Онлайн чтение книги Подкидыш
Глава 13

А герцог, пребывая в счастливом неведении по поводу замыслов, что плелись против него, большую часть пути в Хитчин репетировал со своими юными попутчиками те роли, которые, как он решил, им надлежит играть. У него не было ни малейшего желания рисковать и снова подвергать себя унизительным подозрениям со стороны трактирщиков, а он предвидел, что присутствие молодой незамужней леди в его обществе потребует некоторых объяснений. Лучшее объяснение напрашивалось само собой — Том и Белинда, брат и сестра, путешествуют, чтобы повидать друзей, под присмотром наставника Тома и, конечно, горничной Белинды, которая подхватила на дороге какую-то хворь и которой пришлось поэтому отстать. Идея о том, что мистер Руффорд будет выступать в роли его наставника, показалась Тому невероятно забавной, и в течение некоторого времени он только и мог, что покатываться со смеху. Однако придя немного в себя, он вдруг понял, что Хитчин располагается слишком близко к Шеффорду, откуда он сбежал от своего настоящего наставника, и это неудобное обстоятельство навело его на мысль, что неплохо бы назваться каким-нибудь чужим именем. Таким образом они с Белиндой пытались развеять дорожную скуку, ссорясь по поводу различных имен, что приходили на ум. К тому времени, когда они добрались до трактира «Солнце», им только-только удалось достигнуть согласия.

Хозяин «Солнца» выслушал историю, поведанную, герцогом почти без удивления. Возможно, перебранка вполголоса между Томом и Белиндой, которые все еще не могли что-то поделить, помогла хозяину поверить, что они действительно брат и сестра. Герцог договорился об отдельной комнате и совсем было уж собрался поздравить самого себя с преодолением первого препятствия, как Том, бродивший по трактиру и болтавший с одним из конюхов, примчался с новостью о том, что в Хитчине проходит ярмарка — с пляшущим медведем и Толстой Женщиной, и карликом, и всеми прочими развлечениями — от скачек верхом на пони до прыжков, чтобы достать высоко привязанные апельсины. Стоило только Белинде об этом услышать, как она захлопала в ладоши и, обратив сияющие глазки на герцога, начала умолять его отпустить ее туда, ибо никогда в жизни ей еще не позволяли побывать на ярмарке. Напрасно герцог напоминал ей о цели их приезда в Хитчин, она и слышать ничего не хотела о Мэгги Стрит, если тут можно было танцевать и получить в награду ленту, или наблюдать, как сильный пол борется, стремясь выграть головку сыра. Том присоединил свой голос к ее мольбам.

— О, пожалуйста, позвольте нам пойти, сэр! Конюх говорит, это просто расчудесная ярмарка, там можно фехтовать на палках с рукоятью и прыгать в мешках, и вечером, как только стемнеет, там будет большущий фейерверк! Мы ведь здесь в полной безопасности, и вы только представьте себе, конюх сказал, что сюда приходил толстый джентльмен и разыскивал меня, а ведь это, конечно, был Снейп! Конечно, конюх этого мне не говорил, потому что он не знает, что я — это я, но я-то могу догадаться! И лучше всего то, что он меня тут не нашел, и теперь, когда он уже ушел — с какой стати ему сюда возвращаться? Это было бы так здорово!

Герцог был не в силах противостоять умоляющим взглядам своих подопечных и покорно согласился — пока он будет предпринимать тщательные поиски Мэгги Стрит, они могут пойти на ярмарку. Он поручил Тому приглядывать за Белиндой и не опаздывать в трактир «Солнце» на обед в пять часов. Они в тот же миг исчезли.

Остальная часть дня прошла, по крайней мере для Джилли, на редкость бесцельно — Ему не удалось обнаружить ни малейших следов Мэгги Стрит. Когда же он вернулся в трактир обедать, ему пришлось нанять там отдельную комнату для Белинды, сославшись на то, что друзья, к которым, по его же собственным словам, он ее сопровождал, все заболели корью и не могли принять ее у себя в доме. После этого ему стало ясно, что, если он хочет видеть своих юных друзей за столом, ему придется погрузиться в водоворот ярмарки, чтобы найти их. Он чувствовал себя слишком усталым, чтобы получать удовольствие от шума и веселья, царивших там, и был вынужден признаться самому себе, что среди привилегий, предоставляемых его положением, одним из главных преимуществ является полная неприкосновенность и защита от зазывающих балаганщиков и толкающихся разносчиков — все они казались ему слишком разгорячены и навязчивы. Белинда, которую он вскоре разыскал, следила за ходом соревнований: «гонки на-тачках-вслепую-наперегонки» — Том принимал в них участие, стремясь получить в награду обещанный приз — кнут с рукояткой из китового уса. Белинда сосала большой леденец на палочке, а вокруг нее слишком старательно увивались два неотесанных мужлана — казалось, они изображали из себя разносчиков, так; как в руках у них была пестрая коллекция из лент, апельсинов, сладостей и игрушек, и все это они поспешили предложить девушке, как только герцог присоединился к ним. Белинда ласково поблагодарила их и сообщила герцогу, что она получила от всего здесь невероятное удовольствие, и единственным ее разочарованием было неприятное поведение Тома, который пообещал «вывести на чистую воду» доброго джентльмена, который совсем было уж собрался отвести ее в один из павильонов — посмотреть театральное представление.

— Белинда, — терпеливо начал Джилли, — вы не должны… Право же, вы не должны уходить с незнакомыми людьми только потому, что они обещают вам шелковые платья или что-то в этом роде!

— А он и не обещал, — ответила Белинда, широко открыв глаза. — Он звал посмотреть представление.

— Именно это я и имею в виду!

— О! — задумчиво произнесла Белинда, сося леденец.

Герцог не почувствовал, что произвел своими словами на нее большое впечатление, но, так как внимание ее оказалось прикованным к завершающему этапу гонки на тачках, было совершенно очевидно, что продолжать сейчас не имеет смысла. Казалось, она не держала на Тома зла, потому что, как только стало ясно, что выиграет гонку именно он, она уронила все свои гостинцы и радостно захлопала в ладоши. Скоро Том подошел к ним, размахивая своим кнутом, а лицо его было все в потеках патоки — ею были вымазаны булочки, развешенные на бечевках, за которыми должны были подпрыгивать соревнующиеся. Он сказал, что провел самый замечательный день в своей жизни и что вернется в трактир, как только соберет все свои многочисленные покупки и призы.

— И мы ведь можем вернуться сюда позднее, чтобы посмотреть фейерверк, правда? Мы можем? — упрашивал он.

— Да, да! И танцы! — воскликнула Белинда, в восторге щелкая пальцами.

Когда две пары глаз с мольбой уставились на него, герцог понял, что вновь не в силах отказать им и сказать «нет», как бы ему это ни хотелось. Он в своей жизни повидал немало фейерверков, и смотреть на этот не имел ни малейшей охоты. Он слишком устал от ходьбы по городу в поисках Мэгги Стрит; он не любил находиться в толпе, с некоторым чувством стыда он понял, что между ним самим и мистером Еду-сам-не-знаю-куда было некоторое различие. Он уже признался себе, что вкусы у него чересчур утонченные, а потому старался на предложение Тома вызвать в себе энтузиазм. Услышав разрешение. Том похватал свои призы, а герцог предложил Белинде руку и повел ее прочь с ярмарки по направлению к трактиру. Никто из них не обратил внимания на неброскую фигуру мистера Шифнела: этот умудренный жизнью джентльмен старался не попадаться Белинде на глаза.

Добравшись до трактира «Солнце», они обнаружили, что там царит суета, сопутствующая обычно прибытию важного частного экипажа. Элегантная карета, запряженная четверкой лошадей, остановилась сменить их, и свежую упряжку как раз выводили из конюшни. Белинда, нежно обхватившая локоть герцога обеими ручками, грустно глядя на экипаж, сказала, что ей бы тоже хотелось путешествовать в карете с четверкой лошадей, иметь шелковое платье и кольцо на пальце. Герцог не мог не рассмеяться размаху ее желаний, но в голосе ее прозвучала такая грусть, что ему пришлось ободряюще потрепать одну из маленьких ручек, лежавших на его локте. К счастью, карета его не заинтересовала, а потому он только скользнул беглым взглядом по ее окнам и не успел заметить, какое невероятное впечатление произвел на ее пассажиров. В карете сидели две дамы — одна была довольно полной вдовой, а другая — молодой и хорошенькой, с вьющимися волосами и раскрасневшимся лицом. Именно она, как только взгляд ее упал на герцога, ахнула и воскликнула:

— Мама! Это же герцог Сейл! Смотри!

Вдова только было начала упрекать дочь за столь неподобающе-шумное поведение — та почти подпрыгивала на сиденье! — но слова замерли у нее на устах, как только ее ястребиный взор упал на герцога и его прекрасную спутницу.

— Ну-ну, — молвила она устрашающе, и бледные глаза ее, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Герцог и Белинда тем временем вошли в трактир.

— Ну-ну! — снова повторила леди Боскасл. — Я бы ни за что в это не поверила! И это два дня спустя после объявления в «Газетт»!

Мисс Боскасл засмеялась.

— Бедная малышка Хэриет! Интересно, а знает ли она об этом? Мама, видела ли ты когда-нибудь такое прелестное существо? Бедняжка Хэриет!

— Можно только надеяться, — туманно проговорила леди Боскасл, — что это будет славный урок Августе Эмплефорд со всеми ее претензиями. Я всегда говорила и буду говорить, что Сейлу подстроили ловушку, и я уверена, что ни один мужчина не захочет второй раз смотреть на Хэриет — она же просто посредственность, просто маленькая толстушка, да, к тому же и держится слишком скованно! Но как всех шокирует, если Сейл возьмет, да и разорвет помолвку прямо сейчас!

Обе дамы несколько минут предавались блаженным размышлениям на эту тему. Мисс Боскасл вдруг сказала ни с того ни с сего:

— Ну, мама, мы ведь увидим Хэриет в Бате, ты же знаешь, что она будет жить там с леди Эмплефорд!

К этому времени сменили лошадей, и карета снова тронулась в путь, и у леди Боскасл не оказалось времени разузнать что-нибудь в трактире «Солнце». Она откинулась в угол экипажа, проронив что-то по поводу неожиданных изменений в судьбе Хэриет и о том, как к этому отнесется надменная и самолюбивая Августа Эмплефорд.

А тем временем герцог и Белинда поднялись по лестнице в гостиную, и Белинда сбросила шляпку, провела пальцами по своим роскошным волосам и сказала порывисто:

— Я так рада, что вы увезли меня от мистера Ливерседжа, сэр! Как мне хотелось бы, чтобы моим опекуном были именно вы! Я сейчас счастлива!

Он был слишком тронут, чтобы указать ей на маленькую неточность в ее словах.

— Бедное мое дитя, мне бы тоже хотелось, чтобы какой-нибудь опекун заботился о вас. Или, чтобы я смог найти вашу подругу, миссис Стрит. Но я спрашивал и в гостиницах, и более чем в двадцати магазинах — и никто не мог мне ничего о ней сказать. Собственно говоря, единственный Стрит, который живет в Хитчине — это старик, он глух как бревно и ничего не знает о вашей Мэгги! Не могли бы вы…

Ему не удалось договорить. Белинда весело, как колокольчик, рассмеялась.

— О, так она же не миссис Стрит! — сказала она. И как только вы, сэр, подумали, что ее так зовут? Ее звали Мэгги Стрит, когда она работала в заведении миссис Баттермир, но потом, знаете ли, она вышла замуж! На один ужасный момент герцог почувствовал в себе поразительное сходство с мистером Ливерседжем, который драл Белинду за уши. Затем абсурдность этого сравнения заставила его рассмеяться. Белинда взглянула на него с удивлением, а Том, который в эту минуту вошел в комнату, немедленно потребовал, чтобы ему рассказали, над чем тут смеются. Герцог покачал головой.

— Ничего особенного. Том! Если хочешь доставить мне удовольствие, будь добр, пойди вымой руки и умойся!

— Я как раз и шел это делать, — ответил Том с большим достоинством, ибо это была большая ложь. — Черт возьми, мне еще никогда так не хотелось есть! Я как пес оголодал!

Отпустив это образное выражение, он удалился, оставив наедине Белинду и герцога, который упавшим голосом спросил, знает ли она, как теперь зовут ее замужнюю подругу. К этому времени он уже достаточно хорошо познакомился с Белиндой, чтобы ничуть не удивиться ее ответу.

— О, нет! Мне кажется, она говорила мне, но я не очень-то слушала, с какой, знаете ли стати мне ее было слушать!

— Тогда, — вопросил Джилли, — что же нам делать?

Нельзя сказать, чтобы он действительно ожидал получить ответ на свой вопрос, но Белинда, приняв выражение глубокой задумчивости, внезапно проговорила:

— Ну, вы знаете, сэр, в таком случае мне лучше всего выйти за мистера Мадгли, как вы полагаете?

Появление в его жизни еще одного совершенно незнакомого персонажа слегка потрясло герцога.

— Белинда, а кто такой этот мистер Мадгли?

Глаза Белинды смягчились при воспоминаниях.

— Он очень добрый джентльмен, — вздохнула она.

— Я уверен, так оно и есть, — согласился герцог. — А обещал он вам шелковое платье?

— Нет, — грустно произнесла Белинда. — Но зато он пригласил меня посмотреть его ферму и познакомиться с его мамой, и он вез меня в своей собственной двуколке! И он сказал, что хотел бы жениться на мне, только дядя Свитин велел уехать с ним, чтобы стать настоящей леди — и, конечно, я и уехала.

— Разумеется, — ответил герцог. — А вы были знакомы с мистером Мадгли, когда жили в Бате?

— О, да! И у него такой чудесный дом, и мама его была так добра ко мне, и теперь мне жаль, что я уехала с дядей Свитином, ведь мистер Вейр не женился на мне, да и денег мне дал не так уж и много. Меня просто обвели вокруг пальца!

Тут дверь открылась, и вошли Том и слуга с ужином. Когда приборы были разложены на столе. Том пустился в оживленные воспоминания о своих подвигах на ярмарке и вытащил — чтобы герцог мог полюбоваться им, — пестрый шейный платок, который он выиграл во время соревнований по бегу в мешках. Герцогу с трудом удалось убедить его не повязывать платок сейчас на шею. Слуга поставил на стол тарелки и вышел, и герцог снова задался вопросом, куда же деваться Белинде? Он поинтересовался у нее, не около ли Бата живет мистер Мадгли. Она по своему обыкновению ответила: — О да! — но, казалось, не в силах была сообщить более подробную информацию.

Удивленный Том потребовал объяснить и рассказать ему, в чем дело. Когда же ему сказали, что Белинда забыла, как зовут Мэгги Стрит в замужестве, он с отвращением воскликнул:

— Ты — самая глупая девчонка, с мозгами, как у курицы! Мне кажется, она живет вовсе не в Хитчине, а в Дитчлинге, или… или в Митчеме, или еще где-нибудь!

Вид у Белинды был абсолютно потрясенный, и она чистосердечно ответила:

— Да, так оно и есть!

Герцог в это время подносил ко рту кусок тушеной ветчины, но опустил вилку и спросил:

— Где?

— Да вот там, где сказал Том! — радостно ответила Белинда.

— Милое мое дитя, но он же сказал Дитчлинг или Митчем! Не может быть, чтобы…

— Ну, я не очень-то уверена, — призналась Белинда. — Это какое-то такое место, которое звучит вроде того.

Перспектива путешествия по Англии с остановкой в каждом месте, название которого слабо напоминает Хитчин, не вдохновляла герцога и он не стал раздумывать ни минуты. Тоном фаталиста он проговорил:

— Да будет вашей судьбой мистер Мадгли!

— Да, но я же не смею вернуться в Бат, — возразила Белинда. — Потому что, знаете ли, если миссис Филлинг найдет меня там, очень даже может быть, что она меня посадит в тюрьму — ведь я же нарушила договор об обучении!

Герцог не очень четко представлял себе, какие законы управляют поведением учеников и подмастерьев, но ему пришло в голову, что в Бате он встретится с леди Хэриет. Возможно, она не была той невестой, которую он выбрал бы себе сам, но она была его приятельницей в детстве и никогда — в любых детских приключениях — не отказывалась помочь ему, если только это было в ее силах. Ему и в голову не пришло, что Белинде она помочь, возможно, и не захочет. Ему казалось, что, раз его вынудили стать покровителем Белинды и он теперь не мог бросить ее, то его долг — найти для нее (если ничего не выйдет с мистером Мадгли) надежную защиту. Он не мог подумать ни о ком, более подходящем на эту роль, чем Хэриет, и начал понимать, что повел себя простофилей, не направившись с Белиндой в Бат с самого начала.

Том прервал эти размышления, ибо потребовал сказать ему, не помешает ли планируемое посещение Бата поездке в Лондон. Если это именно так, то ему кажется, что для него будет разумнее отделиться от них и самому добираться в Лондон или какой-нибудь другой морской порт. Так как было совершенно очевидно, что малейший намек о возвращении к его родителю подтолкнет Тома к немедленному бегству, герцог удержался и не сказал ему об этом, но, напротив, заверил его, что, хотя ему придется написать мистеру Мэмблу из Бата, он попросит у него разрешения наслаждаться обществом его сына во время путешествия в столицу. Казалось, Том был не в восторге от этого решения, но в конце концов согласился. Белинда снова заговорила о своем страхе перед миссис Филлинг, а герцог спрашивал себя, сможет ли Хэриет справиться с этой внушающей благоговейный ужас ламой. Он чуть было не сказал, что собирается нанять почтовую карету, чтобы утром все они смогли выехать в Чейни, как вдруг ему пришло в голову, что его появление в любом из своих домов в сопровождении Белинды может дать повод к разговорам более скандальным, чем те, с которыми он в силах справиться. Он решил поискать в Бате по возможности более уединенный постоялый двор и, не теряя времени, нанести визит Хэриет, которая жила на Лора-Плейс.

Пока герцог и его юные друзья поглощали свой обед, мистер Ливерседж и мистер Шифнел совещались. План Шифнела, по которому Ливерседж должен снять комнату в трактире «Солнце» и в глухую полночь придушить герцога в постели, был отвергнут его партнером, который захотел узнать, что хорошего можно будет из этого извлечь. Он сказал, что если Нэт присутствует здесь, чтобы оказывать ему помощь, едва ли можно ожидать что им удастся вынести тайком из трактира безжизненное тело постояльца. Слегка обескураженный мистер Шифнел все еще старался изобрести более подходящий план, когда герцог и его друзья вышли из трактира и направились в сторону ярмарки. Защищенные навесом тележки, сообщники наблюдали, как они удаляются, и едва могли поверить в свою удачу.

— Сэм, — воскликнул Шифнел. — Если мы не сможем сцапать этого герцога, пока все смотрят фейерверк, тогда мы не заслуживаем тридцати тысяч фунтов.

На ярмарке, когда герцог добрался туда, собралось еще больше народу, чем днем. Казалось, туда хлынули хозяева всех заведений Хитчина, и хотя соревнования уже кончились, павильоны и балаганы были заполнены зеваками, которые глазели на различных уродов или принимали участие в схватках по борьбе, боксу или фехтованию на палках. Большая сумма была обещана всякому, кто уложит профессионального борца со сломанным носом и расплющенным ухом, напоминавшим цветную капусту, и герцогу с большим трудом удалось убедить Тома не бросать шляпу в круг. Вместо этого он увел их смотреть волнующую драму под названием «Монах и убийца, или Призрак скелета!», которая позволила и Тому, и Белинде дрожать от ужаса и наслаждения. С момента первого появления таинственного монаха во второй сцене (скалы Калабрии) Белинда вынуждена была прильнуть к герцогу и оставалась в этом положении до Великой битвы со щитом и боевым топориком в шестой сцене. Когда герцог с сомнением поинтересовался, нравится ли ей представление, она энергично закивала головой и испустила блаженный вздох.

Когда же эта волнующая драма подошла к концу и последние лучи дня уже угасли, площадь, где расположилась ярмарка, осветилась факелами и ракетами. Толпа держала путь к открытому полю, где должен был быть произведен фейерверк. Герцог с Белиндой, висящей на его руке, присоединился к общему потоку, и ему даже удалось найти для нее и для Тома хорошие места на одной из платформ, что ярусами были установлены вокруг поля. Сам же он уступил место полной задыхавшейся даме, которая благодарно опустилась рядом с Белиндой. Теперь, когда с одной стороны его подопечной возвышался такой бастион, а с другой сидел Том, герцог подумал, что он вполне может ослабить на время свою бдительность и выйти из толпы. Он пробирался между платформами на край поля, праздно наблюдая за попытками решительно настроенных горожан занять лучшие места, когда чуть позади него почтительный голос мягко, но настойчиво сказал:

— Милорд герцог!

Он обернулся. Аккуратный человек в опрятном платье для езды верхом, смахивавший по виду немного на старшего грума, снял перед ним шляпу и проговорил:

— Прошу у вашего сиятельства прощения, что нарушаю ваше уединение, но мне надо кое-что передать вам.

Не дав себе времени сообразить, что кузен никак не мог уже получить письмо, отправленное ему утром из Бэлдока, герцог сделал поспешный вывод, что этот аккуратный человек, должно быть, приехал к нему от Гидеона. В наружности мистера Шифнела не было ничего подозрительного: в самом деле, его успехи во многом объяснялись респектабельным видом. Поклон его был таким низким, как и должен был быть, а манеры представляли замечательную смесь почтительности и уверенности в себе, какой обладает слуга, которому доверяют. Он выразительно оглянулся на горожан, которые находились от них на таком расстоянии, что могли бы подслушать их разговор, и двинулся явно в сторону одной из палаток, что были разбиты по сторонам поля. Герцог последовал за ним.

— Ну? — спросил он. — Что вам от меня нужно?

— Прошу прощения у вашего сиятельства, — повторил мистер Шифнел, — но мне ведено… возможно, ваша светлость знает, кем… передать мое послание на ухо вашей светлости.

Герцог немного позабавился, поскольку ничего подозрительного в этом не было. Должно быть, Гидеона вынуждают обстоятельства, подумал он, раз он посылает за ним. Возможно, в Лондон прибыл лорд Лайонел и, возможно, он грозит не давать своему сыну больше ни шиллинга, если только тот не раскроет местонахождение своего кузена. Мистер Шифнел стоял в глубокой тени, которую отбрасывала пустая в это время дня палатка. Первые из ранет фейерверка взвились вверх, рассыпая ослепительные снопы искр, и герцог подошел ближе к мистеру Шифнелу.

— Так в чем дело? — спросил он.

Удара он не почувствовал, так как мистер Ливерседж, возникший из мрака позади него, не хотел рисковать и хорошо рассчитал взмах дубинкой. Как подкошенный герцог повалился на землю, и мистер Ливсрседж, забросив дубинку вглубь палатки, склонился над ним с выражением нежнейшей заботливости. Мужчина, стоявший неподалеку и глазевший до того на фейерверк, обернулся через плечо, и мистер Ливерседж повелительно окликнул Шифнсла:

— Сэр! Не будете ли вы так добры и не поможете ли мне отнести моего племянника в карету? Он упал в обморок от этой жары и такого скопления народу! Сын моей сестры — такой деликатный юноша! Я ведь говорил ему, чем это может кончиться, но уж эти мне молодые люди! Они никогда не станут слушать умных советов!

Незнакомец, наблюдавший за фейерверком, подошел к ним поближе и предложил свою помощь. Мистер Ливерседж пустился благодарить его и согласился, что у бедного молодого человека лицо и впрячь что-то слишком бледное.

— Он с рождения такой болезненный! — признался он. — Я помню, он иногда по часу и больше не приходил в себя после обморока. Вот этот джентльмен, наверное, поможет мне донести его до моей кареты. О, благодарю вас, сэр!

Мистер Шифнел, который тем временем подобрал шляпу герцога и его малакковую трость, присоединился к своему сообщнику и ухватился за ноги бедного джентльмена. Один-два человека заинтересовались было происходящим, во мистеру Ливерседжу не пришлось повторять свою историю, так как первый его собеседник любезно взял на себя это беспокойство. Пока он этим занимался, Ливерседж и Шифнел перетащили герцога туда, те на краю поля стояла повозка мистера Миммза. На редкость красочные чудеса пиротехники отвлекли внимание тех, кого было заинтересовало это происшествие. Но когда праздные зеваки вновь обернулись, два джентльмена со своей ношей уже исчезли в потемках.

Бесчувственное тело герцога вскоре было поднято на повозку и положено на лол. Мистер Ливерседж уселся рядом и стал заклинать мистера Шнфнеда поторопиться, пока какой-нибудь ротозей не проявил к ним интереса. Мистер Ливерседж сунул руку под рубашку герцога, нащупал сердце и с облегчением почувствовал, что оно бьется. Как он и говорил своим друзьям, сам он не был сторонником насилия, и душа его прямо-таки возмутилась от ужаса, когда герцог повадился от удара его дубинки. Про себя мистер Ливерседж уже решил, что если будет необходимо избавиться от герцога, эту обязанность придется принять на себя кому-нибудь другому, только не ему самому; возможно, это будет Нэт, не отличавшийся чувствительностью и неуместными припадками порядочности, которые портили жизнь его другу.