21. Битва на улице Приятной

Онлайн чтение книги Псмит-журналист Psmith, Journalist
21. Битва на улице Приятной

Новоприбывшим был молодой человек с копной рыжих волос, вдавленным римским носом и ртом, из которого быстротекущее время изъяло три передних зуба. Упершись ладонями в край люка, он остекленело уставился в лицо Псмита на расстоянии фута от его собственного.

Наступила пауза, в которую вторглось сдавленное ругательство мистера Гуча, все еще подвергавшегося лечению на заднем плане.

— О-о! — благодушно воскликнул Псмит. — Историческая картина. «Доктор Кук открывает Северный полюс».

Рыжий заморгал. Яркий солнечный свет резал ему глаза.

— Попались, — сказал он холодно. — Слазьте!

— И, — продолжал Псмит невозмутимо, — тотчас его верные эскимосы приносят ему дань уважения.

Договаривая, он ударил тростью по пальцам, обезобразившим край люка. Незваный гость испустил вопль и исчез из виду. В комнате послышались шепоты, бормотания, становясь все громче, и что-то вроде связного разговора донеслось до ушей Псмита, который стоял на коленях возле люка, задумчиво прицеливаясь тростью в камушек, точно бильярдным кием в шар.

— Да ладно! Не поджимай хвоста!

— Кто поджимает?

— Ты поджимаешь. Лезь на крышу. Ничего он тебе не сделает.

— А у него дубинка. Большая. Псмит польщенно кивнул.

— Я и Теодор Рузвельт, — прожурчал он.

Атакующие растерянно замолчали. Затем разговор возобновился:

— Черт! А лезть надо! Согласный ропот.

И вдохновенный голос:

— Пусть Сэм лезет?

Идея оказалась удачной. Бесспорно. Снискала почти феноменальный успех. Стройный хор выразил горячее одобрение блистательному решению задачи, которая выглядела неразрешимой. У себя на крыше Псмит не сумел различить голос, который мог бы принадлежать счастливцу Сэму. Видимо, избранник онемел от восторга.

— Верно! Пусть Сэм лезет! — возгласил невидимый хор. А первый оратор (быть может, и без особой надобности, поскольку предложение получило практически единогласную поддержку) в желании убедить единственного, в чьем сердце, предположительно, затаилось сомнение, начал излагать подкрепляющие доводы.

— Сэм ведь черномазый, — доказывал он, — а черномазого никакой дубинкой не пришибить. Вдарь черномазого по башке, ему только хны, правильно, Сэм?

Псмит с интересом ждал ответа, но не дождался. Возможно, Сэм предпочитал не делать общих выводов на основании частных данных.

— Solvitur ambulando [Здесь: устанавливается в процессе (лат.).], — сказал Псмит вполголоса, взвешивая трость на ладони. — Товарищ Виндзор!

— А?

— Можно ли причинить вред черному джентльмену, ударив его тростью по темени?

— Если ударить как следует, то можно.

— Я так и предполагал, что из этого затруднения есть выход, — удовлетворенно вздохнул Псмит. — Как вы там на своем конце стола, товарищ Виндзор?

— Отлично.

— Результаты получены?

— Пока нет.

— Не сдавайтесь!

— Угу.

— Похвальный дух, товарищ Вин…

Его перебило рявканье тяжелого орудия в комнате. Собственно, был это всего лишь револьверный выстрел, но в тесном пространстве эффект получился оглушающий. Пуля, посвистывая, унеслась в небо.

— Мимо, — со сдержанным торжеством констатировал Псмит.

Внизу зашаркали. Псмит крепче сжал трость. Начинался штурм. Револьверный выстрел был, видимо, просто артиллерийской подготовкой перед атакой пехоты.

И действительно, секунду спустя в люке возникла курчавая голова и, вращая глазами, уставилась на питомца Итона.

— Сэ-эм! — почти пропел Псмит приветливо. — Какая встреча! Ведь в тот дождливый вечер зонт ваше заслонил лицо. Именно ваше, не так ли? О, вы намерены подняться выше? Сэм, я крайне сожалею, но…

Раздался вопль.

— Что там еще? — спросил через плечо Билли Виндзор.

— Ваша гипотеза, товарищ Виндзор, была проверена на опыте и найдена верной.

К этому времени спектакль привлек внимание публики. Револьверный выстрел оказался прекрасной рекламой. Крыша соседнего дома быстро заполнялась зрителями. Хотя по причине широкой печной трубы далеко не все толком видели происходящее. Билли Виндзор и мистер Гуч давали пищу для множества догадок. Роль Псмита была яснее. Те, что пришли первыми, успели застать его сцену с Сэмом и со вкусом описывали ее припоздавшим. За Псмитом они наблюдали, словно за терьером у крысиной норы. Они ждали от него развлечения, но понимали, что первый ход — за нападающими. Люди они были справедливые и не требовали, чтобы Псмит предпринял наступательную акцию.

Когда пауза в действии затянулась, жертвами их негодования стали исключительно сыны Три-Пойнтс. В оскорблении лучших чувств, которое испытывают зрители на трибунах, когда игроки тянут время, они устроили кошачий концерт — ошикивали сынов Три-Пойнтс, советовали отправляться домой в кроватку. В толпе на крыше преобладали ирландцы, и такая бездарная вялость вместо начала стоящей драки задевала их за живое.

— Катитесь отсюда, слабаки! — кричал один.

— Три-Пойнтс? Пансион для благородных девиц, вот вы кто! — с испепеляющим презрением сообщал другой.

Третий зритель назвал их недотепами. — Боюсь, товарищ Виндзор, — сказал Псмит, — наши беспечные друзья внизу утрачивают реноме в глазах многоголовой гидры. Если они не хотят окончательно пасть во мнении улицы Приятной, им пора бы показать себя… А-а!

Новый, более продолжительный грохот внизу, и еще несколько пуль бесплодно пронизали свежий воздух. Псмит вздохнул.

— Они меня утомляют, — сказал он. — Разве сейчас время для feu de joie? [Праздничный салют (фр.).] Пора действовать. Таков клич. Действовать! Беритесь за дело, лежебоки!

Ирландские соседи выразили то же мнение в иных, более энергичных выражениях, которые ясно показывали, что сыны Три-Пойнтс проявили себя как воины отнюдь не с лучшей стороны.

Снизу из комнаты к Псмиту воззвал голос:

—Эй!

— Наш слух к вам приклонен, — любезно сообщил Псмит.

— Чего-чего?

— Я сказал, что слух к вам приклонен.

— С крыши, ханурики, свалите?

— Будьте так любезны, повторите.

— С крыши, фраера, слезать будете?

— Ваш литературный стиль отвратен до невозможности, — сурово сказал Псмит.

— Эй!

— Ну?

— С кры…

— Нет, приятель, — перебил Псмит, — не будем. А почему? А потому что воздух здесь в вышине благодатен, виды очаровательны, а мы с минуты на минуту ожидаем важного сообщения от товарища Гуча.

— Мы не уйдем, пока вы не слезете.

— Как угодно, — вежливо ответил Псмит. — Пожалуйста, располагайтесь. Кто я такой, чтобы указывать вам, где находиться и куда двигаться? С меня довольно, если мне дано прекращать ваше движение по вертикали.

Внизу воцарилась тишина. Время поползло еле-еле. Ирландцы на соседней крыше окончательно оставили надежду на интересное зрелище и с насмешливыми воплями начали один за другим исчезать в недрах своего дома.

Внезапно с улицы далеко внизу донеслись револьверные выстрелы, а также многоголосые выкрики и контрвыкрики. Крыша соседнего дома, пустевшая медленно и неохотно, вновь наполнилась с магической быстротой, и низенький парапет над улицей почернел от спин желающих узнать, что творится внизу.

— Что это? — поинтересовался Билли.

— Мнится мне, — ответил Псмит, — что прибыл контингент наших доблестных союзников тейблхиллцев. Я отправил товарища Малонея объяснить положение дел Франту Доусо-ну, и, видимо, его золотое сердце откликнулось. На улице как будто вершатся славные дела.

В комнате под ними тем временем вспыхнуло смятение. Топоча по лестнице, туда влетел дозорный и сообщил о появлении тейблхиллцев, и это внесло раскол в недавнее единодушие. Что предпринять? Одни голоса требовали немедленно спуститься вниз и поддержать главный отряд. Но это значит снять осаду с крыши, возражали другие. Дозорный красноречиво отстаивал первую точку зрения.

— Черт! — крикнул он. — Говорят же вам, внизу тейбл-хиллцы! Целая прорва. Давай вниз, не то всем хана. А фраера пусть сидят на крыше. Оставим тут Сэма со шпалером, и вниз они не полезут — не то Сэм скормит им по паре маслин, чуть они в дыру сунутся. Верняк. Псмит задумчиво кивнул.

— В доводах этого вундеркинда что-то есть, — пробормотал он. — Эффектное спасение в финале третьего действия явно подкачало. Над этим следует поразмыслить.

Какофония на улице достигла предела. Обе стороны старались вовсю, а ирландцы на крыше, наконец-то вознагражденные за стойкое ожидание, громогласно подбодряли всех участников без различия и просто орали в буйном экстазе, как свойственно людям, которым вдруг выпала величайшая удача, причем бесплатно.

Поведение нью-йоркской полиции в подобных случаях отмечено высочайшей практической мудростью. Неразумный человек кинулся бы в гущу сражения, чтобы прекратить его на первой же и самой яростной его стадии. Нью-йоркский же полицейский, памятуя, насколько его собственная безопасность важнее безопасности бандитов, для начала позволяет противникам внушить друг другу достаточное отвращение к применению силы, а когда обе стороны пресыщаются, врывается на сцену и крушит дубинкой всех без разбору. По результатам — отличная стратегия, но не допускающая спешки.

Перипетии битвы еще не достигли стадии полицейского вмешательства. Шум, слагавшийся из выстрелов и воплей сражающихся внизу и громовых одобрений зрителей на крыше, еще только приближался к максимуму. Псмит поднялся на ноги. Он устал стоять на коленях у люка, вторичная же попытка Сэма влезть в люк представлялась маловероятной. Он направился к Билли.

В тот же момент Билли встал и обернулся навстречу Псмиту. Глаза главного редактора горели возбуждением. Его поза дышала торжеством. Он взмахнул листком бумаги:

— Я его заполучил!

— Превосходно, товарищ Виндзор, — одобрительно сказал Псмит. — Несомненно, теперь мы победим. Нам осталось только убраться с этой крыши, и рок будет бессилен перед нами. Неужто два таких колоссальных интеллекта, как наши, не справятся с подобной задачей? Не может быть. Так поразмыслим.

— А почему не спуститься в люк? Они же все на улице.

Псмит покачал головой.

— Все, — ответил он, — за исключением Сэма. Сэм был объектом моего последнего успешного эксперимента, когда я доказал, что удар тростью может причинить вред темени черного джентльмена. И сейчас он с пистолетом ждет внизу, готовый, даже жаждущий, подстрелить нас, едва мы появимся в люке. Не спустить ли нам в него для начала товарища Гуча, чтобы он отвлек огонь на себя? Товарищ Гуч, я убежден, будет счастлив оказать такую пустячную услугу столь давним друзьям, как мы, и… Но что это?

— В чем дело?

— Не лестницу ль я вижу пред собой, что рукоятью просится мне в руку, как кинжал Макбету? Она, она! Товарищ Виндзор, мы победили. Редакцию «Уютных минуток» можно загнать на крышу, но нельзя удержать там. Товарищ Виндзор, хватайте тот конец лестницы и следуйте за мной.

Лестница лежала у дальнего парапета — длинная, более чем достаточная для того, что от нее требовалось. Псмит и Билли положили ее верхним концом на парапет и толкали, пока она не достигла соседней крыши. Мистер Гуч молча наблюдал за их маневрами.

Псмит обернулся к нему.

— Товарищ Гуч, — сказал он, — не ставьте нашего друга Сэма в известность о том, что здесь происходит. Советую вам это, исходя только из ваших интересов. Сэм сейчас не в настроении проводить тончайшие различия между другом и врагом. Если вы призовете его сюда, он, скорее всего, сочтет вас сотрудником «Уютных минуток» и пальнет в вашем направлении без лишних разговоров. Пожалуй, для вашего здоровья полезнее отправиться с нами. Путь, товарищ Виндзор, проложу я. Пусть, если лестница не выдержит, газета лишится только заместителя, а не главного редактора.

Он встал на четвереньки и так достиг соседней крыши, где все были поглощены уличным боем, в который теперь вмешалась полиция, и не замечали происходящего у них за спиной. Бледный, явно не готовый к таким акробатическим номерам, мистер Гуч последовал за Псмитом, а затем к ним присоединился Билли Виндзор.

— Изящно, — заметил Псмит. — На редкость удачно. Товарищ Гуч напомнил мне дикую альпийскую серну, сигающую с утеса на утес.

На улице теперь установилась относительная тишина. Полицейские дубинки окончательно охладили воинственный пыл бойцов. Во всяком случае, стрельба полностью прекратилась.

— Думается, — сказал Псмит, — мы теперь можем спуститься. Если у вас нет неотложных дел, товарищ Виндзор, я отвезу вас в «Никербокер» и сытно накормлю. Я попросил бы вас, товарищ Гуч, сделать мне честь, присоединившись к нам, если бы за столом не предстояло обсуждение редакционных дел, не предназначающееся для чужих ушей. Ну, как-нибудь в другой раз. Мы бесконечно вам обязаны за вашу сердечную помощь в этом пустячке. А теперь прощайте. Товарищ Виндзор, исчезаем.


Читать далее

21. Битва на улице Приятной

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть