Глава XII. Свидание втроем

Онлайн чтение книги Морские цыгане Les Bohemes de la mer
Глава XII. Свидание втроем

Это действительно были Филипп и Питриан, так неожиданно забравшиеся в сад губернатора Тортуги. При восклицании девушки флибустьер вздрогнул.

— Кто это? — проговорил он. Бросив тревожный взгляд вокруг, он решительно подошел к боскету.

— Это я, Филипп, — произнесла молодая девушка, подходя к нему.

— Вы?! Вы, Хуана? — радостно вскричал флибустьер. — О, Бог привел вас сюда!

— Разве вы не знали, что найдете меня здесь? — спросила она.

— Я не смел надеяться.

Вдруг он замолчал. Обойдя сад, что было недолго, Питриан возвращался к боскету. Филипп бросился ему навстречу.

— Друг, — сказал он, — по неслыханному счастью я встретил особу, которую только и хотел видеть, отправляясь сюда. Покарауль, пожалуйста, пока мы перемолвимся несколькими словами и я получу сведения, необходимые для успеха наших планов.

Питриан улыбнулся.

— Хорошо, — ответил он, — только не слишком долго разговаривайте, наше положение не так уж приятно, ни к чему нам позволять глупо поймать себя в этой ловушке.

— Будь спокоен, я прошу у тебя только десять минут.

— Даю вам четверть часа, — великодушно отозвался Питриан и встал за огромным стволом дерева.

Филипп быстро вернулся к Хуане, которая с беспокойством ждала результата его переговоров с товарищем.

— Все хорошо, — сказал он, — мы можем разговаривать, ничем не рискуя. Нас охраняет друг. Хвала Всевышнему, милая Хуана, в своем неисчерпаемом милосердии Он соединил нас!

— Только на несколько минут, — прошептала она печально.

— Что нам за дело до будущего, моя возлюбленная, воспользуемся настоящим, чтобы говорить о нашей любви. Когда вы приехали сюда?

— Сегодня утром.

— И как долго думаете вы оставаться здесь?

— Не знаю. Дон Фернандо очень скрытен, однако мне кажется, я угадала, что мое пребывание здесь будет непродолжительным.

— И вы догадываетесь, в какое место должны ехать?

— Положительно, нет. Мне говорили о Панаме и Маракайбо, правда, оба эти места мне неизвестны, и мне все равно, куда меня повезут, лишь бы я имела надежду увидеть вас там.

— Я дал клятву, Хуана, и сдержу ее во что бы то ни стало.

— Да, да, вы меня любите, Филипп, я полагаюсь на ваше слово, но все же я боюсь.

— Боитесь чего, друг мой?

— Всего. Наши народы — неумолимые враги; вас считают разбойниками, морскими цыганами, хищными зверями, которых всякий честный человек имеет право истреблять.

— Какое нам до этого дело, моя возлюбленная? Разве вы не знаете, что, когда к нам подступят слишком близко, мы поворачиваемся лицом к этим охотникам и сражаемся с ними?

— Я все знаю, друг мой, и это заставляет меня дрожать еще сильнее. Кроме того, — прибавила она совсем тихо и нерешительно, — это еще не все.

— Гм! Что же еще, друг мой? Говорите без опасения. Она молчала, печально потупив голову.

— Неужели это гораздо серьезнее, чем я предполагал? — вскричал Филипп, схватив руку девушки и нежно пожимая ее. — Говорите, ради Бога, Хуана, умоляю вас, не оставляйте меня далее в этом смертельном беспокойстве.

— К чему? — ответила она кротко. — К чему говорить об этом вам, друг мой?

— Мне?! — вскричал он. — Стало быть, речь идет обо мне лично? О, говорите, говорите, заклинаю вас!

— Ах! Дело идет о нас обоих, — прошептала она, — потому что оно касается нашей любви.

— Разве нашей любви что-нибудь угрожает? — спросил он с изумлением.

— Не знаю, друг мой; я, может быть, сумасбродствую, вероятно, я тревожусь понапрасну, но повторяю вам, я боюсь.

— Зачем же, если так, вы упорно сохраняете молчание, убивающее меня?

— Вы правы, друг мой, лучше сказать вам все.

— О, говорите! Говорите, я слушаю вас.

Внезапно новое лицо выросло между собеседниками.

— Говорить буду я, — холодно произнес этот человек. Молодые люди с ужасом отступили.

— Кажется, я испугал вас? — продолжал он с иронией. — Однако, клянусь своей душой, у меня этого и в мыслях не было.

— Ей-Богу! — вскричал Филипп, уже оправившийся от минутного волнения. — Человек ты или демон, а я узнаю, кто ты.

— Я и не скрываюсь, можете смотреть на меня, сколько угодно, — сказал человек, выходя из тени на свет.

— Кавалер де Граммон! — с удивлением вскричал Филипп.

— Он самый, — ответил кавалер, кланяясь со своей обычной насмешливой улыбкой.

— Что вы здесь делаете, милостивый государь? — запальчиво вскричал Филипп.

— А вы сами что? — спросил кавалер. — Черт возьми! Странно вы исполняете поручение, возложенное на вас советом!

Донья Хуана, готовая лишиться чувств, схватилась за изгородь боскета, чтобы не упасть.

— Не об этом поручении идет сейчас речь, милостивый государь, — грубо ответил молодой человек.

— А о чем же, позвольте вас спросить? — все с той же насмешкой продолжал кавалер.

— Я хочу знать, по какому праву пробрались вы сюда за мной?

— А если мне не угодно вам отвечать? — надменно заметил кавалер.

— Я сумею вас заставить, — ответил Филипп, выхватив из-за пояса пистолет.

— Стало быть, вы собираетесь меня убить, — ведь я с вами драться не стану, по крайней мере в эту минуту; разве вы забыли, что наши законы запрещают дуэль во время экспедиции?

Филипп с бешенством топнул ногой и заткнул пистолет за пояс.

— Но я буду великодушен, — продолжал де Граммон, — я вам отвечу, и отвечу откровенно, клянусь вам, а вы судите сами. Когда вы ушли с совета, чтобы приготовиться к исполнению вашего поручения, я просил позволения присоединиться к вам, заметив нашим братьям, что вас могут убить испанцы и что если случится это несчастье, то хорошо бы кому-нибудь вас заменить и закончить дело, вверенное вашей чести. Совет одобрил это предложение и исполнил мою просьбу, вот почему я здесь, милостивый государь; но ведь вы не это желаете знать, не так ли? Вы хотите узнать, по какой причине я просил этого поручения? Ну, так вы останетесь довольны — я назову вам эту причину.

— Я жду, чтобы вы объяснились, — сказал Филипп с едва сдерживаемым гневом.

— Имейте немного терпения; я имею одно великое качество, или один великий недостаток, как вам угодно об этом судить, — редкую откровенность. Догадываясь о том, что будет происходить между вами и этой молодой девицей, я поспешил сделаться третьим лицом в этом разговоре, чтобы избавить ее от затруднительного объяснения, которое, впрочем, кажется, было для нее довольно неприятно.

— Пожалуйста, без околичностей и приступим прямо к делу, если это возможно.

— Что бы вы ни говорили, — воскликнула Хуана с лихорадочным одушевлением, — ваши нападки и клевета не могут меня задеть. Говорите же!

— Я не стану ни нападать, ни клеветать, — ответил кавалер, почтительно кланяясь девушке, — это оружие подлецов, и я не умею его употреблять; я буду говорить правду и только о себе.

— Говорите скорее; место, где мы находимся, не годится для продолжительных рассуждений, — сказал Филипп.

— Мы в безопасности, ведь вы поставили вашего бывшего работника Питриана на карауле, он не допустит, чтобы нас захватили врасплох; кроме того, мне остается сказать вам всего несколько слов.

Молодой человек буквально кипел от нетерпения, однако он смолчал, понимая, какие страшные последствия могла иметь огласка, не только для него — он мало заботился лично о себе, — но и для доньи Хуаны, которую он любил и которая, волнуясь и дрожа, присутствовала при этом странном разговоре.

— Милостивый государь, — продолжал кавалер де Граммон с той изящной вежливостью, которая отличала его и которой он так хорошо умел пользоваться, когда вспоминал, из какого рода он происходил, — позвольте мне прежде всего согласиться с вами, что во всем происходящем с нами есть какой-то странный рок.

— Я вас не понимаю, что можем мы иметь общего друг с другом?

— Я объясню. Вы любите эту девицу, и все заставляет меня думать, судя по тому, что я слышал, что любовь эту разделяют.

— Да, — живо откликнулась донья Хуана с той храбростью, которую нередко обретают женщины, оказавшись в крайнем положении. — Да, мы любим друг друга, более того, мы обручены, и, клянусь вам, никогда моя рука не будет принадлежать никому, кроме дона Филиппа.

— Милая Хуана! — сказал молодой человек, горячо целуя ей руку.

— Вот именно в этом и заключается тот рок, о котором я вам только что говорил, — холодно продолжал кавалер, не выказывая никакого удивления при этом признании, — я также люблю эту девицу.

— Вы?! — вскричали они с испугом, смешанным с удивлением.

— Да! — ответил он, почтительно кланяясь молодой девушке.

Филипп сделал шаг к кавалеру, но тот остановил его движением руки.

