Отзыв на книгу Императрица Орхидея

Где же таится природа впечатления, так влияющего на восприятие рассказанной истории или написанной картины? Где различить правду: в ясности или в неуловимой неоднозначности? А, возможно, в количестве вложенного труда? Ведь чем дольше работаешь над чем-то, тем оно становится понятнее. К примеру, чтобы добиться необходимой плотности жидкой туши, сухой грифель требуется растирать с водой много часов. Тогда под тушью не будет просвечивать рисовая бумага. Анчи Мин, китаянка по происхождению, знает об этом, как художница. Но, как писательница, уверена: даже если столетиями событие описывать только мрачными словами, оно так и не станет беспроглядно-тёмным.

Тем не менее, берясь за работу и проявляя необходимую правду, Анчи Мин не боится сгустить краски - она видела, как текла позолота и кровь со стен пекинских театров во время «культурной революции». И не боится быть жёсткой и откровенной – несколько лет шпионажа в трудовых лагерях не прошли даром. Так же многие годы работы бок о бок с легендарной госпожой Мао, женой Мао Дзэдуна, в её киностудии - натурой волевой и кипуче-деятельной - прививают интерес к сильным, ярким, неординарным женским персонажам. Поэтому неудивительно, что так притягателен для Анчи Мин портрет императрицы Цы Си, воплощения зла и порока. Женщины-демоницы, превратившейся в грозовую тучу, что поглотила и разрушила китайскую монархию к началу 20 века… если придерживаться мрачной и сухой исторической хроники.

Но как же часто наше восприятие зависит от впечатления… Чтобы не погрешить исторической правдой, но дать ей возможность стать не просто перечнем фактов, а превратиться именно во впечатление, Анчи Мин решила нарисовать картину словами.

С занесённой над бумагой кисти капает густая тушь. Ведь грозовая туча, нависшая над Великой Империей, черна, как ночь. И все, знакомые с перечнем фактов, не возразят.
Но… кисть-перо – на бумаге, и мы видим новую историю-картину…

Множество быстрых, уверенных штрихов. Сначала разрозненных. Нанесённых то здесь, то там, казалось бы, хаотично. Но вот на бумаге проступают изогнутые драконы, их девятьсот девяносто девять, они венчают бесконечное множество золотых крыш Закрытого города. Ворота Божественной Полноты, через которые проходит свадебная процессия. Лотосовые озёра, пионы, птицы в посеребрённых клетках, дорожки, присыпанные поблёскивающим песком, изогнутые крыши пагод, сады летнего и весеннего цветения, лунные павильоны. Нефритовые заколки, вычурные причёски, на которые потрачено много часов, платья по тысяче оттенков каждого цвета, туфельки, расшитые жемчугом. Кажется, это сияет сама удача…

… но вышивка на одеждах, филигранная резьба на мебели, цветочные узоры на стенах оплетают маленький дворец одной из трёх тысяч наложниц, врастают в позолоту клеток, замыкаются ленивыми кругами на ухоженных, но нелюдимых прудах, опутывают одинокую фигуру женщины, почти неразличимую в царской роскоши.

«Ты спросишь, когда я приду.

Увы, не сейчас, не сейчас…»

Лепесток розового  пиона - символа женского начала – под неуловимым движением быстрой кисти превращается в лёгкий тюль. Он колышется в золотистой дымке спальни. Золотые драконы с упавших на пол царских одежд перетекают в прикроватные столбики мягкого ложа. Тонкие струны благозвучного кима обращаются в дрожь нежных пальцев на изогнутом в страсти теле. Любовь, как дурман, как омут…

…Но темнота омута скручивается спиралями, они путают разум, заставляют болезненно трепыхаться пустое пугливое сердце. Дымка благовоний окутывает спальню, грезится вереницей бесконечных женских фигур, вздыхающих над чужой страстью, и  стекает по холсту их чёрными слезами.

«Там, где ждет она мужа,

Только река шумит.

Все время вглядываясь вдаль,

Она превратилась в камень.»
Кисть свободно скользит по белому холсту. Необъятные просторы Империи проступают в абрисах гор, завихрениях морских волн, туманах бескрайних долин и холмов, над которыми садится солнце. Богатство и благодать…
…Но на закате алые всполохи превращаются в красные камзолы иноземцев с белыми лицами, и пламень вспыхнувшего пожара опрокидывается на бескрайние земли багровыми каплями. Склонённые  тёмные фигуры во дворце оплывают кривыми свечами, а едва трепещущий огонёк в закатной тени подсвечивает дрожащую руку над чёрными бумагами. И нити паутины, опутывающие замшелые умы, натягиваются крепкими цепями неволи и обязательств.

«Страна преобразилась в поле брани,

Знать разбежалась в горестных стенаньях.

Кто встанет на защиту тех границ?

Ветра Янчу омоют слезы с лиц.»

Из тёмной дымки пятен, расползшихся по белому листу, проступает силуэт статного воина на гарцующем коне. Изгиб клинка, по которому скользят тонкие женские пальцы, превращается в уверенный разлёт красивых бровей. Блеск копий – как лунная дорожка меж влюблёнными взглядами. А тень от опущенных ресниц –  небеса, соединившие судьбы. Притяжение бьётся страстью в сердцах, и в такт пульсируют звёзды…

… Только огоньки земные, это не Млечный путь – это отблеск зорких глаз. Жадные до расправы хищники следят вовсе не с небес. Их тени превращаются в колонны дворца, текут смолой по тайным тропинкам в рощах.

«Плывут по небу золотые облака.

Судьба упавших с неба

 Звезд горька.»

Косые чёрно-белые линии - плети дождя - опускаются острой короной на гордо вскинутую голову. Развевающиеся флаги, сверкающие рубинами глаза драконов, сжатая в когтистых лапах царская печать. Власть, сила, мощь в уверенных росчерках на государственных свитках…

…Но вереница согбенных придворных расползается кривой усмешкой на лице врага. Острый взгляд закручивается водоворотом тьмы и превращается в покачивающуюся во мраке шёлковую петлю-удавку.

«Пока цветы свежи,

Срывай без счета их.

Не жди, пока они

 Безжалостно увянут

 И превратятся вмиг

 В сухие стебельки.»

Анчи Мин берёт очень густую тушь. Под ней почти не видно белизны  рисовой бумаги. В её картине практически отсутствует действие, остаётся лишь настроение и яркие подробности места действия, множество характерных деталей, окружения, традиционных декораций. Они прорисованы любовно, со знанием дела, кропотливо и дотошно. Так, что люди в этом окружении иногда могут стать просто его частью, а не творцами.

Но что же чёрная туча, готовая разрушить Империю огненным дождём? Возможно, это всего лишь лепестки прекрасной и стойкой орхидеи на фоне небес? Отчаянье окрасило их в чёрный цвет, а неумолимый закат монархии полыхнул по краям кровавым багрянцем? Ведь картина - это не справочник с сухой хронологией. Природа впечатления – это тайна, но нам порой так хочется впечатляться, не правда ли?