Онлайн чтение книги Кровь и крест
Глава 5

Спустя полчаса учёные мужи стояли перед воротами замка Марицетти. Альберт обхватил правой рукой медное кольцо, прикреплённое к воротам, и изо всей силы постучал им.

Из надвратной башни показался стражник:

– Кто такие?

– Я – Альберт Савойский, маг и алхимик, с поручением к его милости графу Марицетти.

Стражник удивлённо хмыкнул, но в воротах открылась калитка, через которую маги-алхимики беспрепятственно прошли во внутренний двор замка. Конрад огляделся: да, замок разительно отличался от Сполетто – не тот размах.

Появился мажордом, подозрительно оглядел гостей, обратив внимание на кровоподтек вокруг глаза Альберта, но всё же любезно проводил гостей в зал.

– Прошу вас, уточните, по какому вы поручению, дабы я доложил господину графу.

– По поручению герцогини Сполетто, – солгал, не моргнув глазом, Альберт.

Сказанного было вполне достаточно, чтобы граф принял гостей сию же минуту.

Гости вошли в кабинет графа, он пригласил их жестом присесть, не говоря ни слова.

– Благодарим, ваше сиятельство, что приняли нас. Два часа назад мы покинули замок Сполетто, оставив герцогиню в удручающем состоянии. Мы пытались вмешаться, заступиться за юную госпожу. Но герцог был в бешенстве, и вот видите, чем всё закончилось, – Альберт показал на синяк под глазом. – Нас выгнали, ваше сиятельство, за дерзость, но я как, придворный маг Его светлости не мог оставаться в стороне и созерцать всю жестокость его поведения по отношению к беззащитной даме. Напоследок несчастная госпожа посоветовала искать защиты у вас, ваша милость. Мы боимся мести герцога, так как обитатели Сполетто узнали то, что не предназначено для чужих ушей.

Граф пришёл в неподдельное волнение. Он понимал, что всё открылось, и дочери теперь придётся трудно. Ничего, пройдёт время, и всё образуется, герцог – не князь, он богат, благороден, знатен и не откажется ни от Рамины, ни от ребёнка.

– Я награжу вас за благородный поступок, позволю остаться в моём замке. Но предупреждаю: если не окажете мне помощь, нам придётся проститься.

– О! Благодарим вас, ваше сиятельство! Мы счастливы служить вам. Например, мы сможем сделать вас ещё богаче, – Альберт обворожительно улыбнулся, уверенный, что граф проглотит наживку. Так оно и получилось.

– Богаче… – граф задумался. – Вы имеете в виду алхимические штучки?

– С вашего позволения, ваше сиятельство, превращение свинца в золото алхимическим путём.

На следующий день, граф Марицетти приказал оборудовать лабораторию, чтобы Альберт и его ученик могли проводить различные опыты. Альберт был доволен, всё складывалось удачно. Славно жить на свете, когда он полон простаков, порой даже знатного происхождения!

* * *

Прошло несколько месяцев в трудах и каждодневных опытах, но алхимики были по-прежнему далеки от заветной цели – получения золота. Граф Марицетти постепенно терял терпение. Альберт понимал, что это обстоятельство может привести к плачевным последствиям, в результате которых они снова окажутся в чистом поле, в лучшем случае – с узелком в руках. Поэтому Альберт решился на последний отчаянный шаг.

Конрад как юноша умный, склонный к размышлениям по поводу и без него постепенно разочаровывался в своём великолепном учителе, – уж слишком много промашек, и как следствие – сплошные неудачи. Ему же хотелось богатства, любви прекрасной девушки! А приходилось de lucro vivere[13]Жить милостью, подачками ( лат. )., довольствоваться полной грудью прачки Сильвии. Хотя она и была хороша собой, но всё же на три года старше Конрада, с огрубевшими руками от постоянных стирок, да ещё и собирала вокруг замка всякие травы.