— Вы прекрасны, я мужчина; ваша красота прельстила меня, и я невольно поддался страсти, которая, когда я вас увидел, охватила все мое существо. Имеете ли вы право упрекать меня за это? Нет, любовь и ненависть — два чувства, неподвластные нашей воле, которые овладевают сердцем человека и безраздельно господствуют в нем, о них рассуждать нельзя, мы вынуждены им подчиняться. В первый день, как я вас увидел, я полюбил вас, ваш взгляд, упав на меня нечаянно, сделал меня вашим невольником. Вы видите, я откровенен. Напрасно пытался я добраться до вас и признаться вам в любви, которая сжигала мое сердце, все мои попытки были бесполезны, вы бессознательно убегали от меня, вы без сомнения угадали мои чувства, и так как вы меня не любили, то возненавидели меня.

— Милостивый государь! — запальчиво вскричал Филипп.

— Дайте ему объясниться, милый Филипп, — с благородством сказала Хуана, — лучше, чтобы мы знали раз и навсегда, как нам себя с ним держать.

— Если вы требуете… — прошептал молодой человек, стиснув зубы от гнева.

— Я вас прошу.

— Кончайте же скорее, милостивый государь.

— Имею честь заметить вам, — ответил, поклонившись, кавалер, — что вы сами прервали меня.

Молодой человек топнул ногой и бросил страшный взгляд на кавалера, но промолчал.

— Итак, я догадывался, что у меня есть соперник, — спокойно продолжал тот, — и что соперник этот любим; открытие это, как ни неприятно оно было, однако, мало тронуло меня по той простой причине, что с первой минуты, как я вас увидел, я поклялся себе, что вы будете моей.

— Что?! — с бешенством вскричал молодой человек.

— Я имею привычку, — холодно продолжал кавалер, — всегда держать свои клятвы, это значит, что я сделаю все на свете, чтобы не изменить моему слову.

— Это уже такая дерзость, — вскричал Филипп вне себя от раздражения, — что…

— Извините! Позвольте мне закончить, — перебил кавалер бесстрастно и холодно. — Мне остается прибавить только несколько слов… Мы оба дворяне, оба хорошего происхождения, а это значит, что между нами будет война честная, борьба достойная, это будет, — прибавил он с насмешливой улыбкой, — турнир и ничего более.

— Но вы забываете одно, — заметила донья Хуана надменно, — но довольно важное обстоятельство, как мне кажется.

— Что именно? — осведомился де Граммон.

— То, что я вас не люблю и никогда не буду любить! — ответила она с презрением.

— О-о! — воскликнул кавалер с восхитительным чванством. — Как можно ручаться за будущее? Едва можно рассчитывать на настоящее.

— Вы знаете, что я вас убью, — сказал Филипп, сжав кулаки и стиснув зубы.

— Я знаю, по крайней мере, что вы попытаетесь… Ах, Боже мой! Вам следовало бы благодарить меня, вместо того чтобы ненавидеть. Борьба, разгорающаяся между нами, придаст необыкновенную прелесть вашей жизни; ничего не может быть скучнее любви, которой ничто не препятствует.

— Вы с ума сошли, кавалер; все, что вы нам тут рассказали, несерьезно, — возразил Филипп, совершенно озадаченный странным признанием молодого человека и ни на секунду не допуская, чтобы его слова соответствовали действительности.

— Я с ума схожу по этой девице — да, это правда. Что же касается того, что я вам сказал, думайте, что хотите. Я вас предупредил, теперь вы должны остерегаться.

— Запомните хорошенько, — холодно произнесла донья Хуана, — если когда-нибудь судьба отдаст меня в ваши руки, я скорее убью себя, чем изменю клятве, которую дала моему жениху.

Кавалер, ничего не отвечая, поклонился донье Хуане и, повернувшись к Филиппу, сказал:

— Итак, решено, что мы перережем друг другу горло при первом удобном случае?

— О, конечно!

— Стало быть, не стоит больше возвращаться к этому предмету. Думаю, что теперь пора заняться делами, которые привели нас сюда. Идете вы со мной на разведку или предпочитаете остаться здесь еще на несколько минут и поговорить с этой девицей? Вы видите, у меня добрый характер.

— Дон Филипп и я, — перебила его донья Хуана, — уверены друг в друге, и нам не нужно вести длинных разговоров, чтобы знать, что мы всегда будем любить друг друга. Оставляю вас, господа; становится поздно, и я возвращаюсь в свои комнаты.

Молодой человек с живостью приблизился к своей невесте.

— Не теряйте мужества, Хуана, — сказал он, — я отомщу за вас этому человеку.

— Нет, — ответила она вполголоса со странной улыбкой, — предоставьте это мне, Филипп, — женщины в мщении гораздо опытнее мужчин, — только наблюдайте за ним.

— Но…

— Прошу вас… Теперь прощайте.

Она вышла из боскета. В ту же минуту явился Питриан.

— Быстрее! — сказал он. — Губернатор.

Все трое бросились в кусты и исчезли там в ту минуту, когда дон Фернандо входил в сад и большими шагами приближался к донье Хуане, которая поспешила ему навстречу.


Читать далее

Глава XII. Свидание втроем

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть