Онлайн чтение книги Morbus Dei. Зарождение Morbus Dei: Die Ankunft
VII

Иоганн пришел в себя.

Он медленно открыл глаза, едва приподнял веки. От слабого света вспыхнула боль, волной прокатилась по всему телу. Лист чуть было не вскрикнул, но стиснул зубы и резко закрыл глаза.

В темноте стук в голове стал понемногу стихать. Боль не утихала, но теперь Иоганн мог хотя бы ясно мыслить.

И прислушаться к внутреннему голосу. Голосу настоятеля Бернардина.

Жизнь и покой исключают друг друга.

Лишь одна из многих премудростей аббата, которые Иоганн еще мальчишкой впитывал как губка. «Следуй этим советам, – поучали его, – и будешь жить благонравной жизнью». Но довольно скоро он понял, что очень немногие из ближних придерживались этих истин. И потому, затворив их глубоко в душе, вспоминал о них лишь в случае нужды.

И уже не раз они ему помогали, особенно тогда, в темные времена, когда он…

Не сейчас!

Иоганн подавил воспоминания. Прошлое есть прошлое, и лучше его не трогать. Сейчас у него задача куда более важная. Он должен встать на ноги и выяснить, что произошло.

Лист припоминал схватку с крестьянином, снежную бурю, забытую людьми долину. Были ведь еще огни в темноте, деревня? Иоганн уже не мог сказать с уверенностью.

Но, судя по всему, у него была лихорадка. Ему уже доводилось лежать с такой горячкой, когда тело едва не сгорало от жара. Похоже, что и в этот раз он провалялся несколько дней. Последствия еще давали себя знать: путник чувствовал себя разбитым, словно целую вечность провел в темных, холодных шахтах, где в одиночку загружал тележки рудой.

Тяжесть в руках и ногах приковала его к соломенному матрасу.

Попробуй осмотреться.

Открыть глаза Иоганн не мог. Он глубоко втянул воздух и попытался таким образом оценить обстановку.

Запах старого дерева, одеяла и соломы. С левой стороны, где-то у изголовья кровати – едва уловимый аромат трав и горькой микстуры. В целом запах действовал благотворно и успокаивал. Лист знал места, где обитала смерть; там стояла вонь крови, металла и отчаяния. Но здесь было иначе – здесь пахло безопасностью.

Головная боль понемногу стихала.

Открой глаза.

Иоганн сделал глубокий вдох и, задержав дыхание, полностью сосредоточился на этом мельчайшем движении.

Поднял веки.

Слепящая белизна.

Боль.

Затем свет начал тускнеть, стали проявляться размытые формы и понемногу обретать четкость.

Есть!

Иоганн принялся неспешно изучать обстановку. Потолок из темных, почти черных досок, уложенных под уклон. Выцветший узор напоминал о пестрой росписи, некогда украшавшей комнату. Справа, у стены из грубых почернелых бревен, стоит старый сундук, а на нем аккуратно сложенные штаны и рубашка. Над сундуком небольшое окошко; толстые стекла, скрепленные оловянными пластинками, покрыты морозным узором. Сквозь стекла видны были приглушенные красноватые отсветы. Значит, стояли сумерки, в утренний или вечерний час.

И посреди комнаты – кровать, на которой он и лежал, простая и удобная.

Простое, но опрятное во всем убранство пробуждало чувство безопасности, уже почти забытое.

Слева от кровати стояла низкая, грубо сколоченная табуретка, а на ней кувшин и наполненная до краев глиняная кружка. Иоганн взял кружку и осторожно понюхал. Запах трав был хоть и резкий, но не отталкивающий. Должно быть, какой-то целебный отвар. Только теперь Лист осознал, какая его мучает жажда: лихорадка совершенно иссушила его. Он стал пить жадными глотками. Вкус оказался горьким.

Несколько мгновений – и кружка опустела.

Иоганн отставил кружку и взялся за кувшин, по всей видимости, наполненный водой. Бесценная прохладная вода! Он поднес кувшин к потрескавшимся губам и сделал несколько больших глотков. Желудок отозвался острой болью. Иоганн захлебнулся, выронил кувшин и схватился за живот.

Он пил так быстро, что ослабленное тело запротестовало.

Успокойся. Держи тело под контролем.

Лист медленно вдохнул и выдохнул несколько раз, пока боль не утихла. Вода осталась в желудке.

Превосходно.

Он по-прежнему чувствовал себя обессиленным, но питье пошло ему на пользу. Теперь захотелось встать. Иоганн перевернулся на бок и стал подниматься, но почувствовал колющую боль. Он осторожно ощупал левый бок, тронул повязку на ране. Скинул одеяло и только теперь заметил, что на нем нет никакой одежды. Повязка была чистая и тугая – должно быть, ее поменяли совсем недавно. Иоганн приподнял ее и не заметил ни крови, ни каких-либо признаков заражения. Но кто его раздел? И кто выходил?

Ему вспомнилась жуткая метель. Снег у него в сапогах, во рту, в глазах, всюду. Затем огни в темноте. Красивое улыбающееся лицо над ним, подобное ангельскому…

Лист уронил голову на мягкую подушку и уставился в потолок. Он решил перевести дух, прежде чем встанет.

Разглядывая потолок, Иоганн впервые обратил внимание на царящую вокруг тишину. Ни звуков, ни голосов – ни внутри дома, ни снаружи. Лишь скрипучее дыхание бревен.

Странно.

Кто-то ведь должен здесь быть.

В сумерках по потолку гуляли тени, понемногу изменяясь с течением времени. Иоганн наблюдал за этими метаморфозами, и вдруг что-то его насторожило. Он посмотрел внимательнее: потолок был расписан странными символами. Хотя краски в них почти выцвели, нечто подобное он уже видел: знаки эти напоминали распятие над входом в сарай.

Потом рисунок стал вдруг расплываться, символы пришли в движение. Поначалу словно бы беспорядочный танец их подчинялся какому-то ритму. Рисунки закружились в безумном хороводе, стали сливаться, образуя единое целое. Из этого хоровода возник новый образ, огромный и зловещий: размытые тени и жуткая баранья голова в центре. Иоганна охватило тревожное предчувствие, сердце заколотилось, дыхание перехватило. Лист машинально зажмурился. Снова открыл глаза.

Узор выглядел как прежде. Ни образов, ни теней, лишь несколько выцветших рисунков.

Чувство безопасности, которое Иоганн испытал прежде, испарилось. Он с трудом поднялся, вынужденный при этом опираться на кровать. Когда голова перестала кружиться, подошел к сундуку и взял одежду. Это были его собственные штаны и рубашка, выстиранные и заштопанные.

Иоганн оделся без спешки и вышел из комнаты.

* * *

На верхнем этаже все двери были заперты. Лист стал спускаться по узкой лестнице. Стертые ступени скрипели под каждым его шагом. Внизу был просторный коридор: слева от лестницы находилась дверь, а над ней – широкая отдушина и покрытый копотью дымоход: по всей видимости, здесь в течение многих лет коптили мясо и колбасы.

Иоганн осторожно отворил дверь и вошел в комнату. Открытый очаг, соединенный с печью, еще дышал приятным теплом. Путник провел указательным пальцем по дымоходу над очагом. Судя по толстому слою сажи, в доме кто-то жил. Иоганн огляделся: скамейки, придвинутые к массивному столу, скрыты под грубыми накидками. Две курицы, спящие под скамьей у стены. Свет пробивался в узкие окошки и пыльную взвесь, лучами падал на распятие в углу. Внизу под распятием сложены несколько деревянных мисок и ложек, готовых к использованию. И пол, похоже, подметен совсем недавно.

На кухне, как во всем доме, царили простота и порядок. И… никого не было.

И все же Иоганн чувствовал, что в комнате есть кто-то еще.

У очага он заметил вдруг какую-то тень. Та двинулась к нему, пересекла полосу света, падавшую в окно. Густая бурая шерсть, раскрытая пасть, крепкие зубы – овчарка.

Пес остановился в полуметре перед ним и утробно зарычал. Он выглядел ухоженным, шкура лоснилась, но в его размерах и поведении ощущалась угроза.

Иоганн медленно опустился на колени. Пес пригнул уши и залаял.

Лист склонил голову и некоторое время сидел неподвижно. Затем протянул руку.

Пес замолчал и понюхал протянутую руку. Почувствовал, что человек перед ним не представлял угрозы, и облизнул Иоганну ладонь. Тот поднял голову и почесал четвероногого за ухом. Пес показал зубы, словно бы ухмыльнулся. Потом развернулся и неторопливо отошел к очагу, где вновь занял свой пост у теплой печи. «Собачья жизнь», – с завистью подумал Лист.

В тарелке на краю очага лежал кусок хлеба. Только теперь путник осознал, до чего он голоден. В последние дни, если не недели, его кормили преимущественно бульоном, и ему хотелось твердой пищи. Иоганн без колебаний взял с тарелки хлеб и впился в него зубами, наслаждаясь вкусом пряностей и дымной, хрустящей коркой.

Казалось, ничего вкуснее он не ел.

Обитатели дома, конечно, перенесут эту потерю. Так или иначе вряд ли им, как ему, была ведома ценность такого жалкого куска.

Обитатели дома…

Обрывки воспоминаний пока не желали складываться в цельное полотно: старик, спор, юная девушка, искаженное страхом лицо, запах табака, рука на его разгоряченном лбу…

Жалобное поскуливание прервало его размышления. Пес выглянул из-за очага и облизнулся. Иоганн не смог сдержать усмешки. Он откусил от хлеба еще немного и протянул остатки псу. Тот подхватил кусок и разом проглотил. Лист потрепал его по голове, после чего вышел из комнаты и притворил за собой дверь.

Ему хотелось разыскать хозяев. Невозможно, чтобы они были плохими людьми. Они выходили его, содержали дом в порядке и, судя по всему, хорошо обходились со своим сторожевым псом, если можно было так назвать дружелюбного зверя на кухне…

Иоганн пересек темный чулан и открыл наружную дверь. Его сразу обдало морозным воздухом, и усталость, еще остававшуюся в теле, как рукой сняло. Понадобилось какое-то время, чтобы глаза привыкли к сверкающей белизне.

Он шагнул за порог.