Онлайн чтение книги Меня зовут Лю Юэцзинь My name is Liu Yuejin
Глава 3. Хань Шэнли

Лю Юэцзинь задолжал Хань Шэнли три тысячи шестьсот юаней. И случилось это тоже по пьянке. Пока Лю Юэцзиню не стукнуло сорок, он никогда не имел обыкновения разговаривать сам с собой, но когда он разменял пятый десяток, у него это вошло в привычку. Бывало, строгает он что-нибудь на кухне или идет по улице, или раздевается, чтобы бухнуться в постель, как вдруг раз – и скажет что-нибудь. Потом встрепенется, начнет осмысливать, что к чему, тут и вспомнятся ему неприятности. Ведь все его высказывания были отголосками каких-нибудь терзаний. Приятные события у него такого отклика никогда не находили. Например, последние несколько месяцев Лю Юэцзинь часто повторял: «Больше ни капли в рот не возьму». До наступления марта у Лао Хуана, что торговал на рынке свиными шеями, вышла замуж дочь. Этот Лао Хуан, кроме свиных шей, также продавал свиные потроха типа сердца, легких, кишок и так далее. В других лавках, где ставку делали на продажу мяса, свиные шеи и потроха считались сопутствующими товарами. А Лао Хуан мяса вообще не продавал, что делало его товар дешевле, чем у других. Поэтому Лю Юэцзинь за свиными шеями ходил именно к нему. Через какое-то время они сдружились, Лю Юэцзинь, покупая шею, стал потом по-свойски добавлять к покупке несколько кишок и укладывать к себе в тележку. Лао Хуан не возражал. Иной раз, уже отоварившись, Лю Юэцзинь усаживался с ним поболтать, против чего Лао Хуан также не возражал. Когда у дочери Лао Хуана была свадьба, Лю Юэцзинь пришел с подарком и посидел за праздничным столом. Кушать он много не кушал, а вот с выпивкой снова перебрал. Рядом с ним за столом оказалась жена У Лаосаня – торговца куриными шеями. Лю Юэцзинь часто покупал куриные шеи, поэтому взял за правило ходить в лавку У Лаосаня. Так же, как и Лао Хуан, У Лаосань не продавал куриного мяса, делая ставку лишь на куриные шеи и хребты. Заходя в лавку У Лаосаня, Лю Юэцзинь частенько шутил с его женой. Оба супруга родились на северо-востоке, где женщины славятся пышной грудью.

– Гляди-ка, – шутил Лю Юэцзинь, – снова разбухла, надо бы попить молочка.

– Назовешь мамой, покормлю, – отвечала жена У Лаосаня.

У Лаосань, который рядом обдирал куриные шеи, обычно посмеивался и разговоров этих не пресекал. Вот и сейчас, оказавшись рядом за одним столом, Лю Юэцзинь и жена У Лаосаня разбавляли свою трапезу разнообразными шуточками. Сначала Лю Юэцзинь давал волю только своему языку, но когда поддал, забылся и, пустив в ход свои руки, ущипнул жену У Лаосаня за грудь. Та в ответ залилась звонким смехом, и тогда сидевший напротив У Лаосань не стерпел. Если бы сам У Лаосань не выпил лишнего, то ничего бы и не случилось, но поскольку он тоже был поддатый, выходка Лю Юэцзиня его взбесила, и он прямо через стол запустил в него тарелкой с блюдом, угодив тому точно в физиономию. Если бы Лю Юэцзинь не выпил лишнего, он осознал бы свою вину и сдержался, но сейчас он попросту забылся и, смахнув с себя остатки еды, схватил со стола суп из куриных шей и окатил им У Лаосаня. Тот рассвирепел, выхватил у Лао Хуана мясницкий нож и, перемахнув через стол, ринулся на Лю Юэцзиня, который со страха тут же протрезвел. Народ вцепился в У Лаосаня, но это лишь прибавило ему сил:

– Не держите меня, не того схватили, я ведь уже не день и не два терплю все это!

Потасовка растянулась на весь вечер, покуда Лао Хуан их не урезонил, и они не сторговались меж собой. В итоге Лю Юэцзиню надлежало заплатить У Лаосаню три тысячи шестьсот юаней, так называемую плату за свинство. При себе у Лю Юэцзиня такой суммы не оказалось, тогда его земляк Хань Шэнли снял в банке со своей карты три тысячи триста юаней и одолжил эти деньги Лю Юэцзиню под три процента. Когда, наконец, набрали три тысячи шестьсот юаней и передали их У Лаосаню, буря улеглась. Вот тебе и ущипнул за грудь – да ладно бы трезвым был, а так мало того, что никакого удовольствия не получил, еще и таких денег лишился. Протрезвев к полуночи, Лю Юэцзинь сначала испытал угрызения совести, а потом вдруг рассердился на У Лаосаня: «С уличной девкой переспать и то восемьдесят юаней стоит, а тут едва тронул за не самые сокровенные места и нате вам – три тысячи шестьсот юаней! За сестру собственную столько не предлагают!» Потом он стал злиться на продавца свиных шей и потрохов Лао Хуана, ведь это он предложил сговориться на такой сумме: «Воспользовался моим состоянием и нагрел на мне руки, разве это по-людски?» С тех пор оба мясника переехали со своими лавками в другое место. После того, как Лю Юэцзинь уладил дела с мясниками, у него начались проблемы с Хань Шэнли. Когда тот одолжил ему деньги, они договорились о трех процентах и о том, что долг будет возвращен через три дня. На сегодняшний момент прошло уже три месяца, а Лю Юэцзинь не возвратил ни копейки. Обычно долг не отдают или из-за отсутствия денег, или из принципа. Лю Юэцзинь относился к первой категории, а Хань Шэнли относил его ко второй. Уже несколько раз Хань Шэнли и так и сяк пытался выяснить с ним отношения:

– Нельзя делать людям добро: как сделаешь, так друзья превращаются во врагов, – качал он головой.

Итак, превратившись во врага, Хань Шэнли отбросил всякие церемонии и стал в открытую выбивать из Лю Юэцзиня долг. Сначала он приходил к нему раз в неделю, потом каждый вечер. Тогда и Лю Юэцзинь сменил тактику: теперь он уже не отпирался, что у него нет денег или что он их не вернет, а просто все сваливал на Жэнь Баоляна:

– Деньги имеются, – говорил он, – да только они у Жэнь Баоляна, это он задерживает зарплату, я-то тут при чем? – Или: – Иди к Жэнь Баоляну, если он выплатит мне деньги, я их тут же верну тебе.

Хань Шэнли не знал, плакать ему или смеяться.

– Ты малость попутал: ведь это ты мне задолжал, почему я должен искать какого-то Жэнь Баоляна?

Сегодня Хань Шэнли пришел снова, но не вечером, а в обед. До этого он обычно заявлялся в костюме, купленном на ближайшем ночном рынке, где «все по двадцать» или «по тридцать» – в общем, в секонд-хенде неизвестного происхождения. Но сейчас вместо костюма на нем была испачканная кровью футболка, штаны, тоже в крови, а на голове красовалась повязка. Лю Юэцзинь в это время как раз стоял на раздаче в столовой; в помещении сотни рабочих шумно опустошали палочками пластиковые коробочки. Хань Шэнли, не церемонясь, пробился сквозь толпу к самому окошку и заорал:

– Лю Юэцзинь, если сегодня же ты не вернешь мне долг, я тебя в порошок сотру!

Лю Юэцзинь, увидав, что он весь в крови, забеспокоился:

– Это что-то новенькое!

Рядом с Лю Юэцзинем на раздаче риса стояла племянница Жэнь Баоляна, Е Лянъин. Лю Юэцзинь вручил ей свой черпак и направился вон из столовой, увлекая за собой Хань Шэнли. Наконец он усадил его на мотки проволоки и, пристроившись рядом, сказал:

– Что ж ты меня публично из-за этих денег позоришь? Если тебе самому все равно, то мне – нет.

Хань Шэнли, схватив себя за футболку, запричитал:

– Из-за тебя меня избили.

– Кто? – удивился Лю Юэцзинь.

– Тебя это не касается, просто я тоже задолжал.

Пристально посмотрев на Лю Юэцзиня, он добавил:

– Мне есть чему у других поучиться, пока я тут с тобой сюсюкаюсь, меня самого чуть на тот свет не отправили.

Лю Юэцзинь знал, что Хань Шэнли время от времени промышлял воровством, поэтому он догадался, что избили его, скорее всего, за какую-нибудь кражу. Между тем Хань Шэнли, показывая на свою перевязанную голову сказал:

– Мне в больнице восемь швов наложили и взяли за это сто семьдесят юаней, которые, считай, теперь тоже висят на тебе.

Лю Юэцзинь зажег сигарету и решил перевести разговор на другую тему:

– Шэнли, нам ли сводить счеты друг с другом? Ты лучше вспомни, кто тебя горячей лапшой отогревал, когда восемь лет назад, еще до переезда сюда, тебя в метель мачеха из дома выгнала.

– Если все это вспоминать, так я тебя должен дядюшкой своим величать. Ты мне про это уже тысячу раз говорил, пора уже и меру знать. Короче, дядюшка, я тоже в переплет попал. Возвращай деньги!

– Да у меня правда их нет, дай мне еще несколько дней.

Хань Шэнли огляделся по сторонам и ткнул пальцем в мотки проволоки под своей задницей:

– На стройке имеется и проволока, и кабель, утащишь ночью – и делу край.

Лю Юэцзинь, не раскусив до конца Хань Шэнли, порывисто вскочил со своего места:

– Шэнли, меня лично не колышет, чем ты там целыми днями занимаешься, но я вором становиться не хочу.

Заметив, что Хань Шэнли снова начинает закипать, Лю Юэцзинь и сам заартачился:

– Разве это нормально – толкать на такие дела? Да ты меня просто под нож подставляешь!

Хань Шэнли в ответ заорал:

– Денег у него нет, воровать он не желает! А как ты собираешься выкручиваться?

В этот момент из-за угла показалась группа отобедавших рабочих. Лю Юэцзинь схватил Хань Шэнли за руку и вполголоса попросил:

– Три дня, дай мне еще три дня.