Совесть делает всех нас эгоистами...
Все мы готовы верить в других по той простой причине, что боимся за себя. В основе оптимизма лежит чистейший страх. Мы приписываем нашим ближним те добродетели, из которых можем извлечь выгоду для себя, и воображаем, что делаем это из великодушия. Хвалим банкира, потому что хочется верить, что он увеличит нам кредит в своем банке, и находим хорошие черты даже у разбойника с большой дороги, в надежде что он пощадит наши карманы.
Ты знаешь, я не сторонник брака. Главный вред брака в том, что он вытравливает из человека эгоизм. А люди неэгоистичные бесцветны, они утрачивают свою индивидуальность. Правда, есть люди, которых брачная жизнь делает сложнее. Сохраняя свое «я», они дополняют его множеством чужих «я». Такой человек вынужден жить более чем одной жизнью и становится личностью высокоорганизованной, а это, я полагаю, и есть цель нашего существования. Кроме того, всякое переживание ценно, и что бы ни говорили против брака, – это ведь, безусловно, какое-то новое переживание, новый опыт.
Я никогда ничего не одобряю и не порицаю, – это нелепейший подход к жизни. Мы посланы в сей мир не для того, чтобы проповедовать свои моральные предрассудки. Я не придаю никакого значения тому, что говорят пошляки, и никогда не вмешиваюсь в жизнь людей мне приятных. Если человек мне нравится, то все, в чем он себя проявляет, я нахожу прекрасным.
Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого. Это и принято называть романом.
— Лорд Генри, вы в самом деле так вредно влияете на других?
— Хорошего влияния не существует, мистер Грей. Всякое влияние уже само по себе безнравственно, — безнравственно с научной точки зрения.
— Почему же?
— Потому что влиять на другого человека — это значит передать ему свою душу. Он начнет думать не своими мыслями, пылать не своими страстями. И добродетели у него будут не свои, и грехи, — если предположить, что таковые вообще существуют, — будут заимствованные. Он станет отголоском чужой мелодии, актером, выступающим в роли, которая не для него написана. Цель жизни — самовыражение. Проявить во всей полноте свою сущность — вот для чего мы живем. А в наш век люди стали бояться самих себя. Они забыли, что высший долг — это долг перед самим собой. Разумеется, они милосердны. Они накормят голодного, оденут нищего. Но их собственные души наги и умирают с голоду. Мы утратили мужество.
Упертые видят нечто, о чем они подозревали — и сразу перестают замечать все остальное, будь оно хоть у них перед носом. Наверное, потому они и такие упертые.
Пуля — дура, штык — тоже так себе, но уж слово и того пожиже. Далее по первоисточнику.
У злодеев есть одна неприятная черта: они не обязательно явные.
Не заставляй меня думать. Моя вера превыше.
Как бы я ни относилась к исламу, или к викканству, или к любой другой религии, факт в том, что это всего лишь группы людей. У каждой веры свои ритуалы. Но поскольку участвуют в них живые люди, у каждой веры найдутся свои ублюдки.
Возраст — такая штука, не успеваешь оправиться от одного кризиса, а на подходе уже другой, и наверняка этот новый не приятнее предыдущего.
Многое на свете выглядит не тем, чем является на самом деле. И уж к самым плохим вещам это относится в первую очередь.
Человек, вопреки видимости, не ставит перед собой целей. Их ему навязывает время, в котором он родился, он может им служить или бунтовать против них, но объект служения или бунта дан извне. Чтобы изведать абсолютную свободу поисков цели, он должен был бы остаться один, а это невозможно, поскольку человек, не воспитанный среди людей, не может стать человеком.
Если я тебя хорошо понял, а боюсь, что это так, ты думаешь о каком-то эволюционирующем боге, который развивается во времени и растёт, поднимаясь на всё более высокие уровни могущества, к осознанию собственного бессилия? Этот твой бог — существо, которое влезло в божественность, как в ситуацию, из которой нет выхода, а поняв это, предалось отчаянию. Да, но отчаявшийся бог — это ведь человек, мой милый. Ты говоришь о человеке… Это не только скверная философия, но и скверная мистика.
Мы… мы обычны, мы трава Вселенной и гордимся этой нашей обыкновенностью, которая так всеобща, и думаем, что в ней всё можно уместить. Это была такая схема, с которой отправлялись смело и радостно вдаль, в иные миры! Но что же это такое, иные миры? Покорим их или будем покорены, ничего другого не было в этих несчастных мозгах…
Человек отправился познавать иные миры, иные цивилизации, не познав до конца собственных тайников, закоулков, колодцев, забаррикадированных тёмных дверей.
О нём не узнаем, пожалуй, ничего, но, может быть, о нас…
Это то, чего мы хотели: контакт с иной цивилизацией. Мы имеем его, этот контакт. Увеличенная, как под микроскопом, наша собственная чудовищная безобразность. Наше шутовство и позор!
Мы вовсе не хотим завоёвывать космос, хотим только расширить Землю до его границ. Одни планеты пустынны, как Сахара, другие покрыты льдом, как полюс, или жарки, как бразильские джунгли. Мы гуманны, благородны, мы не хотим покорять другие расы, хотим только передать им наши ценности и взамен принять их наследство. Мы считаем себя рыцарями святого Контакта. Не ищем никого, кроме людей.
Действительность не всегда совпадает с истиной.
Ты делаешь это нарочно, - говорит она, - чтобы выставить меня дурой. А я не дура. Я прочла несколько книг.
Люди, будто кошки: ничему их не научишь.
"Народ" - это не просто красивое, возвышенное понятие. Народ - это разум, способный выделить тех, кто ему лучше служит.
Некоторые личности столь велики, что развенчать их под силу только им самим.
У людей есть замечательное свойство: они способны убедить себя в истинности и благородстве своих дел и помыслов, которые в действительности корыстны, неискренни и подлы.
Я не шучу. Я полон горечи и сарказма.
Хотеть не вредно.
К любимому рок-кумиру не приходят бренчать на гитаре, выставляя себя полнейшим неучем.
Жизнь — сложная штука. Видит Бог, еще какая сложная. Порой мне кажется, что чем старше я становлюсь, тем сложнее мне в ней разобраться. Есть в этом что-то извращенное. Я думал, мне полагалось бы умнеть. Вместо этого я продолжаю получать по башке из-за своей невежественности. Сложная штука — жизнь.
Но и альтернативы, черт подери, ей немного.
Дети обладают своей особенной силой. Обучая их, защищая их, вы сами становитесь чем-то большим, чем вам казалось возможным. Вы становитесь более понимающим, более терпеливым, более способным, более мудрым.
Прямо наказание какое-то: быть таким чертовски одаренным — при моей почти непристойной красоте. Но я стараюсь.
Дети — бесценный дар, но принадлежат они не нам, а только самим себе.
И плевать мне на то, чья ДНК совпадает с моей, а чья — нет. Когда все летит в тартарары, люди, которые, не моргнув, остаются с тобой, — эти люди и есть твоя семья.
Добро не всегда выступает явно. Его не так просто увидеть. И не обязательно в тех местах, где мы ожидаем его найти.
В самых обыденных ситуациях спрятано что-то святое, что-то божественное — и каждому предстоит самому открыть это.
Даже то, что представляется вблизи уродливым, при взгляде на целое может обернуться прекрасным.
Любая власть служит единой цели — дает обладателю большую широту выбора. Порождает альтернативные образы действия.
Порой единственный способ вынести тяжелое бремя — это поделиться им с кем-то.
Тщеславие, имя тебе — вампир.
Юношеские страсти, помыслы и устремления — минное поле, ходить по которому нужно с большой опаской.
Жизнь коротка. Слишком коротка, чтобы тратить ее на глупые ссоры.
Проще, наверное, пнуть ногой щенка, чем давать от ворот поворот ребенку.
Ты не можешь изменить того, что уже произошло. Но ты волен выбрать, что делать дальше. Из чего следует, что ты переметнешься на черную сторону только в том случае, если сам выберешь это.
Порой одних инструкций мало.
Только самый отъявленный лентяй ожидает от Господа, чтобы тот сделал за него все, разве не так?
Для компромисса требуется согласие обеих сторон.
Я полагаю, во всем, что касается моды, доброму христианину полагается подставлять другую щеку.
Дружба — не улица с односторонним движением.
1..134..143Неуверенность, имя тебе — тинейджер.