Онлайн чтение книги Магометрия. Институт благородных чародеек
Глава 3, в которой присутствуют научные и житейские дисциплины

Август 2017, Санкт-Петербург

Когда открыла дверь и вошла в дортуар, сначала на меня никто не обратил внимания, но потом костыль надсадно заскрипел, с лихвой отыграв роль реквизита, сделавшего сцену без участия актера: все взгляды разом обратились на меня.

Повисла немая сцена, требовавшая хоть какого-то объяснения с моей стороны. Не нашла ничего лучше, чем улыбнуться и невинно захлопать ресничками:

– Вот, прогулялась немножко… – во время этой короткой реплики я ощущала себя потомственной клинической идиоткой. Впрочем, пусть лучше меня считают недалекой дурой, чем препятствием на пути становления миссис Дейминго, – а лестницы тут оказались слишком крутые, зато лекарь – замечательный. Помог добраться до лазарета и ногу вправил…

На последние заявления послышалось фырканье и смешки.

– Ах, mademoisell’ечки, – коверкая институтское обращение «мадемуазель-с», заявила та самая девица с внешностью наваниленной Барби, – что с убогой недомагички взять? Она-то небось даже азов не то что магии, а дефиле не знает… Как только попала сюда?

Гламурная стерва облила меня волной презрения. «Так, понятно, пока я совершала моцион, произошел дележ не только шкуры Лима, но и власти. И, судя по всему, в лидеры выбилась вот эта цокалка», – отстраненно подумала я. На этот ее выпад хотелось ответить правду в стиле: «Девочки, я тут немножко осужденная, с бесконтрольным даром, так что, если состарю до смерти кого ненароком, вы не обессудьте». Увы, прекрасно понимала и последствия таких слов: я наживу себе врага в первый же день пребывания в институте. А мне и трупа на сегодня достаточно, потому решила примерить маску глупой, недалекой и безобидной девицы без породистой родословной.

В притворном отчаянии закусила губу и опустила взгляд. Пришлось задержать дыхание, чтобы щеки покраснели, имитируя стыдливый румянец.

– Не обращай на Камилу внимания, у нее яду столько, что сам аспид позавидует, – слова, обращенные ко мне, принадлежали той самой длиннокосой демонице.

Я понимала, что сейчас она произнесла это не для того, чтобы поддержать меня, а скорее уколоть соперницу, но как говорится: «Враг моего врага – мой друг, пока наш совместный противник – не труп». Посему ответила на реплику смущенной улыбкой, как этого требовала роль, которую я сама себе же и назначила. Между тем демоница демонстративно отложила расческу, которой расчесывала волосы, и подошла ко мне. Милосердие в ее глазах отсутствовало напрочь, хотя спокойному мягкому голосу зааплодировали бы херувимы:

– Давай помогу, – пропела она и представилась: – Меня, кстати, Шейлак зовут.

– Спасибо, а меня Светлана, – пришлось ответить такой же любезностью и принять помощь.

Карамелька, которая, как оказалось на поверку, способна стать донором-рекордсменом при сборе яда в серпентарии, молча кривила губки, глядя на то, как я с демоницей шагаю между кроватями. То ли посчитала отвечать ниже своего достоинства, то ли попросту не нашла чем крыть, чтобы не потерять лицо.

– Жаль, что на ужин ты опоздала, – пояснила Шейлак после того, как мы добрались до моей кровати. – Сейчас все переодеваются и готовятся ко сну. Я могу тебе помочь. Хочешь?

Хотя эта забота и была выказана благожелательным тоном, но я кожей чувствовала, что правильный ответ на этот вопрос: «Нет». Невольно подумалось: «А демоница – более опасный противник, чем эта Карамелька. Блондиночка действует в открытую, как избалованная девчонка, привыкшая все получать по первому требованию. Шейлак же – тонкий психолог, великолепная актриса и стратег, прямо как кардинал Ришелье», – пришло на ум неуместное сравнение.

– Спасибо, но не стоит, – я мягко, неуверенно улыбнулась и подняла на рогатую красавицу взгляд. Постаралась, чтобы в нем была искренняя благодарность, но, похоже, чуток переборщила, уйдя в зону «щенячий восторг», поскольку губы демоницы на долю секунды раздраженно скривились.

«Перелет. Лежим в окопе», – констатировала я и потянулась за стопкой белья, лежавшего в изголовье кровати.

Помощница поняла, что на этом ее миссия и роль благородной спасительницы от гнета Камилы благополучно завершены, и направилась в сторону своей кровати. Я же начала переодеваться, прикидывая, как половчее стянуть джинсы, не потревожив фиксаж.

Когда справилась с процессом переодевания и вошла в умывальню, что примыкала к дортуару, глазам моим предстала неожиданная картина. Признаться, я, дитя двадцать первого века, не ожидала увидеть пусть и вычурно-помпезный, в стиле ампир, но медный желоб, тянущийся вдоль стены, над которым помещались две дюжины кранов. Никогда не понимала, почему надо пользоваться в быту предметами старины. Да, они роскошны и дорогостоящи, хотя бы за счет того, что являются произведениями искусства, живым голосом истории, но я считала, что место для таких экспонатов – музей, но никак не дамская комната. Меж тем руководство института думало иначе. Меня вообще с того момента, как я вошла в ворота дворца, не покидало ощущение, что время здесь словно застыло. Как будто декорации прошлых эпох могли привить истинное благородство, которое в наше время стало похожим на привидение: многие о нем говорят, но мало кто его видел.

Шум, царивший в умывальне, был чем-то схож с птичьим базаром: та институтка, что напомнила мне горгону, обдавала брызгами холодной воды остроухую эльфийку. Последняя визжала, выйдя ради такого дела из апатии.

Я подошла к одному из кранов и повернула вентиль. Сильная струя ударилась в медный желоб, обдав брызгами меня и соседку справа. Девушка, которая приняла по моей вине душ, больше всего напоминала девочку-осень: рыжая, с россыпью конопушек и хитрющим взглядом чуть раскосых глаз.

– Ты ведь не из благородных? – она начала разговор первой.

Отрицать очевидное не имело смысла.

– Да.

– Я тоже. Меня зовут Арико Тэн, – а потом, шкодливо улыбнувшись, добавила: – Я – кицунэ.

Краем глаза видела, как при этих словах моя тень заинтересованно потянулась к оборотню. Так, похоже, кто-то уже нашел объект для обогащения информацией по особенностям институтской жизни.

Лиса же, ничего не подозревая, продолжала:

– Не обращай внимания на высших. У них постоянно такие разборки: кто чьим мужем будет, чуть ли не с пеленок. Каждая хочет урвать себе куш власти и денег побольше.

В голове вертелся бестактный вопрос, который я никак не могла обличить в более корректную форму, а потому спросила как есть:

– А ты как сама оказалась в этом высокородном виварии?

Лисичка, похоже, не привыкшая к откровенным вопросам, столь же ожидаемым, как БТР на сцене Мариинки во время «Лебединого озера», на секунду замерла с губкой в руке. Я уже сожалела о сказанном, как вдруг кицунэ, тяжело вздохнув, призналась:

– Меня посчитали перспективной болонкой, от которой больше выгоды при вязке с благородным, чем если бы я взялась охранять дом…

Такой неприкрытый цинизм по отношению к себе вызывал мурашки. Тэн же горько усмехнулась своему отражению в зеркале, которое висело над кранами.

– Отец решил, что если я буду учиться в обычном магическом университете, то максимум, чего смогу достигнуть, – стать хорошим специалистом. Но даже отличный работник не пробьет «стеклянного потолка» без связей, – она с ненавистью выдохнула.

У меня было ощущение, что ее слова – невольная исповедь Арико самой себе, оправдание и мантра одновременно. Ей, как и мне, было одиноко и тяжело в этом институте, она подсознательно искала того, кому могла бы выговориться.

– Это только у людей дворник может стать министром финансов, да и то, я полагаю, это не больше, чем предвыборный пиар-ход, миф двадцать первого века. Здесь же все иначе: будь ты хоть трижды гений, выше определенного ранга не продвинешься. Да, есть исключения, но они лишь подтверждают правило: титул и деньги открывают двери, в которые простым магикам ход заказан. У меня же оказался достаточно сильный дар, и отец решил пойти ва-банк. Ведь этот институт – как племенной загон, из которого Распределитель вот уже пятьсот лет отбирает спутниц для сыновей высшего чародейского света. Сюда попадают девушки двух категорий: с сильным даром, способным передаться наследникам, и высокородные по праву рождения.

– И ты согласилась? Это же амбиции твоего отца…

– Не амбиции, а здравый смысл. Я отдаю отчет в том, что продаю себя на этом аукционе честолюбия. Но зато мои дети будут вольны в выборе, которого ни у меня, ни у моей матери не было.

Я помотала головой. Никогда не принимала восточного мировоззрения, которое считает одного человека лишь винтиком большого механизма, зачастую пренебрегая его уникальностью, его правом на счастье. Тэн по духу была истинной дочерью Востока: пожертвовать собой ради давших тебе жизнь и тех, кому ты жизнь можешь дать.

– Да что я тебе прописные истины объясняю, сама наверняка здесь за тем же, чтобы попасть в знатный род. И не надо лукавить, тут все такие, поэтому предупреждаю, хоть ты мне и нравишься, я тебя предам, подставлю, обману, если почувствую, что ты можешь перейти мне дорогу…

Сказано это было с доброжелательной улыбкой, от которой я поежилась.

– Знаешь, спасибо.

– За что? – удивилась Арико.

– За честность. Но в одном ты не права. Я здесь не для того, чтобы выгодно выйти замуж, я здесь мотаю срок.

– Это как? – серьезности на мордашке кицунэ как не бывало, зато ее глаза засияли в предвкушении чего-то необычайно интересного.

«Вот что значит оборотень: ее эмоции менялись с той же скоростью, с которой вирус заражает файлы на девственном харде, ни разу не познавшем Касперского», – подумалось вдруг.

За разговором с кицунэ прошел остаток вечера. Дортуар уже погрузился в сон, когда я услышала шепот. Голос принадлежал тени:

– Спишь?

Как по мне – так это самый идиотский вопрос, на который положительного правдивого ответа в принципе не существует.

– Нет, медленно моргаю, – на ультразвуке ответила я.

– Тогда пойдем на разведку, – воодушевился тень.

Я припомнила, чем не далее как сегодняшним вечером окончился мой променад, хотела ответить решительным отказом, но тень с интонациями заправского шантажиста прошипел:

– Тогда я дождусь, пока ты уснешь, и… в общем, фокус с будильником покажется тебе невинной шалостью.

«А ведь этот зараза может!» – констатировала я, припоминая ежеутреннюю побудку.

– Уговорил, но только недолго, – я потянулась за костылем.

Вот уж не думала, что в первую же ночь буду выгуливать тень по институтским коридорам. Как оказалось в дальнейшем, наши ночные бдения имели самый неожиданный результат. И это с учетом того, что занятия еще даже не начались.

Тень практически растворился в обсидиановой мгле коридора. Я неторопливо переступала, опираясь на костыль и ловя себя на мысли, что в ближайшее время точно не буду мечтать о собаке. Четвероногий друг – это хорошо, но чтобы его безропотно выгуливать, его надо любить, иначе спустя неделю возненавидишь ранние утренние подъемы и необходимость вечером в любую погоду брать в руки поводок и намордник. Поскольку к тени привязанности я не питала, ненавидеть наш совместный «выгул» я начала уже спустя пятнадцать минут.

Костыль почти не скрипел, тень резвился на потолке, коридор был безлюден и тих, как кладбищенская полночь. Вдруг до моего слуха донеслось:

– Да, сударь, наглости вам не занимать!

Взволнованный фальцет был мне не знаком. Уже собиралась пройти мимо, потому как поняла – непреложному правилу нового мира: не влезай, и проблем будет на порядок меньше – лучше следовать. Целее будут и шкура, и нервы. Тень спутал мои планы, скользнув вперед и буквально прилипнув к замочной скважине одной из массивных дверей.

– Брысь! – шикнула первое пришедшее на ум.

– Я не кот, чтобы мне «брысь» командовать, – сварливо проворчал мой компаньон по выгулу. – К тому же тут так интересно…

Я подошла чуть ближе, в надежде усовестить тень, но как только услышала следующую фразу, позабыла о своих первоначальных намерениях.

