Онлайн чтение книги Тряпичная кукла Ragdoll
Глава 1

Суббота, 28 июня 2014 года

3 часа 50 минут ночи

Волк попытался нащупать телефон, который вибрировал и пытался уползти от него по ламинированному полу. Темнота постепенно рассеялась и уступила место незнакомым очертаниям его новой квартиры. Когда он сполз с матраса и потянулся к трубке, мокрая от пота рубашка прилипла к телу. Он нажал кнопку ответа, назойливое жужжание прекратилось, и от этого стало немного легче.

– Волк, – сказал он, нащупывая на стене выключатель.

– Это Симмонс.

Он включил свет, а когда желтоватое неоновое сияние напомнило ему о суровой реальности, тяжело вздохнул – настолько жгучим было желание тут же его выключить. Его крохотная спальня состояла из четырех стен, видавшего виды двойного матраса на полу и одинокой лампочки под потолком. В этой коробке, способной вызвать приступ клаустрофобии, было невыносимо душно и благодарить за это следовало домовладельца, до сих пор бегавшего за предыдущим нанимателем, который не вернул ему ключ от окна. Обычно в Лондоне жары не бывает, но Волку «посчастливилось» совместить переезд с одним из редких для Англии периодов зноя, продолжавшимся вот уже почти две недели.

– Только не говори, что ты рад, – сказал Симмонс.

– Который час? – зевнул Волк.

– Без десяти четыре.

– У меня выходной. Сегодня же суббота.

– Забудь. Я жду тебя на месте преступления.

– За рабочим столом? – полушутя спросил Волк, до этого ни разу не видевший, чтобы шеф покидал офис.

– Смешно. На этот раз я позволил себе немного проветриться.

– Что, совсем плохо, да?

На другом конце провода повисло молчание, потом Симмонс ответил:

– Дело дрянь. Ручка есть?

Волк порылся в одной из коробок, наваленных у двери, нашел шариковую ручку и приготовился писать на тыльной стороне ладони.

– Говори.

Уголком глаза он заметил на кухонном шкафчике какое-то мерцание.

– Квартира сто восемь… – начал Симмонс.

Когда Волк вошел в крохотную, плохо оборудованную кухоньку, его буквально ослепило стробоскопическое голубоватое сияние, врывавшееся через небольшое окно.

– …Тринити Тауэрс… – продолжал Симмонс.

Волк выглянул из окна, посмотрел вниз и увидел у многоэтажного дома напротив столпотворение полицейских автомобилей, журналистов и эвакуированных жителей.

– Хиббард-роуд, Кентиш-таун? – перебил его Волк.

– Хмм … Как, черт возьми, ты узнал?

– Я же детектив.

– В таком случае будешь подозреваемым номер один. Давай спускайся.

– Хорошо. Я только… – Волк умолк на полуслове, услышав, что Симмонс уже повесил трубку.

В промежутке между непрекращающимися проблесками полицейских маячков он увидел на стиральной машине постоянно горевший оранжевый огонек и вспомнил, что вечером, перед тем как ложиться спать, засунул в нее одежду, в которой обычно ходил на работу. После чего озадаченно оглядел нескончаемый ряд абсолютно одинаковых картонных коробок, выстроившихся вдоль стены.

– Твою мать…

* * *

Пять минут спустя Волк уже прокладывал путь в толпе собравшихся перед домом зевак. Он подошел к полицейскому и сунул ему под нос удостоверение личности, надеясь беспрепятственно миновать кордон, но юный констебль выхватил карточку из рук Волка, внимательно ее изучил и окинул скептическим взглядом импозантную фигуру в пляжных шортах и выцветшей футболке с надписью «’93 Bon Jovi: Keep the Faith ».

– Детектив Лейтон-Коукс? – с сомнением в голосе спросил он.

– Да, детектив-сержант Коукс. – От звука своего претенциозного имени Волк вздрогнул.

– Тот самый Коукс… что устроил бойню в суде?

– Мое имя произносится «Вильям»… Вы позволите? – Волк махнул рукой на дом.

Парень отдал детективу удостоверение личности, поднял ленту ограждения и пропустил его.

– Вас проводить? – спросил он.

Волк посмотрел на свои цветастые шорты, голые коленки и парадные туфли.

– Да нет, думаю, я и сам дойду.

Полицейский ухмыльнулся.

– Четвертый этаж, – сказал он Волку, – поднимаясь наверх, будьте осторожны, район здесь полное дерьмо.

Волк еще раз тяжело вздохнул и пошел дальше, взмахнув над головой полицейской карточкой, хотя и сам не понимал, зачем ему понадобился этот жест. Миновав пропахший отбеливателем холл, он вошел в лифт. Кнопок второго и пятого этажей не хватало, остальные покрывало засохшее коричневое пятно. Призвав на помощь все свои дедуктивные способности, он определил, что это в равной степени может быть дерьмо, ржавчина и кока-кола, сунул руку под футболку и нажал кнопку, через ткань уткнувшись пальцем в лицо гитариста Ричи Самбора.

В свое время он перевидал сотни подобных, совершенно одинаковых лифтов: безликих железных коробок, устанавливаемых муниципалитетами по всей стране. Ни покрытий на полу, ни зеркал, ни фурнитуры, одни лишь лампочки, да и те забраны толстым стеклом. Что-то украсть или сломать в такой кабинке, делавшей жизнь неимущих обитателей дома чуточку богаче, было нельзя, поэтому они ограничивались лишь тем, что разрисовывали из распылителей стены всякими непристойностями. Перед тем как двери разъехались в стороны на четвертом этаже, Волк успел лишь прочесть, что Джонни Рэтклифф, с одной стороны, «педик», с другой – «магазинный воришка».

В притихшем коридоре скопилось человек десять. Большинство из них выглядели потрясенными и на прикид Волка смотрели с явным неодобрением. Исключение составил лишь мужчина с бейджиком эксперта – завидев детектива, он одобрительно кивнул и поднял вверх большой палец. Слабый, но знакомый запах по мере приближения к открытой двери в конце холла становился все сильнее. Дух смерти. Его не спутаешь ни с чем другим, и те, кто с ним непосредственно сталкивается, быстро привыкают к этому смрадному букету из спертого воздуха, дерьма, мочи и разлагающейся плоти.

Волк уже собирался переступить порог, но в этот момент услышал звук приближавшихся шагов и отступил назад. В дверь выскочила молодая женщина в мундире коронера и упала на колени. Ее стошнило прямо на пол у его ног. Он стал вежливо дожидаться удобного момента, чтобы попросить ее посторониться, но в этот момент до его слуха донесся дробный стук каблучков. Детектив инстинктивно отпрянул назад и увидел, что в коридор выскользнула детектив-сержант Эмили Бакстер.

– Волк! Что это ты затаился? – прогрохотал в молчаливом коридоре ее голос. – Как тебе это нравится? Нет, я серьезно!

Она опустила глаза на полулежавшую между ними женщину, извергавшую на пол содержимое желудка.

– Вы не могли бы блевать где-нибудь в другом месте?

Женщина покорно отползла в сторону. Бакстер схватила Волка за руку и возбужденно потащила в квартиру. Почти на десять лет моложе его, Бакстер была с Волком примерно одного роста. В полумраке унылого холла ее темно-каштановые волосы стали черными. Обворожительные глаза, как всегда, были подведены черной тушью, что делало их поистине огромными. Одетая в приталенную блузку и элегантные брюки, женщина окинула его взглядом, в котором явственно проглядывало озорство.

– Мне не говорили, что сегодня можно вырядиться в штатское.

Волк решил не заглатывать наживку, по опыту зная, что если сохранять спокойствие, она быстро утратит интерес к его экстравагантному наряду.

– Чемберс страшно расстроится, что не увидел тебя в таком виде! – лучезарно заявила она.

– Я бы тоже с удовольствием поменял труп на круиз по Карибскому морю.

Огромные глаза Бакстер удивленно распахнулись:

– Разве Симмонс тебе ничего не сказал?

– А что он должен был мне сказать?

Она потащила его за собой через битком набитую полицейскими квартиру, освещенную тусклым светом дюжины расположенных в стратегических точках фонариков. Запах пока еще не стал всепоглощающим, но с каждым мгновением становился все сильнее и сильнее. Волк мог поклясться, что его тошнотворный источник был уже близко – об этом свидетельствовал рой мух, неистово жужжавших у него над головой.

Квартира отличалась высокими потолками и полным отсутствием мебели. Она была значительно больше той, где поселился Волк, хотя ничуть не симпатичнее. Пожелтевшие стены зияли дырами, из которых торчали ветхозаветного вида провода, голый пол покрывали пятна расплавленной изоляции. И ванная, и кухня выглядели так, будто в них не делали ремонт с 1960-х годов.

– Так что Симмонс мне не сказал? – вновь спросил он ее.

– Это целая история, Волк, – сказала Бакстер, – такое в жизни полицейского бывает только раз .

Детектив ее не слушал, мысленно определяя размеры второй спальни и задумываясь над тем, не содрали ли с него лишних денег за крохотную коробку в доме напротив, почему-то называемую квартирой. Они прошли в битком набитую гостиную, и Волк машинально стал рыскать глазами по полу, выискивая среди ног и всевозможного оборудования тело.

– Бакстер! – Женщина остановилась и нетерпеливо повернулась к нему.

– Чего Симмонс мне не сказал?

Несколько человек, сгрудившихся у нее за спиной у широкого окна от пола до потолка, отошли в сторону. Не успела она ответить, как Волк, будто споткнувшись, застыл на месте и устремил взор на единственный источник света, который находился в комнате еще до прихода полицейских: небольшой прожектор, освещающий темную сцену…

Обнаженное тело, скрючившееся в неестественной позе, казалось, парило в футе над заскорузлым полом. Виднелась только спина покойного, сам он, казалось, смотрел в огромное окно. Сотни практически невидимых нитей поддерживали фигуру в нужном положении, но для надежности ее еще закрепили двумя промышленными железными крючьями. Волку понадобилось некоторое время, чтобы определить самую жуткую деталь этой сюрреалистичной сцены: к белому туловищу была приставлена черная нога. Не в состоянии понять, что предстало его взору, он сделал еще пару шагов. Подойдя ближе, детектив заметил гигантских размеров стежки, удерживающие вместе разрозненные части тела: черную и белую мужские ноги; большую белую мужскую руку и загорелую женскую; спутанные иссиня-черные волосы, тревожно спадавшие на стройное, покрытое веснушками белое женское тело.

Бакстер вновь подошла к нему, явно смакуя выражение отвращения на его лице.

– Он не сказал… что тело у нас одно, а жертв шесть… – весело прошептала она ему на ухо.

Волк опустил глаза. Он стоял в том месте, куда гротескное тело отбрасывало тень. На полу диспропорции силуэта еще больше бросались в глаза, сочленения казались еще уродливее.

– Какого хрена здесь делают журналисты? – закричал Симмонс, не обращаясь ни к кому конкретно. – Клянусь честью, дыра, через которую в этом отделе утекает информация, вполне под стать пробоинам «Титаника». Увижу, что с газетчиками кто-то разговаривает, выгоню к чертовой матери.

Волк улыбнулся, прекрасно понимая, что Симмонс лишь играет роль строгого руководителя. Они были знакомы вот уже больше десяти лет и до истории с Халидом Волк даже считал его другом. На самом деле за личиной напускной бравады начальника скрывался умный, способный и внимательный офицер полиции.

– Коукс! – направился к ним Симмонс. Он был чуть ли не на фут ниже Волка, уже разменял шестой десяток и отрастил авторитетное брюшко. – Мне не говорили, что сегодня можно вырядиться в штатское.

Волк услышал, что Бакстер тихо захихикала, и решил прибегнуть к той же тактике, которой воспользовался в разговоре с ней, то есть не обращать внимания. Повисла неловкая пауза. Симмонс повернулся к Бакстер и спросил:

– Где Адамс? – спросил он.

– Кто?

– Адамс. Твой новый напарник.

– Может, Эдмундс?

– Ну хорошо. Эдмундс.

– А я откуда знаю?

– Эдмундс! – полетел по забитой людьми комнате крик Симмонса.

– У тебя новый напарник? – спокойно спросил Волк, не в состоянии скрыть в голосе нотку ревности, услышав которую, Бакстер улыбнулась.

– Я при нем нянька, – прошептала она. – Его перевели из отдела по борьбе с финансовыми преступлениями. На своем веку он видел не больше пары трупов и наверняка после этого плакал.

Молодому человеку, протолкавшемуся к ним через толпу, было лет двадцать пять, не больше. Стройный, как тополь, он выглядел бы безупречно, если бы не спутанные рыжеватые белокурые волосы. Парень держал в руке открытый блокнот и заискивающе улыбался начальнику.

– Что говорят эксперты? – спросил Симмонс.

Эдмундс пролистал несколько страниц.

– Элен заявила, что в квартире до сих пор не найдено ни капли крови. При этом криминалисты подтверждают, что части трупа принадлежат разным жертвам. Их варварски ампутировали, вероятно с помощью обычной ножовки по металлу.

– Чего-нибудь нового Элен не сообщила? – фыркнул Симмонс, брызгая слюной.

– Ну как же… Ввиду отсутствия крови и сокращения кровеносных сосудов в местах ампутации…

Симмонс закатил глаза и посмотрел на часы.

– Мы можем с уверенностью сказать, что конечности отрезали уже у трупов, – закончил молодой полицейский, явно довольный собой.

– С Эдмундсом в ее рядах полиция у нас работает на грани фантастики, – с сарказмом в голосе произнес Симмонс. И тут же заорал: – Может, ты сотрешь с лица эту идиотскую рекламную улыбку для безголовых, будто сошедшую с пакета для молока? Спасибо.

Эдмундс тут же погрустнел. Волк перехватил взгляд Симмонса и про себя ухмыльнулся. В свое время они оба с лихвой натерпелись подобных оскорблений, входивших в обязательную программу подготовки полицейских.

– Я лишь хотел сказать, что кому бы ни принадлежали эти руки и ноги, их владельцы тоже мертвы, – смущенно пролепетал Эдмундс. – К более определенным выводам эксперты придут, когда обследуют трупы в лаборатории.

Волк увидел в темном окне отражение тела. Вспомнив, что он еще не видел его спереди, он обошел труп, желая наверстать упущенное.

– Что-нибудь узнала, Бакстер? – спросил Симмонс.

– Немногое. Легкие повреждения замочной скважины, не исключено, что дверь вскрывали. Полицейские опрашивают соседей, но пока им не удалось найти свидетелей, которые что-нибудь видели или слышали. Да, кстати, с электричеством в квартире полный порядок, просто кто-то вывернул все лампочки, за исключением той, что горит над жертвой. Такое ощущение, что нам хотели устроить демонстрацию… или шоу.

– Ну а ты, Волк? Мысли какие-нибудь есть? Волк!

Детектив отвлекся, заглядевшись на темнокожее лицо.

– Прошу прощения, тебе с нами, случаем, не скучно?

– Нет. Извини. Даже в такой жаре труп только-только начал пованивать, а это означает, что убийца либо прикончил всех шестерых минувшей ночью, что маловероятно, либо хранил тела в морозильнике.

– Согласен. Надо отправить кого-нибудь проверить все промышленные холодильники – в супермаркетах, ресторанах и прочих подобных заведениях, – сказал Симмонс.

– Не забудь поинтересоваться у соседей, не слышал ли кто звук дрели, – добавил Волк.

– Но ведь дрель – вещь совершенно обычная, – выпалил Эдмундс и тут же об этом пожалел, увидев обращенные на него три пары злобных глаз.

– Скорее всего, киллер готовил свой шедевр заранее, – продолжал Волк, – и поэтому не мог допустить, чтобы к моменту нашего появления конечности беспорядочно свисали с потолка или валялись бесформенной массой. Железные крючья вбиты в несущую конструкцию. Кто-нибудь должен был слышать грохот.

Симмонс согласно кивнул и приказал:

– Бакстер, пошли кого-нибудь, пусть поспрашивает.

– Босс, на минутку, – попросил Волк после того, как Бакстер и Эдмундс ушли. Он натянул одноразовые перчатки и отвел с жуткого лица прядь волос.

– Узнаешь?

Симмонс обошел труп, присоединился к Волку, стоявшему у окна, из которого веяло прохладой, и присел на корточки, пытаясь лучше разглядеть темнокожее лицо. Несколько мгновений помолчал и пожал плечами.

– Это же Халид, – сказал Волк.

– Не может быть!

– Присмотрись получше.

Симмонс бросил еще один взгляд на безжизненную физиономию трупа, и скептическое выражение на его лице постепенно сменилось глубокой озабоченностью.

– Бакстер! – закричал он. – Бери Адамса…

– Эдмундса.

– …и поезжай в тюрьму Белмарш. Найдешь начальника и скажешь, что вам нужно срочно повидаться с Нагибом Халидом.

– С Халидом? – потрясенно переспросила Бакстер, машинально глянув на Волка.

– Да, детектив, с Халидом. Как только увидитесь с ним, сразу мне позвоните. Вперед!

Волк выглянул на улицу и поднял глаза на свою квартиру в доме напротив. Многие окна оставались темными, в других застыли возбужденные лица, снимающие происходящее внизу на мобильные телефоны в надежде запечатлеть что-нибудь ужасное, чтобы утром порадовать друзей. В тусклом свете увидеть сцену убийства было нельзя, в противном случае у подоконников выстроились бы целые ряды кресел.

Волк посмотрел на свои окна, расположенные парой этажей выше. В спешке он забыл выключить свет. Ему даже удалось разглядеть в самом низу кучи коробку с надписью «Рубашки и брюки».

– Полное дерьмо!

Симмонс вновь подошел к Волку и потер усталые глаза. Они молча стояли по обе стороны подвешенного тела, глядя, как первые признаки рассвета оскверняют темное небо. Пение птиц пробивалось даже через стоявший в квартире гам.

– Что, увидел самую жуткую в своей жизни картину? – устало пошутил Симмонс.

– Почти, – ответил Волк, не сводя глаз со светлой полоски на темно-синем небосводе, которая становилась все больше и больше.

– Почти? Хочешь сказать, что в мире бывает что-то похуже?

Симмонс еще раз с отвращением посмотрел на свисавшее с потолка тело, составленное из разрозненных конечностей.

Волк слегка похлопал по вытянутой руке трупа. На фоне темной кожи и идеально накрашенных темно-красных ногтей ладонь казалась бледной. Кисть висела на нескольких десятках тонких шелковых ниточек, еще дюжина удерживала на месте указательный палец.

Коукс убедился, что их никто не слышит, нагнулся к Симмонсу и прошептал:

– Палец указывает на окно моей квартиры.