“За Гомера спорили семь
городов.
Три секции — за Михася Стрельцова:
Прозаик Стрельцов,
Лирик Стрельцов,
Критик Стрельцов?
За вечностью слово!”
Наверняка имя Михась Стрельцов сегодня мало что скажет читателю небелорусскому. На слуху другие имена белорусских прозаиков, поэтов, критиков. Но в каждой из этих литературных ветвей одним из первых может стоять Михась Стрельцов.
В каждой литературе есть первоклассные поэты и прозаики, если можно так сказать, для гурманов. В общебелорусском масштабе Михась Стрельцов – особа первого ряда, он и отличный прозаик, и отменный поэт, и литературный критик и эссеист. Творчеству М. Стрельцова характерно сочетание импрессионистической манеры и интеллектуализма как в поэзии, так в эссеистике и прозе.
Михась Стрельцов – символ самобытности в национальном искусстве. Войдя в литературу, Стрельцов сразу заговорил своим природным голосом. Он имел прирожденный абсолютный литературный вкус. Сказать про него - талант, будет правильно, личность – тоже. Но более всего слово явление немного очертит масштабы Михася Стрельцова.
В этот сборник входят основные знаковые произведения Михася Стрельцова. Проза Стрельцова продувается “голубыми ветрами”. Его меньше интересуют судьбы и характеры, главное, на чем он сосредоточен, — настроения, ощущения. Литературоведы относят Стрельцова к белорусскому литературному течению «детей войны» и к «филологическому поколению». Он писал о том же, что и многие другие (о военном детстве, о проблеме «среднего человека» с его трудностями прижиться в городе после деревенской жизни, о тернистом творческом пути), но у него получалось через эти темы написать о мере добра, о надежде, о мучительном ожидании и награде за терпение, о быстротечности времени, о конфликте с собой, о жалости и о многом другом. Он шел со всеми, но его выделяло «напряжение духовного зрения», как он писал о своем герое, но это описание точно определяет его самого.
В этом сборнике есть и удивительная повесть “Один лапоть, один чунь”, повесть о тех самых мальчике Иванке и его деде Михалке, своеобразная попытка соединить “стихийную мудрость детства с высоким опытом зрелости”. В этой повести стремление к душевной гармонии и в тоже время ее недостижимость определяют драматизм произведения. Возможно, что и этой же причиной определялась и жизненная драма самого автора, его душевное распутье между городом и деревней. (с)Leylek для Librebook.ru
Пропущенная история...которая писалась более десяти лет
Чернобыльская молитва – это роман-свидетельство. Как говорит автор, «эта книга не о Чернобыле, а о мире Чернобыля. Как раз о том, о чем мало известно». Несомненно это самый сильный текст, написанный на белорусском и русском языке. Это документальная книга, где Светлана Алексиевич дает слово людям, потерпевшим в Чернобыльской катастрофе, катастрофе за пределами понимания человека. Они рассказывают нам свою историю, и автор только дает им возможность говорить. Чернобыльская молитва - произведение о жалобных криках апокалипсического ужаса.
Это очень сильное чтение. Как написано на обложке немецкого издания, от трагизма этой книги никто не сможет отвернуться. (с) Leylek для librebook.ru
...Сгорела вся улица. Сгорели бабушки и дедушки, и много маленьких детей, потому что они не убежали вместе со всеми, думали - их не тронут. Идешь — лежит черный труп, значит, старый человек сгорел. А увидишь издали что-то маленькое, розовое, значит, ребенок. Они лежали на углях розовые...