Отзыв на книгу Я исповедуюсь

Еще одним сюжетным ядром станет история скрипки 18-го века, созданной в 1764 году мастером из Кремоны Лоренцо Сториони. Инструмент огромной ценности и великолепного звучания, накрепко связанная с жизнью Адриа Ардевола, скрипка, с момента своего создания, тянущая за собой шлейф преступлений и краж.

Скрипка и человек станут основой повествования, как воплощение зла, которое сопровождает человечество на протяжении всей его истории. И уж тем более в прошлом тысячелетии.Реализуя этот нарратив, Кабре создает полнокровный, бескомпромиссный, амбициозный и, в то же время, захватывающий роман, подобный величественному готическому собору. С более чем сотней персонажей, более семьюстами страницами текста и сюжетом, который устремляется в исторический колодец 14-го века, во времена суда над еврейской Жироной, легко перемещаясь оттуда в наше время. На протяжении всего этого длительного путешествия читатель познакомится со всем спектром зла – нетерпимости, фанатизма, тоталитаризма, жадности, жестокости, лицемерия, зависти… - и, прежде всего, с тем, как зло было институализировано на протяжении всей истории. В первую очередь, в Церкви, в лице инквизиции, в определенных способах действий радикального ислама, в нацизме.

Интеллектуальная эволюция Адриа Ардевола приводит к написанию и публикации нескольких текстов, содержащих размышления о развитии идей в мировой истории, которые принесли ему признание в международной академической среде. Но обстоятельства его жизни, и, особенно, история его отношений с возлюбленной Сарой Эпштейн, поставили Адриа перед необходимостью изложения истории зла, историю, которая не получила своего полного отражения в академическом тексте, на обороте которого он пишет свою исповедь.

Адриа Ардевол страдает от неопределенности. Но неопределенность присуща жизни любого и каждого человека. Это принцип и способ существования человечества. Поэтому, история Адриа кажется столь универсальной, с ее вечной дилеммой между свободой воли, ее последствиями и молчанием Бога, когда даже мертвые вопиют. С бесконечным спором, начатым Адорно, о том, возможно ли писать стихи после Освенцима или о том, как можно ежедневно зажигать его печи и слушать сонаты Шуберта. Извечная тоска о потерянном рае.

Кабре много злословит, и особенно безжалостно в моменты сближения жертвы и палача. Зло разрушает оставшихся в живых. Невиновного, когда вопрошает, по какому праву он живет, когда другие мертвы, и терзает виновного невозможностью искупления через покаяние, обрушивая на него всю прежде произведенную им боль.

С другой стороны, и скрипка, само воплощение гармонии, отмечена клеймом насилия с момента ее создания, с семечка клена, которое вырастает в пышное дерево на могиле монаха, безвинно осужденного инквизицией и похороненного за пределами монастыря, в лесу, без права на вечный покой в освященной земле.

Так начинается цепь событий, связанных со скрипкой, на протяжении веков путешествующей из рук в руки, от преступления к преступлению, таким образом, достигнув дома Ардеволов.

Критики утверждают, что в романе «Я исповедуюсь» Курбе достиг совершенства, что это вершина его творчества. Русскому читателю трудно судить об этом. Его знакомство с писателем начинается с этого романа, проследить путь творческого совершенствования писателя мы не можем. Но оценить некоторые технические приемы писателя мы вполне в состоянии.

Напоминаю, тот факт, что на страницах романа оживает обширный список ситуаций и персонажей, начиная с 14-го века в заброшенном монастыре, в 15-ом веке в Кремоне, в Париже 17-го века, в Риме времен Первой мировой войны, в нацистской Германии и Освенциме, в Барселоне 40-50-ых годов, не считая следования годам жизни Адриа Ардевола.

Кабре виртуозно чередует повествование от первого и от третьего лица, вводя и останавливая субъективность по мере надобности, что значительно обогащает каждую ситуацию. Этот прием пересекается иногда диалогами между персонажами, которые никак не соотносятся в пространстве и во времени. Или связает прямыми параллелями действия персонажей, разделенных веками.

Эти приемы скрепляют историю, делая ее целостной, практически монолитной. Поражает умение Курбе избежать падения напряжения и поддержания ритма повествования. На эту цель неплохо работают персонажи внутреннего круга Адриа Ардевола: Сара, поддерживающая любовную линию, и Бернард, с которым связана линия дружбы. Оба обладающие сложными и интересными характерами.

Книга завершается эффектным финалом, который интеллектуалы будут обсуждать долгое время, подтверждая высокую репутацию романа как культурного явления.