГИНС ПОПАДАЕТ В ТЮРЬМУ 16.04.13
Г лав а VII ДЖИММИ ХИГГИНС ЗАИГРЫВАЕТ С КУПИДОНОМ 16.04.13
Глава VII ДЖИММИ ХИГГИНС ПРЕТЕРПЕВАЕТ НЕПРИЯТНОСТИ 16.04.13
Глава IX ДЖИММИ ХИГГИНС ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ПРИРОДЕ. I 16.04.13
II 16.04.13
Глава X ДЖИММИ ХИГГИНС ЗНАКОМИТСЯ С ХОЗЯИНОМ 16.04.13
Глава XI ДЖИММИ ХИГГИНС СТАЛКИВАЕТСЯ С ПРОБЛЕМОЙ ВОЙНЫ 16.04.13
Глава XII ДЖИММИ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ПАТРИОТОМ 16.04.13
Глава XIII ДЖИММИ ХИГГИНС СТАРАЕТСЯ ИЗБЕЖАТЬ ОПАСНОСТИ 16.04.13
Глава XIV ДЖИММИ ХИГГИНС ПУСКАЕТСЯ В СТРАНСТВИЯ 16.04.13
Г лава XV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ БОЛЬШЕВИКОМ 16.04.13
Глава XVI ДЖИММИ ХИГГИНС ВСТРЕЧАЕТ ИСКУСИТЕЛЯ 16.04.13
Глава XVII ДЖИММИ ХИГГИНС БОРЕТСЯ С ИСКУСИТЕЛЕМ 16.04.13
Глава XVIII ДЖИММИ ХИГГИНС ДЕЛАЕТ РЕШИТЕЛЬНЫЙ ШАГ 16.04.13
Глава XIX ДЖИММИ ХИГГИНС НАДЕВАЕТ ХАКИ 16.04.13
Глава XX ДЖИММИ ХИГГИНС КУПАЕТСЯ В ОКЕАНЕ 16.04.13
Глава XXI ДЖИММИ ХИГГИНС ПОПАДАЕТ В СВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО 16.04.13
Глава XXII ДЖИММИ ХИГГИНС РАБОТАЕТ НА ДЯДЮ СЭМА 16.04.13
Глава XXIII ДЖИММИ ХИГГИНС СТАЛКИВАЕТСЯ С ГУННАМИ 16.04.13
Глава XXIV ДЖИММИ ХИГГИНС ВИДИТ КОЕ-ЧТО В НОВОМ СВЕТЕ 16.04.13
Глава XXV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ НА ОПАСНЫЙ ПУТЬ 16.04.13
Глава XXVI ДЖИММИ ХИГГИНС НАХОДИТ СВОЕ ПРИЗВАНИЕ 16.04.13
Глава XXVII ДЖИММИ ХИГГИНС ГОЛОСУЕТ ЗА ДЕМОКРАТИЮ 16.04.13
Глава XIX ДЖИММИ ХИГГИНС НАДЕВАЕТ ХАКИ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть