Онлайн чтение книги Воссоединённые Reached
Глава 30. Ксандер

Должно быть, я задремал, потому что подскакиваю, когда открывается дверь тюрьмы.

— Выпускайте его, — говорит кто-то охраннику, а затем перед моей камерой появляется Окер, наблюдающий за тем, как охранник отпирает дверь. — Ты, — говорит Окер. — Пора возвращаться к работе.

Я оглядываю соседнюю камеру. Кассия туда не входила. Она что же, провела всю ночь, присматривая за Каем? Или ее заставляли работать все это время? Остальные заключенные не нарушают тишины. Я слышу их дыхание, но, кажется, больше никто не проснулся.

Когда мы выходим наружу, я замечаю, что еще темно: даже не светает. — Ты работаешь на меня, — поясняет Окер, — а значит, ровно столько часов, что и я. — Он указывает на исследовательскую лабораторию через дорогу. — Она принадлежит мне. Делай, что я скажу, и тогда сможешь проводить большую часть дня там, а не под замком.

Если Лейна — медик в этой деревне, то Окер, думаю, их лоцман.

— Четко следуй моим указаниям, — говорит он мне. — Все, что мне нужно, это твои руки, поскольку мои плохо слушаются меня.

— Окер не сильно старается, чтобы ввести в курс дела,— замечает один из помощников после ухода Окера. — Я Ноа. Я работаю вместе с Окером с тех пор, как он тут появился. — На вид Ноа лет тридцать пять. — Это Тесс.

Тесс кивает мне. Она немного моложе Ноа, и у нее добрая улыбка.

— Ксандер, — представляюсь я. — А это что такое?— Одна из стен лаборатории покрыта изображениями не известных мне людей. Немного старых фотографий, страницы, вырванные из книг, но большинство выглядит так, будто нарисованы от руки. Это Окер нарисовал их, когда руки его еще были здоровыми? Я впечатлен, и вспоминаю ту медсестру из медицинского центра. Возможно, я единственный, кто не способен создавать такие вещи, как рисунки и стихи, без всякой подготовки.

— Окер называет их героями прошлого, — отвечает Ноа. — Он уверен, что нам следует знать о достижениях наших предшественников.

— Он обучался в Обществе, не так ли, — предполагаю я.

— Да, — отвечает Тесс. — Он пришел сюда десять лет назад, прямо перед своим Прощальным банкетом.

— Ему девяносто лет? — никогда в жизни я не встречал таких старых людей.

— Да, — кивает Ноа. — Самый старый человек в мире, насколько нам известно.

Дверь учреждения с шумом открывается, и мы все возвращаемся к работе.

***

Несколько часов спустя Окер разрешает помощникам сделать перерыв. — Не ты, — останавливает он меня. — Нужно кое-что сделать, и мне пригодилась бы твоя помощь.

Ноа и Тесс посылают мне сочувственные взгляды.

Окер ставит передо мной стопку коробок и банок с аккуратно наклеенными этикетками и вручает мне список. — Приготовь эту смесь, — говорит он, и я начинаю отмерять. Он возвращается к шкафчику и зарывается в него в поисках ингредиентов. Я слышу звон стекляшек.

А потом, к моему удивлению, он начинает со мной разговаривать. — Ты говорил, что видел около двух тысяч пациентов, когда работал в медицинском центре в Камасе, — уточняет он. — За четыре месяца.

— Да. Конечно, было еще много других пациентов, которых я не лечил, в других частях медцентра и в зданиях Камаса.

— Из всех, кого ты видел , сколько неподвижных выглядело лучше, чем мои пациенты здесь? — спрашивает он.

— Ни один, — отвечаю я.

— Слишком быстрый ответ. Не торопись, подумай хорошенько.

Я мысленно возвращаюсь ко всем моим пациентам. Я не могу вспомнить лицо каждого из них, но последние человек сто представляю четко. И, конечно же, Лей.

— Ни один, — повторяю я.

Окер с удовлетворением скрещивает руки на груди и садится в кресло. Он наблюдает, как я добавляю ингредиенты в смесь. — Ладно, — говорит он. — Теперь ты можешь задать вопрос.

Я не ожидал такой благоприятной возможности, но собираюсь воспользоваться ею. — Чем отличается смесь, которую готовите вы, от той, что использует Восстание? — спрашиваю я.

Окер толкает ко мне контейнер. — Ты когда-нибудь слышал про болезнь Альцгеймера?

Это вопрос, а не ответ. Но я отвечаю на него. — Нет.

— Не удивительно, — говорит Окер. — Потому что я излечил ее еще до твоего рождения.

— Вы излечили ее, — говорю я. — Только вы, и никто другой?

Окер тычет в две фотографии на стене у себя за спиной.

— Нет, конечно. Я входил в состав исследовательской группы в Обществе. При этой болезни происходило отложение белка в головном мозге. До нас многие ученые работали над этим проектом, но мы выяснили, как можно контролировать уровень выработки этих белков, и перекрыли им каналы. — Он наклоняется поближе, чтобы взглянуть на приготовленную мною смесь. — Так вот, отвечая на твой первый вопрос: разница в том, что я знаю, что делаю, когда готовлю лекарство. В отличие от Восстания. Я знаю, как можно удержать некоторые белки от мутаций и не позволить им накапливаться, так как эти процессы схожи с болезнью, которую мы излечили. И я знаю, что нужно делать, чтобы не допустить накопления тромбоцитов в селезенке, вследствие чего мы убережем пациентов от внутренних разрывов и кровотечений. Другое отличие в том, что я добавляю в свои растворы гораздо меньше болеутоляющих веществ.

Мои пациенты ощущают некоторую боль; но не страдание, а скорее дискомфорт. Это напоминает им, что нужно дышать. Таким способом вернуть их из комы более вероятно.

— Но хорошо ли это? — спрашиваю я. — Что, если они могут чувствовать всю боль от язв?

Окер фыркает. — Если они что-то чувствуют, то борются, — говорит он. — Если бы ты оказался в том месте, где нет боли, разве ты пожелал бы вернуться оттуда?

Он придвигает ко мне лоток с порошком. — Отмерь сколько нужно и перегони в раствор.

Я бросаю взгляд на инструкцию и высыпаю два грамма порошка в жидкость.

— Иногда я сам не верю себе, — бормочет Окер. Я не могу сказать, разговаривает он со мной или сам с собой, но потом он смотрит в мою сторону. — И вот я снова работаю над лекарством от этой проклятой чумы.

— Подождите, — говорю я. — Вы и первое лекарство разрабатывали?

Он кивает. — Общество знало о работе, которую мы проделали в отношении накопления белка. Они заставили мою команду создать лекарство от чумы. Перед тем, как Общество наслало болезнь на Врага, они хотели быть уверены в том, что у нас будет лекарство на случай, если чума вернется.

— Так Восстание лгало. У Общества действительно было лекарство.

— Конечно, было, — отвечает Окер. — Но недостаточно в случае пандемии, поэтому Восстание заручилось поддержкой народа, чтобы продолжить его производство. Но все равно Общество разработало лекарство первым. Держу пари, ваш Лоцман не упомянул об этом.

— Не упомянул, — соглашаюсь я.

— Я заплатил значительную сумму, чтобы сбежать сюда. Меня вывез ваш нынешний Лоцман. — Окер подходит к шкафу, чтобы отыскать еще что-то. — Это было до того, как он стал Лоцманом Восстания,— добавляет он приглушенным голосом. — Когда Восстание предложило ему стать их лидером, я предостерегал его, чтобы он не доверял им. Они — не повстанцы. Они — то же Общество, только под другим названием, им просто нужен ты и твои последователи, говорил я. Но он был так уверен, что это сработает. — Окер возвращается к столу. — А может, и не был уверен, — добавляет он. — Он хранил запись о том, что я нахожусь здесь, в Эндстоуне.

Значит, Окер был одним из исчезнувших, о которых мне рассказывала Лей. — Вас это беспокоило? — спрашиваю я. — Что он отслеживал ваше местонахождение?

— Нет, — отвечает Окер. — Я хотел покинуть Общество, и у меня получилось. Я не против того, чтобы время от времени чувствовать себя полезным. Вот. — Он протягивает мне датапод. — Прокрути для меня этот список.

Пока я делаю это, он ворчит. — Они что, не могут сузить круг поисков? Мы все пришли к выводу, что это как-то связано с окружающей средой. Да, мы едим все, что можем найти или вырастить. Это длинный список. Мы непременно найдем что-нибудь, что поможет им. Но это может случиться слишком поздно.

— Почему Лоцман не отвез вас в Камас или Центр? — спрашиваю я.  — Это было бы лучшим местом для работы над лекарством. Вам могли бы доставлять запасы и растения с гор. В провинциях у вас был бы доступ ко всем данным, к оборудованию…

Лицо Окера непреклонно. — Потому что я согласился работать с ними только при одном условии, — говорит он. — Что я остаюсь именно здесь.

Я киваю.

— Уходя однажды, — говорит Окер, — ты не возвращаешься.

Его руки выглядят такими старыми, словно бумага, прикрывающая кость, но вены вырисовываются, полные жизни и крови. — Могу предположить, что у тебя есть еще один вопрос, — говорит он, и его голос одновременно раздражен и заинтересован. — Задавай.

— Лоцман рассказал нам, что кто-то загрязнил источники водоснабжения. Как вы думаете, это они создали мутацию? И то, и другое произошло настолько быстро. Похоже на то, что мутацию вызвали искусственно, так же как и вспышку болезни.

— Хороший вопрос, — говорит Окер, — но, держу пари, мутация появилась естественным путем. В природе регулярно случаются небольшие генетические изменения, но, если мутация не приносит пользу, она просто утрачивается, подавляемая другими, не мутировавшими вариантами. — Он указывает на другую банку, и я снимаю ее и откупориваю крышку. — Если же присутствует какой-то вид селективного давления, и мутация может принести пользу, то, в конце концов, она перерастает и замещает не мутировавшие формы.

— Об этом мне рассказывал один вирусолог из Камаса, — вспоминаю я.

— И он был прав, — отвечает Окер. — По крайней мере, на мой взгляд.

— Он также говорил мне, что, возможно, само лекарство сыграло роль селективного давления и вызывало мутацию.

— Возможно, — соглашается Окер, — но, если и так, я все равно не верю, что кто-либо спланировал это дело. Это было, как мы, живущие за пределами Общества, иногда говорим, невезение. Одна из мутаций оказалась невосприимчивой к лечению, и, как следствие, разрослась и прижилась.

Вот Окер и подтвердил. Это лекарство вызвало самую настоящую пандемию.

— Но я забегаю вперед, — говорит Окер. — Я еще не рассказал тебе, как именно работает вирус. Кое-что ты понял сам. Но самый лучший способ объяснить, — продолжает он сухо, — это обратиться к истории. Между прочим, к одной из Ста. Номер три. Ты помнишь ее?

— Да,— говорю я, и это действительно так. Я хорошо запомнил ее, потому что там имя девочки — Ксанта — звучит немного похоже на мое собственное.

— Расскажи мне ее, — говорит Окер.

В последний раз я пытался рассказывать что-либо Лей, и получилось не очень. Для нее я желал бы сделать все в лучшем свете. Но сейчас я попытаюсь снова, потому что Окер просит меня сделать это, и я думаю, это именно он найдет лекарство. Я стараюсь сдержать улыбку. Это произойдет .

И это сделаем мы.

— Это история о девочке по имени Ксанта, — начинаю я. — Однажды она решила, что не хочет есть свою собственную пищу. И когда доставили еду, она схватила овсянку отца и съела ее вместо своей. Но она была слишком горячая, и Ксанта весь день чувствовала себя больной, ее лихорадило. На следующий день она украла овсянку матери, но еда была слишком холодной, и Ксанта дрожала от холода. На третий день она съела свою собственную овсянку, и та оказалась такой, как надо. Девочка чувствовала себя хорошо. — Я останавливаюсь. Дурацкая, в общем-то, история, предназначенная для того, чтобы напомнить детям Общества, что они должны поступать так, как им велят. — Она продолжается в том же духе, — рассказываю я. — Девочка три раза поступает ненадлежащим образом, пока не осознает, что только Общество знает, что хорошо для нее.

К моему удивлению, Окер кивает. — Достаточно, — говорит он. — Ты забыл только ту часть, где говорится о ее волосах.

— Точно, — вспоминаю я. — Они были золотистые. Именно так переводится имя «Ксанта».

— В любом случае, это не имеет значения, — замечает Окер. — Важной является та идея, что что-то может быть слишком горячим, слишком холодным и в самый раз. Запомни, именно таким методом действует вирус. Думаю, он использует что-то наподобие стратегии Ксанты. Вирус не хочет, чтобы его мишени заканчивались слишком быстро. Он убивает организм, который заражает, но не может убить слишком быстро. Он должен иметь возможность вовремя перейти в другой организм.

— Значит, если вирус убивает все слишком быстро, — говорю я, — это слишком горячо.

— И если не перемещается в другой организм достаточно быстро, он умирает, — подхватывает Окер. — Слишком холодно.

— Но придерживаясь середины, он попадает в точку.

Окер кивает. — Эта мутация, — говорит он, — оказалась тем, что надо. И Общество с Восстанием, их действия, не являлись главной причиной. Да, они поспособствовали некоторым условиям. Но вирус мутировал сам по себе, как и другие вирусы до него. Чума периодически появляется на протяжении всей истории человечества, и этому не будет конца.

— Значит, мы никогда не будем по-настоящему в безопасности, — говорю я.

— О нет, мой мальчик, — уже мягче произносит Окер. — Можно назвать величайшим триумфом Общества то, что многие из нас когда-то поверили, что находятся в безопасности.