Отзыв на книгу Волхв

«Смысла» в «Волхве» не больше, чем в кляксах Роршаха, какими пользуются психологи. Его идея — это отклик, который он будит в читателе, а заданных заранее «верных» реакций, насколько я знаю, не бывает>>. (Дж. Фаулз) 

Нельзя было выразиться лучше. Иногда попадаются произведения, в которых автор всё доходчиво и однозначно объясняет. В прозаических романах возможны несколько вариаций: автор либо выражает свою точку зрения через действия определённого персонажа, либо говорит это напрямик, либо создаёт символические события/следствия. Общее в заданных случаях в том, что сомнений относительно того, что же подразумевал автор (идея, проблематика), не возникает. Произведений, в которых через написанное удаётся играть на эмоциях людей, не так уж и много, по крайней мере из того, откровенно говоря, небольшого количества книг, что мне доводилось читать. 

Когда я говорю «играть на эмоциях», я вовсе не имею в виду простой читательский трепет; нет, тут другое: некоторые авторы действительно выполняют достаточно трудную задачу — пишут нечто такое, что влияет на разных людей абсолютно по-разному. Совершенно не зря Фаулз упомянул кляксы Роршаха; задумайтесь, как, должно быть, трудно прозой изобразить свою собственную кляксу. То, что я здесь пишу, это не столько объективное мнение, сложившееся в процессе чтения, сколько моя собственная реакция на фаулзовскую кляксу Роршаха под названием «Волхв». 

Когда я в неё вглядывалась и углублялась в смысл, мне становилось всё больше и больше не по себе, но в самом лучшем из всех возможных смыслов. Сначала я просто расслаблялась от слога автора, подчеркивая простым карандашом всё, что только можно: цитаты, которые перечитывала по несколько раз, и извечные фаулзовские аллюзии, которые в дальнейшем приходилось постоянно гуглить. 

Позже я влюбилась в персонажей: в жертву своей эпохи — Николаса, антипод типичной героини викторианской эпохи — Аллисон, а позже, начиная со второй части, конечно же, в человека, которому абсолютно не трудно было быть богом. 

Каждая история, рассказанная Конхисом, заставляла — буду банальной — о чём-то задуматься, что-то переосмыслить. Во второй части — одни сплошные загадки, и я вроде как пыталась относиться ко всему как детективному рассказу, но, подобно главному герою, постоянно оступалась и возвращалась в самое начало. 

Не знаю почему, но бесконечные вопросы без ответов и незнание, где правда, а где ложь, лишний раз наталкивали на агностическую идеологию и критическое осмысления жизни, которо

е заставляет ко всему подставлять знаки вопроса. Единственный выход — улыбаться, как статуя Конхиса. Джон Фалулз откровенно презирает «англикскость» и «англиков» (это было заметно ещё в «Коллекционере»); он откровенно презирает всё старое, однако через экзистенциализм доводит героя до, казалось бы, в относительной мере консервативных устоев.  

«Волхв» — это крик молодой и неопытной души, находящейся на распутье. Николос Эрфе — это английский Базаров середины двадцатого века. 

<<Теперь я знаю, читателей какого возраста привлекает роман в первую очередь, и пусть он остается чем был — романом о юности, написанным рукою великовозрастного юнца>>. (Дж. Фаулз)