Глава 3. Восковая свеча

Онлайн чтение книги Люфт. Талая вода
Глава 3. Восковая свеча

Среди тысяч прохожих всегда найдется тот, кто напомнит давно утерянное в ворохе воспоминаний.

Молли с интересом разглядывала толпу, то и дело отставая от подруги. Ее глаза горели, щеки залились румянцем – колючий ветер обветривал кожу. Но это пустяки, ведь они так редко гуляли по улицам, просто наслаждаясь солнцем, гулом непонятных разговоров, чем-то давно забытым, непривычным, напоминающим те теплые времена, которые, может, и станут похожими, но будут другими. Всегда другими. Ничего не бывает прежним. Боль на время отступила, но вспышки видений продолжились: Молли видела войну, взрывы, слышала выстрелы, иногда вздрагивала, ловя на себе непонимающий взгляд подруги. Но молчала. Пока Коул ничего не рассказывал Роберту и Аннетт о пекарне и временны́х изломах – она не имеет права это озвучивать.

Больше всего изнуряла сырая, колючая зима. Пронзительно-холодный ветер и несмолкающая метель. Ани заправила волосы за ухо, взъерошенные резким порывом ветра, они спутались, мешая смотреть на яркие отблески солнца.

Впереди виднелась компания подвыпивших военных. Они громко смеялись, рассказывая друг другу шутки и какие-то истории. Из-за гогота сложно было различить, о чем конкретно они беседуют. Аннетт бросила короткий взгляд на Молли, говоря, что стоило бы пройти быстрее, пока кто-то из пьяных не прицепился, но было поздно. Один из рослых мужчин отставил свою бутылку с пивом и подошел к девушкам, преградив им дорогу.

– С каких это пор таких замечательных птичек выпускают на волю? – Незнакомец громко рассмеялся, подходя ближе. В нос ударил перегар. – Как поживают ваши ароматные булочки? Все продали или кое-что для меня осталось?

Резкий оклик заставил Аннетт поморщиться и затаить дыхание. Желудок неприятно заурчал. Хорошо, что ничего не ела, – нечем стошнить. Она прищурилась, рассматривая подвыпившего офицера. Мятый китель, распахнутый настежь, открывал взору испачканную и едва отстиранную от крови рубаху. Небрежный, вальяжный жест рукой вызвал чувство презрения. От колкого взгляда не укрылась отросшая щетина, давно не стриженные волосы и грязь под ногтями. Омерзение. Военный навис над ними, словно отвесная скала, которая под суровым ветром вот-вот рухнет.

– Кто-то птичка, а кто-то воробушек. – Один из мужчин косо глянул на Аннетт и придержал своего друга за плечо. – Пусти девушек, пусть идут.

– Чего бы им не остаться? – Военный удивленно посмотрел на товарища и криво ухмыльнулся. – Эй, птенчик, как тебя зовут?

Молли испуганно отшатнулась, прижала руки к груди. От резкого движения порезанный палец предательски заныл, и на глазах появились слезы. Сейчас в ней было так мало от прежней Молли… Ноги подкашивались. Она напомнила крохотного зверька, закрытого в клетке, которая вот-вот упадет вниз со стола. Перепуганная, растерянная. Привычный румянец сменился бледностью. На обветренной коже появились тонкие серые полоски – потекла тушь. Она едва держалась на ногах и, если бы не крепкая рука Аннетт, поддержавшая ее за локоть, точно оказалась бы в сугробе. В болезненном взгляде подруги Аннетт уловила что-то страшное, то, чего раньше не видела, то, чего лучше не видеть. Мимолетная догадка острой иголкой пронзила ее сердце, но Ани тряхнула головой, заставляя себя об этом не думать. Ей показалось, просто показалось.

– Не обращайте на него внимания, идите.

Рослый военный многозначительно взглянул, так, словно говорил: «Ну же, поторопитесь», а затем еще сильнее сжал плечо друга и что-то сказал ему на ухо.

