Онлайн чтение книги Мои воспоминания
Преподавательская деятельность

В ноябре 1890 г. окончились выпускные экзамены, и 6 ноября, в день праздника Морского училища, состоялся выпускной акт Морской академии; нам роздали знаки (который каждый должен был купить сам) и дипломы об окончании курса.

Кораблестроительный отдел я окончил первым, имея на всех репетициях, на переходном и выпускном экзаменах по всем предметам полный балл 12.

Конференция академии при обсуждении результатов экзаменов, на основании отзыва профессора А. Н. Коркина, постановила оставить меня при академии, предоставив мне ведение практических занятий по математике на механическом и кораблестроительном факультетах.

Вместе с тем я был зачислен в штат Морского училища отделенным начальником, но пробыл в этой должности меньше одного месяца и был переведен на должность штатного преподавателя.

Произошло это так: иду я по Большому проспекту Васильевского острова, встречаю бывшего командира «Варяга» контр-адмирала П. И. Ермолаева. Он останавливает меня и спрашивает:

– Где вы сейчас находитесь и что делаете?

– Состою отделенным начальником в 4-й роте Морского училища и дежурю по роте.

– Морское училище просит о назначении лейтенанта Г. штатным преподавателем; он в академии не был, ни одного офицерского класса даже не кончил, но он хороший строевой офицер; для него самое подходящее быть отделенным начальником, а вам надо быть преподавателем. Я доложу об этом начальнику штаба.

Ближайшим приказом по Морскому ведомству так и было сделано. Итак, я стал штатным преподавателем Морского училища и доцентом Морской академии.

Учебный год в Морском училище начинался около 15 сентября, к этому времени уроки уже были распределены, расписание составлено. Я оказался преподавателем без уроков, если не считать случайных, заместительских, когда кто-либо заболевал.

Чтобы не терять времени, я испросил согласие морского начальства прослушать лекции на III и IV курсах Петербургского университета. Это мне было разрешено, и я стал посещать лекции А. Н. Коркина – интегрирование дифференциальных уравнений обыкновенных (III курс) и интегрирование дифференциальных уравнений в частных производных (IV курс); Д. К. Бобылева – теоретическая механика (III и IV курсы); А. А. Маркова – теория вероятностей; Д. А. Граве – приложение анализа к геометрии; И. В. Мещерского – интегрирование уравнений механики (метод Якоби).

Само собою разумеется, что эти курсы, дополняя то, что нам читалось в Морской академии, были для меня весьма полезны, и учебный 1890/91 г. не пропал для меня даром.

С осени 1891 г. И. П. де Колонг, ввиду обилия работ по компасному делу в Главном гидрографическом управлении и работ по эмеритальной кассе Морского ведомства, практические занятия по математике передал мне. Кроме того, А. А. Грехнев был назначен заведовать Опытовым бассейном, постройка которого была начата, и был командирован более чем на год в Англию, чтобы наблюдать за изготовлением приборов для бассейна, поэтому чтение курса теории корабля было поручено мне.

В Морском училище мне поручалось в разное время преподавание в общем классе (плоская тригонометрия) и в младшем специальном (сферическая тригонометрия, начертательная геометрия, аналитическая геометрия, дифференциальное и интегральное исчисление).

Я никогда не брал много уроков, так что у меня оставалось достаточно свободного времени для самостоятельных научных занятий, причем я главным образом занимался теорией корабля.

Как уже упомянуто выше, я по мере возможности слушал лекции Н. Я. Цингера по астрономии. Я усвоил общие принципы численных вычислений, развитые еще Гауссом, которые превосходно излагал Цингер и знания которых строго требовал от своих слушателей.

Я вскоре заметил, что во всех справочниках, как русских, так и иностранных, рекомендуемые приемы численных вычислений могут служить образцом того, как этих вычислений делать не надо. Приступив в 1892 г. к чтению курса теории корабля (в 1891 г. мне пришлось главным образом читать динамику корабля), я предпослал этому курсу основания о приближенных вычислениях вообще и в приложении к кораблю в частности, выставляя как принцип, что вычисление должно производиться с той степенью точности, которая необходима для практики, причем всякая неверная цифра составляет ошибку, а всякая лишняя цифра – половину ошибки.