– Хватит этих речевых оборотов, пропахших нафталином, – а вот обладателя этого голоса я знала. Имела удовольствие не далее как сегодня тянуть его за хвост в парке. – У меня есть информация, что одна из ваших институток может стать очередной жертвой маньяка.

– Я всегда считала, что у вас, граф, было отвратное воспитание, и то, чего вы просите, недопустимо!

– Не прошу, а требую, милая мадам Веретес, – педантично уточнил Лим.

«Так, похоже, кандидатка на очередное свидание с маньяком – это я», – предчувствие было нехорошее. Решила, что раз выпал случай поживиться информацией, которая скорее всего касается моей жизни и здоровья, стоит плюнуть на нормы воспитания. Я прильнула глазом к замочной скважине.

Увиденное повергло в шок: толстый, длинный змеиный хвост извивался по ковру, приподнимался и переходил в женское тело: тонкая талия, высокая грудь, огненные локоны, уложенные в высокую прическу. Эта самая мадам Веретес стояла перед зеркалом, и мне был виден лишь ее профиль, но даже его было достаточно для того, чтобы сделать заключение – хороша, змеюка, ой как хороша.

– И кто же эта институтка? – прошипела мадам Гадюка.

– Этого я вам, увы, не скажу. Тайна следствия, – сухо ответил Лим. – Так к какому времени Аарону телепортироваться к вам?

– Я же сказала, что ни разу за всю историю института ни один мужчина не преподавал в его стенах. И этого не будет впредь!

– До этого ваших воспитанниц не убивал маньяк, так что мой совет – оставьте ваши принципы. К тому же, извините, но среди инквизиторов нет того, кто отвечал бы вашим гендерным предрассудкам. Среди законников женщин нет, и вы это прекрасно знаете.

– Но тогда хотя бы не этого… – в Змеевне воспитание боролось с эмоциями. Последние одержали безоговорочную победу, потому как ее литературная вязь скатилась в просторечный сленг: – Кобеля, который к своим двадцати шести оприходовал половину потенциальных невест высшего света! Раз такое дело, может, вы сами…

– Нет, – сухо отрезал Лим. И на то есть веские причины. Аарон же – один из лучших следопытов, а его личная жизнь… вам ли не знать, что такое сплетни? К тому же юноше уже двадцать шесть, в этом году его ждет, потирая крылья от нетерпения, Распределитель. Вдруг в эти несколько недель он встретит в ваших стенах свою истинную любовь… – уже откровенно издеваясь, заключил Дейминго.

Мадам тоже уловила эту завуалированную колкость, но женщина на эмоциях подобна БелАЗу, выехавшему на МКАД: если не принял его во внимание, то жестянщик тебе уже не поможет.

– Мне плевать на ваше заявление. Разрешение на портал для вашего Аарона я не даю.

– Вы вынуждаете обвинить вас в пособничестве убийце, – устало протянул Лим, словно этот аргумент был козырем в споре. – Завтра можете писать заявление об увольнении…

– Но… – Веретес со злобой сжала кулаки. – Будь по-вашему. Но учтите, если ваш сотрудник обесчестит хотя бы одну из моих девочек, то вам, я повторяю, вам, а не ему, придется на ней жениться. И я вам не Распределитель: от меня не отвертитесь.

– Я вас услышал, – голос Лима был подобен сжиженному хлору: такой же теплый и жизнеутверждающий.

Зеркало полыхнуло синим. Похоже, сеанс связи подошел к концу.

– Кто же эта потенциальная жертва, над которой так трясется помощник главного инквизитора?.. – зло прошипела мадам, – из-за одной маленькой мерзавки теперь репутация всего института под угрозой. Да лучше бы ее этот маньяк по-тихому убил!

– Ничего себе заявочка, – отстранившись от замочной скважины, я переглянулась с тенью. До слуха донеслось:

– Узнаю – лично сверну ей шею.

Тихонько начала отходить от двери, пока Змеевна не выползла из своих апартаментов. Как только мы с тенью оказались в безопасности, я решила уточнить:

– Скажи, а в этом мире всегда репутация выше жизни?

– Нет, – озадаченно ответил мой бестелесный спутник, – но понимаешь, смерти, в том числе и насильственные, в подобных заведениях хоть и редки, но бывали: устранение соперницы, несчастная любовь и прочее. Обычно руководство стремится их замять. А вот что касается мужчины, я имею в виду не уродцев-леприконов, или гоблинов, или низших слуг, а сильных, самцовых… появление преподавателя в исключительно женском заведении, где взращивают столь специфический товар, – случай беспрецедентный. Это все равно что в женский монастырь инкуба пустить.

* * *

Утро началось непростительно рано с вопля:

– Узнаю, кто это сделал, прокляну и изничтожу! – иерихонской трубой верещала Камила.

Сонно прищурилась и попыталась сесть на кровати. Карамелька металась по дортуару в одной ночной сорочке. Привлекательно так металась. Я бы даже сказала, чуток эротично. Единственное, картину портили волосы. Они не развевались воздушными локонами. Нет. Они представляли собой монолит в лучших традициях железобетонного комбината, отливая на свету всеми оттенками детской неожиданности.

– Попробуй заклинание «шелковистый волос», – слабо посоветовал кто-то из институток – подпевал местной королевы.

– Да пыталась уже! Не берет. Знать бы еще, что за магию применили, – экс-блондинистая красавица зло сверкнула глазами, а потом, увидев демоницу, взревела: – Это все ты, я знаю, это ты подстроила!

– Докажи, – лениво потягиваясь, ответила длиннокосая. – Но то, что Дейминго на тебя сегодня и не взглянет, – это факт.

Рогатая довольно ухмыльнулась и демонстративно потянулась за расческой.

Я украдкой бросила взгляд на тень. Самодовольная световая клякса свернулась на полу клубочком.

– А ты знаешь, кто это сделал?

– Да, – прошептал тень, волчком крутанул на месте, разжигая мое любопытство, и прошелестел: – Я же говорил, что кицунэ мне вчера понравилась. Эта девочка умело стравила двух самых опасных соперниц, использовав обыкновенную акриловую краску. А вот Камила могла бы догадаться, что ее пикантная проблема не магического, а лакокрасочного плана.

– А почему не догадалась?

– Здешние обитательницы всю жизнь купались в магии, для них телефоны, солярии, Wi-Fi – это как костыли, которые нужны лишь людишкам. Они же, например, привыкли использовать заклинание зеркала, позволяющее не только связаться с абонентом, но и при необходимости тут же к нему переместиться, чистят одежду магией, вместо того чтобы постирать в машине, к тому же у многих дома были служанки из низших… Вот некоторые и оказываются беззащитны против беспощадного химпрома.

«Да уж, и в этом паноптикуме мне, если повезет, жить еще шесть лет. А если Лим маньяка найти не успеет, то и того меньше», – подумалось невесело.

Карамелька меж тем поняла, что сегодняшний бой проигран, и крыть ей нечем. Полагаю, от банального выдирания волос ее удерживало лишь одно: в схватке этой гламурки с демоницей я бы поставила на рогатую. Чисто из учета весовых категорий.

Топнув ногой в бессильной злобе, Камила убежала в умывальню, откуда донесся горестный плач в лучших традиция былинной Ярославны. Дортуар замер в предвкушении. Да, мы одевались. Причесывались, но умываться никто не шел. Ждали появления звезды. Долго. Наконец она вышла. С прямой спиной, гордо расправленными плечами и абсолютно лысым черепом.

Кто-то из институток художественно просвистел. До моего слуха долетел шепоток:

– Даже заклинание роста волос не поможет, тут, как минимум, сутки нужны…

Карамелька не плакала, нет, она неспешно подошла к своему шкафу и с невозмутимым видом начала доставать институтскую форму.

– Пойду умоюсь. Сегодня, возможно, мне выпадет шанс… – многозначительно протянула демоница и поплыла в направлении дортуара. За ней гуськом потянулись институтки.

«Старый вожак повержен, да здравствует новый вожак, – подумалось невольно. – Интересно, а я одна в курсе, что эти интриги институтского двора были напрасны и появления Лима сегодня не произойдет?»

После завтрака в столовой, на который Камила не пошла (и не многое потеряла – еда была в лучших традициях Англии: водянистая овсянка и чай), классная дама объявила об общем сборе в актовом зале через десять минут.

Когда все институтки уже заняли свои места и директриса Змеевна вползла на трибуну, дверь зала открылась и показалась Камила. Да как! Проплыла, словно чаровница гарема Осман-паши. Ее грациозные движения подчеркивались строгостью институтской формы, но самое главное – катташи, украшавшая голову Камилы. Эта милая бархатная шапочка расшитая белым бисером, с ажурным платком, который накидывался поверх нее, – образ татарской царицы удался на славу. И не знай, что Карамелька бритая под ноль, – ни за что не догадаешься. Как говорится: подлецу – все к лицу. Камила в образе восточной девы смотрелась органично, и главное, она умудрилась выделиться на фоне остальных.

При виде ее директриса поперхнулась.

– Госпожа де Компостелло, что значит ваш наряд? – только и смогла произнести Веретес вместо традиционных, как я полагаю, слов приветствия.

– Что я приняла мусульманство и моя новая религия не позволяет мне ходить с непокрытой головой.

Директриса мельком глянула на наручные часы, произнеся на тон ниже:

– О вашей новой религии поговорим после собрания, а сейчас потрудитесь занять свое место, и мы начнем.

В ходе спича мадам Веретес я узнала, что в этом году у нас в расписании появится внеплановый предмет (еще бы я плановые хоть примерно представляла), что институт принял приглашение кадетского корпуса и через две недели состоится кастинг (в устах директрисы именуемый «отбором достойнейших представительниц института») в группу «почетных гостий» лучшего военного магического училища, что институтка m-lе Энгер покинула стены данной alma mater и подалась в отшельницы (при этом известии закралось смутное сомнение, а не морг ли – скит этой мадемуазель-с, потому как очень уж своевременно и, главное, безвозвратно исчезла девица, в то время как труп некой барышни был недавно найден садовником).

По окончании монолога Змеевна объявила:

– А сейчас, дорогие мои воспитанницы, разрешите представить вам нового преподавателя, – по залу пронеслась волна шушуканья, и директриса была вынуждена повысить голос и повторить: – Да-да, я не оговорилась, вести предмет будет мужчина.

– Неужели сам Дейминго будет нас обучать… – экзальтированный шепоток заставил невольно усмехнуться в стиле «ага, щаз!».

Институтки замерли в ожидании. Рядом с директрисой полыхнул сноп света – и появился… Лим!

Дружный вздох благородных и не очень барышень был красноречивее всяких слов. В моей же голове мелькнула мысль: «Дейминго принял угрозу о женитьбе на опороченной институтке всерьез и решил упредить удар, заняв место этого кобелиссимо – Аарона?»

Сейчас, при нормальном дневном свете, демон мне показался даже красивым: статный, поджарый, сильный. Институтки же усиленно вели снайперскую стрельбу глазами на поражение. Дейминго скользнул по залу взглядом, на мгновение остановившись на Камиле. Та потупила взор с наигранной скромностью (или мне одной показалась эта ее игра дешевым кокетством?). Демон хмыкнул и перевел взгляд на меня. Всего мгновение мы смотрели друг другу глаза в глаза, а потом он обернулся к директрисе.

– Госпожа Веретес, я решил лично представить одного из своих хороших друзей, лучшего следопыта теневой стороны – Аарона Тейрия.

«Не иначе это фееричное появление инквизитора – перестраховка, чтобы Змеевна точно не отказала соглядатаю Дейминго в телепорте?» – шрапнелью пролетела в голове ехидная зараза-мысль.

При этих словах Лима на сцене появился еще один мужчина. «Самцовость», согласно определению теньки, из него так и перла: накачанное тело, которое не скрывал даже пиджак, искушающий взгляд, короткая косичка черных волос. Да, этот Аарон был как пламя, что завораживает, манит и опаляет. На его фоне Лим казался ледяным айсбергом, лишенным эмоций.

После того, как восторженные и разочарованные вздохи стихли, директриса объявила о том, что через полчаса начинаются первые занятия в этом учебном году, а посему всем институткам надлежит покинуть зал.

Что и говорить, уходили девицы медленно, накручивая локоны на пальцы и хихикая, переглядываясь и всячески пытаясь ненароком обратить на себя внимание. С учетом того, что институток было изрядно, процесс освобождения зала грозил затянуться надолго.