Онлайн чтение книги Наследники легенд
Глава 6

Тар. Западные земли, 1064 г.

С поисками Ная трудностей не возникло. Это недобитые имперцы никак не поймают наших магов и сулят награду за их головы, а у нас было самое надежное поисковое устройство: проще простого найти одного из близнецов, когда у тебя есть второй. К тому же в штабе откомандированных на Саатар кармольских войск, куда мы переместились из Азгара, нам указали примерное местонахождение небольшого вольного отряда.

У отважных партизан как раз была передышка перед очередными свершениями. Для отдыха они стали в людской деревеньке на границах с Лар’элланом. Именно такие поселения больше всего пострадали в этой войне. Бойцы Аэрталь не спешили их защищать, а каэрцы не видели в колонистах соотечественников и не одобряли их дружбы с эльфами. Вся надежда была на ополченцев, в ряды которых и затесались по истечении срочного контракта наши друзья Най и Ферт. Я и не думала, что так соскучилась по этим охламонам, пока, выйдя из очередного портала, не очутилась в парсо от них!

Местность, в которой мы оказались, была намного ближе к экваториальному поясу, нежели Марони. И если дома мы оставили весну, то здесь встретили лето. Деревня Ясуна, что можно было перевести как «змеиная», утопала в зелени окружавших ее садов. Пастораль. Белые барашки в синем небе, щебет птиц, крытые соломой крыши, над некоторыми из которых вьется легкий дымок, обещая сытный обед…

Стрела с алым оперением воткнулась в утоптанную землю прямо перед нами. Ну, здравствуйте.

– Кармол, – не делая лишних движений, но выставив незримую защиту, представился Сэл. – Друзья.

На всякий случай он повторил это дважды: на каэрро и на саальге.

С клена, раскинувшего зеленые лапы ветвей шагах в двадцати впереди по дороге, соскочил худощавый мальчишка с длинным луком и стрелой в зубах. Стрела тут же легла на тетиву и нацелилась в нашу сторону, а стрелок неспешно двинулся навстречу. Коричневая курточка, кожаные лосины, мягкие полусапожки. По мере приближения лучника стало понятно, что это не мальчишка, а девчонка – девушка лет семнадцати: русые волосы до плеч, светлые, то ли серые, то ли голубые глаза. Не эльфийка, не полукровка, но и не совсем человек.

– Друзья? – насмешливо переспросила она на каэрро с едва уловимым акцентом. – Знаем мы таких друзей.

Направила стрелу на Сэла, всмотрелась в его лицо.

– О как! – Лук тут же оказался за спиной, а стрела нырнула в колчан. – А ведь я тебя точно знаю! Ты Сэллер Буревестник, брат Ная.

– Откуда… А, ну да. – Друг махнул рукой.

– Вы похожи, – все-таки ответила девица. – Только у Ная два глаза.

Хамка.

– Если он Буревестник, – лучница обогнула Сэла и направилась ко мне, – значит, ты Волчица?

– Кто бы говорил, – скопировала я ее дерзкий тон.

– Что?

Давай-давай, хлопни еще пару раз ресничками, девочка.

– Я ошиблась? Должно быть, да, и ты оборачиваешься пушистой зайкой, чтобы погрызть морковки.

Девчонка испуганно икнула. Ну, извини, милая, ты первая начала, да не на тех нарвалась.

– Сэл, кого видишь?

– Оборотня, – как приговор огласил он.

Изменяющаяся, как говорят на Таре. Некоторые предпочитают оперировать понятиями метаморф или перевертыш. Но это не важно. Главное, что врожденная, а не проклятая.

– Оборотень, – подтвердил Сумрак. Сущности он различает не хуже магов.

Лучница схватилась за висевший на груди амулет. Видимо, этот кулон должен был защитить ее тайну.

– У братишки никогда не получались такие вещи, – разочаровал ее Буревестник, как и я, опознавший работу Ная. – Инструментальная магия – дело тонкое. И с чего он взялся ее для тебя мастерить?

– Потому что он разбудил это, – буркнула девчонка, разворачиваясь к деревне. – Давайте за мной.

– В смысле? – Даже под маской было заметно, как Лар свел брови к переносице.

А на Сэла напал внезапный приступ кашля.

– Если способность оборачиваться не проявляется в раннем детстве, – шепотом стала объяснять я мужу, – то обычно она просыпается в период полового созревания или же после первой эм… близости.

– Ясно.

– Надеюсь, у них это несерьезно, – негромко сказал Сэллер, откашлявшись. – Мама, конечно, намекала, что не прочь стать бабушкой, но, думаю, она хотела внучат, а не волчат.

– Не волнуйся. Когда у Ная было что-нибудь всерьез?

Впрочем, я не была уверена в своих словах. Я помнила Найара шалопутным мальчишкой, но ведь все меняются.

За так и не представившейся девицей мы прошли почти до околицы и остановились у деревянного навеса, под которым было свалено ароматное сено.

– Принимайте гостей, – неведомо кому прокричала лучница. – Это к Наю. Брат его.

Не глядя на нас, она развернулась и потопала обратно к клену.

– К Наю? – удивленно, смутно знакомым голосом переспросило сено. – Брат?

Над кипой сухой травы показалась голова: коротко остриженные темные волосы, острые уши, черное от загара лицо. Чуть вытянутые к вискам глаза изумленно расширились, а изо рта вырвалась замысловатая тирада.

– О чем это он? – спросил у меня Сэллер, не слишком хорошо знавший саальге.

– Рад нас видеть, – перевела я, опуская высказанные нам пожелания противоестественной близости с семью рогатыми демонами.

– Сэл! Галла! – С грацией укушенной слепнем козы Фертран Ридо перемахнул через гору сена и толстую деревянную перекладину и выскочил на дорогу: без рубашки, в закатанных до колен штанах – демонстрируя загорелый торс и красные царапины на лодыжках. – Это в самом деле вы?

– И я, – скромно напомнил о себе Лар.

– Вот это да! Каким ветром?

– Ферт, а мы тебя… ни от чего не отвлекли? – с ухмылкой спросил Буревестник, когда с объятиями, рукопожатиями и радостными возгласами было покончено.

– А? – не понял полуголый полуэльф. – А! Тьфу на тебя! Жара жуткая. Потому и… Ну а вы как, надолго к нам?

– Как получится, – ответил Сэл. – Для начала Ная повидать бы. Проведешь? Или ты на посту?

– Да, караул. Но больше почетный. Тут места тихие. К тому же нас там трое.

Из-под навеса уже выглядывали две любопытные мордахи: насколько я рассмотрела, люди – мальчишки лет двадцати.

– Не много для почетного караула? – задал вопрос Сумрак.

– Зато не скучно.

– А девчонка на дереве?

Мужу, как и мне, показалась подозрительной такая усиленная охрана в якобы спокойном месте.

– Вель? Не обращайте внимания, – отмахнулся Фертран. – Никто ее туда не посылал. Сама влезла. Наверное, уши караулит.

– Какие уши? – переспросила я.

– Долгая история. Идемте, к Наю вас провожу.

– Ридо! – окликнули негодующе из сена. – Решил нас без магической поддержки оставить?

– Магическая поддержка? – напрягся Сэл.

– А, квас остужать, – улыбнулся Ферт. – Расслабьтесь вы, тихо тут. На двадцать парсо вокруг ни одного имперца – руку даю на отсечение.

За те десять – пятнадцать минут, пока мы шли к дому, где обосновался Най, Фертран успел коротко посвятить нас в некоторые подробности жизни отряда. Всего под командованием некоего Арая, которого ни в коем случае (это было повторено трижды) нельзя называть тэром, собралось около сотни бойцов. Кроме наших шалопаев было еще четверо магов: двое из нашей же школы, друг назвал имена, но я таких не припомнила, а двое – местные, сами учились у практикующих тут чародеев и, как Ферт сказал, во многом уступали тем, кто получил перстни на Каэтаре.

– Специализация узкая. Плетения однообразные. Мы пытаемся их подтянуть, но пока без особых результатов. А вообще здорово, что вы нас застали. Парой дней раньше, парой дней позже – искали бы по лесам.

– Нашли бы, – заверил Сэл. – И много у вас… работы?

– Достаточно. После того как кармольцы стали перехватывать имперские суда, у имперцев начались перебои с поставками продовольствия для армии. Вот они и пытаются кормиться за счет местных. А еще хуже с йорхе, крысами. Мы так зовем остатки разбитых частей или дезертиров. Они собираются в банды от двадцати до ста человек, обходят кордоны эльфов и теряются в лесу. Общая поисковая сеть передвижения таких малочисленных групп не фиксирует, и эти уроды незамеченными пробираются к людским или смешанным поселениям. Ты же сама отсюда, Гал, должна помнить, как тут живут: тут деревенька, там хуторок. Земли большие, вот народ по ним и разбрелся. А к каждому поселку в десять дворов охрану не приставишь… У нас тут многие из таких поселков. Из тех, к которым помощь вовремя не пришла. Арай сам. Вель… Авелия, вы ее на дороге видели.

– Авелия? – Я вспомнила, как интерпретировали притчу о Каине и Авеле на Таре, популяризировав эти имена и их женские производные.

– Да, Авелия. Только не нужно ее спрашивать, есть ли у нее сестра по имени Каина. Уже нет. И у многих так. Потому и слава за нами такая: Кровавая сотня – слышали? Из-за того, что, если повстречаем имперский отряд или йорхе, живым никто не уйдет. Звереют люди, когда их видят. Своих вспоминают и…

– Ферт, а твои? – Я помнила, что его мать с сестрами жили в таком же поселке.

– Мои сейчас в Лар’эллане. Был у них зимой. Недолго. А вчера письмо отправил – тут почта вроде исправно работает. Я и вам хотел написать, но…

– Ладно, – хлопнул его по плечу Сэл, – на словах расскажешь.

– И вы мне. О себе, о… других.

Беседу решено было отложить, так как мы уже подошли к небольшой беленой хатке, где квартировали Най с Фертом. Входить в дом не пришлось: Найар Кантэ собственной персоной возлежал в тени дерева, на ветках которого краснели плоды, напоминавшие крупную черешню. Маг, лениво дирижируя пальцем, несложным заклинанием обрывал ягоды и ловил их ртом. Долго со смаком жевал, обсасывал косточку, а затем через полую тростниковую трубочку отправлял в прикрепленную на дереве мишень – какую-то имперскую афишку. Форма мужской одежды в отряде, похоже, была утверждена официально: на парне тоже не было ничего, кроме штанов, только не закатанных, а обрезанных до колен. После прогулки по солнцепеку я ему искренне завидовала. Вспомнилась хамка-лучница, застегнутая наглухо. Может, оборотни по-другому переносят жару? Но думать об этом было некогда: Сэл прижал палец к губам, остановив готового окликнуть Ная полуэльфа, и, пользуясь тем, что братишка его не видит, услужливо насобирал ему черешни. Огромный красный ком – пара ведер набралась бы – завис над головой ничего не подозревающего человека. В последний момент Най успел его заметить, но спасаться от града спелых ягод было поздно.

– Ферт! Скотина остроухая!

Полуэльф смущенно развел руками, мол, я тут ни при чем, а вскочивший с земли Найар ошеломленно протер глаза.

– Мы что вечером пили? – негромко спросил он у товарища, глядя на нас, как на приведения.

– Молоко, – пожал плечами Фертран.

– А ты не знаешь, чем тут кормят коров?

Не лучшая была идея с ягодами – через минуту мы все были в липком соке. Повезло только Лару, которого Най, мало с ним знакомый, обнимать не стал, ограничившись рукопожатием.

– Вам есть о чем поговорить, – сказал Ил братьям. – А мы с Галлой пока сходим к вашему Араю. Ферт, проведешь?

– Зачем?

– Мы прибыли в расположение воинской части, должны представиться командиру. – Мужа удивило, что пришлось отвечать на этот вопрос.

Странность объяснилась, пока мы шли по деревне. По пути нам встречались бойцы вольного отряда, заметно отличавшиеся от селян. Вряд ли кому-нибудь из этих парней и девушек исполнилось тридцать лет. В лучшем случае большинству из них можно было дать двадцать, с натяжкой – двадцать пять. Кровавая сотня, наводившая ужас на имперцев, – кучка детей, защищающих своих родных или ожесточенно мстящих за тех, кого защитить не смогли. И неудивительно, что эти дети не имели понятия об армейской дисциплине.

– В тебе говорит материнский инстинкт, – усмехнулся Сумрак, когда я шепотом поделилась с ним наблюдениями. – Не дети, а вполне взрослые люди и нелюди.

Может быть. Но я надеялась, что хотя бы командир Арай окажется взрослым дядькой с богатым боевым опытом. Увы, надежды не оправдались.

– Арай! Арай, спустись, познакомлю кое с кем!

Нет, это не шутка: белобрысый мальчишка, влезший на голубятню – предводитель этих неуловимых мстителей. Невысокий, худой, до черноты загоревший, как и его бойцы. Я не дала бы ему и семнадцати, но со скидкой на мешаную кровь – среди его предков числились эльфы – Араю могло быть уже около тридцати.

– Что за спешка, Ридо? У нас в гостях королева Аэрталь?

– Лучше.

– Дай угадаю. – Беловолосый остановился напротив нас. Его глаза, глаза взрослого, многое повидавшего человека, резко контрастирующие со всем обликом, сверкнули лукавым огнем. – Я не ошибусь, предположив, что, если сейчас прикажу схватить вас и сдам людям Истмана, награды хватит еще моим внукам, чтобы сыграть свадьбы правнукам?

– Ошибешься, – мрачно выговорил Ил. – Если только попробуешь выкинуть что-нибудь подобное, умрешь на месте.

– Значит, угадал. Сумрак и Маронская Волчица. Пару лет назад видел листовки с вашими портретами. Сумма вознаграждения впечатлила.

– Лар Ал-Хашер, – представился муж. – Моя жена Галла. Мы предпочитаем эти имена.

– Арай, – парень отер о штаны руку и протянул ее Иоллару. – К нам по каким делам?

– По личным. Решили навестить друзей.

– С Каэтара через океан ради встречи с друзьями? Винца попить, былое вспомнить и назад?

Нет, он определенно старше, чем выглядит.

– Хотели найти проводника до пустошей, – не стал юлить Лар. – А если будет кто-то, кто знает и те места, еще лучше.

– Другой разговор. Но у меня каждый человек на счету. Все зависит от того, зачем вам понадобилось в пустоши. Участвуете в большом гоне?

Кажется, Беата говорила, что это секретная информация. А мальчишка, поспорить готова, знал об Истмане.

– Что за гон? – поинтересовался Ферт.

– Погуляй, Ридо, – махнул на него командир.

Субординация тут все-таки соблюдалась, и Ферт поплелся к покосившемуся плетню, с другой стороны которого стояли две молоденькие селяночки, заинтересованно разглядывавшие нас с Ларом. Точнее, только Лара – темная маска будоражит воображение.

– Так вас послали за головой Истмана? Да знаю я, знаю. Наша сотня тоже не просто так по лесам бегает. Связь с Лар’элланом постоянная, обмен информацией, поддержка. Или решили, что мы тут в игрушки играем?

Сумрак не спешил отвечать. Я тоже молчала.

– Ладно, – поморщился Арай. – Давайте по-другому. Арвеллан – это мое настоящее имя. Дом Тихой Воды. Законный сын, как ни странно. Пройдете в комнаты – покажу бумаги. Страж Лар’эллана, капитан серебряной пехоты. Здесь я по личному распоряжению королевы. В первые годы войны мы пустили вопрос с поселенцами на самотек. Результат: сотни разрушенных поселков и тысячи убитых. А еще – такие вот юные мстители. Они не сидели бы, сложа руки, а поодиночке их всех давно уже перебили бы. Я нанизал двух перепелок на одну стрелу: не дал им погибнуть и собрал неплохой отряд, который теперь защищает мирных жителей. Понятно?

– Но почему только молодежь? – не удержалась я.

Арай-Арвеллан улыбнулся.

– Посмотрите на меня внимательно, тэсс Галла. Это и будет ответом. Кто пойдет за мальчишкой? Только такие же мальчишки. Кстати, ваши друзья стали настоящей находкой. Я удивился, когда они оставили службу, чтобы присоединиться к нам.

А я не удивлена. Ферт с Наем – тоже мальчишки. Даже война не заставила их повзрослеть.

– Обсудим теперь ваши дела, или все же хотите проверить мои слова и взглянуть на документы?

– Не стоит, – покачал головой Лар. – Где мы можем пообщаться, чтобы нам не помешали?

Полукровка кивнул на голубятню.

Глупость несусветная – но мы уже сидим на загаженной почтарями крыше и обсуждаем вопросы государственной важности.

– У меня приказ опознавать каждого убитого имперца. Радости мало, скажу я вам. Налетели, порубили в клочья, а я как полудурок ползаю потом среди трупов, сличаю каждую окровавленную морду с портретом государя-императора. Для своих – ищу того ублюдка, который убил мою семью. Странно, конечно, что мне его искать на третий год приспичило, но никто не удивляется – тут у некоторых похлеще заскоки. Задержитесь до весела, многое увидите.

– Мы не планировали оставаться дольше, чем на два дня.

Муж тоже снял рубашку, подставив солнцу обнаженную спину, – не обгорел бы. Или не замерз: не имея возможности раздеться, я остудила раскаленный воздух, и кожа сидевшего напротив Арая покрылась мурашками.

– А придется, – поежился от внезапного холода командир Кровавой сотни. – Если хотите хорошего проводника, нужно дождаться Белку, он в патруле сейчас. Еще десяток вам дам, если добровольцы найдутся. Рассказывать им суть дела или нет, решите сами. Маги вам, думаю, не нужны, но, если ваши друзья захотят пойти с вами, удерживать не стану.

А если не захотят, то мы оставим Араю подкрепление в лице Сэллера Буревестника. Он ведь твердо решил не бросать больше брата. Но я не стала сообщать капитану о такой возможности.

Лар сказал, что им будет о чем поговорить, – не ошибся. Скорее языки отвалятся, чем кончатся новости, которыми хотелось поделиться. Постепенно подошли к главному.

– Я ушел с флота.

Сэл бросил эту фразу будто между прочим, но Най насторожился.

– Будешь теперь с Галлой и Сумраком?

– Нет. Если ты не против…

– Шек! – Найар вскочил на ноги. – Л’лал эва! Я так и знал, Сэллер! Я знал, что наступит день, когда братишка явится на помощь. А ты не подумал, нужна ли мне эта помощь? Най Кантэ, просто Най Кантэ, без красивого прозвища, прекрасно справлялся со всеми проблемами без знаменитого Буревестника! И я многого добился!

– Я заметил, – невесело улыбнулся Сэл. – Еще немного, и за твою голову будут давать столько же, сколько и за мою. Для тебя так важно сравнять цену?

– Для меня важно не провести всю жизнь в тени брата. Не быть вторым.

– Что ж, разумное решение. Одиночка никогда не будет вторым. Единственный, он же первый. А я думал, из нас получилась бы неплохая команда.

– Извини, братишка. – Най снова присел на траву рядом с ним. – Я не гожусь в твою команду. Маронская Волчица, Сумрак – вот достойные напарники для тебя. Я свой предел вижу. И моя команда здесь. Я не одиночка. Есть Ферт, есть Моз. Мы неплохо сработались за это время.

– Еще один маг лишним не будет.

– Скажешь Араю, возьмет без вопросов. Но если я для тебя не пустое место, не делай этого.

– Ребячество. Ты не думаешь, что твой эгоизм может стоить кому-то жизни? Тому, кого ты не успеешь прикрыть, но прикрыл бы я, будь рядом?

– Возможно, – вздохнул Най. – Но когда я потеряю кого-то, буду знать, что в это же время, только в другом месте, мой брат сумел кого-то спасти. А когда от меня улизнет враг, буду думать, что где-то Сэл Буревестник накрыл сотню.

Следующие несколько минут тишину нарушало только негромкое чириканье засевшей в ветвях птицы.

– Это твое последнее слово? – уточнил Сэллер.

– Да.

– Хорошо. Этого предложения не было. Спрошу о другом…

Он вдруг забыл, о чем говорил. А причина этой забывчивости, премило покраснев, робко поинтересовалась:

– Я не помешала?

– Нет-нет, что вы.

Поспешно вскочив на ноги, Сэл стукнулся головой о толстую ветку. Солнце померкло, и на мгновение единственным источником света осталось тонкое девичье лицо с аккуратным прямым носиком, может, лишь чуть-чуть длинноватым, огромными васильково-синими глазами и губами, яркими и сочными, как те ягоды, что он просыпал на брата. С трудом оторвавшись от созерцания этого лица, обрамленного золотистыми локонами, Сэллер успел оценить стройную фигурку под легким сарафаном и вновь вернулся взглядом к губам. Реакция наблюдалась странная: чем дольше он смотрел на эти губы, тем сильнее пересыхали его собственные…

– Я позже зайду, – окончательно смутилась девушка и юркнула обратно в калитку.

– Заглядывай! – бросил ей вслед Най и дернул за руку застывшего брата. – Так о чем ты хотел спросить?

– Спросить? А, да… Кто это?

– Это? Лилэйн. Моя подружка… почти.

– Демона лысого! – огрызнулся Сэл. – Твоя сидит на дереве у дороги.

– Сидит? Кто сидит? – не понял Найар, но потом сообразил: – Вель? Ты видел Вель? И она сказала, что она моя девушка?

– Разве нет?

– Нет. – Братишка нахмурился. – Придумала себе что-то и чешет языком почем зря.

– Скажешь, у вас ничего не было?

– Было, – еще больше помрачнел Най. – Давно и всего раз. Но ей хватило. Знаешь, она хорошая девчонка, но немножко…

– Оборотень.

– Странная. Хотя и оборотень тоже. Сразу заметил? Не получилась, значит, защита.

– Не получилась. А к чему она вообще? Все же в курсе? Или нет?

– Это не от своих, они знают и нормально относятся… вроде бы. А вот если эльфов встретим…

– Слушай, а Лилэйн тоже в вашем отряде? – перебил Сэл.

– Да. Но она со мной.

Возможно, будь это произнесено другим тоном, продолжения не последовало бы. Но в голосе брата слышалось подначивание, вызов. И Сэллер его принял:

– Пусть она сама мне это скажет.

Галла

Сэл устроился у брата, а нам с мужем выделили комнатку в одном из домов в центре деревни. Лар наносил воды, и я с удовольствием выкупалась, а потом недолго поспала – все же устала за эту пару дней, а энергетическая подпитка хоть и помогает в дороге, полноценный отдых не заменит.

Партизаны старались не стеснять принявших их крестьян. В деревне расположилась лишь часть отряда: ночлегом под крышей в обязательном порядке обеспечили командира, всех девушек, которых среди бойцов было двенадцать, магов и раненых. Те, кому не нашлось места в домах, стали лагерем за околицей, на берегу небольшого озерца. Сюда же на общий ужин приходили вечерами и остальные. Нас тоже пригласили.

– Трапеза скромная, – извинился Арай. – Не хочется объедать местных, а свои запасы нужно беречь. Потому каша, сыр, хлеб да овощи. Вино есть, но больше пары стаканчиков я ребятам не позволяю. Лучше не расслабляться.

Каша была кукурузная. Сто лет не ела! Ее рассыпали по плошкам и передавали из рук в руки от большого котла. Хлеб, овощи и соленый овечий сыр раскладывали на больших досках, по одной такой доске на импровизированный стол на десять – двенадцать человек. А за вином, если было такое желание, нужно было идти к краю поляны, где под березой сидел на бочке сам командир. Арвеллан поскромничал – отнюдь не скудный ужин. В первые годы войны в Кармоле он показался бы нам роскошью: каша была щедро сдобрена зажаренным на сале луком, сыр был свежим, а вино выдержанным – от такого не так скоро захмелеешь, как от молодого, еще не до конца перебродившего (которое холодненьким хлещешь, не чувствуя крепости, а весь следующий день сожалеешь, что не обошелся колодезной водой).

В отряде уже знали, кто мы. Смотрели с уважением, но без священного трепета. Заметила пару удивленных взглядов, когда, покончив с едой, собрала пустые тарелки, свою и сидевших рядом парней, чтобы по примеру других вымыть их во впадавшем в озеро ручье. А что они думали? Что я прислугу потребую или буду тратить магический резерв на то, что можно сделать руками?

Солнце садилось за лиловый лес, загорались первые звезды и костры на поляне. Кто-то достал гитару… А ведь я соскучилась по походной жизни. Нет, не по боям, не по войне, а по таким вот вечерам. У Лара одно время тоже была гитара, и мы так же отдыхали у костра. Уставали за день, но не могли заставить себя лечь спать сразу же: нужно было посидеть, поговорить, послушать негромкий перебор – почувствовать себя живыми…

К гитаре присоединилась губная гармошка. Звуки музыки нарастали. Застучали ложки. В такт мелодии захлопали в ладоши ставшие широким кругом ребята.

– Танцы?

– Почти, – подмигнул Ферт. – Пошли, посмотришь.

В музыку влился звон металла.

На поляне в свете высоких костров кружилась пара.

В руках у темноволосого полуэльфа был длинный узкий меч и кривой орочий нож. У его партнерши, высокой стройной девушки с собранными в пучок золотисто-русыми волосами, кинжал и сэрро – лар’элланская сабля с длинным, чуть изогнутым клинком и рукоятью в треть длины меча. Когда-то я держала в руках такую. Как по мне, тяжелая, удлиненная рукоять нарушала баланс и создавала ненужный противовес клинку, а маленькая гарда пусть и предотвращала соскальзывание пальцев, но никак не защищала их от меча противника. Но девчонка, похоже, родилась с этой игрушкой. Излишний вес рукояти она использовала как дополнительную силу для ускорения вращения, и клинок успевал парировать удары как меча, так и ножа. Кинжалом она воспользовалась лишь один раз: неожиданно для соперника отведя в сторону саблю, приняла удар меча на узкое жало. Клинок полуэльфа соскользнул по лезвию и попался в ловушку загнутых вперед дужек. Затем изящный поворот кисти, будто бы без особого усилия. Я видела, как ломают таким образом рапиры, но меч парня был крепче, и девушка лишь отвела его в сторону, следующим приемом оставив противника без ножа (а могла бы и без пальцев!), и приставила острие сэрро к груди полуэльфа. Не будь я наполовину драконом и женой, а по совместительству и ученицей мастера меча, я не успела бы всего этого рассмотреть. Увидела бы только упавший в траву нож и сокрушенную полуулыбку проигравшего. Очевидно, это был не первый их танец, и партнерша всегда вела.

Недолгое, не более трех минут, представление произвело впечатление. Лар склонил к плечу голову, наблюдая за фехтовальщицей с благосклонностью профессионала. Най отбил ладони, выбивая ритм. Даже Сэл, обычно равнодушный к подобного рода действам, не отводил от девчонки взгляда. И она это заметила: стушевалась и опустила глаза.

– Пригласишь девушку на танец? – поддел друга Сумрак, зная, что тот из всего оружия предпочитает магию и арбалет.

– Я плохо танцую.

Не так уж и плохо, но мне проигрывает. Видимо, он об этом тоже вспомнил.

– Гал, а ты как?

– Давай, – поддержал Ил. – А то смотрю, у девочки и напарника достойного нет.

В его словах слышалось шутливое «Не посрами учителя!».

– Мой меч в доме остался.

– Так мы сейчас другой найдем, – предложил кто-то из толпы.

– Нет. Одна рука – один меч.

Мой у меня уже семь лет. Тот самый, что Лайс забрал у убитого им в Рваных пустошах мальчишки, оказавшегося сыном Брайта. Тот самый, который я, познакомившись с Ромаром, полушутя-полусерьезно назвала Убийцей. Я прошла с ним Кармольскую войну и не думаю, что теперь мне подойдет другое оружие.

– Правильно, – одобрительно отозвался Арай. – Один меч – одна рука. Но можно послать кого-нибудь.

Комната по привычке запечатана охранным заклинанием, и этому кому-нибудь не поздоровится, если он попробует туда влезть. А самой топать в деревню не хотелось. И еще, как ни стыдно признаваться, я не была уверена, что равна по мастерству этой девчонке.

– Это Лил. – Арай подозвал фехтовальщицу к нам, чтобы познакомить. – Лилэйн.

– А это…

Полуэльф замялся, не зная, как нас представить, и Буревестник взял инициативу в свои руки:

– Галла, Лар. А я Сэл.

Дерзкая и отважная в бою, вне круга девушка была совсем другой. На дружелюбие Сэла отозвалась стеснительным бормотанием и уставилась на свои ноги в легких сапожках из мягкой кожи.

– У тебя здорово выходит, – похвалил ее друг.

Лил оживилась, подняла глаза.

– А ты… вы…

– Готов сдаться без боя.

– Жалко. – Похоже, она не поняла намеков Буревестника. – У нас много хороших бойцов, но мы давно друг друга знаем, и это уже не так интересно.

– Тряхнуть стариной, что ли, – задумчиво произнес Иоллар.

Глаза девушки вспыхнули азартом и тревогой: с одной стороны хотелось бы, но с другой – сам Сумрак. Кармол далеко, но слухами земля полнится.

Начавшие было расходиться люди вновь образовали плотное кольцо. А музыка стихла.

– Потанцуем, – решил Лар, и Лил ответила счастливой улыбкой.

Вот теперь пусть скажет мне, что тут собрались не дети.

К сожалению, насладиться зрелищем не удалось: стоило мужу отойти, как Арай начал подавать какие-то странные знаки.

– Пойдемте со мной, – шепнул он мне, когда я приблизилась. – С вами хотят поговорить.

Для разговора пришлось возвращаться в деревню.

– Она связалась со мной под вечер. Просила сообщить, когда можно будет с вами встретиться.

– Сообщить?

– Я еще днем говорил, что связь постоянная, – пожал плечами Арвеллан. – А для ее величества не составит труда телепортироваться в любое место на этом материке. Кроме пустошей, естественно.

Первая и последняя личная встреча с Аэрталь у меня была почти четыре года назад, после того как королева прислала мне портрет Велерины, величайшей чародейки прошлого, оказавшейся моей генетической бабушкой. Из крови Дэрии, дочери Велерины, Кадм воссоздал мою мать.

Что же такое произошло, что через столько лет она решила пообщаться наедине?

Эльфийка материализовалась в комнате Арая, едва мы туда вошли.

– Побудь снаружи, Арвеллан, – велела она без предисловий и приветствий. – Догадываетесь, о чем я хотела поговорить, Галла?

– Нет, – призналась я.

– Вы ведь собираетесь искать Истмана?

Не собираемся вообще-то.

– Да. Можете чем-нибудь помочь?

– Возможно. – Она брезгливо провела пальцем по лавке, прежде чем присесть. – Есть сведения, которые мне хотелось бы сохранить в тайне от других поисковых групп, но которыми я могу поделиться с вами. Вы знаете, почему Истман отправился к пустошам?

– Ищет усыпальницу?

– Да. И, наверное, у него есть причины полагать, что он знает, где искать.

Мне бы его знания.

– Но он вряд ли знает местонахождение настоящей усыпальницы.

– Настоящей? – переспросила я, присаживаясь на расшатанную табуретку.

– Их несколько, – огорошила меня Аэрталь. – Так получилось. Случайно.

Представляю, какое идиотское у меня лицо, раз уж она так ехидно улыбается.

– Я вам сейчас объясню, Галла. Дело в том, что Рина хотела, чтобы ее последний дом был построен в соответствии с ее вкусами. Маленькая слабость, которую она могла себе позволить. Но в то же время ей хотелось спрятать его ото всех. Есть, конечно, методы: нанять строителей, отвести в нужное место, а после выполнения работы избавиться от них. Но Рина слишком ценила жизнь, чтобы отобрать ее у кого бы то ни было без весомых причин. Поэтому первая усыпальница была построена в десяти парсо от нашей столицы. Потом Рина долго составляла какую-то формулу… Какое-то специальное заклинание, которое позволило бы ей воссоздать копию той постройки…

Матричная проекция. Не думаю, что Велерина знала, как это называется. В матрицу закладывается полная информация обо всех компонентах предмета, а его копия создается посредством обнаружения необходимых для реконструкции веществ в пределах действия заклинания. Некоторые маги так создают еду. Да, пусть кто-то удивится, но на Таре есть синтетические продукты. Формула щадящая, и, если площадь охвата большая, составляющие будут черпаться равномерно. А если задать маленький участок и попробовать воссоздать свиную тушу, это будет весьма изощренным способом убийства попавших в зону действия людей. Хвала богам, не многие маги способны воспроизвести что-нибудь, что не поместилось бы у них на ладони.

А Велерина, значит, пыталась отстроить собственную гробницу?

– Потом она отправилась к пустошам. Одна. А вернувшись почти через год, рассказала, что по пути несколько раз пыталась проверить, как работает заклинание. Радовалась, что вовремя подумала об этом, так как в формуле была ошибка и первые результаты были с изъяном. Две такие пробные усыпальницы мы потом отыскали на границах Леса и разрушили, чтобы не будить ни в ком напрасных надежд и алчности, способной разжечь войну. Но кто-то уже пустил слухи, что усыпальницу видели на наших землях, и людям не терпелось до нее добраться. К сожалению, и среди моего народа нашлись предатели. Чертежи и рисунки попали к людям, а строение было настолько уникальным, что перепутать его с другим сложно…

…Серый камень. Дикий плющ .

Высокие своды. Небо в узких окнах. Радужные блики от разноцветных витражей…

– Я боялась, что Истман решит воспользоваться старыми картами, но, когда его войска появились совсем не там, где я ожидала, поняла, что императору расчищают другую дорогу. Южнее, намного южнее того места, куда рвались его предшественники. Значит, у него иная информация.

– Но вы все же полагаете, что место расположения истинной усыпальницы ему не известно? Кстати, сколько их всего?

– Кажется, осталось еще три, помимо настоящей. Одна должна быть совсем разрушена – Рина говорила, что строение было нестабильным. Об остальных двух не знаю. Я бы подумала, что она специально разбросала обманки, но, как я уже говорила, подобные шутки ей были несвойственны. Рина экспериментировала и забыла убрать за собой. А в том, что настоящую усыпальницу она спрятала надежно, я уверена. Возможно, иллюзии. Возможно, карман. У нее получалось создавать пространственные карманы.

Плохая новость. Если ты не знаешь места входа, попадешь в карман разве что случайно. А на случайности я не надеюсь.

– Как мне поможет то, что вы рассказали? И почему нельзя говорить об этом другим?

– Почему? Потому что, если кто-то думает, что знает, где находится сила мира, пусть продолжает так думать. Я не хочу новых поисков и новых войн. Пусть они приходят в пустой склеп и считают, что их уже опередили. Или пусть решат, что все это старые сказки, которые не стоит принимать на веру, и никогда не было в этом мире волшебницы по имени Велерина. А вам… Вам я рассказала это, так как именно вы, Галла, можете отыскать истинную усыпальницу. И, возможно, не только ее. Ваш приход на Саатар и путешествие за Черту не случайность, все это было предопределено…

Как и в первую встречу, недомолвки, намеки. Но из королевы не вытянешь лишнего слова, если она сама того не желает.

– Вы сами все поймете, Галла. Надеюсь на это.

Она поднялась, чтобы уйти.

– Постойте, – спохватилась я. – А кто хоронил Велерину? Должен же был кто-то…

– Она ушла сама, – покачала головой эльфийка. – Но я знаю, что Рина добралась до своего последнего приюта. У нас был уговор. В тот день, когда она запечатала за собой двери усыпальницы, та, первая, что построили мои мастера, рассыпалась прахом…

Лар порадовался, что Галла пришла к озеру без меча. Фехтовала Лилэйн великолепно, и, хоть он сам учил жену, скоро понял, что против Лил та не выстояла бы. А при Галлином сложном характере трудно сказать, как она приняла бы поражение на глазах у толпы.

Сам он отражал атаки партнерши играючи. Но в отличие от предыдущих боев, как настоящих, так и тренировочных, эта игра была в радость. С тех пор как не стало Ромара, достойных противников ему не встречалось.

– Я проиграла, – тяжело дыша, произнесла девушка, остановившись.

– Вовсе нет. Я тебя даже не коснулся.

– Я проиграла еще в первую минуту. Вы могли… но продолжили бой…

Игра доставляла ему удовольствие, и он решил растянуть его, вконец измотав бедную девочку. Стало неловко.

– И тем не менее ты прекрасно фехтуешь. Кто тебя учил?

Лар спрятал мечи и пошел вместе с девушкой к тому месту, где оставил Галлу.

– Один гитаэлле. Он жил в деревне… с женщиной. Пытался учить наших мальчишек. А выучил меня. Его убили, как и других жителей. Он был мечником, а его расстреляли из арбалетов.

– А ты?

– Спряталась в погребе. Имперцы торопились и не искали никого специально. Но уцелело только четверо.

Она рассказывала это как давно заученный текст и не взывала к жалости. Тут такими историями никого не удивишь – у каждого из этих ребят есть своя.

– Отличный бой, Лил, – подлетел Найар. – Хочешь кваса? Холодный.

Пока она пила, Иоллар безуспешно пытался отыскать взглядом жену. Как в воду канула!

Мысль о воде пришлась по вкусу. Он покосился в сторону озера.

– Тут плавает кто-нибудь, кроме уток? – Подразумевалось, купаются ли тут люди.

– Русалок, водяных и прочей нежити не замечено, – по-своему истолковал вопрос Най.

– Вот и хорошо. Но, если увидишь Галлу, скажи, что я отправился к русалкам, раз уж она меня бросила.

Сэл составить компанию не пожелал, а других Сумрак с собой не звал. Отошел подальше, нашел отлогий бережок, стащил надоевшую за день маску и уже начал расстегивать рубашку, но тут заметил качающееся на темной поверхности озера тело. Женщина лежала вниз лицом. Мертвенно-бледная кожа отражала лунный свет, а вокруг головы расплывался серый ореол волос.

Утопленница плавала недалеко от берега, и, бросившись в воду, Лар в несколько сильных гребков преодолел разделявшее их расстояние. Хотел перевернуть ее на спину, но только коснулся холодного плеча, как та вдруг забарахталась… Жива! Сумрак попытался придержать ее, поднять над водой голову… Но тут же осознал свою ошибку – гибкое женское тело не источало людского света. Очень похоже, но не… Нежить (а говорили, русалок здесь нет!) вцепилась в его плечо. Казалось, она хочет вырваться, но на самом деле пыталась утянуть под воду… Он оттолкнул ее, и русалка пошла на дно. Но это тоже было обманом: резко вынырнув, заглотнув огромным ртом воздух, она снова схватилась за него, задышала прерывисто; бледное, облепленное мокрыми волосами лицо приблизилось… Не медля ни секунды Иоллар вызвал клинок и, преодолевая сопротивление воды, ударил… лишь в последний миг увидев живые испуганные глаза.

Тихий вскрик. Во взгляде – страх. Пальцы разжались, выпуская его рубашку, и девушка обреченно провалилась под воду. Сумрак успел схватить ее за волосы и поднял над поверхностью. Лишь бы ей не пришло в голову сопротивляться – силы-то хоть отбавляй, если только не потеряла сознание или, не приведи Небо, не умерла. Жива. Загребая одной рукой, Лар поплыл к берегу. Сумрак чувствовал, как растворяется в воде кровь, и надеялся, что успел вовремя сдержать удар и рана несерьезная. Почувствовав дно, поднялся на ноги, прижимая к себе худенькое дрожащее тело…

– Мне сказали, ты тут с русалками, а не с оборотнями.

Для Галлы это выглядело, должно быть, двусмысленно. Или совсем недвусмысленно.

Но оправдываться не пришлось. Жена посмотрела на его ношу, а потом встревоженно – на мужа:

– Ил, что тут…

Со стороны камышей послышались веселые голоса. Кажется, Най тоже решил искупаться. И с ним еще кто-то. Сумрак набросил туманную маску. Как же это все глупо, как некстати! А еще и девчонка решила вдруг потерять сознание, и он еле сумел удержать ее, еще крепче прижав к себе.

Дивная картина: маньяк с маревом вместо лица с обнаженной, истекающей кровью жертвой на руках. И Галла рядом – семейка маньяков. Появившиеся на берегу парни пораженно застыли.

– Положи ее. Аккуратно, – скомандовала жена. – Что тут случилось? Кто ее так, ты видел?

Он поглядел на Ферта, на Ная, перевел взгляд на неподвижно лежавшую девушку и тяжело вздохнул:

– Я.

Галла

Оживший ночной кошмар: мой муж сжимает в объятиях обнаженную девицу.

Но он вымок до нитки, а у девицы – кровоточащая рана на левом боку.

– Она лежала на воде. Неподвижно. Лицом вниз…

– Оборотни легко задерживают дыхание на несколько минут.

– Я знаю, но тогда… Я думал, она утонула, хотел вытащить и, наверное, напугал. Она хлебнула воды, в самом деле начала тонуть, пыталась схватиться за меня…

Иоллару помощь нужна была не меньше, чем раненой. Лицо скрыто за туманом, но я знала, что он напуган, и видела, как дрожат его руки. Он только что чуть не убил девочку. Ребенка. Повстречай я Ила в свои семнадцать, наш сын сейчас был бы лишь чуть-чуть младше.

Пока, чтобы остановить кровь, я зажала рану, приложив к ней свой шейный платок. Хвала богам, это несерьезно… Не настолько, чтобы оборотень с высоким болевым порогом и ускоренной регенерацией терял сознание.

– Вель. Авелия, – срывающимся голосом позвал опустившийся на колени Най. – Ты только не это… только не умирай…

Ну, ради этого, пожалуй, можно и полежать на холодной земле. Но сейчас не время для сантиментов. И нечего троим мужикам пялиться на голую девицу. Хотя удовольствие на любителя: небольшая грудь, плоский, даже впалый живот и бледная до синевы кожа. Последнее, возможно, просто от холода.

– Ушли отсюда, – приказным тоном рявкнула я. – Все.

– Дьери…

– Все, Лар. С ней все в порядке. Будет. Если вы дадите мне делать мою работу.

– Гал, я могу помочь.

– Най! Кто у нас тут целитель? Идите. По домам.

А то ведь еще станут в десяти шагах, вон за теми камышами, например…

– Хватит прикидываться, они ушли.

Девушка отрыла глаза и позволила себе сморщиться от боли. Выдержка – обзавидуешься.

– Нужно заняться твоей раной, но предупреждаю сразу: оборотней я никогда не лечила.

– И не надо, – отвернувшись в сторону, сказала она негромко. – Перекинусь – и все затянется. Только уйди.

– Ага. Уже разбежалась. А если ты лапы отбросишь?

– Ничего я…

– Так, девочка. Вель или как тебя там. Одну я тебя не оставлю. Или лежи и не рыпайся, а я попробую залечить рану, или делай по-своему, но под моим присмотром.

– Под присмотром не буду, – прорычала девчонка, показав небольшие клычки.

Я сдержалась, чтобы не ответить тем же, и повторила:

– Я не уйду.

Она молчала, зажав рукой рану, а потом, не глядя в мою сторону, попросила:

– Отвернись.

Это-то было несложно. Но когда за моей спиной раздался приглушенный рык, не смогла сдержать профессионального любопытства. И тут же отвернулась снова – жуткое зрелище. Когда я еще училась в школе магии и штудировала учебники, Лайс, знавший все и обо всем, помогал мне расширить познания. По его словам, трансформация у оборотней в разных мирах проходила по-разному: одни оборачивались легко и безболезненно, другие чувствовали все метаморфозы тела, и ощущения их были далеки от приятных. Оборотням Тара в этом плане не повезло.

– Можно повернуться? – с тревогой спросила я, когда Авелия затихла.

– Как хочешь, – ответил мне хриплый голос, совсем не похожий на тот, что был у девушки в ее людском облике.

Молоденькая волчица лежала на берегу и старательно вылизывала бок. Девчонка была просто миленькая, а зверь получился красивейший – густая серая шерсть с бурыми подпалинами, смышленая широколобая морда. Так и захотелось потрепать ее за мохнатое треугольное ухо. Я даже потянулась рукой, но Вель предостерегающе клацнула зубами.

– Рану хотела посмотреть, – соврала я.

Волчица подняла на меня раскосые желто-зеленые глаза, а потом демонстративно отвернулась к воде: смотри, мол.

Авелия не обманула, рана затянулась – остался длинный бледно-розовый рубец, почти незаметный под мехом, а скоро наверняка и он исчезнет, у оборотней, как я читала, шрамы остаются только от серебра, да и то не всегда.

– В деревню так пойдешь?

Она помотала головой: то ли ей трудно было говорить в этой ипостаси, то ли стеснялась своего рычащего голоса.

– А где твоя одежда?

Волчица осторожно поднялась на ноги, потянулась, несколько раз, словно на пробу, переступила с лапы на лапу и направилась к росшей над озером ветле. Нырнула под висящие до земли ветки. Вернулась она, неся в зубах вещи. Бросила их к моим ногам и мотнула мордой в сторону. Я поняла и отвернулась.

Любоваться плывшей над озером луной в этот раз пришлось дольше: время на трансформацию, время на то, чтобы дать девушке одеться. Но после все же попросила ее поднять рубаху. Шрам на худеньком девчоночьем теле выглядел хуже, чем на волчьем боку, – свежим, едва зарубцевавшимся, казалось, края раны вот-вот разойдутся снова. Да и кожа вокруг покраснела.

– Завтра ничего не останется, – пробурчала девушка. – И не такое было.

Какое было, я уточнять не стала, она не бравировала – знала, о чем говорит, и я ей верила.

Вель вытащила из-под дерева лук и колчан со стрелами, одну их которых тут же подцепила пальцами. Странно, что при такой опасливости, уже вошедшей в привычку, девушка позволила напугать себя в воде. Должно быть, глубоко о чем-то задумалась.

– Я провожу тебя до дома.

– Зачем? – подозрительно зыркнула она на меня.

– Хочу убедиться, что ты не потеряешь сознание по дороге.

– Не потеряю.

Я не сочла это отказом.

Парни все же послушались и ушли, мы не встретили их ни за камышами, как я думала, ни дальше по дороге – умею я быть убедительной. Хотя, если честно, была уверена, что Ил захочет знать, что с его несостоявшейся жертвой.

– Мой муж не хотел причинить тебе зла.

– Я слышала. – Авелия прятала взгляд за упавшими на лицо волосами.

– Он думал, тебе нужна помощь…

– Я же сказала, что слышала, – бросила она раздраженно. – Забудь.

В деревне перегавкивались собаки, но стоило Вель ступить на улицу, как они затихали, успевая издать короткий предупреждающий лай, который подхватывали в соседних дворах – через пять минут над домами повисла абсолютная тишина. Звери чувствовали сильнейшего и предпочитали не нарываться.

– Я сплю тут. – Девушка показала на дом за высоким забором. – Все, ты меня провела.

– Зайду с тобой. Хочу глянуть на твой шрам при свете.

Я намеренно говорила резко, показывая, что я тут старше и главнее, чтобы ей не пришло в голову спорить. А на деле не хотела оставлять ее одну. Показалось, что это будет неправильно после всего, что с ней сегодня произошло. Хорошо было бы, если бы Вель делила комнату с какой-нибудь подружкой…

Но нет, не было ни подружки, ни даже комнаты. Дом был большой и небедный: каменный, крытый не соломой, а черепицей, со стекленными окнами. А для постоялицы нашелся лишь приземистый сарайчик в углу двора.

– Свечек у меня нет, – предупредила девушка.

– И не нужно. – Я впустила в приоткрытую дверь яркий шарик света.

Тесное помещение было в какой-то степени уютным. Пол устлан душистым сеном, постель – то же сено, под старыми, потертыми простынями, на окошках под потолком – ветхие занавесочки. Вместо стола покрытый цветастым платком табурет, а на нем в надтреснутом кувшине букетик полевых цветов. Ни дать ни взять девичья спальня. Стало так тоскливо…

– Приляг, я посмотрю шрам.

Девушка послушно растянулась на импровизированной кровати и задрала рубашку. За несколько минут рубец успел стать плотнее и побелел, а припухлость вокруг спала.

– Все? Теперь уходи, я буду спать. – Она напоказ зажмурилась. – И скажи своему мужу, что я не приду ночью его убивать, пусть не волнуется.

– Дурочка, – улыбнулась я. – Если он и волновался, то за тебя. Что ты вообще делала в воде?

– Плавала.

– Лицом вниз, изображая утопленницу?

– Как хочу, так и плаваю.

Маленькая волчица злилась, и я догадывалась почему. Кто-то, вопреки ожиданиям, не задержался, чтобы узнать, как она. Сэл и впрямь зря беспокоился: если у Ная и было что-то с этой девочкой, то он не придал этому значения. И не заметил, что разбудил в ней не только зверя.

– Все, уходи, – повторила Вель.

Я развернулась к двери, но остановилась, поняв, что смутило меня, едва я сюда вошла: сквозь аромат трав пробивался совсем другой запашок, еле уловимый, но тем не менее неприятный.

– У тебя тут мышь сдохла. Или крыса.

– Нет здесь никаких мышей. – Девчонка отвернулась к стене, давая понять, что не намерена больше со мной разговаривать.

– Странно, я думала, у оборотней хороший нюх.

Источник не понравившегося мне запаха был где-то в углу, там, где стоял накрытый рогожей сундук. Я подошла к нему, взялась за уголок ткани…

– Не трогай!

Поздно. Я несколько раз моргнула, убеждаясь, что мне не померещилось, и глубоко вдохнула, прогоняя приступ тошноты. Нет, не от запаха, он едва чувствовался. Но аккуратно разложенные на широкой деревянной крышке человеческие уши – сами по себе хороший повод распрощаться со съеденным за ужином.

– Их нельзя все время держать в мешке, преют, – мгновенно оказавшаяся рядом Авелия выдернула из моих негнущихся пальцев рогожку и снова накрыла… это.

– Ты их… собираешь?

Прав был Арай, странностей у его бойцов хватает. И у этой конкретной особы их с лихвой.

– Мне нужно.

– Для чего?

Сотня отрезанных ушей. Или больше. Ожерелья из них делать, что ли? Себе и всем своим друзьям? Правда, не похоже, что у нее так много друзей.

– Нужно. И… уходи…

Бред какой-то. Я вдруг подумала о Ларе. Представила, что это моя дочь, повзрослевшая и потерянная, живет в деревянном сарайчике, спит на накрытом тряпками сене и хранит рядом с этой убогой постелью страшные сувениры войны. Сердце сжалось, а оставленный на миг без контроля светящийся шарик погас. В воцарившейся темноте слышно было, как шмыгнула носом маленькая лучница.

– Вель? – Я нашарила ее руку, но холодная ладошка тут же вырвалась. – Зачем тебе уши?

Зашуршала сухая трава – девчонка вскарабкалась на лежанку.

– Вель?

– Мы жили в лесном поселке, – голос был сухим и бесцветным. – Охотники с семьями, всего пятнадцать дворов. Была одна корова и четыре козы на всех. Куры. Керы были: один у старосты и два общинных тягача – их запрягали в повозку, когда ездили в Галаэ… Отец умер за лето до того от моховой лихоманки, а с вдовьей доли жить было не сытно, вот я и стала в лес ходить. Сама, другие охотники меня не брали. Потому что… потому что девчонка. Но мне и без них неплохо было: я тропки знала, следы читать могла. Хватало. В тот день как раз двух зайцев принесла… Принесла, а уже некому. Пока меня не было, пришли имперцы… или йорхе… Йорхе – не только имперцы, всякие бывают, даже проклятые гитаэлле среди них есть. Пришли и убили. Всех. Скот увели. Кур порезали. Мамино колечко забрали… А еще уши отрезали. Всем. У нас остроухи-полукровки были, пять семей. Но они всем отрезали, даже людям. Даже детям…

Чем дольше она говорила, тем труднее ей было сдерживаться, в голосе то и дело проскакивали плаксивые нотки, совершенно детские. Да и я чувствовала, что из глаз вот-вот потекут слезы: отвыкла я за последнее время от войны с ее бессмысленной жестокостью, даже слушать тяжело.

– У нас жили хорошие люди, я знаю. После смерти они не пошли во Тьму, их забрали ауры в свои сады. Там хорошо: тепло и не нужно самим добывать еду. Цветут красивые цветы, и играет музыка. И ауры поют. Говорят, нет ничего прекрасней, чем пение ауров… А они там без ушей. Как они будут слушать ауров без ушей? Вот я собираю для них… Собрала. Только теперь нужно вернуться и каждому в могилку положить. Это далеко. Арай сказал, может, к осени в тех местах будем. А уши в мешке преют…

Снова зажигать свет я не стала: не хотела видеть, как она плачет, не хотела, чтобы она видела, что и у меня глаза на мокром месте.

– Сейчас кто-нибудь живет в поселке или все ушли?

– Все ушли. К аурам…

…Дождь. Не прекращающийся третий день ливень. Холодно и одежда вымокла. Но вода смывает с трупов кровь, а раскисшую, недавно оттаявшую землю легче ковырять лопатой. Неглубоко – иначе не хватит силенок на всех. А чтобы зверье не разрыло могилы и не добралось до тел, она привозила на тележке камни из обвалившегося забора и крупную глиняную черепицу, что староста купил в Галаэ. Хотел крышу по весне перекрыть… вот и будет ему крыша. И ему, и всем остальным. А еще вспомнила, как собирали старшие покойников, и обошла дома. Охотникам – луки или ножи. Их женам – цветные платки или бусы. Детям – игрушки. Маме положила серебряную ложечку, что лежала в тайничке за печкой. Братишке – деревянного петушка, которого отец купил, когда последний раз ездил на ярмарку. А Кае… Каине отдала бусы из ракушек. Когда-то у той были такие же – потеряла прошлым летом, когда купалась в реке. Потом просила свои подарить: все равно, мол, охотнице украшения ни к чему, а она бы к синему сарафану надевала…

Сестру похоронила последней. Долго, как в зеркало, смотрелась в посеревшее личико той, что всегда была рядом – с рождения и даже раньше, еще в материнской утробе. И все не решалась засыпать родное лицо землей. Каине же и сделала первый подарок. Напавшие на поселок бросили труп одного из своих – крупного, бородатого мужика в мохнатой дохе, которому кто-то из односельчан расколол топором голову. Доху она взяла себе, труп оставила волкам, все три дня бродившим вокруг поселка, в котором убили всех собак. А уши, кривые и мясистые, отрезала для Каи. Ничего, что они такие некрасивые. Главное, что есть. Ауры приложат их к ее головке и сделают такими же маленькими и хорошенькими, как у нее были раньше. Осталось только найти уши для остальных семидесяти двух человек…

Холод зимнего дождя еще отзывался дрожью в теле, когда я вынырнула из чужой памяти. Собственный голос тоже показался чужим:

– Сколько уже прошло?

– В феврале два года было.

Глаза привыкли к темноте, и я различала забившийся в угол живой комочек: отважная лучница, свирепая волчица… маленькая девочка, лишившаяся всего и ставшая взрослой в один день. Хотелось присесть с ней рядом… Но жалость – это то, чего она мне никогда не простит.

– Сколько тебе лет, Вель?

– Семнадцать. Скоро. Так ты уйдешь или нет?

Злость в последних словах показалась неубедительной, но я шагнула к двери и опять остановилась на пороге.

– Знаешь, не обязательно класть их в могилы. Можно сжечь. Как в храмах сжигают дары для богов и усопших. Вы же делали так?

– У нас не было храма. Даже пятибожика. По праздникам староста выносил из дома лики и ставил на большой стол под яблоней, там и молились. И ничего не сжигали.

– Я не обманываю. Если не веришь, спроси у местного мольца.

К дому, где нас поселили, я не шла – бежала. С ходу бросилась на шею нервно мерявшему шагами двор мужу.

– Что случилось? Нас Арай позвал, а парни не хотели ему говорить… Что-то с девочкой?

– Мы вернулись, но вас уже не было, – подошел прятавшийся в тени дерева Най.

– С ней все хорошо. Она у себя, спит.

Надеюсь, ему не придет в голову проведывать ее сейчас. Хотя ему она, возможно, и будет рада.

А может, ее уже нет в той лачужке – не стала дожидаться утра, связала в узел «подарки», ушла за деревню и разложила костер. Сидит, жжет уши убитых врагов и плачет: не так как при мне, тихо размазывая по щекам слезы, а громко, взахлеб, до волчьего воя…

– С ней правда все нормально? – переспросил Ил, когда друзья ушли.

– Конечно нет. Что нормального в ребенке на войне?

Потом я долго не могла уснуть. Ворочалась, думала о детях. О том, как они там без нас. О том, что будет, если наш поход не увенчается успехом и мы все же останемся в этом раздираемом войнами мире. О том, что случится, если мы с Ларом не вернемся домой…

Дэви лежал на траве в саду и вприщур смотрел на зависшую над городом тучу. Лара сидела рядом и держала брата за руку.

– Маме грустно, – сказала она задумчиво. – Будет дождь.

– Не будет. – Мальчик закрыл глаза и крепко сжал маленькую ладошку.

Две теплые искорки взлетели в грозовую мглу. Два любящих сердечка послали горячий привет той, что так нуждалась в них сейчас: не грусти, не тревожься, мы рядом…

Солнечный лучик пробился сквозь тучи и заплясал на золотых лепестках украшающего каштановые кудряшки цветка.

– Не будет, – повторил Дэви. – Можем шалаш под вишней построить.

– Ласси позовем?

– Нет.

На Ласси, которого теперь зачем-то нужно было звать Рином, он был обижен. Брат называется! Взял вчера их с Ларой посмотреть старый дом на берегу, но так до него и не довел – свернул на пасеку. Сказал, что меда купить, а сам битый час любезничал за амбаром с рыжей девчонкой, бросив их на растерзание ее болтливой сестре. Потом говорил, что это его подруга детства. Как будто друзей так и положено при встрече тискать. Дэви хоть и маленький, но не дурак. И не нужны ему в шалаше такие братья. А то еще рыжую свою приведет, а их с Ларой отправит мяч катать.

– Тина позовем, – решил мальчик, поднимаясь.

Как-то он застукал Тина, когда тот обнимался с приходящей кухаркой, но тэвк же не стал врать, что это его подруга, а просто попросил не говорить маме и папе. И Дэви не сказал. Тин ведь тоже много чего не рассказывает о них с Ларой. Потому что настоящий друг. А значит, может жить в их шалаше.

…Две маленькие искорки скоростными метеорами перелетели океан и яркими звездочками повисли на ночном небе Саатара. Легкий ветерок качнул их, и они покатились вниз, к спящей деревеньке, к маленькому домику, к приоткрытому окошку. Упали на мягкие подушки, запутались в светлых волосах женщины, согнали тревожный туман с лица мужчины. Не грустите, мы рядом, мы всегда с вами. Спите…