Конрад не воспринимал всерьёз её занятий и приготовления отваров, позволявших избежать нежелательных последствий любви. Сильвия же исправно поила своими приготовлениями почти всю прислугу. Когда Конрад спрашивал, где она научилась таким премудростям, она отшучивалась, говоря, что её бабка была известной знахаркой в здешних местах.

Но несмотря на все предосторожности Сильвия понесла ребёнка от Конрада и решила оставить плод любви, надеясь в душе, что молодой алхимик останется в замке навсегда. Пока же она решила умолчать о последствии их бурных ночей.

…Спустя некоторое время Альберт поделился своими намерениями с Конрадом:

– Конрад, выслушайте меня и постарайтесь понять. Получение золота алхимическим путём – процесс длительный и сложный. Опасаюсь, что наш благодетель потеряет терпение, прежде чем мы достигнем каких-либо результатов. Предлагаю провести лектистернес[14] Лектистернес  – трапеза, предлагаемая духам.. Конрад удивлённо воззрился на учителя.

– Что значит – лектистернес, учитель?

– Не пугайтесь вы так, дорогой мой. Ничего страшного в этом нет, просто вызовем духов, и они поведают нам, как добыть золото, – с напускным спокойствием пояснил Альберт.

Конрад почувствовал, как внутри у него всё похолодело…

– Да, но такое предприятие весьма опасно! – с жаром возразил он.

– Уверяю вас: не опасней талисманов, – Альберт как всегда пребывал в своём привычном состоянии полной самоуверенности.

Поздно вечером в пустом помещении Альберт и Конрад накрыли стол по числу духов, которых они намеривались призвать. Они поставили три кубка вина, разделили пирог с мёдом так же на три части, разложив их по серебряным чашам.

Альберт приготовился призвать первым Герберта Аврилакского, который при жизни достиг определённых магических высот и оставил после себя множество трудов по алхимии и магии, но ни в одном его фолианте не было подробного описания получения золота, хотя было достоверно известно, что опыт магу удался.

Альберт отломил небольшую часть пирога от куска, предназначенного для Герберта Аврилакского. Конрад разжёг огонь в чаше, стоявшей посередине стола, медленно подсыпая в него смесь из корня фиалки, каменной мяты, пиона, горной петрушки, семени льна, шафрана и клещевицы, чтобы отогнать злых духов и приведений. После того как по помещению распространился дурманящий аромат трав, Альберт бросил кусочек медового пирога в чашу с огнём и произнёс:

– О дух великого Герберта Аврилакского, призываю тебя! Приди к нам с миром! Отведай нашего угощения!

В помещении поднялся ветер, затем стол, стоявший посреди комнаты, задрожал; огонь, горевший в чаше, окрасился в яркий пурпурный цвет, отразившись всполохами на каменных стенах.

Нечто прозрачное появилось в воздухе над столом, затем яркая вспышка озарила помещение, – стол разверзся на части, серебряные кубки разлетелись в разные стороны, один из которых сильно ударил Конрада по голове. Сознание юноши помутилось. Падая, он смутно заметил, что «нечто» превратилось в голову с рогами и красными горящими глазами, как раскалённые угли.

…Конрад очнулся. В помещении было темно. Стоял терпкий запах трав, который перебивал запах серы. Голова болела, он ущупал её рукой: на лбу вздулась огромная шишка. Юноша попытался подняться на ноги, на ощупь ухватился за дверной засов – тот был открыт. Конрад не понял, кто именно открыл дверь, и покинул помещение. С трудом юноша дошёл до своей комнаты и упал прямо у порога.

Наконец в узком коридоре появился начальник стражи и ещё несколько людей, держащих факелы.

– Что происходит, позвольте узнать? – возмущался начальник стражи. – Чертовщина какая-то творится: факелы погасли, вино выплеснулось из всех кубков на ровном столе, табуреты на кухне прыгают. Женщины визжат, что нечистый в замке! Я найду этого шутника и шкуру с него спущу! А это ещё кто? – начальник стражи указал на Конрада, лежавшего на полу.