– Тьфу, – мужчина неприлично выругался. – Сразу бы сказала, что дочь подполковника, время бы свое не тратил. Ишь…

Последние слова превратились в невнятное бормотание, но Аннетт не собиралась их слушать, крепко держа за локоть подругу, она направилась в конец парка. Они покинут ярмарку через город, не обращая внимания на громкие вскрики, веселые песни, множество голосов, смех, радость… На разнообразие чувств и двоякость праздника. На все. Там, за поворотом, все станет другим: серым, припорошенным снегом, забытым, холодным и никому не нужным.

Еще один шаг – и они нырнули в узкую арку. Привычные улочки встретили их рыхлым снегом, сметаемым ветром с крыш, и тишиной, в которой все еще слышался шум из парка. Серые кирпичи скрыли две небольшие фигуры, спрятали в своих холодных объятиях, а через полчаса новая вьюга легким порывом припорошила шерстяные пальто.

Молли шла молча. То и дело спотыкалась, проваливаясь по икры в глубоких сугробах. Пухлые губы раскраснелись от частых покусываний. Она выглядела болезненно, сломанно, жалко.

– Нет, нет, прошу… – Молли замотала головой. – Ничего не говори, ничего не спрашивай. Не могу сказать, не могу.

Дрожащие губы застыли. Из приоткрытого рта повалил пар. Молли опустила голову, пытаясь скрыть слезы. Она согнулась, прижимая ладони к животу, и тихо простонала, жадно глотая воздух.

– Молли? Как, по-твоему, я могу ничего не спрашивать? – Аннетт заламывала пальцы, не зная, чем помочь. – Это из-за того военного?

– Нет, нет, – на болезненно-бледном лице появилась горькая улыбка. – Это ничего, все пройдет. Просто так вышло, все пройдет, пройдет, пройдет…

Она шептала это, словно хотела убедить не Ани, а себя. Тщетно. Видела, как острое лезвие входит в ее пальто, чувствовала, как металл прорезает ткань, как боль от ранения распространяется по телу. Серость, пустота, тлен. Худшего она еще не видела и не ощущала. Впервые за все свои жизни Молли по-настоящему боялась. Страшнее, чем эти изломы, ей переживать не доводилось.

– Возьми меня за руку, ну же… Еще один дом, и мы в пекарне, давай помогу.

– Я смогу сама, ты и так устала.

– Будешь упрямиться, я брошу тебя здесь и позову Коула. Он-то тебя точно заставит принять помощь, – Ани нахмурилась и взяла подругу под руку. – Так легче?

– Легче…

– Не бормочи, знаю я, что ты не хочешь быть бесполезной, что тебе нужно помочь отцу, ведь он рассчитывает на тебя. Все знаю. – Они шли медленно, иногда останавливаясь. – Пожалей себя. Как же не поймешь – никому не легче от твоих страданий! Что я, два часа не постою у прилавка? Молли, бедная Молли… Ты ведь не одна.

– Я так рада, что именно вы тогда зашли в пекарню…

Тяжелая дверь скрипнула, и они спустились вниз. Ани вошла первой. Тревожно осмотрелась и с облегчением обнаружила на кухне Роберта. Он снимал тушеный картофель с плиты. Несколько секунд он непонимающе смотрел на Ани, пытаясь угадать, что именно ее тревожит, но как только Молли переступила порог, все понял.

Молли растерялась и поспешила спрятать взгляд под опущенными ресницами. Но от Роберта не ускользнули искусанные губы и покрасневшие глаза.

– Что произошло? – Роб заметил нежелание Молли отвечать на этот вопрос и посмотрел на Аннетт.

– Ани – нет… – Молли умоляюще взглянула на подругу.

– Мне повторить вопрос? – Глаза Роба потемнели, он осуждающе глянул на Аннетт и подошел к Молли вплотную.

– Мне дурно, но это пройдет, все пройдет. – Она скривилась, стараясь не показывать боль, разрывающую ее изнутри.

– Насколько больно? Как давно? – Он взял ее под локоть, давая возможность опереться на его руку.

– Несколько часов, все в порядке, все про… – она не договорила.

Шумно вдохнув, Молли едва не закричала от боли. Слезы застилали глаза, все плыло, превращалось в размытую картину, в которой все становилось чуждым, незнакомым, пустым… Какие-то обрывки, люди, что-то происходило. Молли терялась, не знала, что происходит, и больше всего боялась все объяснять.

– Позови Коула, он за прилавком, и принеси с кухни свежие полотенца, смоченные холодной водой.

Роберт легко подхватил Молли на руки и, пропустив Ани, поспешил в комнату на втором этаже. К счастью, дверь оказалась открытой.

Он бережно положил Молли на кровать. Сейчас она напоминала фарфоровую куколку. Золотистые локоны, рассыпанные по подушке, легкая, воздушная, укутанная в полупрозрачный шарф. Роберт нерешительно расстегнул пальто и отшатнулся. По кремовому свитеру расползалось кровавое пятно: медленно, вязко, стараясь наполнить каждую нить своим бордовым оттенком. На несколько секунд Роберт засомневался, тревога внутри нарастала, затмевала разум, учащала пульс настолько, что он слышал глухие удары в висках. Он был в смятении и старался собраться с мыслями, хмурился и злился на себя из-за лишних эмоций.

– Я принесла, держи… – Ани едва не обронила таз с чистой водой и полотенцами. – Коул с-спустится через пару м-минут.

– Где вы, черт возьми, были, и что произошло?! – Роберт неверяще осматривал рану.

– Прошлись в парке… вернулись домой… я… не знаю, она была со мной. Все время.

Аннетт едва говорила. Все происходящее никак не укладывалось в ее голове, и сказать что-то внятное не выходило.

– Хорошо. Под кроватью найдешь небольшую кожаную сумку и ящик – принеси их. – Он забрал из дрожащих рук таз. – Найди спирт, мне не хватит того, что есть, на дезинфицирование всех инструментов.

Роберт тяжело вздохнул и, как только Ани скрылась за дверью, принялся за дело. Первое время непослушные, огрубевшие от рутинной домашней работы руки предательски тряслись, мешая расстегнуть тугой ремень Молли. Заевший замок на высоких брюках под натиском сдался, отрывая рану.

Он смочил полотенце и вытер кровь с кожи. Его опасения не оправдались – ранение оказалось неглубоким. Но дело не в этом. Диккерсон никак не мог оправдать его. По опыту с уверенностью сказал бы, что это ножевое, но ни следов на одежде, кроме крови, – ничего. Как?

– Роб?

В дверях показался Коул. Обескураженный увиденным, он замер в дверном проеме.

– Аннетт сейчас принесет инструменты. Госпитали уже не работают, а если работают, то навряд ли пригонят машину – за окном по колено снега. Я сделаю, что смогу, но… завтра ее лучше отвезти.

– Я заведу машину.

– Нет, – он ответил строго, холодно, даже не взглянув. – Нет времени на машину. На дворе вьюга, думаете, крохотный «Фиат» сможет довезти ее в другой конец города? По нечищеным дорогам?

Коул тяжело вздохнул, понимая, о чем говорит Роберт. Сейчас Коул едва ли напоминал самого себя: привычная строгость, холодность и уверенность улетучились, сменившись переживанием и тревогой.

– Кровотечение небольшое, порез неглубокий, ничего смертельного, я зашью, но ей нужен будет уход и присмотр. И, чтобы исключить осложнения, осмотр врача.

Роберт протер свои глаза, задумался и приложил ладонь ко лбу Молли. Холодный, значит, температуры нет. Хороший признак.

Люстра, ярко освещающая небольшую комнату, несколько раз потухла, пугающе оповещая, что вот-вот может погаснуть свет.

– Черт подери это электричество! – Коул сжал кулаки.

– Есть свечи?

– Да, на кухне.

Не обратив внимания на Аннетт, в руках которой едва помещалась ноша, Коул случайно задел ее. Громоздкий чемодан с громким стуком упал на пол, щелкнули засовы, и он раскрылся. По паркету разлетелись деревянные коробки с аккуратными надписями, перечисляющими список инструментов, разная мелочь, испачканная в крови повязка на руку. На темно-зеленой ткани виднелся красный крест. Среди вороха рассыпавшихся бумаг лежало удостоверение «Военврач».

– Прости, я спешил, – Коул шумно выдохнул и поторопился уйти в свой кабинет – там он сможет позвонить и вызвать врача.

– Не собирай, все потом, – Роберт достал бутылочку со спиртом и протер руки. – Принеси глубокие тарелки и кипяток.

Работа началась. Роберт ошпарил инструменты, протер спиртом, осторожно обработал край раны обезболивающим и принялся за дело. Ани помогала – подавала, что просили, ополаскивала полотенца, меняла воду, а в свободную минуту сжимала руку Молли.

Роберт ловко соединял ткани. Шов ложился ровно, мелко, практически незаметно. Из соседней комнаты доносился раздраженный голос Коула. Судя по всему, он с кем-то ругался. Иногда гнетущую тишину разрывал телефонный звонок. Резкий, громкий.

После новых скачков напряжения Аннетт зажгла свечи. Но сегодня привычное согревающее пламя казалось угрюмым и жестоким. Свечи таяли, напоминая о том, что жизнь не вечна, что она с каждой минутой становится короче.

Воздух в комнате наполнился волнением и тревогой. Но стоило Ани посмотреть на сосредоточенного Роберта, как становилось легче. Его действия были выверенными, точными, и наблюдение за его работой успокаивало. Закатанные рукава, мятая футболка, растрепанные волосы… Во всей этой небрежности было тепло. Несмотря на нахмуренные брови и перенапряженные мышцы, от Роберта сквозило заботой. Он бережно делал повязку так, чтобы закрыть свежий шов.

– Найди ночнушку. – Роберт вытер выступившие капли пота со лба и сложил инструменты. – Я помогу переодеть и уложить в кровать. Хорошо, что испачкалось только покрывало.

Молли хрипло дышала.

– Врач будет к ночи, – Коул говорил совсем тихо. – Роберт, я не знаю, как тебя благодарить.

– Я делал то, что должен, за это не благодарят. Но, мне кажется, это требует объяснений. Не так ли?

Коул кивнул.

– Чуть позже, я… все объясню. Но не сейчас.

* * *

Дверь негромко хлопнула.

– Вам повезло. – Седая женщина вышла из комнаты Молли. – Внутренних кровотечений нет, шов обрабатывайте, через пару недель явитесь на прием. Если не выйдет – ничего, вам есть кому довериться. Но лучше прийти. И запомните: не носить тяжести. Девочка юна, быстро отойдет.

Врач торопливо надела берет и потуже завязала шарф – на улице вновь бушевала вьюга. Женщина помотала головой, достала из сумки бумагу – выписала назначения – и протянула Роберту.

– Береги себя. – Сухие пальцы крепко жали запястье Роберта. – В теплых руках всегда будет биться чье-то сердце.

Врач взяла сумку в другую руку и направилась к выходу.

– Не смейте доставать деньги! – Она зло глянула на мистера Лоуренца. – Этого еще не хватало. Мой сын обязан вам жизнью. Я не возьму ни копейки.

– Я провожу. На улице непогода, ночь. – Коул накинул пальто и поспешил вслед за врачом.

Как только дверь захлопнулась, Роберт облегченно выдохнул. Тревога уходила, сменяясь усталостью. Он поставил чайник. На верхней полке стояло несколько бутылок коньяка – для выпечки – и бутылка вина. Сойдет.

Аннетт в это время сидела на кухне. Роберт выразительно посмотрел на нее, явно ожидая объяснений.

– Я не знаю, как это объяснить… Спать не пойду, не думаю, что выйдет уснуть, а до утра осталось совсем ничего, – сказала Ани, понимая, о чем думает Роб.

– Выпей. – Он протянул чашку с глинтвейном, но, уловив нерешительный взгляд, добавил: – Тебе нужно. Ты молодец, поначалу думал, свалишься в обморок, но нет, обошлось. Объяснения… Она просто на мгновение оказалась в другой реальности. Будем думать так. Идет?

Обсуждать его предположение не стали. Роберт налил себе кипятку. Некоторое время они стояли молча, не двигаясь. На его губах застыла полуулыбка, он наклонил голову набок и с любопытством заглядывал в большие карие глаза. Молчал, наблюдая, как в ее зрачках отражались маленькие отблески от полыхающего огня на плите. Как они тонули в необъятной тревоге и скорби. Она смотрела осмысленно, излишне глубоко. Так, словно заглядывала в его душу, словно читала каждую эмоцию в его движениях.

Он вглядывался в ее бледное лицо, растрепанные волосы, которые она по привычке заправляла за уши. Тонкая шея, мягкие губы и пронзительный взгляд. Черные, будто пережаренный кофе, глаза отражали его переживания. Смотрели слишком понимающе, слишком… Ани закрылась чашкой, делая несколько глубоких глотков.

– Иди спать. Завтра выходной, но чувствую, все это добром не закончится.

– Спокойной ночи. – Аннетт поставила пустую чашку на стол, бросила странный, совершенно не свойственный ей взгляд и ушла наверх, оставив после себя сладкий вишневый аромат.

Уснуть он не мог. Остался сидеть на кухне, дожидаясь мистера Коула. Бессмысленно, ведь навряд ли тот успеет вернуться до рассвета. К счастью, в пекарне выходной. Роберт сидел, подперев голову руками. Сжимал виски, в надежде заглушить старые воспоминания, но они волна за волной обдавали его душу ледяным холодом, смывая накопленное тепло, гася вспыхнувшие угольки надежды. Он задыхался, хотя хватало воздуха.

Время тянулось медленно. Стрелка часов едва перевалила за три. Освещение на несколько секунд заморгало, а затем предательски потухло – перебои с электричеством закончились, – теперь его нет. Роберт тяжело вздохнул и решил подняться наверх.

Он шел по ступеням и внезапно налетел на Аннетт. Та невольно вскрикнула и пошатнулась, едва не упав. Он крепко сжал ее плечи. Сквозь темноту ощущал встревоженный взгляд: ему не следовало этого делать. Ани оказалась слишком близко, настолько, что он слышал встревоженное дыхание и дурманящий вишневый аромат. Хотел отступить, но пересилить себя не смог.

– Тише, – Роб говорил медленно, казалось, что он улыбается. – Все в порядке, все свои. Не дрожи так – я чувствую себя виноватым.

В низком тоне сквозила хрипотца. Он тяжело вдохнул, осторожно разжал ладонь и бережно провел пальцами по ее обнаженному локтю. От этого прикосновения Ани вздрогнула.

– Не спится?

Роберт не хотел отвечать. Нервная усмешка – он прятался за ней, но бесполезно, – темнота скрывала то, что считала нужным.

– Пойдем, тебе стоит отдохнуть. – Теплые пальцы бережно сжали его руку. – Я заглядывала к Молли, она спит, все хорошо.

– Тогда пойдем наверх.

Роберт, в прошлом перебивавшийся в разных местах, радовался каждой ночи, проведенной на уютной мансарде. Еще до зимы им удалось достать новые мягкие матрасы, утеплить стены досками от ящиков, которые бесполезным хламом валялись в подвале. Аннетт сшила новое постельное белье, и пуховые одеяла преобразились: разноцветные лоскуты выглядели по-своему празднично.

– Спасибо тебе за помощь. – Ани зажгла восковую свечу и поставила ее на небольшой столик меж кроватей. – Молли просила передать, что обязана тебе столько, сколько навряд ли сможет отдать.

– За это не благодарят. – Тень, падающая на Роберта, скрывала его эмоции, но Аннетт чувствовала сквозящую боль в каждом слове.

– Благодарят за небезразличие. За то, что тут, – она коснулась горячей ладошкой его груди, – есть тепло.

Роберт вздрогнул, когда пальцы бережно прижались к его коже. Сквозь тонкую рубашку их тепло буквально обжигало продрогшее тело. Он нахмурился и покачал головой.

– Если ты так считаешь. – Роб затаил дыхание, не зная, что сказать.

– Считаю.

Аннетт тяжело вздохнула и, отвернувшись, потушила свечу.

– Постарайся уснуть. Тебе это нужно.

Ее нежный, уставший голос отражался тихим эхом где-то в груди. Внутри все смешалось, и Роберт выругался про себя. Но чем больше эмоций наполняло его, тем больше он чувствовал себя живым.

Порыв холодного ветра, влетевшего из-за неплотно закрытого окна, заставил задрожать. Ничего, в холода крепче спишь.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Глава 3. Восковая свеча

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть