Поверьте, нет ничего более ужасного, чем человек, который собирается оказать миру услугу.
И помните, товарищи, - ваша решимость должна оставаться непоколебимой. Пусть никакие доводы не собьют вас с пути.
Людей не интересуют ничьи интересы, кроме их собственных.
Они переводили глаза со свиньи на человека, с человека на свинью и снова со свиньи на человека, но угадать, кто из них кто, было невозможно.
Все животные равны. Но некоторые животные равнее других
Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города.
Кто любит, тот не спрашивает, что делать! Он идет и делает все. Он плачет, он кусается, он душит врага и кости ломает у него! Кто любит! Когда твой сын утопает, разве ты идешь в город и спрашиваешь прохожих: «Что мне делать? Мой сын утопает!» – а не бросаешься сам в воду и не тонешь рядом с сыном. Кто любит!
Жертва – это страдания для одного и позор для всех.
Тому страшно, кто греха еще не совершал. А кто уже совершил его – чего бояться тому? Разве мертвый боится смерти, а не живой? А мертвый смеется над живым и над страхом его.
Признательность — это долг, который дети не очень охотно принимают по наследству от родителей.
... боги обычно не принимают участия в делах людей, если только это их не забавляет.
Большинство людей, знающих Ринсвинда, с течением времени начинали относиться к нему, как к аналогу прямостоящей шахтерской канарейки. Общая идея состоит в следующем: если Ринсвинд держится на ногах и не предпринимает непосредственных попыток удрать, значит, надежда еще есть.
Чтобы жить – надо уметь что-нибудь делать.
А вот что: он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. И те, которые не находят их для себя, – те просто лентяи или трусы или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после себя свою тень в ней. И тогда жизнь не пожирала бы людей бесследно…
Смотрели бы в старину зорко – там все отгадки найдутся… А вот вы не смотрите и не умеете жить оттого… Я не вижу разве жизнь? Ох, все вижу, хоть и плохи мои глаза! И вижу я, что не живут люди, а все примеряются, примеряются и кладут на это всю жизнь. И когда обворуют сами себя, истратив время, то начнут плакаться на судьбу. Что же тут – судьба? Каждый сам себе судьба!
Смотрящий кротко – помилован будет, а встречающийся в воротах – стеснит других.
Скудоумный высказывает презрение к ближнему своему; но разумный человек молчит.
Глупый верит всякому слову, благоразумный же внимателен к путям своим.
-Тише, девочка, тише! У нас теперь война, и мы должны поступать с нашими врагами так же, как они поступают с нами.
-Это неправда, отец! Я слышала, что говорил Зверобой. Вы должны поступать с нашими врагами так же, как вы бы хотели, чтобы они поступали с вами. Ни один человек не хочет, чтобы враги убили его.
В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира.
Он не заблудился. Он всегда точно знал свое местоположение. Он всегда был здесь.
Просто все остальное временно куда-то подевалось.
Красивые – всегда смелы.
Но ничто – ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум… Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ... – и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче… Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни…
Но любил ли он меня вчера, когда изъяснялся в любви и сказал: „поквитаемтесь“? Да, со злобы любил, эта любовь самая сильная…
Опять-таки вы меня не удивляете, – заметил он после некоторого молчания, – все это слишком давно перестало меня удивлять. Предпосылов, так тот прямо бы вам отрезал, что подобное ваше непонимание вещей самых естественных происходит от извращения самых обыкновенных чувств и понятий ваших – во-первых, долгою нелепою жизнию, а во-вторых, долгою праздностью.
... господин Трусоцкий мог быть всем тем, чем был прежде, только при жизни жены, а теперь это была только часть целого, выпущенная вдруг на волю, то есть что-то удивительное и ни на что не похожее.
Не всегда же в самом деле страдать воспоминаниями; можно отдохнуть и погулять – в антрактах.
Чем хитрей человек, тем он меньше подозревает, что его на простом собьют.
Возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано.
Вранье — дело милое, потому что к правде ведёт.
Только юность строит смелые воздушные замки.
Молодость всегда права. Умно поступает тот, кто ей покоряется.
Я дрожал от радости: ничто не волнует наши чувства так глубоко, как внезапное исполнение пламенного желания.
Кто злословит отца своего и мать свою, того светильник погаснет среди глубокой тьмы.
Телеигры придуманы для того, чтобы мы спокойнее относились к случайным и бесполезным остаткам от полученного нами образования.
Может быть, он безмерно преувеличивал беду; но с тщеславными людьми всегда так бывает.
Подлецы любят честных людей, — вы этого не знали?
... не всё же понимать сразу, не прямо же начинать с совершенства! Чтобы достичь совершенства, надо прежде многого не понимать. А слишком скоро поймем, так, пожалуй, и не хорошо поймем.
Он чувствовал отчасти, что ему бы надо было про что-то узнать, про что-то спросить, — во всяком случае про что-то посерьезнее того, как пистолет заряжают. Но всё это вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а о чем бы она ни заговорила, ему в эту минуту было бы почти всё равно.
Однажды падре Никанор принес с собой игральную доску и предложил сыграть в шашки. Хосе Аркадио Буэндия отказался, ибо, как он заявил, никогда не видел смысла в борьбе двух противников, если у них нет принципиальных разногласий.
В его мыслях о близких не было сентиментальности – он сурово подводил итоги своей жизни, начиная понимать, как сильно любил в действительности тех людей, которых больше всего ненавидел.
От Амаранты узнала о существовании Ребеки Ремедиос Прекрасная. Каждый раз, когда они проходили мимо ветхого дома, Амаранта рассказывала девушке о каком-нибудь неприятном или постыдном случае, связанном с именем соперницы, пытаясь этим путем заставить Ремедиос разделить с ней изнуряющую ее злобу, чтобы злоба эта осталась жить и после смерти самой Амаранты, однако попытки ее окончились неудачей, ибо Ремедиос Прекрасной были чужды всякие страсти, и особенно страсти, волновавшие других.
Он погибал, заблудившись в этом чужом доме, где никто и ничто уже не вызывало в нем ни малейшей привязанности.
– Ну, что он говорит сегодня? – спросил полковник Аурелиано Буэндиа.
– Он грустит, – ответила Урсула. – Ему кажется, что ты должен скоро умереть.
– Скажи ему, – улыбнулся полковник, – что человек умирает не тогда, когда должен, а тогда, когда может.
Неуверенность в будущем обратила их сердца к прошлому.
...и поняли, что главная, неодолимая страсть человека одерживает верх над смертью...
Никто из обитателей дома не показывался на улице. Если бы Фернанда могла, она бы закрыла навсегда все входные двери еще задолго до начала дождя, ибо, по ее мнению, двери были изобретены лишь для того, чтобы их запирать, а интересоваться событиями, происходящими на улице, – занятие, достойное проституток.
Предположение о том, что Ремедиос Прекрасная наделена способностью приносить смерть, было теперь подтверждено четырьмя неоспоримыми доказательствами. Хотя кое-кому из любящих прихвастнуть мужчин нравилось говорить, что за одну ночь с такой обольстительной женщиной стоит отдать жизнь, на самом деле никто из них не был на это способен. А ведь для того, чтобы покорить Ремедиос Прекрасную и даже сделать себя неуязвимым для связанных с нею опасностей, было бы достаточно столь первобытного и простого чувства, как любовь, но именно это никому и не приходило в голову.
– Мы никуда не пойдем, – сказала она. – Мы останемся здесь, потому что здесь у нас родился сын.
– Но у нас в семье еще никто не умер, – сказал он. – Человек – вольная птица, пока мертвец не свяжет его с землей.
1..80..144Я помню время своей жизни, когда почти все ушли, а те, кто остались, меня не слышали. Со стороны эта картина, может, и выглядела отчаянно и одиноко, но я не испытывал ни отчаяния, ни одиночества.
Со мной были город и земля, подарившая мне хлеб, воду, море и понимание. Земля еще и учила. Смирению, например.