Два стражника приподняли юношу и осветили его факелом.

– Это, кажется, помощник придворного мага… Ну и шишка у него на лбу!

– Взять его под стражу. Завтра разберёмся! – распорядился начальник стражи.

Стражники подхватили Конрада под руки и поволокли в темницу.

На следующий день, когда Конрад окончательно пришёл в себя, он попытался вспомнить, что произошло во время лектистернеса. В голову приходило лишь одно объяснение – они с Альбертом вызвали явно не Герберта Аврилакского, а самого демона тьмы. Конрад испугался своих мыслей, его трясло, он судорожно пытался припомнить хотя бы одну молитву.

В это время Альберт Савойский плыл на лодке вниз по течению Тибра с твёрдым намерением покинуть Папский протекторат и направиться подальше от Сполетто.

* * *

Конрад провёл в заточении несколько дней – у него было достаточно времени, дабы многое переосмыслить в жизни. Он понял, что Альберт – мошенник, который сам до конца не понимает, насколько опасны его неумелые действия.

Мысленно Конрад поклялся: если он выберется из этой неприятной истории, то посвятит свою жизнь борьбе со злом и проходимцами вроде Альберта.

Но неприятности Конрада не закончились лишь заточением в темнице. Мало того, что граф Марицетти приказал изгнать его с позором из замка, в довершение всего Сильвия сообщила, что понесла от него ребёнка. Конрад пребывал в растерянности: он был слишком молод, без средств к существованию, ему вовсе не хотелось заводить семью.

– Сильвия, прошу тебя! – взмолился Конрад. – Ты же знаешь травы, способные избавить тебя от ребёнка! Избавься от него! – продолжал настаивать он.

– Ты говоришь «от него»! Стало быть, это мальчик…

Девушка сникла, не ожидая от своего возлюбленного такой негативной реакции.

– Сильвия, я сказал просто так, не придирайся к словам. – Отозвался Конрад, несколько смягчив тон.

– Нет, Конрад, я оставлю ребёнка! – заявила Сильвия, преисполненная решимости.

Конрад не понимал её упрямства.

– Но почему? Ведь стольким девушкам ты помогла избежать нежелательных последствий!

– Я хочу сохранить этого ребёнка! – отрезала Сильвия. – И если он тебе не нужен, то ты свободен и не имеешь предо мной никаких обязательств.

Конрад схватился за голову, он даже не предполагал, что его подруга может проявить такой характер. Наконец он сдался…

– Хорошо, если так хочешь, оставь ребёнка. Я отправлюсь в Остию и пришлю тебе весточку, как только устроюсь.

* * *

Альберт плыл на лодке вниз по течению Тибра, намереваясь достичь Остии. Ещё недавно он, преисполненный надежд обрести славу и богатство, преодолевал это расстояние вместе с юным Конрадом, которого предал, бросив на произвол судьбы. Увы, Альберт потерпел очередную неудачу, всё вышло не так, как хотелось – сытая, богатая жизнь оставалась по-прежнему мечтой.

Кошелёк Альберта был тощ и почти пуст, если не считать пары серебряных монет. Ведь он и собраться толком не успел: надо было срочно уносить ноги из замка Марицетти. Невольно алхимик вспомнил о своём ученике, которого оставил «расхлёбывать кашу, которую сам же и заварил».

Альберт вздохнул и отмахнулся от тягостных дум, решив: «В конце концов, в этой жестокой жизни каждый за себя!» Затем усилием воли он придал своему лицу уверенности, ведь уверенность – это немалая доля успеха в жизни!

Горе-алхимик отряхнул куртку, поправил дорожную сумку, висевшую на плече. В это время его окликнул лодочник.

– Сударь, скоро Остия. Извольте расплатиться за перевоз! – потребовал тот.

– Ах, да… – неопределённо протянул Альберт. – Я вознагражу тебя, ты получишь больше, чем деньги. Ты обретёшь удачу, и она будет сопутствовать тебе всегда и везде: вот возьми, – он порылся в дорожной сумке и извлёк из неё очередной пантакль, начертанный на коже молодого ягнёнка. – Этой вещице нет цены!

Он уверенным жестом вложил пантакль в руку ошеломлённого лодочника и гордо удалился с пристани. Бедолага так и остался стоять, рассматривая столь странную оплату своих услуг.

Альберт шёл спокойно, как подобает почтенному человеку, ему некуда было спешить, да и чем заняться в незнакомом городе, он пока не решил.

Дорога между тем привела его на рыночную площадь: торговля шла полным ходом. «Славно, вот сюда-то мне и надо, – решил горе-алхимик. – Что ж, начнём с самого начала: рекомендации у меня нет и быть не может, стало быть, места в приличном богатом доме мне не найти. Придётся воспользоваться доверчивой служанкой. Давно я этим не занимался, придётся тряхнуть стариной и вспомнить юность!»

Овощи и фрукты в изобилии лежали на прилавках торговцев, при одном только их виде у Альберта закружилась голова и подвело живот. Пройдясь по торговым рядам, он заметил миловидную девушку, державшую внушительного размера корзину с покупками, которая казалась весьма увесистой.

Альберт приосанился и подумал: «Попытка – не пытка! Не будь я Альберт Савойский, если она меня не накормит!» Он подошёл поближе к девушке и с видом знатока начал выбирать салат на лотке торговца.

– Любезный торговец! А товар-то у вас вялый! – нагло заявил мошенник.

Девушка встрепенулась и начала внимательно рассматривать пучок салата, который уже собиралась отправить в корзину. Теперь она засомневалась, нужно ли это делать?

– Вы, сударь, зря наговариваете на мой товар! – возмутился торговец.

– Отнюдь! – с тем же вызывающим видом выдал Альберт. – Вот смотрите! – Он расковырял серединку пучка. – Вы прячете вялые листья внутри!

Девушка охнула и брезгливо бросила пучок салата на прилавок торговца.

– Ах, как вам не совестно обманывать приличных людей! – возмутилась она.

– Да, да, – поддакнул Альберт. – Идёмте отсюда, сударыня, я помогу вам выбрать зелень получше. Не сомневайтесь!

Альберт подхватил корзину девушки и уверенно зашагал к следующему торговому ряду. Девушка, несколько растерявшись, поспешила за ним.

– Сударь! Отчего вы решили помочь мне?

– Мне жаль, что торговец пытался всучить вам негодную зелень. Вам, столь очаровательной особе!

«Очаровательная особа» зарделась, ей было приятно, что элегантно одетый господин, хоть и без шляпы, заметил её и сделал столь изысканный комплимент.

– Как вас зовут, мадонна?[15] Мадонна  – обращение к почтенной, влиятельной женщине в средневековой Италии. – поинтересовался Альберт.

– Трузия, – ответила юная особа, совершенно разомлев от подобного обращения.

– Весьма рад! Я – Альберт Савойский. Учёный, маг и алхимик, – он слегка поклонился Трузии, отчего чёрная, как смоль, прядь волос упала на его смуглое лицо, придав ещё большей привлекательности и выразительности.

Трузия улыбнулась: молодой мужчина был удивительно хорош и в её вкусе.

Альберт собственноручно выбрал зелень для своей новой знакомой и проводил её до дома. Дом оказался весьма богатым, окружённым высокой кованой оградой, увитой диким виноградом. Трузия приоткрыла маленькую калитку для прислуги:

– Благодарю вас, Альберт, за помощь.

– Всегда к вашим услугам, мадонна! – ответил опытный соблазнитель и поклонился. – Когда я вновь вас увижу?

– Ах, право, не знаю… – растерялась Трузия.

– Да, мадонна, вы могли бы мне посоветовать приличное жильё и стол в этом прекрасном городе, я здесь недавно и не знаю, где остановиться.

Трузия, не обратив внимания на то, что её собеседник практически без багажа, сказала:

– Вы можете остановиться у моей матери, здесь недалеко. Она – прачка, и благородный постоялец с приличными манерами ей не помешает.

– Прекрасно! – тут же оживился пройдоха, понимая, что заморочить голову простой прачке не составит для него большого труда.

– Я провожу вас, сударь, только занесу корзину в дом, – пообещала Трузия.

Вскоре они шли по узкой заплёванной улочке к дому Трузии. Неожиданно из окна второго этажа появилось ведро, и помои чудом не угодили им на голову.

Трузия смутилась:

– Вы, верно, не привыкли к таким местам…

– О да! – подтвердил Альберт и стряхнул с куртки брызги противной вязкой жидкости.

Наконец Трузия и Альберт свернули за угол, перед ними оказалась обшарпанная дверь с покосившимися ступеньками.

– Здесь, – девушка открыла дверь своего убогого жилища.

На Альберта пахнуло затхлым воздухом, несущим в себе сырость, плесень и нечистоты.

«Господи, помилуй меня!» – взмолился Альберт, редко обращавшийся к Всевышнему, и переступил через порог.

– Вот уже почти полгода я не живу здесь, – щебетала Трузия. – Моя госпожа, мадонна Лукреция, требует, чтобы прислуга была всегда под рукой.

Девушка, приподняв подол платья, поднималась по узкой лестнице на мансарду. Альберт, полный ужаса, следовал за ней: «Что делать, за неимением лучшего и это сойдёт», – решил он.

Мансарда была душной и сильно накалялась к полудню. Её единственное окно, которое не открывалось, выходило на соседнюю черепичную крышу, сохранившую местами первоначальный красный цвет.

Альберт огляделся:

– Отлично! Сколько я должен за постой?

– Думаю, что серебряного скудо[16] Скудо  – широко ходившая монета в Италии, Испании и Франции. в месяц будет достаточно, – неуверенно вымолвила Трузия.

– Мадонна! – воскликнул Альберт. – Ведь это грабёж средь бела дня! Вы уподобляетесь торговцу зеленью, простите за столь резкое сравнение.

Трузия окончательно стушевалась: ей очень хотелось, чтобы мужчина остался. Он же по-хозяйски раскладывал свои немногочисленные пожитки.

– Мадонна! Давайте уменьшим арендную плату в два раза и останемся верными друзьями.

Альберт вложил во взгляд всё известное ему искусство ловеласа, взял Трузию за руку и произнёс томным голосом:

– Соглашайтесь, умоляю вас!

Трузия затрепетала от прикосновения мужчины, он же, почувствовав её слабость, понял, что здесь будет, чем поживиться.

– Договорились, сударь, – пролепетала она и зарделась, как мак.

– Тогда я остаюсь, – сообщил Альберт всё тем же томным тембром.

– Да, кстати, мадонна, – постоялец нарочито величал девушку не подходящим для её статуса обращением. – А кто ваши соседи?

* * *

Мадонна Лукреция Требби вот уже почти неделю пребывала в меланхолии. Её обожаемый супруг отбыл по делам в Браггано[17] Браггано  – город недалеко от Остии, торговый центр Италии., и она томилась в ожидании его скорейшего возвращения.

Господин Требби был известным суконщиком и возглавлял профессиональную гильдию[18] Гильдии  – формировались по профессиональной принадлежности к тому или иному ремеслу. Остии. Положение обязывало его время от времени покидать родной город и по делам гильдии посещать Браггано, где он и пребывал в данный момент.

Дела гильдии шли неплохо, но господин Требби не мог удовлетворить всех запросов своей молодой очаровательной супруги. Она желала роскоши, огромный штат слуг и карету для выезда, запряжённой парой белых лошадей, разукрашенных плюмажем.