Насколько практика этого дела была несовершенна, я показал на ряде примеров, где 90 % было таких лишних цифр, которые без ущерба для точности результата могли быть отброшены, а в одном вычислении, исполненном в чертежной Морского технического комитета, такой напрасной работы было 97 %. По этому поводу я написал обширную работу, которую и поместил в «Bulletin de l'Association technique maritime» и ввел в свой курс, читаемый в Морской академии.

Затем долголетней практикой я убедился, что если какая-либо нелепость стала рутиной, то чем эта нелепость абсурднее, тем труднее ее уничтожить.

Через 17 лет я стал главным инспектором кораблестроения, т. е. занял наивысший по кораблестроению пост, и тогда вспомнил слова моего однофамильца-баснописца:

Когда главный корабельный инженер Севастопольского порта Л. указаний относительно кораблестроительных вычислений не исполнил, то был уволен по моему представлению от службы.

За 50 лет моего преподавания в академии ученики моих учеников стали профессорами и заняли руководящие посты, и предложенные мною методы стали общим достоянием.

В 1895 г. управляющий Морским министерством адмирал Н. М. Чихачев предложил на разрешение вопрос, какой надо иметь запас глубины под килем корабля, чтобы при килевой качке на волнении корабль не касался дна.

Этот вопрос возник при постройке Либавского порта; рассмотрение его было поручено Морскому техническому комитету и мне персонально, причем решения требовались независимые одно от другого.

В то время существовала только теория В. Фруда боковой качки корабля, поперечные размеры которого предполагались весьма малыми по сравнению с размерами прямого сечения волны. Очевидно, что эта теория была совершенно неприложима к килевой качке.

У меня этот вопрос был подготовлен для курса; мне оставалось только изложить его применительно к данному случаю, поэтому я представил свое решение в Главное гидрографическое управление через три дня после получения запроса. Управляющий Морским министерством сам пожелал, чтобы я лично доложил ему это дело. Адмирал Н. М. Чихачев вникал во все подробности так, что мой доклад продолжался около часа.

Я доложил свое исследование в заседании Технического общества, затем перевел краткое изложение своего доклада на французский язык и послал члену Парижской академии наук Guyou, который представил доклад Академии наук для напечатания в «Comptes Rendus», а также в «Bulletin de l'Association technique maritime».

Но наиболее авторитетное научное общество по кораблестроению – английское общество корабельных инженеров I. N. A. (Institution of Naval Architects), заседания которого для заслушивания научных докладов происходят ежегодно в конце марта. Я изложил подробно свой доклад о килевой качке по-английски, отправил его через члена общества Э. Е. Гуляева в Совет I. N. А.

Доклад был принят и оттиски его приготовлены к заседанию, на которое я был командирован для прочтения этого доклада.

Доклад мой прошел с большим успехом. В прениях я заслужил одобрение таких авторитетов, как Е. Рид, В. Уайт, Р. Фруд, профессор Гринхиль, причем последний выразил пожелание, чтобы я рассмотрел общий вопрос о качке корабля на волнении при косвенном курсе корабля относительно гребней волн. Это было мною исполнено в 1898 г. Я снова был командирован в Лондон для прочтения доклада под заглавием «Общая теория колебаний корабля на волнении».

Доклад имел еще больший успех и был удостоен редкого отличия – золотой медали общества I. N. А. Оба эти доклада вошли затем в мой курс теории корабля, читаемый мною в Морской академии[31]5 сентября 1944 г. академику А. Н. Крылову был поднесен диплом на звание почетного члена Британского общества инженеров-кораблестроителей. Диплом вручен на торжественном заседании Научной секции Всесоюзного общества культурных связей с заграницей. Председатель Общества В. С. Кеменев и британский посол в СССР сэр Арч. Керр произнесли при этом речи о научных заслугах А. Н. Крылова и о влиянии его идей на развитие мировой техники (см. «Вестник Академии наук СССР», 1944, № 11–12, с. 142–143). Речь А. Н. Крылова на этом заседании см. дальше (с. 446 и ел.)..

О морском образовании[32]Было напечатано в журнале «Море» за 1905 г. (№ 46) с заявлением от редакции, что очерк помещается как отклик на опубликованные в № 42–43 материалы по вопросам морского образования.

В одной из комиссий по вопросу морского образования было упоминаемо о военно-морских училищах. Постановка преподавания во всяком училище находится в самой тесной связи с условиями приема в это училище, ибо ими определяется степень подготовки и развития поступающих.

Мне лично привелось ознакомиться с приемными требованиями во французские школы: Ecole Polytechnique и Ecole Navale и присутствовать на экзаменах. Ecole Polytechnique не есть собственно специально морское училище, но питомцам ее предоставлено право поступать и во флот.

Вступительные требования в Ecole Polytechnique таковы, что о чем-либо подобном у нас в России нет и помину (я сам экзаменовал несколько лет для поступления в Институт инженеров путей сообщения и хорошо знаю требования на конкурсных экзаменах). В этом легко убедиться, бросив даже беглый взгляд на прилагаемые к подлиннику письменные задачи вступительного экзамена в Ecole Polytechnique, а также на прилагаемые записи вопросов, предлагавшихся на устных экзаменах.

Руководствами по аналитической геометрии и высшей алгебре теперь служат сочинения, например, Nievenglovsky, «Geometrie Analitique» и «Algebre Superieure». Первое сочинение представляет три больших тома, заключающих 1340 страниц мелкой печати, второе – два больших тома в 1200 страниц. По начертательной геометрии пользуются сочинениями Caron'a, Mannheim'a, Gournerie. У нас, в России, в таком объеме аналитическая геометрия не изучается не только ни в одном техническом учебном заведении, но и ни в одном университете.

Такие требования в Ecole Polytechnique выработались сами собою, вследствие постоянно возрастающего числа конкурентов, достигшего 2000 человек на 220–250 вакансий.

Готовятся конкуренты в так называемых Classes de Mathematique Speciales французских лицеев.

Достаточно сказать, что в этих классах в неделю 21 час уделяется на математику.

Требования в Ecole Navale не столь обширны, как в Ecole Polytechnique; но из прилагаемого к подлиннику экземпляра письменных работ, предложенных на экзамене в 1897 году, можно видеть, что требуется отчетливое знание аналитической геометрии, не в том жалком объеме, как она проходится в младшем специальном классе Морского корпуса, а в несколько даже большем, чем она проходится в Морской академии. Готовятся для поступления в Ecole Navale или в тех же Classes de Mathematique Speciales, или же в так называемых Classes de Marine, имеющихся при многих французских лицеях. На экзамен является около 700-1000 конкурентов, из коих принимается 75. Необходимо также заметить, что для поступления в Ecole Navale производится весьма строгий экзамен по истории (главным образом Франции) и по географии.

Характерна также оценка письменных работ по математике: она производится, во-первых, преподавателем французского языка, который обращает внимание на правильность языка и орфографии, и, во-вторых, преподавателем-специалистом, который уже оценивает работу по существу.

Сказанного достаточно, чтобы видеть, что требования, предъявляемые у нас к оканчивающим младший специальный класс корпуса, не могут быть и сравниваемы со вступительными требованиями в Ecole Navale. Такие требования там выработались путем вековой свободной конкуренции, являющейся следствием высокой степени культурности огромного числа жителей государства и общей постановки дела народного образования.

Подобных требований в России предъявлять невозможно, представляется даже, что они для дела и излишни; я считал лишь необходимым сообщить вышеприведенные краткие сведения, чтобы показать, что Ecole Navale, тем паче Ecole Polytechnique, нельзя сравнивать с Морским корпусом.