Глава 2.

Онлайн чтение книги Живое золото Live Gold
Глава 2.

Обычно европейские путешественники, попавшие в Форт-Лами, старались остановиться дома у кого-нибудь из французских чиновников. Тем же, у кого не было здесь знакомых, приходилось селиться в "Метрополе". "Метрополь" считался единственной на весь город подходящей для европейцев гостиницей. Поскольку конкурентов у "Метрополя" все равно не было, его хозяин не считал нужным обращать внимание на всякую чепуху вроде приличного обслуживания. Это особенно бросалось в глаза в баре "Метрополя", представлявшем собой большую, унылую, обшарпанную комнату с тусклым освещением. Ликер здесь был посредственным, обслуживание - скверным, а общая атмосфера - вообще ужасной. Под ногами у посетителей кишели жучки и тараканы, их по пятам преследовали голодные ящерицы, а за ящерицами гонялись прожорливые крысы. Время от времени на зазевавшуюся крысу обрушивалась метла хозяина гостиницы, и поверженное животное выбрасывали за дверь, где оно становилось пищей для все тех же жучков и тараканов. В баре "Метрополя" любой посетитель мог ощутить близость к природе.

Шмыгающие по полу формы жизни дополнялись формами жизни, кишевшими в воздухе. Никакой заслон не мог удержать полчища москитов, черных мух и ночных бабочек, порхающих между тусклыми лампочками и медлительным вентилятором, установленным на потолке. Сам вентилятор способен был донести к распаренным телам посетителей лишь слабое колыхание раскаленного воздуха. В Европе или хотя бы в Дакаре "Метрополь" прогорел бы за неделю. В Форт-Лами он процветал.

Господин Прокопулос пришел в "Метрополь" к девяти часам. Все местные постояльцы сидели в баре и заливали спиртным тоску по дому. Большинство пассажиров, прилетевших утром из Дакара, находились здесь же. Господин Прокопулос направился прямо к стойке и заказал стакан вермута. Половину он выпил, не глядя по сторонам. Грек прикидывал, как бы половчее завести беседу. Вопрос решился сам собой, когда сзади раздался голос:

- Вы случайно не здешний?

С господином Прокопулосом заговорил голландский турист. Это был высокий приветливый мужчина, худощавый и темноволосый. На шее у него болталось сразу два фотоаппарата. Голландец назвался Лоренсом ван Хаарнином.

Господин Прокопулос поклонился и в свою очередь представился. Он объяснил, что не является местным жителем, но ему часто приходится путешествовать по Чаду.

- Хотелось бы мне знать, - сказал ван Хаарнин, - здешним властям никогда не приходило в голову обработать пойму реки ДДТ?

- Полагаю, приходило, - сказал Прокопулос. - Но они решили, что это не имеет смысла. Чтобы добиться сколько-нибудь заметного результата, пришлось бы обработать ДДТ всю французскую Экваториальную Африку. А это около миллиона квадратных миль, или, если точнее, девятьсот шестьдесят тысяч.

Похоже, это произвело впечатление на ван Хаарнина. Он принялся расспрашивать Прокопулоса о тропической Африке, и вскорости к их разговору присоединился путешественник из Южной Родезии. Господин Прокопулос отвечал на вопросы и размышлял, кто из присутствующих больше всего подходит на роль замаскированного тайного агента.

Подозрения Прокопулоса прежде всего пали на ван Хаарнина, на родезийца и на американского инженера. Эти трое были подходящего роста и телосложения. Британский майор выглядел слишком низкорослым и сухощавым, а немецкий археолог - слишком пожилым. Но и их нельзя было окончательно сбрасывать со счетов. Кто его знает, какой маскировки можно ожидать от американского агента?

Вскорости в бар вошли два южноамериканца. Тот, который повыше, тоже вполне подходил, а второй выглядел слишком низеньким и полным. Но все же...

Кандидатов на роль Дэйна оказалось слишком много. Из семи четверо или пятеро казались вполне подходящими. Следовало сузить круг подозреваемых.

Грек попытался представить, какое прикрытие мог бы выбрать американский агент. Возможно, он решил сделать ставку на эффект эксцентричности, понадеявшись, что никто не станет подозревать явного чудака. Тогда Дэйном может оказаться немецкий археолог. Или, возможно, Дэйн решил воспользоваться наиболее близким ему типажом, лишь слегка сместив акценты - ведь легче всего пропустить очевидные вещи. В таком случае Дэйном может оказаться американский инженер, родезиец или высокий мужчина из Южной Африки. Прокопулос посмотрел на семерых подозреваемых и подумал, что Мустафа ибн-Харит ждет точного ответа. От скверного предчувствия по спине грека пробежал холодок. Харит - человек опасный, и Прокопулосу для собственного же блага нужно поскорее выяснить, кто из этих людей Дэйн.

Прокопулос начал расспрашивать путешественников об обычаях и традициях их стран. Он очень гордился тем, как именно он вел расспросы: прямо и открыто, как обычный иностранец, интересующийся отдаленными землями. Путешественники отвечали без малейшей подозрительности, словно каждый из них был именно тем, за кого себя выдавал.

Тайная роль дарила Прокопулосу пьянящее ощущение власти. Скрывшись за маской вежливой любезности, он мог принести смерть любому из этой семерки. И никто не мог даже догадаться об истинной роли грека - кроме, возможно, самого Дэйна. Но даже если Дэйн что-то и заподозрил, он не мог ничего знать наверняка. Потому-то Прокопулос продолжал ощущать в себе эту власть - и вдохновение.

Таковы были чувства, испытываемые хитрым греком, или, точнее, их часть. Но при этом он был глубоко озадачен тем, как же ему опознать Дэйна. Он коротко побеседовал со всеми путешественниками, кроме американского инженера, но так и не догадался, кто же из них тайный агент. Прокопулоса начали грызть сомнения. Грек сказал Хариту, что он - европеец. Это в общем-то соответствовало истине. Но местом рождения Прокопулоса был остров Хиос, расположенный в нескольких милях от побережья Турции, и торговцу редко доводилось посещать другие районы Европы. Большую часть своей жизни он провел на Ближнем Востоке и в Африке. Он знал десяток языков, но, кроме греческого, ни одним из них не владел в совершенстве. Прокопулос хорошо говорил по-английски, но тонкости произношения от него ускользали. Он не был уверен, что сумеет отличить американское произношение от английского. А об особенностях южноамериканского или австралийского произношения ему вовсе ничего не было известно.

Усилием воли Прокопулос подавил снедающее его беспокойство. Произношение - лишь самый незначительный признак человека. Должны существовать другие способы узнать правду. И он, Прокопулос, это сумеет - сомнений быть не может.

Дружелюбно улыбнувшись, Прокопулос подсел за дальний столик, где сидел американский инженер.

- Как вам понравился Форт-Лами, сэр? - поинтересовался грек.

Инженера звали Тим Мак-Кью. Это был худощавый загорелый мужчина с холодным, неприветливым взглядом.

- Нормальный город, - сухо ответил он.

Прокопулос понял, что с ним не желают разговаривать, но решил не обращать на это внимания.

- Сейчас, во время сезона дождей, здесь не слишком приятно. Слишком душно, не правда ли?

Мак-Кью пожал плечами и посмотрел на свой стакан.

Прокопулос не унимался.

- Просто не верится, что всего лишь на несколько сотен миль севернее начинается Сахара. Вы когда-нибудь бывали в Сахаре?

Мак-Кью оторвался от созерцания стакана и секунды три в упор смотрел на настырного грека. Господин Прокопулос нервно улыбнулся и невольно попятился. Наконец Мак-Кью сказал:

- Мне казалось, я ясно дал понять, что не настроен вести беседу.

- Прошу прощения, сэр, я не хотел...

- Прекрасно. Извинения приняты. Может, теперь вы наконец оставите меня в покое?

Прокопулос отошел, размышляя, чем могла быть вызвана эта вспышка грубости. Возможно, у человека действительно скверный характер... Но грубость может оказаться очень неплохой маской для Дэйна. Он может путешествовать по Африке - мрачный, погруженный в свои мысли человек, никем и ничем не интересующийся. А в нужный момент маска сбрасывается. Да, инженера пока что нельзя вычеркивать.

Извинения Прокопулоса услышал родезиец Чарльз Отт и поинтересовался у грека, что за муха укусила его собеседника.

- Понятия не имею, - ответил Прокопулос.

- Выглядело это чертовски грубо, - сказал Отт и, понизив голос, добавил: - Если он не станет вести себя повежливее, когда-нибудь ему расквасят нос.

Инженер даже не посмотрел в их сторону.

- Возможно, это из-за жары, - предположил Отт. - Здесь, в Чаде, кошмарная жара. Я буду чертовски рад оказаться в Бейруте.

- В Бейруте тоже жарко, - сказал Прокопулос.

- Да, но там в гостиницах стоят кондиционеры. И кормят там нормально. Помои, которые подают в этой гостинице, просто невозможно взять в рот.

- Бейрут - красивый город, - сообщил Прокопулос. - Там множество достопримечательностей.

- Боюсь, мне будет не до них, - проронил Отт. - Я еду по делам, железная руда. Семейные связи. Христиане-марониты толсты, как воры - это так о нас шутят. А вы, полагаю, принадлежите к греческой православной церкви?

- Да, - подтвердил Прокопулос. - Но моя работа не позволяет достаточно регулярно бывать в церкви.

- Да, конечно, - согласился Отт. - У меня то же самое. Этот инженер смотрит на меня?

Боковым зрением Прокопулос видел, что Мак-Кью ни на кого не обращает особого внимания - за исключением разве что самого Прокопулоса.

- Кажется, нет, - ответил грек.

- С этими американцами просто невозможно разговаривать, - сказал Отт. - Да ладно, нам-то какая разница. Выпьете еще?

Прокопулос заказал себе новую порцию спиртного, после чего как-то незаметно для себя самого разговорился с высоким мужчиной из Южной Америки. Его звали Диего Рауль Альварес Рибейра-и-Кастильо, и он пересек Атлантический океан ради того, чтобы поохотиться в Африке. Он оказался полковником парагвайской армии в отставке и был преисполнен самодовольства.

- Я всегда считал военную службу превосходным занятием для мужчины, - сказал Прокопулос.

- Возможно, - пожал плечами Рибейра. - По правде говоря, я никогда над этим особо не задумывался. У нас как-то само собой разумеется, что старший сын семьи Рибейра должен служить в армии, а младшие сыновья обычно становятся священниками.

- Прекрасная традиция, - сказал Прокопулос. Он узнал, что Рибейра Монталбанские - старый и почтенный род, хотя и не слишком древний, и происходит он из Испании. Они принадлежали к испанскому дворянству и всегда входили в состав кортесов Арагона. Их влиянию пришел конец во времена Азаньи, и род Рибейра эмигрировал в Южную Америку.

- Политика, - вздохнул Рибейра. - Я тогда был ребенком. Отец решил, что наилучшие возможности ему может предоставить Парагвай, и мы поселились там. Когда я вырос, то пошел на армейскую службу в чине лейтенанта.

- Вы сделали прекрасную карьеру, - сказал Прокопулос.

Рибейра махнул рукой, словно давая понять, что в этом нет ничего особенного. Руки у него были изящной формы.

- Генералу Стресснеру нужны надежные офицеры, особенно среди высшего командного состава. Видите ли, генерал Стресснер - традиционалист. В Южной Америке именно он является главным оплотом антикоммунистических сил. Но у него много врагов. Несомненно, эти факторы очень способствовали моей карьере. Но мне хочется верить, что здесь сыграли роль и мои личные достоинства.

- В вас с первого взгляда можно узнать человека военного, - гнул свою линию Прокопулос.

- Благодарю, - сказал Рибейра. - А в вас, друг мой, с первого взгляда можно узнать человека, отлично осведомленного в некоторых вопросах, о коих не принято говорить на публике.

Удивленный Прокопулос даже не нашелся, что на это ответить.

- Да, - продолжил Рибейра. - Я лишь взглянул на вас и сразу же сказал себе: "Вот умный человек, который умеет улаживать некоторые деликатные вопросы". Именно так я и подумал, мистер Прокопулос.

- В самом деле? - переспросил Прокопулос, пытаясь понять, что имеет в .виду Рибейра.

- Да, именно так. И еще я подумал: "Этот смекалистый господин способен - за соответствующее вознаграждение, конечно - помочь путешественнику, оказавшемуся вдали от дома".

- Конечно, - подтвердил Прокопулос. - Любые услуги, которые в моей власти...

- Благодарю вас! - воскликнул Рибейра. - Я так и полагал, что моя догадка окажется верной. Я думаю, вы понимаете, что мне нужно, мистер Прокопулос.

Прокопулос изобразил многозначительную улыбку:

- Полагаю, да, сэр. Но если бы вы высказались чуть-чуть конкретнее...

- Нет ничего проще, - охотно откликнулся Рибейра. - Конечно же, мои интересы касаются сферы развлечений.

- Развлечений? - переспросил Прокопулос.

Рибейра ткнул его в бок и рассмеялся.

- У вас на редкость выразительное лицо, мистер Прокопулос. Вам следовое стать актером. Но вернемся к нашему делу. Есть ли у вас доступ к определенному сорту девушек?

Какую-то долю секунды Прокопулос был ошеломлен. К некоторому огорчению, он снова оказался в очень знакомой ситуации. Грек внимательно посмотрел на полковника, потом сказал:

- Так уж получилось, сэр, что я действительно могу вам помочь. У меня есть друг, который знаком с прехорошенькой четырнадцатилетней девушкой, причем девственницей...

- Да, она должна быть девственницей, - подхватил мысль Рибейра. - Но четырнадцатилетняя для меня старовата. Небось это высокая девица с тяжелой грудью.

- Ничего подобного! - запротестовал Прокопулос. - Девушка, о которой я говорю, невелика для своего возраста. На вид ей можно дать не больше двенадцати. И у нее восхитительная маленькая грудь, едва сформировавшаяся.

Когда Рибейра услышал эти слова, у него засверкали глаза. Прокопулос, который считал, что умный человек вполне может провернуть несколько дел сразу, лихорадочно принялся соображать, где бы ему найти такую девчонку.

- Это может занять день или два, - сказал он.

- Я бы предпочел обойтись без задержек, - заявил Рибейра. Глаза полковника ярко блестели, а рот приоткрылся. - Я хотел бы воспользоваться ее услугами сегодня же ночью. Могу поклясться честью, что не причиню ей никакого вреда. Что же касается цены, я думаю, мы могли бы сойтись на...

Внезапно Рибейра замолчал. Обернувшись, Прокопулос увидел, что к ним подходит второй парагваец. Грек мысленно проклял идиота, помешавшего заключить такую выгодную сделку. Кровь из носу, но надо сегодня же вечером найти подходящую девчонку.

Рибейра представил Прокопулосу вновь подошедшего, назвав его капитаном Эчеверрьей, и пошутил насчет его торжественного приближения. Когда капитан не ответил, Рибейра с большим воодушевлением принялся говорить об охоте в Африке и в Аравии.

- Должно быть, это очень интересно - стрелять в животных, - произнес наконец Эчеверрья. - Полковник превосходно стреляет как из пистолета, так и из винтовки, но я боюсь, у него нет навыков обращения с крупнокалиберным оружием, с которым ходят на слонов. Но он еще успеет к нему привыкнуть.

- А вы? - спросил Прокопулос. - Вы тоже с нетерпением предвкушаете охоту?

- Не то чтобы... - сказал Эчеверрья. - Я неважный стрелок, и я слышал, что охота в Африке чревата многими опасностями. Особенно охота на буйволов.

Рибейра рассмеялся.

- Конечно, полковник известен своей безрассудной смелостью, - продолжал Эчеверрья. - Чего же еще можно ожидать от Рибейры Монталбанского. Но он - очень важное лицо в нашей армии, мистер Прокопулос, и друг великого генерала Стресснера. Генерал Стресснер лично приказал мне проследить, чтобы дону Диего ничего не угрожало.

Капитан посмотрел на Прокопулоса. Взгляд его глаз, полуприкрытых веками, был выразительнее всяких слов.

- Вы - сводник, мистер Прокопулос, и, возможно, связаны с женщинами, страдающими дурными болезнями. Я должен заботиться о том, чтобы мои полковник не попадал в руки таких, как вы.

Прокопулос вспыхнул, но постарался не подать виду. Ему страстно захотелось всадить нож в объемистый живот Эчеверрьи. Но вместо этого он еще немного поговорил с парагвайцами об охоте, после чего вернулся к бару и вновь заказал вермут.

Потом его посетила крайне неприятная мысль - подобное поведение тоже может служить маской, так же, как грубость американца или безмятежность родезийца. Рибейра тоже может оказаться Дэйном. Это начало надоедать греку.

Похоже, этим вечером большего не достигнешь. Прокопулос собрался уходить. Но едва он направился к двери, как его схватил за руку немецкий археолог:

- Простите, можно вас на минутку?

- Конечно-конечно, - заверил его Прокопулос, пытаясь понять, что могло понадобиться немцу.

Археолога звали Клаус Эберхардт. Росту в нем было больше шести футов, но из-за сутулости ученый казался ниже. Он был в очках в золотой оправе, с прилизанными волосами.

- Я хотел узнать, не известно ли вам что-нибудь о развалинах Добары? - спросил он.

- Боюсь, я первый раз об этом слышу, - признал Прокопулос.

- Они находятся примерно в пяти милях от порта Суакин в Судане.

Прокопулосу случалось бывать в Суакине. Он смутно припомнил, что по дороге на Саллум действительно торчат какие-то каменные колонны. Грек сообщил об этом доктору Эберхардту, и тот радостно закивал:

- Да, конечно! Именно! Это и есть Добара!

- Не знаю, - сказал Прокопулос. - Я думал, что это какой-нибудь аванпост древних египтян.

Услышав это, доктор Эберхардт переменился в лице.

- Простите, это что - общее мнение? Эти колонны - египетского образца?

- Я слыхал, что их так называют, - сказал Прокопулос. - Но помнится, некоторые говорят, что это римские колонны, а не египетские.

- Ясно. А больше вы ничего не слышали?

Прокопулос немного подумал:

- Нет, ничего такого, что я мог бы припомнить.

- Интересно, - протянул доктор Эберхардт и впал в задумчивость. Прокопулос ждал. На его лице играла выжидающая улыбка.

Эберхардт поджал губы и изрек:

- Эти колонны не могут быть ни римскими, ни египетскими.

- Не могут?

- Никоим образом, конечно, в тех местах находили египетские вещи. Видимо, это и привело к недоразумению.

Прокопулос согласно кивнул, пытаясь понять, о чем говорит немец.

- Но часть правды в этом все же есть, - сообщил доктор Эберхардт. - Эти колонны - сабеанские. Судя по их форме и размеру, под песками - почти несомненно - погребен сабеанский город.

- В самом деле? - вежливо переспросил Прокопулос.

- Если там действительно находится город, значит, моя теория верна, - сказал Эберхардт. - И если город будет обнаружен, это станет величайшим открытием в археологии. Исчезнувший город Добара, несомненно, являлся центром сабеанской цивилизации. Именно отсюда самая высокоразвитая культура древней Южной Аравии распространилась на север и на юг вдоль африканского побережья. - Доктор Эберхардт сделал паузу и иронически усмехнулся: - И подумать только, мне придется работать на раскопках Мерое, когда в каких-нибудь четырех сотнях миль отсюда меня может ожидать величайшее открытие века?

- Поразительно! - воскликнул Прокопулос.

- Вот именно. И как вы думаете, хоть один университет выделил мне грант на изучение Добары? Как бы не так! Они предпочитают Мерое или Зимбабве. Они лучше будут просеивать груды земли через мелкое сито, чем выделят средства на открытие, способное потрясти мир! Если бы только я осмелился, я бы взял свои сбережения, нанял рабочих и отправился в Добару. Деньги были бы возмещены в ближайшее время, сразу же, как только я сообщил бы о своем открытии. Университеты и научные фонды на коленях умоляли бы меня принять их деньги! Если бы только я осмелился...

Доктор Эберхардт снова погрузился в размышления - на этот раз печальные. Прокопулос вежливо поклонился и двинулся к двери. Но не успел он отойти, как доктор снова протянул руку и с поразительной силой вцепился в плечо грека.

- А известно ли вам, - спросил он, - что Шлиман обнаружил Трою, располагая куда меньшими сведениями, чем те, которые известны мне о Добаре?

И после этого заявления, показавшегося Прокопулосу совершенно бессмысленным, ученый отпустил его. Прокопулос поспешно выскочил за дверь и окунулся во влажную ночь.

Этот Эберхардт - чокнутый старый придурок! Толкает тут какие-то дикие теории! Старого идиота следует изолировать от нормальных...

Старого?

А ведь не так уж он стар. По внешнему виду Эберхардту можно было дать чуть больше пятидесяти. Но как он будет выглядеть, если нормально причешется и снимет эти очки в золотой оправе? Как он будет выглядеть, если перестанет сутулиться?

Наверняка лет на десять младше.

Грим может сильно изменить возраст. И руки у него подозрительно сильные...

И какая превосходная маскировка для Дэйна! Отправиться в дорогу под видом немецкого археолога почтенных лет, у которого не все дома, цепляться ко всем со своими теориями, а в последний момент передумать и отправиться в исчезнувший город под названием Добара.

Кстати сказать, этот исчезнувший город находится в какой-нибудь миле от Суакина, порта, через который проходят самые большие партии рабов, и в двадцати милях от Порт-Судана.

Доктора Эберхардта тоже надо иметь в виду.

Но так получается слишком много подозреваемых. По фигуре и возрасту большинство путешественников вполне соответствуют Дэйну. Прокопулос сможет определить, кто же из них тайный агент. Он умеет обнаруживать тайные мотивы в самых убедительных заявлениях и избегать ловушек, скрытых за внешним правдоподобием. Но теперь его собственные таланты обратились против него, и он начал в каждой мухе видеть слона.

Внезапно детектив Прокопулос решил, что ему необходимо выспаться.


Читать далее

Глава 2.

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть