Онлайн чтение книги НЕМОТА
7

Будильник на смартфоне прозвенел в 8:30 утра. В серых спортивных штанах тело по инерции проплыло босыми ступнями в ванную, которая, на странность, оказалась не занята. Хоть за это спасибо. Новый день начинался не так уж плохо.

Умывшись, выпив кружку зелёного чая и сменив треники на джинсы, я протёр перед выходом кроссы, закинул в рюкзак зарядник от телефона, сценарий Влады, уже скоро докуривая у ТЦ вторую сигу. Люди в спешке проносилось мимо: кто на учёбу, кто на работу, отдельная категория – приезжие, хаотичной волной надвигавшиеся со стороны Московского вокзала. Поначалу меня забавляли персонажи с чемоданами у ТЦ. Складывалось впечатление, что вышли с поезда и прямиком затариваться. На деле они, конечно ж, встреченные суровым ветром, бежали не поднимая головы в близрасположенные отели и хостелы, настроенные за пару дней отпуска посетить «Эрмитаж», Кронштадт, лофт-проекты, сфоткаться на колоннаде Исаакиевского собора и в лакшери заведениях Невского кофе попить, дабы поставить-таки кичливую галочку в списке посещённых мест, понтонувшись перед знакомыми, мол, Питер посмотрели. Стандартно исхоженный маршрут. Это по-своему занятно, если не знать, что внутренняя составляющая города, скрытая за парадными фасадами – не тот открыточный образ с отфильтрованных картинок, какие пестрят на страницах соцсетей сентиментальных девочек.

Скинув капюшон толстовки, я потушил сигарету, поглотившись щупальцам гигантского организма, жизнь которого поддерживалась активным обменом баблоса. В очередной раз здравствуй, прекрасное общество потребления. Я снова винтик твоего бессмертного механизма. Проголодался? Ничего. Смотри и наслаждайся людской жаждой обладать тем, что замещает целостность внутри целостностью снаружи. Имитация счастья. Имитация значимости. Ты жуй, а подавишься – вызови рвоту. Неугодный, застрявший в горле кусок здесь не нужен. Твоя система нуждается в мягкотелых, удобоваримых объектах.

Заглянув в картотеку, я подготовил пакеты с заказами, сходил за кофе и, проверив, нет ли в «вк» ответа от Влады, взялся за сценарий. Текст, изложенный динамичным слогом, умещался на пяти листах. Вкрадчиво прочитав каждый, я выписал себе в блокнот несколько тезисов, стараясь подробно склеить полученную информацию в полноценный визуальный контент. Понятно, что мой мозг не мог вообразить всего того, что видел автор. Решающее значение в таких делах играют саунды, свет, метод монтажа. Однако заново окунувшись в пережитые накануне эмоции, пришёл к убеждению, что меня давно так ничто не торкало.

Ближе к обеду Влада прислала в «вк» дарк-эмбиент от «Lustmord» и немного психоделического транса.


Надеюсь, примерное настроение

улавливается. Если у тебя в плейлисте

есть что-то похожее – присылай.

Буду рада любой инициативе

Влада, 13:44

Пропустив скинутые треки через рабочие колонки, я прифигел. «Lustmord», походу, пишет прямиком из преисподней – два трека крепенько зажали причинное место, растёкшись под кожей стекольной стружкой. « Мне нравится », – написал я в ответ, затем стёр и, нисколько не лицемеря, набрал: « Мне дико нравится. Тревожность зашкаливает ».

Отсидев остаток рабочего дня в дёрганном нетерпении, зашёл по дороге к дому в ближайший универсам, закинул в корзину связку переспелых бананов, куриное филе, набор свежих овощей, пакет специй. Желание поесть нормальной еды как сигнал организма на слабо загоревшуюся лампочку? Так или нет, всё лучше «макдаковской» пищи, залитой газированным ядом.

Макс той ночью работал. Оказавшись в пустой квартире, я включил на фон радио «Energy» и под клубную электронику сварил полпакета рожков, обжарил на сковороде затупившимся ножом порезанное кубиками филе, кабачок, два сладких перца, помидор, добавил приправы по вкусу. Пока всё это тушилось, умял всухомятку лежалое слоёное пирожное. Думалось о предстоящих съёмках. В баре мы условились с Владой о встрече на воскресенье, но каким боком подступиться к подготовке, я неясно осознавал. Поискать в себе кнопки, чтоб при работе на камеру открыть ящик с чувственным реквизитом и мгновенно сориентироваться, не тратя время на раскачивание?

Когда я плакал в последний раз? Вопрос несложный – полтора года назад. Произошло обстоятельство, вдребезги разъебавшее меня как личность. И если эпизод с Майей вскрыл сензитивность, умышленно впоследствии погашенную, то это тотально смело остатки живого, вынудив стать неодушевлённой проекцией себя, нацепив шоры. Такие вещи, может, блёкнут, но не утилизируются из когнитивных прожилок. Я помнил всё: и запахи, и погоду, и цепочку предшествующих событий. Подвергнуть такие воспоминания разморозке – как серпантин из земли выковыривать. Излишне энергозатратно и нерезонно. Время не лечит, не сглаживает трещины. Попросту удаляет нерв, делая тебя менее уязвимым. Слёзы, искренние слёзы, непроизвольные – высшая человеческая слабость и вместе с тем высшее благо, подтверждающее, что ты человек, способный смотреть на мир сквозь полую брешь, прикрытую слепящими глаза декорациями. Только выжить, имея вместо защитного панциря, сплошную гематому, проблематично.

Мой мир – не дом без окон и дверей, а бетонированная башня с заколоченными продыхами. Давясь разочарованиями, я попеременно харкался злостью, агрессией, апатией, отстранённостью, перманентным безразличием. Экспрессивная энергия, что судорогой сводила тело героя фильма Влады, подразумевала другое. Имитировать эмоции, словно доярка, сцеживающая молоко – в характере карикатур. Совать в ноздри лук молодого урожая или дышать газом из перцового баллончика стало б допустимо в низкосортной комедии, но не в ситуации, когда целью проекта является ею не стать.

Непонятно на что рассчитывая, вечером воскресенья я собирался на первую съёмку. Расспрашивать Владу о том, будут ли в процесс вовлечены дополнительные люди, не стал, хотя, безусловно, любопытство подначивало и без того нарастающее волнение. Нужно отбросить шелуху, сосредоточившись исключительно на фильме. Влада поверила в меня, глупо левыми мыслями подтолкнуть себя на ошибку. С этой установкой забил в гугл-карте скинутый адрес и, следуя навигатору, двинул вдоль глянцевой, подобной рыбьей чешуе Фонтанки, заключённой в гробовой бетонный канал, рядом с которым селфилась компания активно жестикулирующих подростков с голыми щиколотками.

Точка назначения располагалась по Загородному проспекту. Рядом – перекрёсток «Пять углов», информационно-библиотечный центр, чуть дальше – университет ИТМО. Элитненький район, что ни скажи. Отыскав фасад дома, я свернул во дворы, начав терзаться сомнениями касательно того, что делаю. Актёр. Ты серьёзно, Глеб? Ты даже в дилетантских школьных сценках ни разу не играл, понятия не имеешь, что это такое. Снова разочаруешься и только. Но ладно сам – ты человека обнадёжил. За прошедшую неделю Влада могла бы найти того, кто сделает эту работу профессионально. С тобой она лишь впустую потратит время. Кто ты, чтоб брать на себя такую ответственность? Обезличенная молекула без свойств, без внутренних ресурсов и представления о себе. Радости в те минуты было мало, честно сказать. Чем ближе я подходил к подъезду, тем более шаткой делалась поступь.

– Это Глеб, – нейтрально произнёс в домофонную дверь, и, не услышав ответной реплики, пришибленно проплёлся в парадную. То была в самом деле парадная – с широкими лестницами, резными перилами, разбитой лепниной на стенах. Эстетика старого фонда.

Поднявшись на третий этаж, увидел приоткрытую железную дверь, помялся в нерешительности, перебирая в кармане монетки, как делал когда-то ребёнком, и, досчитав до пяти, вошёл. Как будет – так будет.

Квартира встретила парой знакомых гриндерсов у порога, запахом сигарет и доносившимся из дальней комнаты вокалом Дэвида Линча. Специфичненько.

– Привет, – произнесла Влада, скромным огоньком показавшись из кухни. – Спасибо, что пришёл.

Я улыбнулся. Выглядела она расслабленной, чуть менее закрытой. В меланжевой футболке навыпуск, голубых джинсах. Дреды были собраны в высокий хвост на затылке, на запястье сидел тот же браслет на цепочке с крохотным лунным камнем. После увиденного сна я смотрел на эту девушку более осмысленно, пытаясь понять, чем конкретно она отбрасывала меня к Майе. Угловатостью? Отрешённо-испуганным взглядом? Цветотипом? Могла бы Влада сойти за ту диковатую девочку из лагеря? Может быть, но маловероятно. Черты лица Влады были острее, в веснушках. Походка отличалась. Профиль. Не отрицаю – Майя осталась во мне двенадцатилетним ребёнком, но речь и не о буквальном сходстве. Что-то прослеживалось на глубинном уровне. В манере двигаться? В напряжённо сомкнутых губах? В сутуловатости? Нелюдимости? Не знаю, но что-то было.

Повесив на крючок бомбер и сняв кроссовки, я последовал за Владой в гостиную. Квартира впечатляла габаритами и самобытно-эклектичным убранством, впитав в себя нечто из эпохи модерна, советского классицизма, приправив этникой и щепоткой барокко. На пёстром ковре располагался минималистичный диван-книжка, обитый серым бархатом, раритетные кресла годов из тридцатых. Рядом – торшер с цветочным абажуром, пианино, внушительный стеллаж с книгами. На стене висел постер «Лолиты» 1962-го года, иронично контрастировавший с потолочной лепниной и коллекцией древневосточных статуэток. «Влада, значит, – пронеслось в голове, – последыш русской аристократии? На съёмное жильё не похоже». Что ж, ей вполне подходила эта роль, но живя мы сотню и более лет назад, меня, крестьянского выродка, в этом доме вряд ли б приняли.

Через гостиную мы прошли в дальнюю комнату, оказавшись в хаотичном пространстве дестроя – то была площадка для съёмок, состоящая из завешанного тёмным габардином окна, матраса и разбросанных по полу простыней, пропущенных через призму фиолетового света. В углу стоял штатив, колонки, студийная лампа, три прожектора. Договорились попробовать снять крупным планом лицо с переходом в различные эмоции: от безразличия к агрессии, страху, отчаянию. Исключительно статику, если говорить о работе тела.

– Как у тебя настрой?

– Если честно, немного растерян.

– Это нормально для первого раза. Хочешь, оставлю тебя минут на тридцать? Включишь свою музыку, попробуешь влиться.

– Можно, – кивнул я, поймав себя на том, что для усиления эффекта было б отлично закинуться таблетками или бахнуть стопарь водяры. Почему о таких вещах не думаешь заранее?

Пока Влада меняла местоположение лампы, я пустил через колонки «Xiu Xiu». Не затем, чтоб заискивающе выпендриться – более вайбовой музыки просто-напросто не знал. А оставшись один, решил вообразить себя персонажем клипа в попытках воспроизвести сублимированную реальность через мнимый объектив. На третьем треке Blacks голова полегчала, плечи сбросили грузы. По мере того, как уходила физическая скованность, психологические блоки тоже ослабляли скобы. Требовалось вывести себя из пассивной неприступности, не важно как, только бы убрать холодность, засыпать мокрым снегом заплесневелый грунт. Отчасти это удалось, несмотря на скептическую гнильцу в виде настойчиво трезвонящего вопроса: «Какого хера ты творишь, Глеб?». В нормальной жизни люди не танцуют в фиолетовой комнате малознакомой девушки, походившей на девчонку из прошлого, чувствами которой ты далёким летом пренебрёг. В нормальной жизни никто не снимает трэшовые фильмы и не зовёт парня с улицы к себе домой. А кто сказал, что нормальная жизнь – это то, к чему я шёл? У меня ничего не было, а хотелось что-то нарыть. Выкопав яму, посмотреть, что там, в этой почве. Вот такой вот искажённый поисковик.

На середине плейлиста я сходил за Владой.

– Готов?

– Надеюсь, да. Уже значительнее в любом случае. Можно только не убирать музыку?

– Я и не хотела.

– А что с серьгой и с волосами?

– С ними всё идеально. Единственно лишь попрошу тебя остаться босиком. На случай, если задействуем кадр в полный рост.

– Окей.

Пока Влада ставила камеру, я наблюдал за ней со стула в центре комнаты, поражаясь тому, как она преображалась в своей среде. Как увереннее и громче начинала говорить, раскованнее нести себя. Человек и в самом деле подлинно открывается только тогда, когда занят тем, к чему есть страсть, а всё остальное – это так, попытки взаимодействовать с миром посредством формальностей. Бессмыслица, в общем. Но кому-то эта бессмыслица даётся, кому-то – нет, а результат, в свою очередь, определяет твоё место в мире. Незамысловатый круг.

Когда начали снимать, стало ясно, насколько плохи мои дела. Абстрагироваться от реальности на камеру не удавалось. Не удавалось влезть в личину персонажа, находящегося на грани суицида. Мучимого агонией, одиночеством. Сознание быстрёхонько подстроилось под простейшую формулу: вот – объектив, вот – я, мне нужно смотреть в объектив, потому что камера снимает, а Влада стоит за ней и просит выразить глазами тревогу. Показывай эту эмоцию. Начни тяжелее дышать, вспомни картины Мунка. Давай же, нет времени мяться. Смотри на красный огонёк, Глеб. Влада здесь, она видит, как ты косячишь. Старайся. Нет, этого мало. Старайся ещё. Не переигрывай.

Позёрство и только. Влада не критиковала, не загоняла в рамки, но и удовлетворение в голосе не проскакивало. Просила местами рассредоточиться, добавить злости, расслабить губы, расслабить челюсть. Много раз расслабить челюсть – это я и сам чувствовал, испытывая физическую боль в нижней части лица от непроизвольной забитости мышц, будто те натянули и перевязали между собой. Через часа два мы прервались.

– Моё присутствие мешает, – оторвавшись от техники, произнесла Влада, заметно подсдувшись. – Ты не можешь отпустить себя, а без этого ничего не выйдет.

– Я знаю, что зажат. Извини. Не думал, что так тяжко будет.

– Это ты извини. Втянула тебя в свои бредни.

Окончательно поникнув, она взяла телефон и выскользнула из комнаты. Ситуация поплыла. Пора включить турбо-режим, Глеб. Думай. Нельзя позволить себе так опростоволоситься. Продолжи процесс съёмки в фарисейских потугах – следующей встречи с Владой может не быть. Да и концепт фильма стоил того, чтоб поднапрячься. Не хотелось мимикрировать, не хотелось лукавить, но я не был честным, глядя в камеру. Заиндевевший суррогат живого человека – не больше.

– Можно мне отойти минут на десять? – задал вопрос, заглянув в кухню.

– Да, разумеется. Нужен перерыв, – кивнула Влада, выключив чайник. – Чай или кофе, может?

Отказавшись от предложения, я надел носки, кроссовки и вышел на лестничную площадку. Что делать? Сменить установку? Сходить за вискарём? Спародировать собирательный образ маргинальных героев суицидальных киноработ? А то ли это будет? Может, ну его? Не логичнее ли попросить прощения за неоправданные ожидания и, признав поражение, свалить домой? Ты всегда так делал – сбегал, навалив в штаны. Так проще, да. Мастерски отточенный паттерн инфантила.

Послав на хуй приступ самобичевания, я пришёл к тому, что не стану идти на поводу выученной беспомощности. Не настолько моя жизнь ценна, чтоб за неё держаться. Не за тем две недели искал Владу, не за тем шёл в эту квартиру. Надеялся обойтись без крайностей, но, похоже, вывести себя на эмоции, не раскопав поросшие травой кладбищенские пригорки, невозможно.

Вернувшись в «фиолетовую комнату», я нашёл на телефоне плейлист «Placebo», который с зимы прошлого года не слушал, настроил рандомное воспроизведение, поколебался, после чего занял прежнее место на стуле, ожидая команды от следом вошедшей Влады.

– Это сок. Лаймовый, – проговорила она приободрённо, протянув гранёный стакан. – Правда, горьковатый, но в целом ничего.

– Спасибо.

– Как ты? Не передумал?

– Скорее ты передумала.

– Я – нет. Это всего лишь первая проба.

– Тебе не хотелось предложить этот проект профессиональному актёру?

– Среди знакомых нет того, кто близок мне визуально, – ответила она, поставив свой стакан на колонку. – А каким-то профессионалам со стороны бесполезно писать, так как идея неформатная, к тому же бесплатная.

Что значит «кто близок мне визуально»? Перифраз «кто симпатичен мне внешне»? Я посчитал разумным промолчать, но слова растворились в животе ложкой сахара.

– Давай так: я не стану комментировать процесс, а ты попробуешь забыть о моём существовании? Сейчас хочу снять именно тебя, не персонажа. Веди себя как чувствуешь, не смотри в камеру, если это мешает. Думай о своём, забудь про фильм, мне нужно отображение на лице реально существующих мыслей. И, может быть, убрать стул вообще? На матрасе эта сцена естественнее будет выглядеть.

– Хорошо.

– Съёмку я не стану останавливать. Скажешь сам, где её закончить.

– Даже так? Ладно. А сколько примерно по времени?

– Как пойдёт: полчаса, час, два. Как словишь катарсис, так и закончим.

Вновь сняв носки, я привычно опустился на пружинистый матрас, подперев локти коленями. Влада тем временем опустила высоту штатива, переставила прожекторы.

Дубль второй.

Тягучая гармония My sweet prince молниеносно ударила в область рёбер. Видно, не всё-то похоронено? Поздно аккуратничать, топчась у калитки. Заходи.

То, что происходило далее, снесло к херам мои лайтовые поползновения. Папка со скрытой информацией, хранящаяся длительное время в корзине, медленно восстанавливалась. Перед глазами нависла шероховатая плёнка, в висках стучали слова, от которых зубы сводило. Ничего не стёрто, ничего не выброшено. Ты знал это, потому и залез в мнимый кокон, оказавшийся банановой кожурой, на которой вот-вот поскользнёшься.

Я вспомнил и фильм с Бельмондо, который смотрел, лёжа на отсыревших простынях в общаге, когда пришло внезапное сообщение от школьного друга с вопросом: «Ты уже знаешь?», и фоном пронёсшиеся перед глазами титры. И запах мочи в кабинке сортира, где в недоумении за полчаса было выкурено полпачки «Петра». Пласт мыслей, вопросов, образов на контрасте с внешней невозмутимостью. А далее, как сквозь призму калейдоскопа, полетели вспышки забытых ощущений, подкреплённые фантасмагорически выкрученными картинками: голос попсовой дивы в такси, вкус палёной водяры, целлюлитные тёлки, смачно отсасывающие друг другу на баре под прицелом смартфонов. Бесконечные звонки. Смех Макса. Звонки. Липкий диван из кожи, разбитый стакан, фотографии с выпускного. Родинка на запястье. Порванный текст, тошнота, сгоревшая лампочка. Звонки. Жирная, как кусок сырого мяса, вагина. Пронизывающий ветер у Обводного канала, рвота. Тарелка пересолённой спаржи. Отвратительный секс. Слёзы. Трещинки на лице из густого слоя тоналки. Мокрая от дождя стёганая куртка. Мокрые волосы. Холод. Невероятный холод, адская пульсация в затылке. Желание спрятаться. Броситься в воду.

Вспомнил, как истощённо спустившись к Обводному каналу, уговаривал себя усомниться в достоверности происходящих событий. Ты любитель психоделических трипов, но надо проснуться. Надо вернуться в реальность. Ищи выход, Глеб. Ну же. Всё не по-настоящему. Новый день – возможность переиграть события. Разве человек не имеет права на второй шанс? Да, я проснусь, и всё станет иначе, настойчиво успокаивал себя. Спасибо за подсказку, но хватит. Пожалуйста, хватит. Мне больно. Больно так, что хочется выть, а пересохший рот не может выдать ни звука. Больно так, будто внутренние органы пропустили через молотилку, сделав кровоточащим фаршем. Я закрывал лицо ладонями, чувствуя, как ногти впивались в солёную кожу, но этого было не достаточно, чтоб перекрыть судорожные спазмы.

Не знаю, каким образом дожил до утра той декабрьской ночью, но первое, что увидел, открыв глаза – не изученный до каждого пятна потолок общажной комнаты, а залитый блевотнёй бетон. Физическая боль пришла, как по заказу: голова трещала, кости ломило, шея еле ворочалась. Нащупав в кармане телефон, глянул на время – около семи утра. Не сон? В «вк» висела недавняя переписка, в ленте мелькали Максовские фотки из клуба. На коленке синих джинсов проглядывало пятно от разлитого коктейля. Жизнь не даёт второго шанса, Глеб, нужно было понимать это. Ты проебал свой шанс, думая, что стоишь над обстоятельствами. Нет, не стоишь. Закостенелый уебан, у которого оказалась кишка тонка. Всё, что происходит вокруг тебя, абсолютно оправданно. Словно разлетаясь фантиками на ветру, люди уходят из твоей реальности, из злачной, покосившейся реальности, и ты сам тому вина, раз не можешь взять их крепко за руку, огородив от бездны. Посему терпи.

Курить хотелось неистово, но пачка отсырела, поэтому, собравшись с последними силами, я поднялся в мир и вызвал такси к Варшавскому экспрессу. Стильно стриженный бородатый таксист всю дорогу косился – ещё бы. С утра пораньше в его вылизанную Бэху садится подозрительный упырь, от которого разит смесью из перегара и рвоты, но мне было чхать. Доехав до общаги, я проковылял до своей комнаты, разделся, упал на кровать и двое суток пролежал, уткнувшись в стену слезоточащими глазами, слушая «Placebo», изредка поднимаясь отлить или смочить рот. Не мог ни спать, ни есть, ни говорить. В горло будто штырь воткнули.

К концу Meds , почувствовал, как по щекам предательски потекло. Пора заканчивать. С тем миром и миром нынешним уже нет связи. Абонент не доступен. Перезванивать некуда.

– Думаю, всё. Можно мне отойти?

– Конечно, – сдавленно произнесла Влада. Судя по голосу, произошедшее шокировало её. Оно и меня шокировало не меньше. Я не ожидал, что давние события умертвлённой жизни так остро отзовутся. Честно не ожидал. Однако склонив голову над коралловой раковиной в просторной ванной, содрогался в конвульсиях так, словно всё это вчера случилось. Боль не стала тупее. Я не стал другим. Как был тонкокожим, так им и остался, а вся та мнимая отстранённость – солома, прикрывающая царапины.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
НЕМОТА. FRIGIDNYIY KAY
1 - 1 21.07.21
1 21.07.21
2 21.07.21
3 21.07.21
4 21.07.21
5 21.07.21
6 21.07.21
7 21.07.21
8 21.07.21
9 21.07.21

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть