Я люблю себя. Я предан себе до гробовой доски, но я себе не нравлюсь.
Мы боимся сидеть без дела. Боимся чего-то не успеть. Как будто можно успеть все. Как будто то, что мы успеем, кому-нибудь нужно. Суета – смысл нашей жизни.
...я начал думать, что одиночество – это просто болезнь. <...> Если родился больным, так больным и проживешь. И ни одно светило медицины тебе не поможет. Так что лучше с самого начала смириться. Иначе отчаяние высосет все силы. Я болен одиночеством. Болен неизлечимо. Я легко узнаю таких же людей. У нас одинаковые симптомы. Они не умеют долго хворать и всегда знают, чем можно заняться в плохую погоду.
Я моллюск. Я лежу в прохладной темной воде на глубине в несколько десятков метров. Мне тихо и спокойно... Меня окружают лишь пушистые водоросли. Я привык к их ленивому колыханию. Они привыкли к моей неподвижности. Нам уютно и скучно вместе. Невыразимо скучно... Когда я умру, рядом не окажется никого, кто взялся бы это опровергнуть. Потому что моя жизнь не отличима от смерти.
— Сначала позволь мне принести свои извинения.
— Я тебе уже говорил, я не верю извинениям. Они нужны лишь для того, чтобы виновный мог снять с себя часть вины за содеянное, а не для того, чтобы возместить пострадавшей стороне нанесенную обиду.
— Справедливая мысль. Что ж, тогда позволь мне признать, что ты являешься пострадавшей стороной.
— Принято к сведению.
Блонди наклонился и начал покрывать шею пета поцелуями, дразня языком и игриво покусывая. Он был твердо намерен добиться от Рики признания собственной слабости. Монгрел издавал стоны, сгорая от нетерпения, но ослиное упрямство мешало попросить большего. Он судорожно вздохнул, когда Ясон прильнул к нему всем своим разгоряченным от похоти телом. В конце концов, гордый полукровка все же выкинул белый флаг.
— Ясон, пожалуйста...
— Пожалуйста — что? — поинтересовался блонди и собственным телом вдавил монгрела в стену, дразня его рот легким касанием губ. — Скажи мне, Рики. Попроси меня.
— Пожалуйста... на самом деле я хочу... чтобы ты прекратил!
На миг Ясон окаменел, ослепленный вспышкой боли и ярости.
Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощию посвятить потом себя на служение всему человечеству и общему делу: как ты думаешь, не загладится ли одно крошечное преступленьице тысячами добрых дел? За одну жизнь - тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика!
У каждой из нас был свой предел, до которого могло идти наше сближение; за него мы переступить не смели, хотя бы и хотели.
Нас окружала пустыня людей, которые бредут по жизни, как слепые, живут в вечных заботах и в конце концов неизбежно сочетаются брачными узами со смертью.
Париж значил для меня не то, что значит сегодня. Но даже сейчас, вспоминая о нем, я переживаю нечто вроде счастья, хотя теперь-то я твердо знаю, что счастье - это не для меня. Я не заслуживаю его, да и не стремлюсь к нему.
Я уже говорил вам, что не боялся умереть, хотя мысль о самоубийстве вызывала у меня отвращение. Но сколь низко я ценил свою жизнь, столь же высоко ставил жизни других людей.
Вы чувствуете, насколько я одинок и как страдаю от того, что фактически выброшен из жизни. Как горько мне осознавать, что я есть не что иное, как зло, что я не заслуживаю любви и в то же время так в ней нуждаюсь. Но всё это не может меня остановить. У меня достаточно сил, чтобы вынести всё это. Как вы сами сказали, я очень хорошо умею быть тем, кто я есть на самом деле. Время от времени я очень страдаю, только и всего.
Страдания делают наши души богаче, заставляют нас острее ощущать краски жизни и с особенной чуткостью реагировать на слова...
Да и потом, для дружбы нужны деньги – во всяком случае, мужчине. На выпивку, гамбургеры, бензин. Нельзя же просто сидеть и болтать, как бабы.
– Ничего нельзя знать наверняка о сексуальной жизни другого человека. – Вот уж слава тебе господи, – проворчал Ред.
– Дому нужны люди, – перебил Ред, – и вы это прекрасно знаете. Разумеется, люди много чего портят. Царапают полы, засоряют унитазы и все такое, но это ерунда по сравнению с тем, что бывает, если дом стоит пустой. Это как сердце из него вырвать
Муж говорит: «Моя жена принимает решения по всякой ерунде – например, на какую работу мне пойти и какой дом нам купить, а я занимаюсь серьезными делами – например, принимать ли Китай в ООН».
Внезапно мне стало грустно. Через несколько дней я поеду в общежитие и буду жить вдали от своей семьи. Я обещала себе больше не плакать, но не смогла сдержаться. Будь сильной. Будь сильным человеком, который все может преодолеть.
Мне ничего не остается, кроме как проживать сегодняшний день так полно, как я только могу.
Жить – это все, что я могу делать сейчас.
Я юна, но не могу двигаться...
Я хотела бы заснуть на прекрасном ковре из цветов, слушая свою любимую музыку.
Я никогда не вру людям, которых называю друзьями.
Мне жаль твоего цинизма, потому что из-за него ты всему на свете знаешь цену, не осознавая ценности.
Все, за что стоит платить, стоит и того, чтобы переплатить. Вот кредо потребителя.
Все мы потерянные души, кто-то больше, кто-то меньше. И если ты свою совсем потерял, то на многочисленных складах можешь выбрать новую.
Человечество развивается - а оно, безусловно, развивается, - потому, что не может не развиваться, и его заслуги в этом тоже нет. Эволюция приводит к появлению человека, а человек долго и мучительно обретает человечность…
— Перестань вести себя как пятилетний ребенок, — сказала я и вспомнила, что ей и в самом деле всего пять лет.
Анна побежала по застеленному матами полу. Я хотела сделать то же самое в своей гостиной, когда дети были маленькими: обить подушками стены, пол и потолок для безопасности. Оказалось же, что, даже если бы я завернула Кейт в вату, опасность уже находилась под ее кожей.
Это всегда так: как только заделаешь одну дырку в плотине, тут же появляется другая. Во мне все время что-то разваливается.
— Сколько я показываю пальцев, Уинстон?
— Четыре.
— А если партия говорит, что их не четыре, а пять, — тогда сколько?
Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека — вечно.
Если хочешь сохранить секрет, надо скрывать его и от себя.
Лучшие книги, понял он, говорят тебе то, что ты уже сам знаешь.
Если ты в меньшинстве и даже в единственном числе, - это не значит, что ты безумец.
Две загадки в мире есть: как родился – не помню, как умру – не знаю.
У тех людей всегда лица хороши, кто в ладах с совестью своей.
Только человек сильный духом привыкает ко всему и борется, чтобы победить.
Широким и глубоким, как море, бывает горе людское, и чаще всего остается оно немым…
Если вы встретите одинокого человека, не слушайте, что он вам говорит. Он один не потому, что ему так нравится, а потому, что пытался влиться в мир, но люди его все время разочаровывали.
Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца. Истинно великие люди, мне кажется, должны ощущать на свете великую грусть.
- Как уничтожить зло на земле?
- Уничтожить мир.
Жить, чтобы существовать? Но он тысячу раз и прежде готов был отдать свое существование за идею, за надежду, даже за фантазию. ...он всегда хотел большего. Может быть, по одной только силе своих желаний он и счел себя... человеком, которому более разрешено, чем другому.
Неужели такая сила в этом желании жить, и так трудно одолеть его?
...времени бог мало дал, всего во дню определил только двадцать четыре часа, так что некогда и выспаться, не только покаяться.
...когда мы несчастны, мы сильнее чувствуем несчастие других; чувство не разбивается, а сосредоточивается...
Не желаю вам много счастия – наскучит; не желаю и беды; а вслед за народною философией повторю просто: «Живите больше» и постарайтесь как-нибудь не очень скучать.
...брак — это нравственная смерть ...всякой независимости. Брачная жизнь ...отнимет энергию ...мудрый не боится заглянуть в лицо истине…
Наслаждение от милостыни есть наслаждение надменное и безнравственное, наслаждение богача своими богатствами, властию и сравнением своего значения с значением нищего.
...статья ...написана была единственно с целью выставить себя самого. Так и читалось между строками: «Интересуйтесь мной, смотрите, каков я был в эти минуты. Зачем вам это море, буря, скалы, разбитые щепки корабля? <...> Чего вы смотрите на эту утопленницу с мертвым ребенком на мертвых руках? Смотрите лучше на меня, как я не вынес этого зрелища... Вот я стал спиной; вот я в ужасе и не в силах оглянуться назад; я жмурю глаза — не правда ли, как это интересно?
Вся свобода будет тогда, когда будет все равно, жить или не жить. Вот всему цель.
1..114..144Жизнь есть боль, жизнь есть страх, и человек несчастен.