Глава девятая. НА ГРАНИЦЕ

Онлайн чтение книги Победил Александр Луговой
Глава девятая. НА ГРАНИЦЕ

Видимо, Александр действительно был везучий. Во всяком случае, оставшиеся схватки он выиграл «чисто» и занял первое место. Конечно, первенство университета — не первенство Москвы, но, учитывая, как он начал эти соревнования...

Однако главная радость ждала его двумя днями позже, в редакции.

И сейчас он шел по улице и никак не мог прийти в себя от счастья. Он вспоминал утренний разговор с Лузгиным, и ему хотелось порой ущипнуть себе руку, чтобы убедиться, что это не сон.

Как ни мечтали они с Люсей тогда, в кафе, какие радужные предположения ни строили, действительность превзошла все ожидания. Александра посылали на границу! На самую настоящую границу, где кишат шпионы и диверсанты, где все так захватывающе интересно... Посылают действительно на ответственнейшее задание. Посылают, как «большого», как настоящего корреспондента. Но почему его?

— Вы, Луговой, спортсмен, — говорил Лузгин, — молодой парень, командировка трудная. Вам легче. К тому же самбист. А на границе самбо — вероятно, не последнее дело. Потому вас и выбрали. Поезжайте. Напишите очерк о заставе. Точнее, о спорте на заставе. Найдете интересного парня-спортсмена — напишите о нем. Может, повезет — найдете материал, как спорт помогает пограничникам при задержании нарушителей. Но на конкретном примере. И совет: не спешите. Поживите, посмотрите, потом садитесь писать. Все. Счастливого пути.

Елисеич, к которому, как всегда, Александр отправился сразу же по выходе из редакторского кабинета, сказал так:

— Граница, старик, — это здорово! Материала наберешь на полжизни. Главное, гляди. А там есть на что глядеть. Пуще всего на людей. Представляешь, какой там народ, старик! Не то что мы с тобой, дохлятины.

— Ну, я-то... — пытался возразить Александр.

— Да нет, старик, ты тоже дохлятина. В космическом масштабе. Одним словом, давай. Командировочные получил?

— Получил.

— Тогда дай трояк до возвращения, тут, понимаешь, просчитался я маленько...

Елисеич частенько «маленько просчитывался», одалживал у всех по полтиннику, рублю, «трояку» (это был потолок), отдавать же всегда забывал. Но, когда сам получал гонорар, денег не жалел. Все уже давно усвоили, что Елисеич долгов не отдает, отдачи не требовали, а просто сами одалживали у него сумму долга, когда Елисеич бывал при деньгах. Он с готовностью лез в бумажник и радовался, что кого-то выручил. Ему и в голову не приходила мысль, что он просто возвращал одолженные ранее им самим деньги.

Перед отъездом, помимо редакционных, Александр выслушал еще множество напутствий.

Иван Васильевич рекомендовал взглянуть, не встретится ли какой-нибудь многообещающий самбист, посоветовал провести с пограничниками показательное выступление, рассказать о самбо.

Нина Павловна очень переживала. Она надавала «нашему Алику» бесчисленное количество столь же бесполезных, сколь и невыполнимых советов: чтоб не ходил без оружия, в одиночку, ночью, чтоб остерегался пограничных собак («они больше волкодавов и сильнее тигров»), чтоб был внимательным («а то еще похитят и утащат за границу») и т. д. и т. п.

Люсе было грустно. Александр уезжал надолго. Она притихла. Когда они гуляли, она сама брала его под руку и шла подолгу не произнося ни слова, лишь слушая возбужденную болтовню Александра (а скорей всего и не очень-то слушая, просто думая о своем.)

Настал час отъезда. Поезд уходил очень рано. Люся была в институте, и Александра никто не провожал.

Он вскочил в вагон чуть не в последнюю минуту и с наслаждением улегся на верхней полке. Окно залепил мокрый снег — первый снег в этом году, по радио передавали песни. И сейчас как раз подходящую к случаю:

Далеко, далеко, где кочуют туманы,

Где от легкого ветра колышется рожь...

Заложив руки за голову, Александр под монотонный перестук колес погрузился в размышления.

Здорово все-таки. Вот он, в общем-то, ничем не примечательный парень, ну сколько таких в стране? Тысячи, сотни тысяч, миллионы, наверное. А едет в вагоне, в уютном купе, в интереснейшую командировку. Почему? Потому что он студент Государственного университета! Будущий журналист. А что может быть увлекательней! Люди, города... Ведь когда-нибудь настанет день, и он так же вот, лежа на полке (или сидя в самолетном кресле), помчится в дальние края, чужие и свои. На Сахалин, на Алтай, на великие стройки и в молодые города... Или, например, в Японию. Это ему будет особенно интересно. Он же теперь в составе небольшой группы тренируется еще по дзю-до. Честно говоря, эта древняя японская борьба ему не очень нравилась. Уж очень она была какой-то надуманной, архаичной. Он чувствовал себя в ней, словно в костюме, из которого давно вырос (так же неудобно, кстати, как и в самом костюме дзюдоиста). Самбо было куда богаче. Но самбо не выходило за рамки всесоюзных соревнований, по дзю-до же можно было стать чемпионом Европы, мира, олимпийских игр. И этим еще выше поднять спортивную славу страны, то есть выполнить главный, по мнению Александра, долг каждого советского спортсмена. Надо только побольше тренироваться, поглубже изучать эту самую дзю-до. Черт с ним, в конце концов, с этим нелепым кимоно, с этими дурацкими поклонами, с этими не очень-то логичными, а порой просто непонятными правилами, если когда-нибудь он сможет привезти на Родину медаль чемпиона мира или Европы. А почему бы и нет? У него получается.

«Здорово все-таки у нас, — размышлял Александр, — чего хочешь можешь достигнуть, все зависит только от тебя самого. Значит, все дело в том, чтобы добиваться».

Он запишет такой очерк, что сам Лузгин ахнет! Это тебе не какая-то задрипанная фабричонка, какой-то Лукавый. Это настоящее дело — граница, настоящие люди!

И Александр начал придумывать название своему будущему очерку. «Часовой Родины» — не годится, избито. «Далеко, далеко, где кочуют туманы...» — длинно, да и туманы в песне не на границе, а, наоборот, у пограничника дома. «Осенней ночью» — ну и что, осенней ночью? «Часовым ты поставлен у ворот...» О, это здорово! Как раз заголовок для спортивного материала. Отлично!

Александр, довольный находкой, повернулся на бок. Он сам не заметил, как заснул.

...Граница оказалась совсем не такой, какой он представлял себе.

Шпионы там не только не кишели, а были скорей музейной редкостью.

Маршрутное такси доставило специального корреспондента журнала «Спортивные просторы» Александра Лугового из столицы республики в красивый, весь из розового туфа, город, где еще все зеленело, а оттуда он поехал на одну из застав.

Начальник погранотряда, моложавый полковник с двумя академическими ромбами, отнесся к московскому корреспонденту с таким уважением, что Александру стало даже неловко.

Полковник расспрашивал, что Александр написал, нет ли у него своих книг и т. д. Как ни неприятно было, но Александр все же признался, что он всего лишь практикант-студент. Когда же он увидел, что уважение к нему полковника от этого не уменьшилось, он проникся к начальнику погранотряда такой горячей благодарностью, что еле-еле сумел сдержать свои чувства, которые, как ему казалось, неприлично проявлять «спецкору».

Зеленая «Волга» резво мчалась по дороге, затянутой предвечерним туманом. Застава считалась высокогорной, но гор заметно не было. Только днем где-то далеко-далеко были видны их сверкающие снежные силуэты. Кругом тянулись неглубокие долины, холмистые хребты, поросшие низким жестким кустарником, забросанные плоскими, блинообразными камнями.

Иногда дорога рассекала деревню. Тесно лепились друг к другу сложенные из камня, низкие, плоскокрышие домики. У дверей клуба толпился народ, у магазина судачили женщины, из школы валила ребятня.

Кое-где дорогу машине преграждал шлагбаум. Он сразу же поднимался — видимо, на посты позвонили из штаба отряда.

С любопытством, приветливо улыбаясь, провожали пограничники приезжего гостя.

И от этой приветливости и внимания, от поднимающихся перед ним шлагбаумов, от того, что в машине ехал с ним курносый молодой пограничник (для его, Лугового, охраны), Александр чувствовал, как его захватывает какое-то особое, волнующе-радостное чувство и комок подкатывает к горлу.

К заставе подъехали в сумерках. Александр с трудом разглядел уходящую в обе стороны побеленную каменную ограду с бойницами и вышку, на которой стоял часовой, внимательно разглядывающий машину в бинокль, хотя «Волга» была теперь у самого подножья вышки.

Когда машина въехала во двор и остановилась у дверей самого большого дома, вышел невысокий, крепко сбитый капитан и представился:

— Начальник заставы, Павел Матвеевич Белов. Добро пожаловать, товарищ корреспондент.

Александру отвели небольшую комнату, служившую как бы приемной перед кабинетом начальника заставы. Здесь уютно и жарко топилась большая железная печь, был приготовлен стол для работы и аккуратно застлана солдатская койка.

Гостя ждал вкуснейший, как показалось Александру после долгого пути, ужин: крепко зажаренные кусочки мяса с рисом, салат, чай, куда был добавлен клюквенный экстракт, придававший чаю приятный кисловатый вкус. Александр рассказал капитану Белову о своих рабочих планах. Просидели до полуночи.

— Теперь ложитесь-ка спать, — посоветовал начальник заставы. — Небось устали с дороги. А я пройдусь по участку.

— А когда у вас подъем? — поинтересовался Александр.

— Да как вам сказать, — улыбнулся в ответ капитан, — на заставе подъем — дело хитрое. Вставайте когда хотите, а завтра я вам все здесь покажу и расскажу.

Спал Александр как убитый. Последнее, что он слышал перед тем, как погрузиться в сон, был негромкий голос капитана, звучавший в коридоре перед строем:

— К нам прибыл корреспондент из Москвы. Будет писать про спортивную работу. Отвечайте, если будет спрашивать. Помогайте, в чем нужда. Вот так.

Проснулся Александр очень рано, свежим и бодрым. Проснулся — и сразу же выскочил на улицу.

Погода выдалась прекрасная. Небо, без единого облачка, синело во все стороны до горизонта. Горизонт этот с двух сторон окаймляли горы — сверкающие до боли в глазах с одной и буро-зеленые с другой. С третьей стороны горизонт закрывали помещения заставы, а с четвертой, если приподняться на цыпочки и бросить взгляд через ограду, далекими холмиками шла «заграница».

Окаймленная побеленной каменной стеной, застава напоминала немного колхозную усадьбу. Все постройки были белыми. Дорожки в маленьком скверике чисто выметены. Пограничники украсили скверик заборчиками, аркой, беседкой, расставили щиты с красиво написанными лозунгами. С конюшни доносился мягкий запах сена, из питомника служебных собак слышался негромкий лай.

На вышке в шинели — холодно поутру, — расхаживал часовой.

Кроме часового, никого не было видно.

Александр побегал вокруг скверика, с наслаждением вдыхая чистый острый горный воздух. Он уже оглядывался по сторонам, разыскивая какой-нибудь турник (должен же быть на заставе турник!), как вдруг его окликнул дежурный — сержант с красной повязкой на руке:

— Товарищ корреспондент, а вы бы в спортгородок пошли, вон за домом...

Александр обошел дом и остановился приятно удивленный. Перед ним предстал отлично оборудованный спортивный городок. Были здесь и настоящие перекладины, и брусья, и конь. Канаты, шесты. Лежала штанга, несколько гирь-«двойников». Аккуратно вырытая яма для прыжков в длину соседствовала с ямой для прыжков в высоту.

Все было огорожено невысоким заборчиком, всюду царил порядок. Двое раздетых по пояс парней занимались на брусьях. Третий выжимал гирю.

— Хорош у вас стадион! — с искренним восхищением заметил Александр. — Небось капитан Белов — сам спортсмен.

— Он-то спортсмен, — охотно заговорил один из солдат, — да он еще и хозяин хороший. Наша застава первое место на смотре получила. И не только по боевым показателям. У нас и бассейн есть.

— Бассейн? — удивился Александр.

— Ага, бассейн, — вступил в разговор тот, что выжимал гирю. — Сами построили. Тут с водой плохо, а жарища. Вот мы летом и купаемся. А так, — добавил он после паузы, — такие-то городки, они на всех заставах есть.

Александр подошел к гирям, легко вскинул их и начал поочередно выжимать. Потом «повалялся», как он любил выражаться, на брусьях, подтянулся два десятка раз на перекладине, взялся за штангу.

Пограничники с уважением наблюдали за ним. Теперь их собралось человек десять. Видимо, они представляли себе корреспондента хилым, а может, даже и пожилым, а перед ними был здоровенный парень, который проделывал с тяжестями такие штуки, что с ним было не тягаться.

— Здорово! — воскликнул один из солдат, когда Александр закончил, наконец, свою зарядку. — Вы спортсмен, товарищ корреспондент?

— Спортсмен, — ответил Александр, радостно улыбаясь. Все в это утро — и небо, и воздух, и тренировка, и эти ребята — радовало его. — А вы спортсмены?

— А как же!

Пограничники рассказали ему, что с заставы мало кто уезжает без значков ГТО и разрядника. А есть такие, что по пять-шесть разрядов имеют: по лыжам, бегу, полосе препятствий, метанию гранаты, стрельбе... Да не только третьи и вторые. Есть и первые.

— А по самбо?

Солдаты посерьезнели.

С самбо, оказывается, есть кое-какие трудности, Это такой спорт, что, если молодые, здоровые ребята, у которых кровь кипит, сами им займутся — пиши пропало, травм не миновать.

Пограничная служба — все же главное, а не самбо. И пограничник с поломанным пальцем или ушибленной ногой для службы не годится. Инструкторов же не хватает. Так что хоть самбо и знают, изучают, но меньше, чем хотелось бы.

Александр подумал, что иным ребятам из Люсиного инфизкульта не грех было бы на каникулы не картошку копать, а выехать эдак на месяц по заставам и как следует подзаняться с пограничниками. Вот вернется он, Люсе скажет — пусть предложит у себя в комсомольской организации.

Беседа с пограничниками продолжалась бы до вечера, если б не появился капитан Белов и не потащил Александра завтракать.

— После завтрака съездим за границу, — сказал капитан. — Надо же вам посмотреть на нее, на эту самую границу, для которой все мы тут живем и службу несем, для которой и спортом занимаемся.

Граница поразила Александра своей обыкновенностью. Синее небо с нежарким бледным солнцем, неширокая травянистая лощина, уходящие в обе стороны вершины полосатых пограничных столбов. Александр задумался.

Вот трава, вот ковыль, что колышет ароматный, свежий ветерок, налетевший с далеких гор. Та же трава и в шаге отсюда. И все же не та. И шаг этот разделяет не два пучка травы, а два мира. Длиной тот шаг без малого в полстолетие, а ковыльная земля, что пролегла между двумя мирами, она землей только кажется. Здесь не земля, а пропасть, глубины которой и не измеришь.

Александр не был в той стране, он знает, о ней лишь по книгам и фильмам. Но даже здесь, стоя у пограничного полосатого столба, он может многое увидеть собственными глазами, сравнить.

Широкие пашни, обработанные тракторами, аккуратные каменные домики сел, клуб, школа, библиотека — это все у него за спиной. А на той стороне — мучительно, вручную вспаханные клочки, редкие ослы, волокущие непосильные ноши, оборванные, в тряпье крестьяне, деревни-развалюшки, где вечерами не горят огни.

Граница — это не только полосатые столбы. Граница — это такое большое понятие, что о нем и сказать и написать трудно. Просто здесь это слово приобретает буквальный смысл.

Земля и земля, трава и трава. Что у него под ногами, что в шаге от него.

Почему же не задумываясь отдают пограничники свою жизнь ради того, чтобы никто не смел сделать этот единственный шаг? Да потому, что позади границы пролегла Родина. А за ее покой можно отдать и тысячу жизней...

Александр очнулся от своих мыслей. Капитан Белов не нарушал молчания. Он по опыту знал, о чем думает человек, впервые попавший на границу. Притихший Александр сел в машину. Проехали вдоль всего участка заставы, перекинулись словами с пограничниками, дежурившими на вышке, посмотрели на пограничный поет на той стороне, на бредущий ленивой походкой патруль — двух солдат в чужой серовато-зеленой форме.

Солдаты зашли за холмик, где их не могли увидеть с невысокой каменной вышки поста, сняли фуражки, расстегнули воротнички мундиров и, разбросав руки, улеглись на траве.

Капитан Белов рассказал Александру о службе на границе.

— Специфика пограничной заставы в том, что здесь, как на корабле, весь экипаж круглосуточно посменно несет вахту. Одни уходят в наряд, другие приходят, одни ужинают и ложатся спать, когда другие встают и идут завтракать. Поэтому у нас нет всеобщей, так сказать, зарядки, как в других воинских частях, нелегко организовать и занятия спортом по секциям. Но занимаются тем не менее все. Просто каждый в свое время.

Для пограничника спорт — первейший помощник. Любой его вид. Я уж не говорю о таких, как стрельба, лыжи, кросс, — это даже и не спорт в наших условиях, а просто элемент службы. Попробуй промчись, чтобы отрезать нарушителя от границы, стометровку быстрей иного чемпиона или пробеги за нарушителем, может быть, двадцать-тридцать, а может быть, и пятьдесят километров, а потом еще схватись врукопашную, когда у него и пистолет, и нож и джиу-джитсу он десять лет учил.

— А мне говорили, что нарушения теперь очень редки, — заметил Александр.

— Ну и что? — усмехнулся капитан. — Они потому и редки стали, что трудно пройти через нашу границу. Мы же — как горноспасатели в шахтах. Пожар настоящий или обвал, он, может, раз в десять лет происходит, а наготове надо быть круглые сутки все десять лет. Так и мы. У нас бывают солдаты, которые весь срок отслужат, а живого нарушителя в глаза не увидят. Но они все равно весь срок несут службу так, словно именно в их дежурство к нам будет пробираться целый диверсионный отряд. Я вот вам приведу пару примеров. И как раз возьму такие, где пограничникам помог спорт. Вам это будет интересно.

Александр вынул блокнот.

— Однажды, — начал капитан свой рассказ, — двое нарушителей пытались перейти границу. Очень опытные, отлично вооруженные, осторожные. Подобрались к самой границе, прошли одно за другим несколько препятствий, а тут их обнаружили и подняли тревогу. Так вот, один старшина — он имел второй разряд по акробатике, третий по штанге и по самбо — примчался на коне, прямо с коня перемахнул двухметровый забор, упал на тех двоих и один их скрутил так, что они только барахтались под ним, пока остальные пограничники не подоспели.

Или другой случай. Сержант был у нас, Боженков. Патрулировал поезд. Идет с нарядом по вагонам, проверяет, смотрит. Ночь.

Один пограничник заметил, что какая-то тень метнулась из вагона прямо в кусты. Он подал сигнал. И этот самый Боженков — тоже отличный спортсмен — прямо с автоматом, не раздумывая, на полном ходу поезда прыгнул в кусты за нарушителем. И не только прыгнул, да так, что цел и невредим остался, и не только обнаружил этого нарушителя, но еще и догнал его и задержал.

Да я таких случаев могу вам рассказать... И капитан на память перелистал перед Александром книгу боевой истории части.

— Ну расскажите мне, Павел Матвеевич, как у вас пограничники занимаются спортом, что вы конкретно делаете, чтобы спорт помогал службе, — попросил Александр, когда они вернулись на заставу (внутренне злясь на себя за то, как казенно и штампованно прозвучал его вопрос).

— Пожалуйста, — ответил капитан. Он явно радовался случаю рассказать о делах заставы свежему человеку, для которого все здесь ново и интересно. — Вот, например, езда на лыжах за всадниками. Я так рассудил: надо, чтобы каждый пограничник умел отлично ездить верхом и чтобы каждый умел отлично ходить на лыжах. В случае тревоги верховой, естественно, будет иметь преимущество в скорости перед лыжником. А число лошадей на заставе ограниченно. Так вот, нельзя ли сделать так, чтобы лыжник двигался почти со скоростью верхового? Можно, если обучить солдат бежать на лыжах за всадниками. Тогда к нужному месту будет с максимальной скоростью прибывать вдвое больше бойцов: один — верхом, другой, лыжник, — на буксире.

Ну, а потом уж начались всякие усовершенствования: распланировали так, чтобы пара была всегда одинаковой, — они уже знали все особенности друг друга, да и конь привык; чтобы двое лыжников за одним верховым и т. д.

Да что говорить! Для пограничника спорт — элемент службы. Просто невозможно представить себе солдата пограничных войск, который бы не был хорошим и притом разносторонним спортсменом. Вы же сами видите — буквально каждый имеет спортивный разряд.

Капитан рассказывал долго. Александр не переставал внутренне удивляться. Для него как бы открылась в спорте какая-то новая сторона. Он, конечно, понимал прикладную ценность спорта. Но впервые он видел конкретно, зримо, как данный, совершенно определенный, вид спорта служит совершенно определенному делу.

В погранотряде устраивались соревнования, здесь были высококвалифицированные разрядники, даже два мастера, но спорт «в чистом виде» как-то не воспринимался. Он все время рассматривался в его применении к службе. А однажды Александр столкнулся с таким фактом, который заставил его надолго задуматься.

Павел Матвеевич повез московского корреспондента к соседям. Проезжая заставу за заставой, Александр убедился, что в спортивном отношении они были все одинаковы: всюду имелись великолепно оборудованные спортивные городки (а на одной заставе — даже спортзал), всюду были разрядники, устраивались состязания. Он столкнулся с целой армией великолепных спортсменов, которые все время тренировались, все время были в форме.

И вот как-то Белов привез его на заставу в момент ответственной встречи: происходил традиционный матч по футболу между соседями. Этот матч разыгрывался каждый год вот уже добрый десяток лет подряд. На него съезжались гости с других застав и все свободные болельщики соревнующихся команд.

Присутствие на матче корреспондента всесоюзного спортивного журнала придавало встрече особенно торжественный характер.

Игра как игра, отметил про себя Александр. Футболисты были крепкими ребятами. Однако вратарь «синих» был явно слабее своего «красного» коллеги, что вызывало у майора, начальника «синей» заставы, нескрываемое огорчение. Оно было тем более глубоким, что на заставе, оказывается, имелся ни много ни мало как мастер спорта, и именно вратарь, который по каким-то причинам участвовать в матче не мог. Начальник заставы «красных» искренне сочувствовал майору, что не мешало ему бурно радоваться успеху своей команды. В конце концов «красные» выиграли и тем самым сравняли общий счет матчей за несколько лет. На радостях все отправились обедать к майору.

— Что ж, раз проиграли, буду угощать обедом, — печально качая головой, сказал майор.

— Это у них такая традиция: проигравший расплачивается харчами, — весело пояснил Павел Матвеевич.

Когда машина с гостями въезжала на заставу, Александр увидел наряд пограничников, возвращавшихся с дежурства. Как обычно, они встали перед дежурным по стойке «смирно» и старший — высокий, широкоплечий ефрейтор — доложил о возвращении наряда. Когда все уставные дела были закончены, парень подбежал к майору и с тревогой уставился на него.

— Продули, Коростылев, продули. Эх, не говори... До чего ж тебя не хватало. А Лукашова плохо обучил, прямо скажу, плохо. Две такие дули пропустил, стыдно смотреть было.

Парень вконец расстроился. Он даже ничего не сказал, только махнул рукой. Потом, опомнившись, попросил разрешения идти и, получив его, мрачно поплелся в помещение.

— Да, — заметил капитан Белов, — уж Коростылев бы ни одного гола не пропустил. Вот, товарищ Луговой, это и есть их мастер спорта. Отличный вратарь, из Новосибирска. В «Спартаке» играл.

Александр не мог прийти в себя от изумления.

— Позвольте, — обратился он к майору, — так он же здоров. Почему вы его не поставили?

Майор уныло пожал плечами.

— Не повезло, сами видите, он как раз в наряде был...

— Ну и что? — еще больше удивился Александр. — Неужели нельзя было освободить его, заменить другим?

Теперь настала очередь удивляться майору.

— Как заменить другим? Тем более он старший, и расписание службы заранее составлено. Как же заменить?

— Так ведь день, не ночь, — настаивал Александр, — подумаешь, ну сходили бы другие солдаты. Я уверен, что и те, кого он сменил, ради победы своей команды с удовольствием отдежурили бы две смены!

Офицеры переглянулись. У майора был такой вид, словно он пытается растолковать иностранцу, как сказать по-русски «добрый вечер». Он даже начал говорить громче, надеясь, что так Александр легче поймет его.

— Вы посудите, товарищ корреспондент, пограничная служба — дело сложное. Она — что хорошо налаженный часовой механизм. И вдруг вы вынимаете из часов какую-нибудь деталь — пусть даже самую маленькую. Что получится?

— Вот смотрите, товарищ Луговой, — вмешался капитан Белов, — представьте, враг знает, что мастер по футболу Коростылев служит на этой заставе. И знает, что сегодня матч. Это, конечно, маловероятно, но мы всегда обязаны предполагать, что враг о нас знает больше, чем это практически возможно. Как он рассуждает? Как раз как вы предлагаете: что на это время Коростылева заменят и на его участке будет ходить или наряд, который знает этот участок хуже, или во вторую смену пойдет предшествующий, уже уставший, наряд (а они-то, как вы правильно сказали, с удовольствием бы пошли, лишь бы Коростылев играл). Какой же вывод делает враг? А тот, что на данном участке в данное время оборона слабее, чем всегда. И будет прав.

— Ну знаете, — не сдавался еще Александр, — ведь это должно быть почти невероятное стечение обстоятельств: и чтоб враг все знал, и чтоб предшествующий наряд устал, и чтоб ваш этот всевидящий враг днем решился нарушить границу. Это одна миллионная процента, что произойдет...

— И вот этой-то одной миллионной, — снова заговорил майор, — мы как раз и не имеем права рисковать!

Александр посмотрел на офицеров, стоявших перед ним. Лица их, обветренные, загорелые, были сейчас суровы. Они смотрели на него строго, вопрошающе.

И вдруг Александр как-то по-новому, как-то особенно ясно представил себе этих людей, днем и ночью, в пургу и дождь годами стерегущих границу, рискующих жизнью.

Они вдали от больших, веселых городов, где-нибудь в жарких пустынях, в пронизанных ледяными ветрами горах. И именно для того живут они своей трудной, опасной жизнью, чтобы там, в больших городах, такие, как он, Александр, могли выигрывать первенства, сидеть в кафе на пятнадцатом этаже, целоваться с любимой в такси, заканчивать университет. И каким же малым, ничтожно малым должны были казаться им какие-то голы, матчи, спортивные победы по сравнению с тем, чему они посвятили и ради чего не задумываясь отдали бы свою жизнь!

— Да, конечно, конечно, — растерянно бормотал он, — тут у вас все по-другому, конечно. Не сразу поймешь...

Майор заулыбался. Ну вот и хорошо. Корреспондент понял, что к чему. Разумеется, новый человек...

— Пошли, пошли, — весело торопил капитан Белов, — расплачивайся, майор.

Обед прошел весело. Только Александр был молчалив. В тот вечер, лежа на своей солдатской койке и подложив руки под голову, он долго не мог заснуть... А на следующий день случилось событие, которое Александр запомнил на всю жизнь.

Московскому корреспонденту чертовски «повезло»: на границе был задержан нарушитель.

Это произошло под утро, очень рано. Но Александр уже не спал.

Ночь он провел плохо — мысли не давали спать, и часов в пять, когда туман затянул низины, а звезды бледнели в светлеющем небе, он вышел во двор, чтобы заняться своей обычной зарядкой.

В этот момент и прозвучал сигнал тревоги. Сначала Александр даже не понял, что произошло, настолько все было просто и буднично. Пограничники один за другим быстро, но очень спокойно выскакивали из помещения.

Капитан Белов, словно он и не ложился, торопливым шагом вышел из своего домика к машине, которую уже вывел из гаража тоже, казалось, никогда не спавший водитель.

Не прошло и трех минут, и двор заставы опустел. Пограничники исчезли в тумане бесшумно, быстро, по точно установленному, хорошо им известному расписанию.

Александр вскочил в машину.

— Учебная? — спросил он начальника заставы.

— Нет, настоящая, — коротко ответил капитан.

Александр замолчал.. Он понял, что сейчас не до него.

Машина мчалась, вспарывая густой туман лучами мощных фар, мчалась так уверенно, что Александру стало ясно: не будь фар, все равно водитель знал дорогу так, что не снизил бы скорости.

Наконец где-то остановились. Из тумана выскочил сержант и начал доклад.

Александр понял, что нарушитель, воспользовавшись туманом, перешел границу и, сумев преодолеть заграждение, двинулся в горы. Уйти он не может — весь район оцеплен, ведется преследование. Поступил приказ начальника отряда: во что бы то ни стало задержать нарушителя живым. Это имеет огромное значение. Начальник отряда особенно подчеркнул: во что бы то ни стало задержать живым. А нарушитель, судя по всему, очень опытный. Он ловко сумел миновать все препятствия и, только когда преодолевал заграждение с шестом, был засечен. Раз опытен — значит вооружен и будет защищаться. На след его уже напали и преследуют сержант Ветров и рядовой Золин, с ними собака Рекс.

«Ветров, — соображал Александр, — перворазрядник по гимнастике, собирается после демобилизации в институт физкультуры, Золин — имеет третий разряд по лыжам, второй по бегу. Да, нарушителю нелегко будет уйти. А если начнется перестрелка?»

Дальше машина идти не могла. Начальник заставы и группа пограничников быстро двинулись вслед за нарядом Ветрова, в свою очередь идущего по следам нарушителя. Александр еле поспевал за капитаном.

Шли долго. Час, два. Пот заливал Александру глаза, он спотыкался. Мысли беспорядочно скакали в голове. Вот она, пограничная служба, вот для чего тренируются. Идут, словно первый километр, а ведь автоматы, снаряжение, сапоги... Это он в тренировочных брюках и в легких кедах. Хорошо, что прямо с зарядки: легче идти. Александр — мастер спорта, и выносливости он на тренировках уделяет достаточно внимания. Но еще несколько километров такой гонки, и он высунет язык.

Неожиданно вдали прозвучали выстрелы, раздался пронзительный собачий визг, снова выстрелы.

Белов побежал, пограничники, расходясь цепью, тоже.

Минут через пятнадцать, когда Александру казалось, что у него уже не хватает дыхания, весь отряд сбежал с холма в глубокую балку и остановился. Тяжело дыша, отирая пот, Александр смотрел вокруг. Первое, что он увидел, был нарушитель — настоящий гигант. На голову выше его, Александра, с выпуклой грудью, могучими плечами. Он был в черной кожаной куртке, высоких сапогах. Один рукав был разорван, из раны текла кровь. В руку, видимо, вцепился Рекс. Сейчас собака лежала мертвая. Нарушитель, опустив глаза, стоял неподвижно, заложив руки за затылок. На скуле синел огромный кровоподтек. Прямо перед ним, метрах в трех, стоял Золин, держа палец на спусковом крючке автомата. Ветров сидел в стороне и деловито перевязывал простреленную ногу. У него был такой вид, словно он просто перематывает портянку.

Увидев подошедшего начальника заставы, Ветров хотел было встать, но капитан махнул рукой. Он опустился возле раненого на корточки и осмотрел рану. Потом встал, облегченно вздохнув.

— Слава богу, в мякоть. Докладывайте.

— Вот залег, товарищ капитан, за тем камнем, — докладывал Ветров, пока один из подошедших пограничников доканчивал ему перевязку, — и давай стрелять. Понял, гад, что не уйти. Я «сдавайся!» кричу, а он знай, подлец, стреляет. Ну мы подползли как можно ближе с двух сторон. Рекса спустили. Пока он с собакой схватился, мы к нему. Убил-таки Рекса, сволочь. Я, товарищ капитан, честное слово, чуть его на месте за это не пришиб, вон фонарь так и светит. Такую собаку убить!..

— Погоди, погоди, Ветров, — перебил начальник заставы, — тебя-то как ранило?

— Да что меня! Подбежали, он еще успел одну пулю выпустить. Вот в ногу попал. Тут я его и огрел автоматом, взял на прием, мы ведь тоже самбо учены. — Ветров подмигнул Александру и сразу помрачнел. — Ведь какая была собака! Вы знаете, товарищ капитан, ну как человек...

Ветров был подавлен горем.

Александр снова, уж который раз на заставе, не уставал удивляться. Ему казалось, что задержание опасного нарушителя (уж хоть в этом не было сомнения — нарушитель действительно был, видимо, опасным) должно быть полно невероятного драматизма. А никакого особенного драматизма он как-то не видел, вернее, не чувствовал в поведении этих людей. Ветров, словно сам только что не подвергался смертельной опасности, сокрушался о гибели Рекса. Казалось самым страшным, что сделал диверсант, было убийство собаки. Капитан Белов, убедившись, что рана не опасна, уже шутил: «Ничего, Ветров, еще чемпионом по гимнастике станешь!»

Не было никакого нервного возбуждения, суеты, криков. Все делалось спокойно и споро. Люди занимались своей профессией. Может быть, ловить убийц и подвергаться смертельному риску — и не совсем обычная профессия, но у них была именно такая, и они занимались ею аккуратно и добросовестно.

На заставе уже ждал начальник отряда. С полковником приехали еще офицеры. И только тут Александр понял, что попытка нарушить границу — дело действительно редкое и необычное.

В конце концов отчаянно протестовавшего Ветрова увезли в санчасть, а нарушителя — в штаб. С полковником поехали капитан Белов и Золин и еще двое пограничников, участвовавших в преследовании.

А через три дня Александр уезжал домой. Он увозил с собой большую корреспонденцию «Часовым ты поставлен у ворот...» о подвиге сержанта Ветрова и очерк о спорте на границе. А главное, как справедливо предупреждал его мудрый Елисеич, «материала на полжизни».

И еще что-то. Александр сам не мог бы сказать, что именно, но в его душу вселилось смятение, какое-то новое, еще очень неясное отношение к спорту. Словно что-то было раньше не так. Но он еще не мог ясно разобраться в своих мыслях, а если честно признаться, не хотел. Гнал их от себя.

Провожали его все свободные от наряда и сна пограничники. С Павлом Матвеевичем обнялись.

— Мне теперь тут скучно будет без вас, — с искренним огорчением сказал капитан на прощание.

— Я этих дней никогда не забуду, Павел Матвеевич, вы даже не представляете себе, сколькому я здесь научился.

Александр был тоже искренен. Но ему не хотелось еще признаваться самому себе, чему он научился. В штабе отряда полковник весело сказал:

— Ну, товарищ Луговой, вы на нас жаловаться не можете: все условия вам создали, даже диверсанта поймали специально для вас.

Александр поблагодарил:

— Я пока не великий журналист, товарищ полковник. Но уж в свои очерки о заставе я вложил все, чем владею. Как опубликуют, сразу пришлю.

Зеленая «Волга» доставила его на остановку такси. А вскоре старый лимузин мчал его по обледенелой горной дороге мимо низкого кустарника, мимо голых холмов, навстречу медленно поднимавшемуся солнцу.

Шофер то весело пел, то еще более весело рассказывал о всяких авариях, происшедших на дороге, по которой они проезжали.

Но Александр слушал рассеянно. Его мысли были еще там, в горах, где за невысокой побеленной стеной несут суровую службу люди, для которых счастье не в славе, не в веселой яркой жизни, к которой он сейчас возвращался, а в том, чтобы никому не позволить нарушить эту жизнь...


Читать далее

Глава девятая. НА ГРАНИЦЕ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть