Онлайн чтение книги Лейли и Меджнун Layli va Majnun
ГЛАВА VII

Кто написал страданья книгу, тот

Свое повествованье так ведет:

И превратил круговорот времен

Меджнуна имя в притчу для племен.

Владыкам сильным, людям слабым всем,

Известным сделалось арабам всем.

И некто благосклонный, злобы враг,

О нем отцу Лейли поведал так:

«Был Кайс несчастный в племени Амир,

Его способностям дивился мир.

Разумен был он, сдержан был весьма,

Но, кажется, теперь сошел с ума.

Чуждается людей отныне он,

Блуждает и вопит в пустыне он.

Жалеют люди: «Бедный человек,

Любовь свершила на него набег!

Он словно грозной бурею влеком:

Любовью к некой гурии влеком».

Отец Лейли растроган был до слез.

Он руку укусил и произнес: [8] Он руку укусил и произнес . — Жест, означающий отчаяние, горе.

«Ах, бедного хвалили столько раз,

Его дурной, наверно, сглазил глаз.

Ах, светлая погибла голова,

Ум совершенный, дивные слова!

Язык сладчайший всем понятен был,

Он и моей душе приятен был.

О, каковы страдания отца

И матери! Разбиты их сердца!

Каким огнем он мучим и палим?

Душа объята пламенем каким?

Какая роза в нем любовь зажгла?

Какое племя для него кыбла?» [9] Какое племя для него кыбла?  — Кыбла — направление в сторону священного города Мекки, которое выбирают верующие во время молитвы.

И некто молвил: «О дающий свет!

Раз ты спросил, позволь держать ответ:

В степи широкой множество племен, —

Ни к одному из них не склонен он.

Его любовь плоха иль хороша,

Но в племени твоем — его душа,

Но в племени твоем — весь мир его,

Но в племени твоем — кумир его!

В гареме целомудрия — душа.

Лишь ветром целомудрия дыша,

Она прекрасна, как весенний ток.

Основа этой ткани и уток —

Учтивый, скромный нрав… Но пробил миг,

И вздох страдальца в сердце ей проник…

В его очах — забвение всего.

В его речах — свержение всего.

Ты знаешь сам: он мастерства достиг,

Отмечен высшим даром плавный стих,

Но в каждой строчке — имя лишь одно,

Не будет упомянуто оно.

Сказал я. Сам теперь ты все поймешь

И разум свой в советники возьмешь».

И слушавший лишился вдруг себя.

Как нитка, закрутился вкруг себя,

Сначала даже слова не сказал,

Ни доброго, ни злого не сказал,

В ушах его стоял немолчный шум!

Потом очнулся, успокоил ум

И молвил так: «Ступай, вкушая мир.

Скажи владыке племени Амир:

«Такие речи недостойны нас,

Я перед ними слух замкнул сейчас.

Пусть говорит народная молва,

Но ты гони подобные слова.

Давно сыновний видел ты недуг,

Ты должен был смирить строптивый дух.

Знай, заслужил безумец одного:

Цепь, только цепь — лекарство для него!

Иль ты забыл могущество мое,

И каково имущество мое,

И как мое значенье велико?

С тобой и сыном справлюсь я легко!

Или тебе неведом больше страх?

Я раздавлю, я превращу вас в прах!

Запри Меджнуна, если он упрям!

Не подпускай его к моим шатрам!

Настойчив будет он в своих делах, —

Тогда судьею станет нам аллах,

Его тогда о милости моли:

Я твой народ смету с лица земли!»

Отправил с этим словом он посла:

Война свой пламенный язык зажгла.

Пришел посланец, долг исполнив свой…

Поник родитель Кайса головой,

Когда он смысл речей уразумел.

Спасенья нет! Смириться он сумел,

Согласье дал. Простился с ним посол…

А весь народ в смятение пришел,

Меджнуна люди бросились искать

И плачущим нашли в степи опять,

Как будто был покойник у него

Или напал разбойник на него!

Безумца притащили в отчий дом,

Надели цепи на него потом…

О ты, чей жребий — звон стальных цепей,

Гордись счастливой участью своей!

Кто и в цепях сберег свободы пыл, —

Свободу многим тысячам добыл.