Отзыв на книгу Есть, молиться, любить

Три слова соответствуют трем разделам книги, повторяющие год жизни Элизабет Гилберт, за который она побывала соответственно в трех странах. В Италии она ест, в Индии она живет в ашраме, в Индонезии она находит физическую страсть, и нигде нет и намека, что судьба могла быть менее податлива авторскому плану. «Есть, молиться, любить», например, могла оказаться книгой о каталицизме, Кама Сутре и балийской кухне.

Ее рассказ – это голос самоидентификации в 21-ом веке: субъективный, самоуверенный, суеверный, знающий чего он хочет, даже, как утверждается, отказавшись от себя прежнего. Это голос потребителя, превращающего новые для него реалии в статистку, опять-таки приобретенных понятий («традиция», «искусство наслаждения»), которые могут быть включены в самоощущения. Автор словно предполагает три вида успеха своего труда: успех у критиков, успех у читателя, он же коммерческий успех в виде бестселлера, и, святая святых – экранизация с божественной Джулией Робертс в главной роли.

Автор, правда, утверждала, что такое название самое удачное с точки зрения камуфляжа, предполагающего юмор. Продолжение культа комической личности эпохи постмодернизма. Из уст этакой остроумной женщины-воина читательницы готовы слушать все, что угодно, вплоть до разоблачения всех гендерных секретов, самых интимных затруднений и самых глубоких неудовлетворенностей. В этой юморной манере, ставшей культурным феноменом, в котором любовь к жизни утверждает себя на примере деструктивных желаний, постепенно появляется нечто раздражающее.

В этом ряду «Дневник Бриджит Джонс» - хороший пример женского литературного творчества. Отрицательные эмоции, направленные внутрь себя – ненависть к собственному телу, например, - признаются, и в тот же момент нейтрализуются самоиронией и юмором. Хелен Филдинг подглядела подобный прием у Джейн Остин, которая виртуозно переводила темные аспекты женской личности в изящные словесные стычки. Конечно, в конце концов, автор всего лишь шутит. Только в итоге получается очень производительный прием. Чуткие читательницы тут же улавливают вибрации собственных эмоциональных глубин.

«Есть, молиться, любить» можно отнести к вышеупомянутой литературной традиции. Женщины прибегают к ней, чтобы облегчить давление жизненных обстоятельств без сопутствующего риска бунта или ценностных изменений. Ничего не потеряно, не уничтожено, по крайней мере, в буквальном смысле. Напротив, книга размещается в публичном пространстве, принося успокоение и удовлетворение.

Загвоздка состоит в том, что подлинное чувство и представление о нем не совсем одно и то же. Возникает подозрение, что читательница, исходя из собственной внутренней напряженности, смеясь над эмоциями книжной героини и переживая их как собственные, в каком-то смысле предает себя.

«Есть, молиться, любить» начинается с демонстрации жизненного успеха. Престижный дом в долине Гудзона, квартира на Манхеттене, 8 телефонных линий, друзья, вечеринки, супермаркеты, неуемное потребление. И тотальное отсутствие счастья. Слезы по ночам в ванной, нелюбимый муж, нежелание иметь детей. Нежелание жить настолько огромно, что однажды ночью героиня начинает истово молиться, в поисках выхода.
В течение последующих месяцев она избавляется от всего жизненного балласта и разрабатывает план международного пан-культурного самопознания.

Что больше всего почерпнут читательницы из этой довольно извилистой, своеобразной, и, честно говоря, фантастической истории? Есть несколько возможностей. Кто-то примет ее как руководство к действию, и, скорее всего, проиграет. Большинство же к 35-и годам героини не просто женаты, имеют детей, прикованы к дому многочисленными обязанностями, проводят время с друзьями или в торговых центрах. При всей видимой безысходности, они знают, что должны ответственно выполнять свои обязанности, и выполнять их, как можно лучше, невзирая на всю прозаичность повседневности.

Только такая женщина и способна на бескорыстные поступки, терпимость и самопожертвование в отношениях, которые определяют саму суть любви в нашей культурной парадигме. Умение преображать обычные аспекты жизни в удовольствие дают ей небывалый духовный и эмоциональный подъем.

Проблема заключается как раз в эгоизме «женщин-богинь», требовательно относящихся к окружающим. Они требуют, чтобы ими любовались, прислушивались к каждому слову, восхищались их свободолюбием и жаждой успеха. Элизабет Гилберт непревзойденный каталогизатор подобных успехов, социальных, гастрономических, духовных и социальных: она ест пиццу в Неаполе, бросается в пучину страсти на Бали, даже качество ее трансцендентности в ашраме, все идеально, все «божественно» совершенно.

Это путешествие-самопознание напоминает состязание за приз, который необходимо выиграть. Ее женское прозрение в нью-йоркской ванной привело к действиям, сохранившим жизнь, но, чтобы обрести духовную полноту этой самой жизни, возможно, в Италию следовало отправиться, чтобы не макароны есть, а приобретать знания; возможно, следовало бы отречься от собственного эгоизма ради борьбы за подлинную свободу и равноправие.

Но это была бы совсем другая история, без всякой иронии и зубоскальства.