Жизнь-то, как ни посмотри, паршивая штука, но, уж если есть в ней капля радости, последним идиотом надо быть, чтобы ею не пользоваться.
... учиться под руководством опытных преподавателей быстрее. Если некому тебя вести, то и дело упираешься в тупик и теряешь даром массу времени.
Ничто не остается без последствий. Бросьте в пруд камень - и вы уже немного изменили вселенную.
Я думаю, что Бог либо внутри меня, либо нигде.
Существует мнение, что, когда человек ни на что иное не пригоден, он становится писателем.
Но слова «исправить» и «война» несовместимы. Война иногда бывает необходима, но она не имеет ничего общего со справедливостью. Нет такого понятия, как «нравственная война».
Прежние тонкости в оценке ситуации уже устарели. Есть только два варианта. Война против войны. Если мы не делаем никакого выбора, то и это тоже выбор.
Мы такие, какими нас сделала эволюция. А в сущности, эволюция представляет собой создание все более эффективных машин для убийства.
Почему вы называете опасной ошибкой страсть художника? Потому что художники опаснее убийц. Самый чудовищный серийный убийца может отправить на тот свет лишь десятки жертв, а поэты способны похоронить целые поколения.
Правовое государство – химера. С древнейших времен существует только одно право – право сильного.
Жизнь – поганая штука! Почему одним достается все, а другим приходится бороться за свое существование в самом жестоком смысле этого слова; как в картах – одним достаются козыри, а другие обречены проигрывать?
Ребенок в один миг сметает все увядшие свежести и все ностальгии. Он вынуждает распрощаться с грузом прошлого и во что бы то ни стало развернуться к будущему. Ребенок – это наш единственный шанс смотреть вперед. Его будущее становится куда важнее нашего прошлого. Твой ребенок – гарантия, что прошлое никогда не возьмет верх над будущим.
Что может быть пронзительнее воспоминаний об улетевшем счастье, о волнующем аромате несбывшегося?
В определённом возрасте человек уже ничего не боится, кроме воспоминаний.
- Нет, все одним миром мазаны: легковерные, трусливые, лживые фанфароны. На вас нельзя положиться. Вы мните себя воинами, а на деле - марионетки, послушные своим капризам. Трубите о мужестве, а гонитесь за дешёвкой.
Ничего время не лечит, кошмар твой всегда с тобой. И конца ему не видно.
Секреты - это прекрасно. Они - пограничные столбы, частичка нашей личности, кусочек прожитой жизни; они придают таинственности.
Одна из редких чистых радостей в этом мире состоит в том, чтобы улечься в одиночестве в постель со стопкой хороших книг и пачкой табаку под рукой.
Старая сука Ницше был прав, угадав своим тонким чутьем, что христианство, по сути, религия женская.
Друзей, понятное дело, у меня не было, а когда они у меня были, с другой стороны? И вообще, если подумать, зачем они нужны, друзья эти?
Ближнего своего всегда сложно понять, как знать, что таится у него в глубине души, а уж без хорошей бутылки так и подавно.
Какой женщине хочется говорить спутнику жизни, что тот занялся не своим делом и только зря потратил время?
Знаете, важен не размер собаки в драке, а размер драки в собаке.
Человеческая природа не имеет дна. Она так же глубока и загадочна, как и божественный разум.
Никогда не верьте тому, что кажется; верьте только доказательствам. Нет лучше правила в жизни.
Говорят — любить всем сердцем. Этого мало.
Говорят ещё: любить всей душой. И этого тоже мало.
Любить по-настоящему, по-взрослому — это любить всем телом, каждой его махонькой клеточкой, каждым теплым кровяным шариком. Потому что на всю жизнь.
Просто я трус! И если уж я хотел пойти на этот ужас, надо было убедить самого себя, что не стану этого делать!
Воображение - достойная замена опыту.
— Главное — быть счастливым, — сказал он, — Несмотря ни на что. Вот попробуй. У тебя получится. Потом будет всё легче и легче. Независимо от обстоятельств жизни. Ты не поверишь, как это здорово. Принимай всё, и тогда трагедии уходят. Или светлеют. И ты остаешься в мире, где всё легко.
Но почему? Разве я совершил преступление против природы, когда моя собственная природа таким образом обрела покой и счастье? Если я был таким, каким был, то виной тому моя кровь, а не я. Кто вырастил крапиву в моем саду? Не я. Она росла там сама по себе со времен моего детства. Я начал чувствовать её кровожадные укусы задолго до того, как понял, к чему это приведет. Разве я виноват в том, что, когда пытался обуздать свою страсть, чаша весов с разумом оказалась слишком легкой, чтобы уравновесить чувственность? Моя ли вина, что я не смог успокоить свои бушующие чувства? Судьба, словно Яго, ясно дала понять, что если я хочу обречь себя на муки ада, то могу сделать это более изящно, нежели утопиться. Я подчинился судьбе и перехитрил свое счастье.
Букет венчальный на могиле едва увянуть бы успел.
Но ночь прошла, рассвело, и с первыми лучами солнца я понял, что по-прежнему бездарен.
Ты можешь прожить долгую жизнь и даже отойти в лучшие миры, так и не узнав, кто ты – подлец или герой.
– Где ваша коммуникабельность?
– Я катапультировался.
– Что это означает? – все так же лихорадочно, но весело она посмотрела на него.
– Нажимаю на кнопку, и меня выстреливает. Потом раскрывается парашют, и я мягко приземляюсь в другом мире, где и слыхом не слыхали о каких-то моих… неполадках на борту.
– А самолет?
– А самолет летит дальше.
Он давно уже знал, что зло в человеке осознает себя.
Недавно у нее был день рождения, ей исполнилось тринадцать, и с тех пор она полагала, что сарказм — высшее проявление изощренного ума.
Дом там, где находится твоя семья.
Умному и неудача впрок.
Некоторые люди, когда им грустно, не любят расспросов; иногда они сами все выкладывают, а бывает, молчат месяцами.
Мы все в одной лодке, и эта лодка течет.
Иногда жизненные обстоятельства не оставляют нам выбора, вынуждая делать то, что нам, возможно, не по душе.
Папам полагается строгость. И неважно, кто они, зеленщики, учителя, повара или коменданты.
... пусть каждый думает что хочет, а другой уважает его точку зрения.
Странно, но стоит откусить от пирога разочек, как незаметно для себя откусываешь снова, а потом опять и опять, и очень скоро от пирога остаются жалкие крохи.
— Значит, — продолжал я, начиная сердиться, — по вашему мнению, никогда не следует…
— …вкладывать капитал в друзей? — подхватил Уэммик. — Конечно, не следует. Разве только если человек хочет избавиться от друга, а тогда надо еще подумать, какого капитала не жаль, чтобы от него избавиться.
И я люблю тебя до самой луны. До самой-самой луны... и обратно.
Слава — товар невыгодный. Стоит дорого, сохраняется плохо.
Созерцая это жуткое воскрешение, совершаемое голосом одного единственного человека, мы проникаемся жалостью к той крохе, которая нам предоставлена в безыменной бесконечности, общей всем сферам, проникаемся жалостью к этой минуте жизни, которую мы именуем время. Как бы погребенные под обломками стольких вселенных, мы вопрошаем себя: к чему наша слава, наша ненависть, наша любовь? Если нам суждено стать в будущем неосязаемой точкой, стоит ли принимать на себя бремя бытия?
Богатство скоро наскучит тебе, поверь: ты заметишь, что оно лишает тебя возможности стать выдающимся человеком. Колебался ли когда-нибудь художник между бедностью богатых и богатством бедняков!
1..100..144Отдаваться всю жизнь ненавистному существу, воспитывать детей, которые вас бросят, говорить им «спасибо», когда они ранят вас в сердце, — вот добродетели, которые вы предписываете женщине; и вдобавок, чтобы вознаградить ее за самоотречение, вы налагаете на нее бремя страданий, стараясь ее обольстить; если она устоит, вы ее скомпрометируете. Веселая жизнь! Лучше уж не терять своей свободы, любить тех, кто нравится, и умереть молодой.