Онлайн чтение книги Рассмешить богов
Глава 6

Умытый и причесанный, Диего перестал походить на жертву пожара, приобретя некоторое сходство с жертвой банных воров. То есть чистый, мокрый и с полотенцем на бедрах вместо одежды. Дополняла образ убийственно трагическая мина, с которой он не расстался, даже умывшись. То ли до сих пор переживал из-за ссоры с девушкой, то ли стыдно было за драку с товарищем. В любом случае Ольга чувствовала себя виноватой, но не знала, с какой стороны подойти к пострадавшему, чтобы утешить. Ей-богу, распитие пива в ее комнате не стоило такого скандала. Можно же было просто попросить…

– У тебя где-то должна быть моя рубашка, которую я в прошлый раз забыл, – сообщил Диего, поправляя сползающее полотенце.

– Должна, – согласилась Ольга. – Сейчас попробую найти. Она лежала вон в том кресле под моими штанами, но теперь служанка все убрала.

– Кстати, отчего твоя служанка так перепугалась при виде меня? Ты что, мною прислугу запугиваешь?

– Нет-нет, – поспешила заверить его Ольга, оставляя три дюжины мистралийцев где-то на задворках совести. – Наверно, она тебя не узнала. Или вида твоего испугалась.

– М-да… – грустно согласился Диего, заглядывая в зеркало и приподнимая пальцами свои паленые сосульки. – Есть чего испугаться…

Ольга тут же ухватилась за возможность сделать для него хоть что-нибудь утешительное.

– Их надо подстричь. В смысле подровнять.

– И на что это будет похоже?

– На то, что и было. Ну подумаешь, раньше были до лопаток, а теперь до плеч будут. Зато можно будет при желании распущенными носить. Давай садись, я тебя подровняю.

Диего заколебался, поглядывая то на свое отражение в зеркале, то на ножницы в руках самозваной парикмахерши. Видимо, прикидывал, что страшнее.

– Да чего ты над ними, в самом деле, трясешься, как красна девица над своей девичьей косой? Не будешь же ты так ходить.

– Да нет, конечно… – с сомнением протянул Диего, по-прежнему косясь на ножницы. – Но я подозреваю, что ты раньше никогда не пробовала стричь и намерена на мне учиться.

Ольга заверила его, что собирается не стричь, а только ровнять, а уж это плевое дело, она сама себе неоднократно концы ровняла, и девчонкам в общаге тоже. А если кабальеро желает, то можно и челочку сделать.

– Вот этого не надо! – неожиданно агрессивно отказался кабальеро. – Ты мне еще макушку выстриги, как у мистика!

– А что, челка что-то значит? – вздохнула Ольга, не разделявшая его национальной привязанности к распределению причесок по классам. Ее давно подмывало спросить, что делают со своими опознавательными стрижками мистралийцы, когда лысеют с возрастом, но все к слову не приходилось. Да и неловко – вдруг на свой счет примет, обидится, начнет бить себя в грудь и доказывать, что настоящие кабальеро не лысеют, а кто не согласен, тот хочет его обидеть…

– Значит, – мрачно ответил Диего и все-таки занял предложенный стул. – Ладно, давай, только не очень коротко.

– Уж как подпалил, так и получится. Главное – не вертись.

Клиент послушно замер и просидел как изваяние все то время, что Ольга сражалась с его испорченной прической. А сражаться пришлось чуть ли не в прямом смысле. Она как-то выпустила из внимания, что собственные волосы, так же как и Люськины, легко было ровнять из-за того, что они тонкие и мягкие. А вот любимый мужчина подобной скудостью прически не страдал. Его густые, жесткие патлы постоянно норовили выскочить из пасти ножниц, извернуться, перекоситься и не дать обрезать себя ровно. Хотя Ольга старалась изо всех сил, прямой линии добиться не удалось. Зато получилось не слишком коротко.

Повертев головой перед зеркалом, жертва ее парикмахерского искусства с философским смирением изрекла, что могло быть и хуже. А также что пьяный Элмар мечом сделал бы это ровнее.

– Ну что, напоим Элмара и попросим подровнять? – предложила Ольга, надеясь хоть немного развеселить угрюмого мистралийца. Но тот только отмахнулся:

– Так сойдет.

Что-то с ним было не так, просто сам на себя был непохож бедный кабальеро, а спрашивать язык не поворачивается. Сама ведь наехала и расстроила…

Пока Ольга обдумывала, чем еще утешить и развеселить унылого возлюбленного, в дверь требовательно забарабанили, и все покаянные мысли тут же вылетели из головы. Нет, ну обнаглели совсем! Как к себе домой! Вот сейчас обматерить бы как следует, чтобы полчаса обтекали, кто бы ни стучал, хоть сама королева! Эх, и почему их в институте учили только литературному языку? Жак, который понимает мистралийский как русский, от души восторгается непереводимыми монологами Диего, а Ольга ни слова разобрать не может! Изложить сии непревзойденные перлы в письменном виде, чтобы она хоть прочесть могла, Жак отказывается под идиотским предлогом, что бумага этого якобы не выдержит…

За дверью обнаружился незнакомый господин весьма солидного и благопристойного вида, на породистой физиономии которого ясно читались негодование и стремление к скандалу.

– Где этот недостойный, бесчестный негодяй? – возмущенно возгласил почтенный кавалер, не утруждая себя даже элементарным приветствием.

– Кто? – тут же ощетинилась Ольга, решив, что любимый Диего опять кому-то не тому нахамил. Ответ возмутил ее до глубины души. Породистый господин имел в виду короля!

Нет, что он обозвал его интеллигентнейшее величество развратником и растлителем, Ольга еще могла понять – мало ли что могут о человеке сказать из политических соображений. Но чтобы короля искали в ее комнате?!

Змея, которая, по уверению непревзойденного БГ, должна быть у каждой женщины, в мгновение ока пробудилась и недвусмысленно зашипела, роняя с зубов капли яда.

– Что? – угрожающе переспросила Ольга, надеясь, что ей удалось скопировать тот холодно-высокомерный тон, каким Эльвира разговаривает с прислугой. – Я не ослышалась?

Любопытные головы, высунувшиеся из всех ближайших дверей, придали ей уверенности – как-никак благодарная публика! – и она с воодушевлением продолжила:

– Какой-то хам имеет наглость врываться в покои к даме и утверждать, будто его величество должен находиться здесь в столь неподобающее время?

Почему четыре часа дня было неподобающим временем, Ольга объяснять не стала. Зато ее речь прозвучала очень эффектно!

Слегка ошарашенный таким агрессивным отпором, неизвестный господин не сразу нашелся что сказать, и Ольга с еще большим воодушевлением поспешила выплеснуть на беднягу все то, что не досталось перепуганной служанке.

– Вы, значит, намекаете, что я принимаю у себя по вечерам женатого мужчину? Вы что, специально тут ломились в мою дверь, чтобы нанести мне оскорбление? Нет, вы слышали, господа и дамы, это хамло, которое врывается в чужие спальни, имеет наглость рассуждать о моем моральном облике! Пользуется тем, что любой уважающий себя мужчина побрезгует вызвать на поединок такую убогую, старую калошу!

Угрожающее сопение за спиной и полнейшее падение боевого духа, отразившееся на лице посетителя, еще больше укрепили Ольгину уверенность в себе, и она уже совершенно внаглую объявила:

– Я не намерена терпеть подобные оскорбления от каждого задрипанного придворного!

Дверь хряпнула перед носом охреневшего визитера как залп «Авроры». Коридор взорвался аплодисментами и одобрительным свистом.

Ольга развернулась и решительным толчком в грудь остановила грозного кабальеро, двигавшегося спасать ее честь:

– Не надо! Живой и посрамленный он мне больше нравится! Тем более ты без штанов!

Диего, который был не только без штанов, а и полотенце успел потерять, остановился. Агрессивное выражение на его лице медленно расползлось в улыбку.

– Браво, – наконец сказал он, медленно отмеривая свою долю аплодисментов. – Ты была бесподобна! Запомни это! Вот так с ними и надо! Со всеми!

– С кем? – не вполне поняла Ольга. Можно подумать, к ней каждый день такие придурки в дверь ломятся…

– Со всеми, кого ты обычно стесняешься и боишься. С зажравшимися придворными, с надутыми аристократами, с их стервозными дамами. Когда они смотрят на тебя, не надо думать: «А вдруг у меня прическа не в порядке, а вдруг я как дура выгляжу, а вдруг они что-то скажут». Надо смотреть в глаза вот так и думать: «А мне начхать, что вы думаете о моей прическе и что вы скажете, потому что вы все пыль и грязь, а я…»

– Диего, – укоризненно перебила Ольга, – и чем же я тогда буду лучше них?

– Да всем, – уверенно заявил мистралиец. – Потому что об их прическах ты не думаешь и вообще внимания не обращаешь, во что они одеты, не говоря уж о том, чтобы их наряды обсуждать.

– Да, наверно, я такая… И нет мне цены… Но ты все-таки надень что-нибудь. Хоть мои штаны. А то вдруг зайдет Кира, а ты тут нудизм развел.

– Не хватало еще, чтобы я в женских штанах расхаживал! Уж лучше я свои мокрые надену. Мафей обещал мне принести что-нибудь переодеться – и пропал. Забыл, наверное. Кстати, ты не знаешь, эльф так и посещает по вечерам свой священный забор?

– Я там давно не была, но, судя по поведению Элмара, посещает. А зачем тебе?

– Может, и не понадобится… но… – Доблестный кабальеро замялся. – Ты сможешь с ним поговорить?

– Смогу, конечно, а зачем? – поинтересовалась Ольга, понимая, что Диего, как и все остальные, не посмеет открыто общаться с непутевым прадедушкой, опасаясь, как бы о нем чего не подумали. Даже если необходимость будет самой насущной.

– Поклянись, что никому не скажешь, – тяжко вздохнул мистралиец.

– Даже королю? – подозрительно уточнила Ольга.

– Да нет, король-то как раз спрашивать не станет. Всем остальным.

Ольга торжественно поклялась и выжидающе уставилась на бедного возлюбленного, который не торопился с объяснениями, будучи занят натягиванием мокрых штанов.

– Понимаешь, – наконец объяснил он, сопровождая чуть ли не каждое слово тяжким вздохом, – король пропал.

– То есть как – пропал?

– Он Толика все-таки застукал. Толик тут же удрал, но его величество успел сигануть за ним в телепорт. Никто не знает, только я, Мафей и Плакса. Мафей берет на себя мэтра Истрана, а мне достался этот извращенец на заборе… Надо бы, конечно, было Плаксе это поручить, но он после ссоры с Эльвирой и драки со мной до сих пор немного не в себе. Как стемнеет, сходи с эльфом поговори, будь другом. Пусть поищет, где этот Толик и куда он короля дел.

– Хорошо, схожу обязательно, – пообещала Ольга, потрясенная сенсационной новостью. – Да ты не переживай, найдется король. Что ему Толик сделает, он же мухи не обидит…

Она собиралась привести еще несколько утешительных доводов, но, похоже, день сегодня был полностью пропащий. Понедельник, что еще скажешь. Очередные вопли и топот в коридоре могли быть просто следствием ее наезда на породистого господина, но укротить любопытство Ольга все-таки не смогла.

Мимо нее, шурша юбками, трусцой проскакали Вероника и Селия, изо всех сил стараясь не мчаться сломя голову и не терять достоинства. За ними, смешно подпрыгивая и роняя туфельки, пыталась угнаться Сюань. Детская мордашка хинской невольницы излучала восторг и любопытство.

– Что случилось? – окликнула ее Ольга. Сюань на секунду остановилась, подобрала туфельки и, прижав их к груди, радостно сообщила:

– Госпожа Акрилла утопилась!

После чего босиком припустила по коридору, в три секунды догнав и перегнав впереди бегущих.

– Как – утопилась? – оторопела Ольга, на всякий случай тоже скидывая туфельки. – В ванне, что ли?

Камилла, которая только что выплыла из своей комнаты, величественно покачивая плечами и на ходу поправляя прическу, невозмутимо пояснила:

– Вечно наши дамы панику создают. Не утопилась, а только побежала топиться.

– Зачем? – Ольга пристроилась рядом с Камиллой, едва поспевая за ее размашистым шагом. Краем уха она услышала, как Диего вполголоса выругался и тоже двинулся за ними как был – в мокрых штанах и босиком. Даже, кажется, без оружия.

– К нашей Акрилле приехали родители, – невозмутимо мурлыкнула Камилла. – Это как раз ее батюшка, кавалер Танта, ломился к тебе в комнату. Какая-то сволочь ему доложила, что дочурка не уберегла свое хваленое целомудрие, да еще наплели, будто она беременна от короля. Старый недоумок поверил.

– Так что, из-за этого топиться?

Ольга, конечно, понимала, что за такие вещи можно грести от родителей по первое число, раз уж они настолько суровы в подобных вопросах. Но не до такой же степени, чтобы топиться! Нет, действительно Средние века! Тупость и мракобесие!

– Совершенно с тобой согласна, – чуть усмехнулась непробиваемая Камилла. – Подобный идиотизм и мне не особенно понятен.

– Не особенно понятен? – вдруг отозвался сзади Диего с неожиданной злостью в голосе. – Злорадные, лицемерные стервы! А кто бедную девчонку долбал всю последнюю неделю за этого эльфа? Как она раньше не утопилась!

Невежливо оттолкнув Камиллу, он прибавил ходу и скрылся за углом.

– Чего это он? – без особых обид поинтересовалась дама. – Можно подумать, это ты топиться побежала… он что, спасать ее собрался?

– По-твоему, ее не надо спасать? – обиделась Ольга. – Я и сама спасу, если больше некому окажется. Тоже повод нашла прикалываться!

– Я к тому, – невозмутимо пояснила Камилла, – что спасать ее не понадобится. Либо у этой романтичной девицы не хватит духу прыгнуть с моста, на который она так решительно направилась, либо там без вас будет толпа желающих ее спасать.

Ольга не особенно поверила в такое обилие потенциальных спасателей, но, как оказалось, житейская мудрость Камиллы не подвела и в этот раз. Выбравшись из дворцовых коридоров на огромный балкон, плавно переходящий в тот самый мост, с которого зимой свалился король, дамы стали свидетелями захватывающего зрелища. Акрилла стояла за перилами моста и, видимо, набиралась духу, а к ней с разных сторон бежали кандидаты в герои. Два стражника, один из придворных магов, незнакомая пожилая дама, вездесущий кавалер Лаврис в одних трусах и Диего, который на фоне Лавриса выглядел вполне прилично. Со стороны библиотеки бежали несколько студентов и лично господин смотритель, но они были еще далеко. Как раз в тот момент, когда Ольга протолкалась сквозь толпу зрителей с намерением выбежать на мост и тоже вмешаться, Акрилла наконец набралась смелости (или испугалась толпы спасателей) и с оглушительным визгом полетела в темные воды Риссы. Зрители издали дружное «ах!», пожилая дама, которая пыталась угнаться за спасателями, рухнула на колени и разрыдалась.

– Смотри-ка, все-таки прыгнула, – заметил кто-то за спиной у Ольги.

В следующий момент зрелище превратилось в чемпионат по прыжкам в воду. У Диего это получилось лучше всех – грациозной птицей перемахнув через перила, он безукоризненно, без брызг, ушел в воду вниз головой. Громадный, тяжелый Лаврис решил не выпендриваться и спрыгнул солдатиком. Молодой маг, путаясь в мантии, полетел вниз как мешок с картошкой. Один из стражников последовал за ним, забыв в своем героическом порыве, что комплект доспехов не способствует повышению плавучести.

– Ставлю десять на Лавриса, – негромко и деловито произнес в толпе мужской голос, показавшийся Ольге знакомым. Она обернулась и узнала мэтра Мельди, одного из телепортистов.

– Двадцать на мистралийца, – тут же отозвалась его соседка, старушка из личной королевской охраны.

– Совести у вас нету, господа! – укоризненно заметил начальник стражи. – Нет чтоб помочь!

– А чем тут помочь? – пожал плечами маг. – Левитировать я не умею, ходить по воде тоже… Да и в пятой стихии не силен. Единственное, чем тут можно помочь, это сбегать за мистиком, но он и так уже здесь.

– А где он, кстати? Этого недоумка, который собрался утопиться за компанию с дамой, точно придется откачивать, если его кто-то вытащит…

– Преподобный Чен отправился на первый этаж, чтобы выйти на берег, – сухо пояснила старушка. – Пострадавших будут выносить туда. Не думаю, чтобы кто-то вспорхнул обратно на мост.

Тем временем спасательные операции в воде разворачивались самым успешным образом. Диего все-таки добрался до утопающей дамы первым и теперь направлялся к берегу со своей добычей. Акрилла не сопротивлялась – либо здорово ушиблась, либо, по обыкновению, пребывала в обмороке. За ним следовал Лаврис, таща за шиворот стражника – обладателя призового третьего места по прыжкам с моста. Маг благополучно бултыхался, неуверенно пытаясь грести. Похоже, он вообще не умел плавать. Чем только думал?

Бабулька-волшебница усмехнулась и протянула коллеге сухонькую ладошку:

– Гони деньги.

– И как вы догадались?..– вздохнул Мельди, отсчитывая монеты.

Мастер щитов снисходительно похлопала молодого коллегу по плечу:

– Мистралиец легче, проворнее и лучше плавает.

– Но откуда вы это узнали?

– Ты бы и сам увидел, если бы в тот момент, когда прыгали мужчины, не таращился на девицу в надежде разглядеть что-нибудь интересное под задравшимся платьем.

Сдав несчастную даму придворному мистику, Диего вернулся к третьему утопающему и, непочтительно ухватив за мантию, поволок к берегу, на ходу оглашая окрестности краткими, отрывочными характеристиками умственных способностей некоторых господ, которые прыгают в воду не раздеваясь и не умея плавать. Лаврис тем временем тоже доволок до берега несостоявшегося кандидата в Чапаевы и во всеуслышание прошелся по его родословной. На самом деле седьмой паладин был жутко расстроен, что такой выдающийся подвиг, как спасение девицы, увели у него из-под носа, и сорвался на первого, кто попался под руку.

Зрители потихоньку стали рассасываться и перемещаться ближе к месту событий. Для этого надо было вернуться в здание, спуститься на первый этаж и пробежаться немного по парку. Вроде бы и недалеко, но, пока Ольга преодолевала указанный маршрут, влекомая растущей толпой зрителей, она явно пропустила что-то важное. Знакомый разгневанный голос, без напряжения заглушавший все остальные, она услышала еще издали. И даже слова некоторые узнала. Неужели стоило так поливать несчастного мага только за то, что он не умеет плавать?

Протолкавшись ближе, Ольга поняла, что день сегодня поистине паршивый, и не только для нее. На берегу разгоралось второе действие безумной драмы о несчастной утопленнице. Сама главная героиня истерически рыдала в мантию собрата по несчастью, чуть не утопшего горе-спасателя, и никакая опасность ей, по-видимому, не грозила. А рядом группа мужчин во главе с Лаврисом и придворным мистиком пытались растащить взбешенного мистралийца и не менее взбешенного папеньку утопленницы. Что они не поделили, издали было не понять, поскольку почтенный кавалер на данный момент рычал что-то невразумительное, а Диего, как всегда в подобных случаях, изъяснялся на родном языке теми самыми словами, значение которых Ольга не знала. Надежда утихомирить разгневанного возлюбленного была довольно хрупкой, но девушка все же решила попытаться и, непочтительно распихивая впереди стоящих зрителей, заторопилась к эпицентру скандала.

Кавалер Танта безуспешно пытался обогнуть шустрого мистика, который все время ухитрялся преградить ему дорогу. Срывающимся от злости голосом почтенный отец утопленницы требовал, чтобы его пропустили к «этому негодяю», который мешается в чужие дела, оскорбляет порядочных людей и без зазрения совести лапает спасаемых девиц. Два стражника и Лаврис с трудом удерживали за обе руки буйствующего дона Диего. Ольга даже испугалась, увидев его лицо, – таким своего возлюбленного она еще не видела. Яркие, выразительные глаза мистралийца пылали такой безумной ненавистью, словно перед ним был не случайный незнакомый невежа, а как минимум кровный враг, спаливший родную хату. И ни капли здравого разума не было в этих глазах, ни проблеска мысли – все застилала слепая ярость.

– Пустите! – кричал он, выдирая правую руку из кольчужных перчаток стражников. – Таких уродов надо убивать на месте! Пустите, я этого выродка самого утоплю!

– Отойди, презренный варвар! – не унимался оппонент, делая попытку оттолкнуть придворного мистика. – Я покажу этому низкородному оборванцу, как оскорблять дворянина!

Преподобный Чен стерпел подобное обращение с поистине монашеским смирением, но оттолкнуть себя не позволил. Этот невысокий, худощавый человек, как уже замечали многие, обладал запасом прочности, которому мог бы позавидовать любой королевский паладин. С легкой руки Ольги к придворному мистику прилипло прозвище Шаолинь, поскольку это было первое, что всплыло у нее в памяти при знакомстве. Так же как и в случае с Флавиусом, никто не знал, что это такое, но всем нравилось это необычное слово.

Тем временем один из стражников упал и теперь висел, вцепившись в бьющегося мистралийца мертвой хваткой.

– Уберите руки! – Диего добавил несколько слов, которых Ольга не смогла перевести, и продолжал: – Я этому дворянину недоделанному растолкую, что честь – это не деталь женской анатомии!..

Ольгу довольно бесцеремонно толкнули в спину, и знакомый властный голос холодно поинтересовался, какого демона она стоит столбом и что за непотребство здесь вообще происходит. Похоже, Кира как была не в духе с самого утра, так до сих пор и не успокоилась. Зато появление королевы благотворно подействовало на происходящие события. Зрители почтительно затихли, кавалер Танта споткнулся, подбирая слова для вразумительного и краткого объяснения своих претензий, даже бесстыжий Лаврис немного смутился, вспомнив о своем неподобающем виде. Только расходившийся мистралиец, уже ничего не соображавший, продолжал вырываться из рук добровольных миротворцев, крича что-то уж совсем несусветное.

– А ты бы сразу ее на дворцовых воротах повесил, живодер! Уж чести бы прибавилось!

– Ольга, ты можешь его заткнуть? – деловито поинтересовалась Кира.

– Я не знаю как… – растерянно призналась Ольга. Королева пожала плечами, бесстрашно подошла вплотную к невменяемому кабальеро и парой личных королевских затрещин оборвала его познавательную речь на полуслове.

– Вот так, – с легким раздражением прокомментировала она. – А они еще что-то говорят о женских истериках… Господин Красс, вы можете мне объяснить, что происходит?

– Так точно, ваше величество, – браво отрапортовал начальник стражи. – Госпожа Акрилла намеревалась утопиться, и этот достойный кавалер ее спас.

– Этот мерзавец… – начал затихший было отец утопленницы, но королева неожиданно рявкнула командирским голосом:

– Молчать! И не сметь перебивать, когда королева слушает доклад старшего офицера! Господин Красс, почему здесь толпа? Чем заняты ваши подчиненные? Почему допустили беспорядки?

– Будет исправлено, ваше величество! – не моргнув глазом пообещал начальник стражи. – Сию же минуту!

– Всех участников этого безобразия доставить в кабинет его величества, – продолжала распоряжаться Кира. – И пусть объяснят свое поведение лично ему. Кстати… – Она обвела взглядом зрителей, которые уже начали рассасываться. – Почему я его здесь не вижу?

– Действительно. – Преподобный Чен слегка просветлел лицом, словно до него наконец дошло, чего ему до сих пор не хватало. – Скандал уже не первую минуту продолжается, а его величества до сих пор нет… Обычно он прибегает в первых рядах, как верно заметил почтенный мэтр Истран…

Ольга уже знала, что король не почтит своим присутствием это неподобающее зрелище, но влезать в разговор не стала. Пусть сами разбираются.

– Должен сообщить, ваше величество, – продолжал между тем мистик, – что четверым из упомянутых участников требуется медицинская помощь. Вы не возражаете, если они подойдут позже?

Диего злобно проворчал, что ему никакая помощь не требуется, спасибо ее величеству за нежное обхождение, пусть только попробует еще раз так сделать… А вот кое-кому помощь очень скоро потребуется. Если этот «кто-то» не прикусит язык, то ответит за свои слова как подобает мужчине.

– Марать фамильный меч о каждого зарвавшегося хама недостойно дворянина! – гордо возгласил тот самый «кто-то».

Угасший было взор мистралийца снова ожил, засветился недобрым, хищным огоньком. Ольга вдруг невольно вспомнила первый вечер их знакомства, когда Диего объяснял, как напугать человека одним взглядом, и ей показалось, что это она, а не предполагаемый противник, видит в глазах мистралийца свою смерть, и ничего более. И голос его, ритмичным речитативом отбивающий каждое слово, прозвучал как тот самый «стук судьбы в дверь».

– Круг не знает сословий. Круг не знает классов. Все равны перед правом круга и долгом круга. Каждый, кто смеет называть себя мужчиной…

– Прекрати! – резко перебила Кира. – Я запрещаю. Он мой подданный, ты у меня на службе, и я запрещаю вам обоим! Отменить мой запрет может только король.

– Я обязательно его об этом попрошу, – не смолчал упрямый кабальеро.

– Никто и не сомневался, – поджала губы королева. – Мэтр Мельди, займитесь делом. Переправьте в кабинет придворного мистика всех, кого укажет преподобный Чен, и в первую очередь дона Диего. Нет, Диего, возражения не принимаются. Твои объяснения будут выслушаны только после хорошей дозы успокоительной микстуры.

– Это еще если я стану что-то объяснять, – проворчал неисправимый Кантор, но протестовать больше не стал.

Агентство «Каппа» из всех аналогичных контор считалось самым убогим, невостребованным и бесперспективным. Мир, переживший ядерную войну, был интересен только с теоретической стороны, так как материальная его ценность приближалась к нулю. По уровню развития техники Каппа отставала от Альфы века на два, если не на три. Полезные ископаемые местные жители успели пристроить к делу без посторонней помощи, а добывать то, что осталось, в опасных для жизни условиях желающих не находилось. Контакт с остатками погибающей цивилизации постоянно откладывался. Каждый год такой вариант рассматривался специальной комиссией, и каждый же год благополучно и единогласно проваливался. Официально объявлялось, что соседи еще не готовы к контакту, на самом же деле ни у кого не было желания сажать себе на шею бедного родственника.

В настоящее время из солидных организаций участие в судьбе невезучего мира принимали всего две, да и то частично. Институт прикладной генетики, единственный достойный упоминания спонсор, и святая католическая церковь. Генетиков интересовали нестандартные мутации, а святых отцов – потенциальная паства. Ежеквартально на католическую миссию учиняли набег контролирующие органы, опасавшиеся преждевременного контакта, и каждый раз удалялись несолоно хлебавши. Различных религиозных сект на Каппе было множество, местные жители весьма смутно помнили собственную историю и культуру, а заодно и географию, так что до сих пор никто не высказал сомнений, существовали ли вообще в их мире город Иерусалим и прочие библейские достопримечательности.

Помимо упомянутых организаций интерес к миру Каппа проявляли несколько особо фанатичных энтузиастов – экологи, археологи и этнографы. Наведывались и некоторые коллекционеры, которые всегда обижались, если их называли мародерами. Настолько сильно обижались, что оказывали вооруженное сопротивление полевым агентам, пытавшимся пресекать их полулегальную деятельность.

Нелегкий, опасный и вредный для здоровья труд агентов оплачивался довольно скудно – насколько могло себе позволить учреждение с ограниченным бюджетом. Однако кого попало с улицы и господ с сомнительным прошлым туда все же не брали. В результате сотрудники агентства «Каппа» представляли собой сборище бедных, но честных неудачников, хронически обиженных на судьбу и свято убежденных, что жизнь – дерьмо и нет в жизни не то что счастья, а элементарной справедливости.

Великолепный образец этой части человечества восседал в настоящий момент на кухне у Дэна, неприязненным взором исподлобья изучая только что вошедшего регионального координатора.

Если верно утверждение, что на детях великих людей природа отдыхает, то на Викторе Кангреме, единственном чаде знаменитого барда, она не просто отдохнула, а выспалась на три поколения вперед. И не дала бедняге ни таланта, ни везения, ни легкого характера, помогающего первые два несчастья презреть и радоваться тому, что есть. А сказать, что обленившаяся природа не дала Витьке совсем ничего, было бы несправедливо, ибо ни здоровьем, ни умом он обделен не был.

Хотя на первый взгляд старинный друг Дэна производил впечатление мордастой и мускулистой гориллы, был он очень даже не дурак, и из академии его выгоняли четыре раза отнюдь не за плохие оценки. Прославленный скандалист и забияка, он все же никогда не отличался черствостью и жестокостью. Напротив, каждый раз очень тяжело переживал очередную несчастную любовь, что иногда выливалось в недопустимые крайности. Например, на втором курсе он чуть не наложил на себя руки именно по этой причине. А вот десять лет спустя отчаянный Витька после развода сел на полтора года в тюрьму за нанесение побоев адвокату бывшей жены, ее новому избраннику и заодно собственному адвокату. А чего он, в самом деле, – сначала дело просрал, а потом под руку подвернулся не в тот момент…

В работе Витьке везло еще меньше, чем в личной жизни. Начав свой трудовой путь с грандиозной авиакатастрофы, за что его тут же выгнали с лишением лицензии, младший Кангрем сменил множество профессий и занятий, начиная с боев без правил, стоивших ему зубов и селезенки, и заканчивая фантастической прозой, над которой до сих пор потешались все знакомые.

Годам к сорока он остепенился и прибился к агентству «Каппа», где и трудился по сей день. То ли понравилось, то ли махнул рукой на свою непутевую жизнь и решил, что ничего лучшего все равно не светит. Но даже там ему постоянно попадало от начальства за перерасход казенных средств. Прикрытием агента Кангрема служила убогая лавочка, торговавшая чем попало – от сигарет до боеприпасов, и лавочка эта постоянно пребывала на грани разорения, так умело Витька вел свой нехитрый бизнес. Пожалуй, если бы на должность полевого агента «Каппы» было хоть одним претендентом больше, незадачливого лавочника уволили бы и отсюда.

– Вот ты просил, – кратко сообщил Дэн, кивая на это угрюмое создание. – Витька Кангрем. А это Макс, мой двоюродный брат. Вы наверное, знакомы, только не очень друг друга помните.

Тяжелая, квадратная челюсть Витьки несколько раз шевельнулась, – видимо, так у него протекал мыслительный процесс.

– Не, – произнес наконец он. – Не помню. У тебя этих двоюродных огромная орава, и я в них путаюсь. Макс – это который актер?

– Актер – это его отец, а Макс – твой коллега из агентства «Дельта».

– А-а! – возрадовался «коллега», достигнув наконец согласия со своей памятью. – Дошло! Ты чем-то похож на своего предка в старых фильмах, вот я и спутал. Ты тот Макс, у которого Ресс вечно права одалживает? Ну здорово.

Рукопожатие Витьки полностью подтверждало первое впечатление. А первой мыслью Макса при виде Дэнова дружка было: «Если б этого Витьку да лет двадцать назад в нашу службу, мы б его пропихнули в корпус паладинов…» К сожалению, когда они виделись в последний раз, Витьке было лет восемнадцать и задатков будущего паладина в нем тогда не было заметно. Сейчас же перед региональным координатором сидел массивный дядька полутяжелого веса, вполне способный управиться как с полным комплектом боевых доспехов, так и с подобающим жеребцом.

– Ты, я вижу, даже не потрудился переодеться, – заметил Дэн, демонстративно поддев пальцем прореху на Витькиной вытертой кожанке. Из-под куртки выглядывала замусоленная трикотажная майка, криво зашитая в нескольких местах неумелой мужской рукой. – Вить, а ваше начальство не перегибает палку, заставляя вас выглядеть не богаче коренного населения? По-моему, даже коренное население свои тряпки стирает и штопает.

– Иди на фиг! – огрызнулся Витька. – Много б ты понимал в обычаях коренного населения! Толком выстиранная и заштопанная одежда означает наличие в доме женщины, а если мою гипотетическую женщину никто не видит, значит, я ее прячу. А если прячу, то она либо мутантка третьей степени или выше, либо, наоборот, полностью здорова и подлежит сдаче в городской генофонд… Там знаешь какой дурдом, на этой гребаной Каппе… Мне только конфедератов с обыском не хватало! Чтоб приперлись искать спрятанную женщину и нашли контрабандное бухло да прикрыли к чертям мою лавочку.

– Это что, серьезно насчет городского генофонда? – подивился Макс, присаживаясь. – А если она будет против?

– А кто ее спрашивать будет? Единственный выбор, который есть у здоровых, – это выбор партнера из предложенных таких же здоровых. Круто, конечно, но конфедератов тоже можно понять – человечество вымирает как вид, и надо хоть как-то с этим бороться.

– А ты тоже… – хихикнул Дэн, – пополняешь генофонд?

– Щас, разбежался.

– А вас там что, не проверяют? Ты же здоровый как бульдозер. Пара анализов – и да здравствует Витек, лучший производитель Пятого Оазиса!

– А вот! – Грубиян Витька торжествующе продемонстрировал отсутствующему здесь городскому генофонду крупную и увесистую фигу. – Я официально признанный мутант. С меня даже взяли подписку о неразмножении.

– И сколько тебе это стоило? – вежливо поинтересовался Макс, ожидая, когда же ему дадут завести разговор о том, ради чего он и попросил Дэна свести его с Витькой.

– Абсолютно легально, – засмеялся агент. – Ты ж видишь, я рыжий.

– И что?

– Я единственный рыжий на Каппе. Уж не знаю, то ли они там все вымерли и никто не помнит, что они вообще были, или их и до Падения не было. Меня проверили, обнаружили, что рыжесть у меня наследственная, а во всем остальном я нормальный, и выдали документ, где значится, что я мутант первой степени. Все законно. Я могу жить на окраине города с наружной стороны стены и не имею права размножаться. А начни я стирать свои шмотки каждый день, мигом заподозрят, что я завел себе бабу и незаконно размножаюсь.

Региональный координатор в душе согласился, что такого беспредела нет даже в Мистралии, и порадовался, что с него самого никто не догадался в свое время взять подписку о неразмножении, после чего перешел к делу:

– Я вот что хотел спросить. Помнишь монету, которую ты привез с Каппы и подарил Рессу?

– Не припоминаю… – начал Витька, но Дэн тут же на него наехал:

– Не ленись, напряги память, это важно!

– Да вы что, припухли? – возмутился друг детства. – Я вам каждую проходящую через мою кассу монету должен помнить?

– Вот эта, – продолжал настаивать Дэн, предъявляя упомянутый образец каппийской валюты. – Ты сказал, что тебе ее кто-то дал… кто-то странный.

– Убей не помню… Помню только, Ресс пощупал и сказал, что в ней присутствует нехорошая аура от прежнего владельца.

– И все? Больше ничего о прежнем владельце?

– Ничегошеньки. Я хотел выкинуть, а Ресс сказал, что лучше он спрячет, вдруг кто-то несведущий найдет и беду на себя накличет. И больше мы об этой монетке не вспоминали. А на кой оно вам понадобилось, лет пять уже с тех пор прошло. Раньше спросить не могли?

– У тебя есть какие-нибудь гипотезы о ее происхождении? – без особой надежды поинтересовался Макс и, разумеется, никаких гипотез не услышал. Зато услышал, что они с Дэном точно-таки припухли, как и вся их ненормальная семейка, раз думают, будто простой смертный по одному виду несчастной монетки, которых на Каппе пруд пруди, что-то им об этой самой конкретной монетке может рассказать. Разумеется, Макс не смолчал и ехидно заметил, что лично знает одного господина, который без всякой магии способен высказывать гипотезы и делать выводы, хотя от агента Кангрема отличается только коэффициентом интеллекта.

– Брек! – весело закричал Дэн, тут же подхватываясь с места. – На этом ругню закончим и пьем чай. Да, Витек, чай, не смотри на меня так. Хочешь спиться – твое дело, но без моего участия. Мало тебе вчерашнего бардака у Гаврюши? Совесть бы имел, алкаш несчастный, мой бестолковый тесть и без твоего дурного влияния не особо следит за здоровьем…

– Да понимаешь… – Витька сокрушенно взъерошил огромной пятерней свои огненные кудри. – Я, собственно, и не собирался… Один мужик из католической миссии меня попросил познакомить, он еще в молодости фанател от «Вредных ископаемых»… А он такая пьянь, этот Жан, даром что священник… Вот и получилось… Я на работе, чтоб ты знал, вообще не пью. То, что они там на Каппе из своих радиоактивных опилок гонят, пить невозможно, печень отваливается. А дома всем почему-то кажется, будто я спиваюсь, потому что только дома и пью.

– Могу предложить два варианта, – тут же сообразил Макс. – Сбегать за бутылкой или же создать для тебя полную иллюзию опьянения. Второе безвреднее.

– Да нет, спасибо, мне на работу, – вздохнул Витька, мгновенно забыв о недавнем обмене шпильками. – Я просто так сказал. Чай пойдет.

– И стоило выпендриваться, – пожал плечами Дэн, расставляя перед гостями чашки. – Кстати, Макс, раз уж речь зашла о здоровье… Поговори с дядей Байли, если сможешь.

– На предмет чего?

– На предмет его здоровья, чего ж еще. Совсем твой старик из ума выжил, меня уже не слушает.

– Ну это еще не признак безумия, – чуть усмехнулся Макс.

– Ничего смешного, тебе реально светит остаться сиротой в ближайшие месяцы, если твой озабоченный папенька не прекратит шляться по девкам. Я тебе как врач говорю, попытайся его вразумить. Он рад без памяти, что у него до сих пор стоит, и не может понять, что кроме этого самого у людей бывает еще голова и весь прочий организм. Ты бы видел скан его мозгов! Сосуды как сопли, а он трахается…

– Хорошо, поговорю, – неохотно согласился региональный координатор и сосредоточенно уставился в свою чашку. Как же, послушает папа хоть кого-нибудь… Если уж Дэна не слушает, а Дэн все-таки врач… бесполезно и пробовать. Угробит себя дорогой папа, но ни за что не согласится отказаться от любимого дела ради каких-то там сосудов.

– Вить, – продолжал между тем кузен, – а может, ты все-таки попробуешь вспомнить? Мы с Максом тебе помогли бы. Память такая штука, что ее можно подправить. А нам действительно позарез надо выяснить, что это за денежка и откуда взялась. От нее у Ресса такие видения покатили, что надо обязательно разобраться, а то вся эта фигня сильно попахивает Апокалипсисом…

– В каком мире? – невесело ухмыльнулся бывший хозяин загадочной монеты.

– Трудно сказать, но Максу кажется, что пострадает в первую очередь Дельта. Да какая, в сущности, разница? Там тоже люди живут. Подумай. Вот ты взял эту монетку из своей кассы. А кто к тебе тогда заходил?

– Да мало ли народу ко мне в лавку заходит? Половина Оазиса у меня отоваривается.

– Нет, – счел своим долгом вмешаться Макс, – если бы это был кто-то незначительный, обычный человек, тогда и монета была бы обычная. Вспомни, не заходил ли к тебе кто-нибудь настолько странный, что ты его невольно запомнил. Это очень важно.

Честный Витька задумался, даже глаза прикрыл для пущей сосредоточенности. А кузены Рельмо, украдкой переглянувшись, осторожно попробовали ему помочь. Очень бережно и ненавязчиво, чтобы сторонняя стимуляция не создала помех.

– Во! Вспомнил! – воскликнул агент Кангрем минут через десять, когда оба мага уже вспотели от напряжения и подумывали о более радикальных методах. – Заходило ко мне одно чучело, просто удивительно, как я вообще мог его забыть…

– Есть много способов, – заметил Макс, вытирая лоб. – Но на наше счастье, твое «чучело» ими не воспользовалось, и забыл ты все только потому, что был пьян, когда все произошло. Так что там?..

– Зашел какой-то мутант…

– Точно мутант? Ты проверял?

– Да что я, на глаз не вижу, что мутант? Люди настолько худыми не бывают, а если и довести человека до такого состояния, то он от ветра шататься будет. И морда у него была закрыта – точно, мутант. Зашел, постоял посмотрел, купил спички и свалил. А когда он ушел, в мою лавочку ворвался Бродяга Шварт с такой перепуганной рожей, будто за ним стая граков гонится. Он почему-то не чаял увидеть меня в живых, поскольку мое заведение почтил своим присутствием сам Повелитель. Наверно, хотел лично на меня полюбоваться и прикинуть, не подхожу ли я под описание Владыки Небесного Огня. Я еще подумал, наверно, не подхожу, раз не убил. Но на всякий случай попросил Жана мою халупу освятить, а то мало ли что. Разное говорят про этого Повелителя…

– А подробнее можно?

– Пожалуйста, Вить, – поддержал Дэн, – это действительно важно. А в Семье не треплются направо и налево о важных вещах, так что за секретность можешь быть спокоен.

– Я бы мог послать официальный запрос в вашу контору, – добавил Макс. – Но его продержат пару лун во всевозможных канцеляриях, а дело срочное. Видения Ресса уже начали сбываться.

– Ты мне не говорил, – укоризненно заметил кузен.

– Просто к слову не приходилось. Помнишь, как мы чуть не подрались с Толиком, когда Ресс упомянул о возможном участии моего сына во всем этом безобразии? Так вот, все уже случилось, причем абсолютно стихийно. Я никоим образом не мог повлиять на события и напрасно полагал, что Судьба станет спрашивать моего согласия. Короля Шеллара действительно пытались убить, и Диего смог этому помешать, случайно оказавшись поблизости. С мальчишкой ничего не случилось, как и предполагал наш ясновидящий кузен. Но, как ты помнишь, это не значит, что теперь все будет в порядке. Угроза, исходящая от чего-то, что символизирует эта монетка, осталась реальной. И до сих пор никому не известно, как эту угрозу устранить.

– Интересно… – оживился Дэн, и его азиатские глаза загорелись мальчишеским азартом. – А какой же расклад получается теперь? Если считать, что исходные изменились… Может, стоит попросить Ресса еще раз перебрать те же вещички?

– Бесполезно. Этот вариант у него уже рассмотрен. И он тоже не отличается оптимизмом. Чтобы внести какие-то изменения в уже известный прогноз, надо опять менять исходные, вводя новые факторы. Поэтому я и пытаюсь добыть хоть какую-то информацию о монете и ее владельце, чтобы понять, где эти факторы искать. Не совать же Рессу все подряд, в надежде что правильный ответ случайно найдется сам собой.

– Это, конечно, не особо вежливо… Но все же… Если Судьба настолько благосклонна, что потрудилась обеспечить случайное спасение этого твоего короля… кстати, интересно, какова была вероятность такого благополучного поворота дел?

– Не знаю. Но Судьба обычно бывает благосклонна к ворам чаще, чем к людям, не наделенным Тенью. Помимо всяких прочих полезных свойств Тень дает своему владельцу удачу и воровской фарт. А если учесть, что у его величества проблемы с нюхом, то это должно компенсироваться усилением других воровских качеств, в том числе удачи. Он действительно очень везучий человек, я уже не раз замечал. Но это не делает его абсолютно неуязвимым, особенно в случае каких-либо глобальных катастроф.

– Слышал, Вить? – тут же обратился Дэн к своему приятелю. – В твоих силах предотвратить глобальную катастрофу. И может, оно так и получится, если ты поведаешь нам подробнее о загадочном Повелителе, который забредал в твою лавку.

– Ага, – неприветливо фыркнул Витька. – Сейчас я вам расскажу всю эту муть, и вы мне еще додумаетесь торжественно объявить, что я действительно избранный герой и моя миссия – спасти мир от Черного Властелина и прочего вселенского зла…

– А ты ответишь, что в моем возрасте несолидно играть в фэнтезийные ролевухи, – жизнерадостно ухмыльнулся почтенный доктор Рельмо. – Знаю, Вить. Но ты все-таки поделись с Максом информацией об этом мутанте, дело действительно важное. Обещаю не снаряжать тебя на битву со злом в качестве главного героя.