Чтобы мысль твоя довольствовалась собою.
Вы замечали, сколько публикуется в год книг о женщинах? А сколько из них написано мужчинами? Вы понимаете, что, возможно, являетесь самым обсуждаемым животным на земле?
Большинство людей променяли бы всё, что знают, всех кого знают, весь мир отдали бы за то, чтоб их видели, чтоб их признавали, чтоб их даже, может, запомнили. Мы все понимаем, что умрём. Мы все понимаем, что мир огромен, а мы крохотны. И нам остаётся лишь надеяться, что нас увидят или услышат хотябы на миг.
Твои устройства знают, кто ты есть, – платит, заходит, отвечает, смотрит, пишет отзывы, видит всех остальных и сама им показывается – твоя единственная сетевая персона – «АУтенТы» - неумолимый и не прекрытый.
Ничто так не досаждает женщинам, как неудобное положение, когда они в обмороке.
Славный толстяк не был спесив. Нет, но он не выносил лжи.
Он стыдился не того, что чокался с башмачником, а того, что пил с лжецом и предателем.
Смиренному и слабому лучше всего склониться и доверять людям, тогда приходится опасаться лишь злых и трусливых
Сердце Тибо переполнилось бешеной ненавистью.
Сам того не заметив, из эгоиста и завистника он превратился в злодея.
Ему хотелось бы сделать весь мир темным и угрюмым под стать его собственной душе.
Тибо подобрал себя с дороги и на руках отнес в постель.
Человек, обладающий разумом, но лишенный способности любить и быть любимым, обречен на интеллектуальную и моральную катастрофу, а может быть, и на тяжелое психическое заболевание.
Боги смеются над молитвами и королей, и пастухов.
Глаза Чу Муюня слегка вспыхнули, и он многозначительно произнес три слова: «Вот и всё...»
- Эта малая... Мы либо убьем друг друга, либо будем вместе.
В конце концов она дошла до того, что стала перечислять в уме имеющиеся у нее преимущества, например, у нее не было волос, так что повыдергивать их или спалить не мог никто.
Сердце моё стало одним из Тысячи, — шепчу я, — ибо мой друг перестал сегодня бегать.
Никогда не понимала, почему большинство людей не выносит смотреть на внутренности человеческого тела. Мы целыми днями носим в себе органы и кровь. Глупо пугаться чего-то столь обыденного.
Когда ты пишешь, что "в порядке", - это значит, тебе плохо. А когда на самом деле в порядке - пишешь " замечательно"!
Если подумать, цветок - нездоровый подарок: отрезанный репродуктивный орган растения, жизнь в котором поддерживается через подобие питательной трубки.
Если ты кого-то ранил, нельзя просто вернуться и ждать, что все снова будет хорошо.
Иногда нужно рисковать, чтобы напомнить себе, что мы живы.
- Кто посмел украсть провизию Волшебного Народа, уже купленную и оплаченную, и скормить ее непокорному сброду этого города?
- Какой-то нахальный смертный разыграл у ворот спектакль. Они воображают, что если у нас есть дар, то наша первейшая обязанность – сломя голову бежать им на помощь!
В Академии, Ориэлла, ты научишься не тратить понапрасну сил на этих глупых, вечно ноющих существ.
Я тревожился, как бы из соседних дверей не начали кукушками из часов выскакивать любопытные физиономии.
Хокку пробуждает зависть: сколько западных читателей мечтали так прогуливаться по жизни с блокнотиком в руке, отмечая здесь и там некие «впечатления», краткость которых была бы гарантией совершенства, а простота — критерием глубины (и все благодаря мифу, состоящему из двух частей, одна из которых — классическая — делает лаконизм измерением искусства, другая — романтическая — в импровизации усматривает правдивость). Будучи абсолютно понятным, хокку при этом ничего не сообщает.
Получилось, что я виноват. Вот какая, брат Оська, кирилломефодика!
Ты знаешь, что Фегбальд и его рыцари сделали в Фальшире? Они предали весь Шерстяной огню, вот что они сделали. Сожгли женщин и детей живьем, потому что те не хотели отдавать своих овец. Это к ним ты мечтаешь присоединиться?!
Меня научили, что сон - это путь к такой дороге, который имеет каждый человек.
Те, о ком шла речь, были рождены задолго до вашей священной книги, епископ.
В самом деле, дорогой мой капитан, у меня есть желание лишить вас капитанского чина и пожаловать им мадемуазель де Шамро, которую я обещал сделать настоятельницей монастыря.
Сейчас посмотрим, что можно сделать с твоим не в меру раздутым лицом.
Свет авторов этой книги давным-давно исчез из вселенной. Стараниями Ангрона, как я полагаю.
Не важно, брат мой. Я могу исцелиться от всех этих ран. Ты будешь моим защитником в грядущие дни.
Но каким образом, милый братец, ты намерен оборониться от ее волшебства? Ибо драконы - древнейшие и сильнейшие маги. Она способна околдовать тебя так же легко, как я - мою маленькую подружку...
Одежда мне нужнее, чем золото.
Можешь забыть о спокойных вздохах, у тебя ни сна, ни отдыха среди постоянных опасностей и междоусобной возни Матерей Домов.
Любопытно, он блефует или всерьез верит, что без помощи Амулета мы способны одолеть такую толпу?
О земля с твоими складками, ямами и впадинами, куда можно броситься, схорониться! Земля, в судороге кошмара, во всплеске истребления, в смертельном рыке разрывов ты дарила нам могучую встречную волну обретенной жизни!
Вот и с человеком, коли дать ему чуток власти, происходит аккурат то же самое – он ее хватает. Получается этак совершенно нечаянно, ведь человекв первую очередь животное, разве только по верху, словно в бутерброде со смальцем, намазано маленько порядочности.
Мы одиноки, словно дети, и умудрены опытом, словно старики, мы черствы, печальны и ребячливы, – я думаю, мы потеряны.
Мне хочется вернуть спокойную увлеченность, ощутить то сильное, неизъяснимое притяжение, с каким я раньше подходил к своим книгам. Пусть ветер желаний, веявший от разноцветных корешков, снова охватит меня, пусть растопит тяжелую, мертвую свинцовую глыбу где-то во мне и снова разбудит нетерпеливое предвкушение грядущего, крылатую радость перед миром мыслей, пусть возвратит потерянную готовность моей юности.
Война загубила нас для всего. Мы уже не молодежь. Уже не хотим штурмовать мир. Мы беглецы. Бежим от себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать, мы начинали любить мир и жизнь, а пришлось по ним стрелять. Первый разорвавшийся снаряд попал нам в сердце. Мы отлучены от созидания, от стремления, от движения вперед. Мы более в них не верим, мы верим в войну.
До чего бессмысленно все, что было когда-либо написано, сделано, подумано, если возможно вот такое! Наверно, все ложь и ничтожность, коль скоро культура тысячелетий даже не сумела воспрепятствовать тому, чтобы проливались эти реки крови, чтобы сотнями тысяч существовали эти пыточные застенки.
Жизнь здесь, на пределе смерти, чудовищно прямолинейна, ограничивается самым необходимым, все прочее спит беспробудным сном; в этом наша примитивность и наше спасение. Будь мы сложнее, давно бы сошли с ума, дезертировали или погибли.
Наши руки - земля, наши тела - глина, наши глаза - дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли ещё.
Я познакомлюсь с близнецами поближе… Поближе с близнецами - фраза, достойная перца-аэда! Я попробую стать им другом, спутником, немного учителем, немного нянькой; я буду заглядывать им в глаза и вслушиваться в биение сердец, я вытру пену с губ безумного Алкила, я зайду в тайники его души, где по углам копится пыль Тартара, ночным сновидением я приникну к щеке спящего Ификла…
Я горько рыдал, думая о том, каким де надо быть болваном, чтобы поверить, будто богиня, одна из творцов, может полюбить человека настолько, чтобы рисковать ради него жизнью. Когда Аня знала, что наверняка может ускользнуть от любой опасности, она буквально воплощала в себе пламенный задор, отвагу и тягу к приключениям.
Что значит пара часов для того, кто способен путешествовать сквозь пространства и время по первому желанию? Что значит небольшое усилие для того, кому не грозит голод?
123456..144Лучше было дать ребёнку погибнуть. Лучше уж помрет один, чем нас всех замучают до смерти. Мы всегда можем завести новых детей.