Штат слуг в доме Требби был не столь большим, по меркам Остии, – всего пять человек. И это обстоятельство угнетало мадонну Лукрецию. Она подолгу мечтала об изысканных бархатных платьях, отороченных золотой каймой, беретах, усыпанных драгоценными камнями. Но, увы, средств на это не хватало. Да ещё в последнее время у суконной гильдии Остии появились серьёзные конкуренты – суконщики из Саксонии и Тюрингии. Господин Требби делал всё возможное, чтобы не ударить в грязь лицом и лично проводил переговоры с крупными торговцами, не доверяя никому это важное дело.

Летняя жара, окончательно разморила мадонну Лукрецию, и она приказала открыть настежь окна зала, выходившие в сад. Она полулежала в кресле, томимая размышлениями о несправедливости жизни: годы уходят, она не молодеет, муж в постоянных разъездах, так и завянуть недолго.

Трузия, закупавшая овощи, фрукты и зелень для кухни, также имела обязанность убирать спальню своей госпожи и приводить в порядок её наряды. В этот день она, как обычно, хотела приступить к выполнению своих обязанностей и вошла в спальню мадонны Лукреции.

– Госпожа, я могу прибраться? Если я помешаю вам, то сделаю это позже.

– Нет, Трузия, приступай сейчас, – снисходительно разрешила мадонна.

Трузия вошла в гардеробную комнату хозяйки и начала приводить в порядок обувь. Она разобрала туфли и сандалии, расставив их по местам на полочках. Неожиданно мадонна Лукреция нарушила молчание:

– Трузия, говорят, у тебя появился любовник.

Девушка смутилась и не ответила. Лукреция, выдержав длительную паузу, продолжила:

– И что, он хорош собой, не так ли?

– Да, госпожа, – отозвалась служанка из гардеробной.

– А ещё говорят, что он учёный-алхимик. Это правда? – допытывалась мадонна Лукреция.

– Да, госпожа… – вновь пролепетала Трузия.

– А отчего ты прячешь столь интересного мужчину?

– Я не прячу его, мадонна. Он живёт в мансарде у моей матери на улице Святого Антония.

– Как интересно! Трузия, и он действительно использует магию? – не унималась хозяйка.

– Не знаю, госпожа, я не видела.

– Что ж, я сама это выясню, – Лукреция откинулась в кресле и задумчиво провела рукой по полуобнажённой груди.

…Вскоре к облезлой двери с покосившимися ступеньками в тупике улицы Святого Антония подошёл прилично одетый мужчина, фиолетовый камзол которого и шапочка выдавали в нём слугу из приличного дома. Он постучался в дверь, но никто не отозвался, тогда он решительно распахнул её и поднялся по дрыгающим при каждом шаге ступеням на мансарду.

Хозяин мансарды, маг и алхимик Альберт Савойский, читал фолиант.

– Я имею честь видеть господина Альберта? – обратился гость к хозяину.

– Да, это я. Что вам угодно, сударь? – поинтересовался алхимик, не покидая кресла.

– Мне поручено передать вам письмо. – Гость протянул послание Альберту, откланялся и удалился прочь.

– Странно, кто может мне писать?! – удивился Альберт. – Уж не глупышка ли Трузия научилась грамоте?

Он развернул изящно свёрнутое письмо, перевязанное розовой лентой.

– Пожалуй, что нет… Ха-ха! Удивительно!

Альберт, не веря собственным глазам, прочёл письмо несколько раз подряд:

Алхимик чуть не задохнулся от радости – вот она, долгожданная удача! Ему надоело ласкать юную Трузию, питаться кое-как, продавать за медяки пантакли на улице Святого Антония. Наконец-то это всё закончится!

«Кто помогает мне – Господь или демон, которого я вызвал по ошибке на лектистернесе?! Всё равно! Буду поклоняться кому угодно, лишь бы удача шла в руки».

Альберт привёл себя в надлежащий вид, времени до встречи с таинственной незнакомкой было достаточно. Он тщательно причесал волосы, надел видавшую виды чёрную атласную куртку и направился на улицу Булочников.

Настроение у Альберта было прекрасным: он просто светился от гордости и собственной значимости, – ведь знатная госпожа удостоила его встречи!

И вот он достиг улицы Булочников, осталось лишь выяснить, какой из домишек принадлежит Ризолли. Пройдя дальше по улице, пройдоха увидел деревянную вывеску: «Свежий хлеб от Ризолли» и вошёл в открытую дверь. Винтовая, плохо освещённая лестница, вела на второй этаж.

Альберт, не раздумывая, поднялся по ней, и очутился перед дверью с начертанной буквой «Л». Дверь отворилась, словно ожидая его прихода. Он вошёл внутрь помещения, которое также оказалось мансардным, но более комфортным, нежели его временное жилище.

В нём царила прохлада и полумрак, располагающие к интимным беседам. Окно мансарды обвивал плющ, дававший живительную прохладу и тень. Мебель в помещении была очень хороша для дома булочника: добротная, со вкусом и щедро задрапированная тканью. Неожиданно портьера кровати дрогнула, из-за неё раздался нежный женский голос:

– Как мило, что вы пришли, Альберт.

– О, госпожа, я не мог поступить иначе!

– Что ж, похвально…

– Прошу вас, покажитесь мне, вам незачем прятаться!

Женщина вышла из своего укрытия. Она была красива: чёрные волосы были гладко зачёсаны и убраны в пучок на затылке, глаза, крупные, миндалевидной формы, излучали любопытство, пухлые губы были притягательны и обворожительны. У Альберта захватило дух: несомненно, женщина богата и замужем. Какая удача!

Он не растерялся:

– Госпожа, а что означает таинственный вензель на двери?

– Всё просто – Лукреция. Не будем терять время. Вы готовы к первому уроку?

– О да, госпожа!

– Тогда раздевайтесь!

И она скинула с себя просторное одеяние, оставшись обнажённой перед обомлевшим алхимиком.

* * *

Первое, что, сойдя на берег, увидел Конрад на пристани в Остии – группа монахов в серых рясах, сшитых, словно из мешковины. Один из них взывал к рыбакам:

– Люби Господа нашего, как самого себя! И даже больше себя! Тогда душа твоя попадёт в рай! Бойся греха – он везде! Святой Доминик призывал к бедности, а вы только и желаете, чтобы набить свои карманы медью и серебром! Какую цену заломили за рыбу – ведь знаете, что скоромное мы не принимаем, и наживаетесь на этом!!! Гореть вам в аду!

Монах окончательно разошёлся, он грозил рыбакам страшными муками, брызгая слюной.

Предводитель гильдии рыбаков решительно заявил:

– Мы всем продаём рыбу по такой цене. Почему мы должны уступать вам? Потому что вы монахи-доминиканцы? Бедные сёстры Святой Лючии так не торгуются с нами, как вы, а дают названную цену. Сами берите сети и ловите рыбу.

И он бросил сеть к ногам монаха. Тот отшатнулся.

– Так ты отказываешь нам, монахам, обрекшим себя на бедность?!

– Да! Либо платите, либо сами рыбу добывайте. Река рядом!

Конрад с любопытством наблюдал за перепалкой рыбаков и монахов.

– Весь город под себя подмяли! – возмущался один из рыбаков. – Уже на рыбу цены устанавливают! Скряги!

– Почтеннейший, это – монахи-доминиканцы? – поинтересовался Конрад.

– Да, а что? – встрепенулся рыбак.

– Просто я о них ничего не слышал, – пояснил юноша.

– Они появились в Остии недавно, – ответил рыбак. – Построили свою обитель на северной окраине города. Скоро житья от них не будет!

Доминиканцы так и не смогли сбить цену на рыбу, пришлось расплачиваться, как того желали рыбаки: гильдия дала достойный отпор монахам.

Загрузив рыбу в корзины, монахи двинулись в свою обитель. Конрад последовал за ними: «По крайней мере, хоть с голода не умру и послужу Господу верой и правдой».

* * *

Три года минуло с тех пор, как Конрад надел монашескую рясу. Его жизнь сильно изменилась: она была строго подчинена уставу ордена доминиканцев.

Всё это время он помнил о Сильвии, испытывая острое чувство вины перед ней. Конечно, он понимал, что женщина, прежде всего, сама виновата – ведь никто не заставлял её жить в грехе и блуде. Но мысли о том, что его ребёнок, возможно мальчик, будет отвергнутым незаконнорожденным, не давали покоя. Мальчик снился Конраду по ночам, внешне напоминая его самого в детстве. Конечно, теперь о женитьбе на Сильвии не может быть и речи, но ребёнка бросать на произвол жестокой судьбы ему не хотелось.

Конрад случайно узнал от братьев-монахов, что орден цестерианцев[19]Идеи ордена цестерианцев были в общих чертах схожи с идеями доминиканцев : вера в Бога, аскетизм, умерщвление плоти, постоянные посты и молитвы, проповеди среди населения. основал в Неппи одну из своих обителей и охотно берёт на воспитание мальчиков, дабы вырастить из них преданных служителей ордена.

Он решил написать Сильвии письмо и отправил его с одним из многочисленных лодочников, перевозивших путников вверх по течению Тибра. Заплатить лодочнику за услугу он не смог, пообещав, что будет молиться за него и его семью. Лодочника это вполне устроило: кто же откажет в просьбе монаху-доминиканцу, ведь сам Папа Иннокентий почитал святого Доминика.

Конрад знал, что Сильвия не сильна в грамоте, поэтому написал кратко, зная, что письмо непременно будут читать в замке:

Как только Сильвия получила письмо, она сразу же засобиралась в дорогу. Граф Марицетти скончался от сердечного приступа, и теперь в замке заправлял его кастелян, который благоволил к подруге Сильвии. Так что проблем по поводу отлучки из замка у Сильвии не могло возникнуть.

Она собрала свои нехитрые пожитки, сложив их в плетёную котомку, состряпала лепёшек, налила в кожаный бурдюк воды и двинулась в путь.

Женщина была рада покинуть опостылевший замок, где ей пришлось вытерпеть немало насмешек. С малышом на руках она добралась до Тибра, наняла лодочника и двинулась в Остию.

И вот Сильвия увидела долгожданный город – воплощение своих надежд. Она расплатилась с лодочником, взяла малыша на руки и поднялась на пристань.

На пристани было полно народу, каждый занимался своим делом, тут же шла бойкая торговля рыбой. Женщина осмотрелась в надежде увидеть Конрада, но на глаза попадались лишь рыбаки да торговцы. Неожиданно к ней подошёл монах, облачённый в видавшую виды рясу.

– Сильвия! – обратился он к женщине.

Она отпрянула; её охватило удивление, а затем ужас и разочарование – перед ней стоял Конрад-монах. Она поняла: всё кончено, он никогда не женится на ней. Но зачем он вызвал её с сыном в Остию?

Маленький Джанни смирно сидел на руках матери, теребя недорогой медальон на её груди.

Конрад взглянул на малыша: действительно, вылитый он в детстве.

– Сильвия! – вновь обратился он к бывшей любовнице. – Ты видишь, я изменился.

– Да, Конрад, я всё понимаю, – ответила она, едва сдерживая слёзы.

– Оставь мне сына, я позабочусь о нём. Обещаю: он ни в чём не будет нуждаться, сама же возвращайся в замок Марицетти.

Сильвия взглянула на Джанни, понимая, что это единственный выход из сложившейся ситуации – ведь она не сможет вернуться назад, не вызвав насмешек и оскорблений.

– Его зовут Джанни, – сказала Сильвия и протянула ребёнка Конраду. – Позаботься о нём.

Конрад принял малыша на руки, тот вёл себя спокойно, словно давно знал своего отца. Сильвия удивилась. Она поддалась материнскому порыву и в последний раз поцеловала малыша.

– Прощай, Джанни, мой мальчик! – она не выдержала и залилась слезами.

– Не называй его так, – холодно сказал Конрад. – Теперь у него будет другое имя.