Онлайн чтение книги Тайна смерти мисс Вейн Roger Sheringham and the Vane Mystery
Глава 2. Девушка и убийство

Деревня Ладмут расположена в миле от станции того же названия. Прибыв на последнюю, Роджер и Энтони отметились в помещении, соединявшем в себе кассу, пристанище для носильщиков, багажное отделение и гардероб, и стали выяснять, в каких отелях можно остановиться.

— «Телях», — повторил носильщик, станционный смотритель и контролер в одном лице, почесывая макушку с глубокомысленнейшим видом. — А у нас здесь поблизости нет «телей». Уж во всяком случае того, что называется «телями».

— Ну тогда кабачок какой-нибудь, — уже несколько раздраженно спросил Роджер. Путешествие было долгим, утомительным, а после Борнмута они ехали со скоростью едва десять миль в час. Для человека, который так стремился поскорее заняться делом, как Роджер, вряд ли могло существовать что-нибудь отвратительнее, чем скорость передвижения, обычная на перегоне между Борнмутом и Ладмутом. И нельзя было сказать, что поезд двигался медленно, но, казалось, станции его совершенно сбивали с панталыку: он останавливался и прохлаждался на каждой не меньше двадцати минут, прежде чем находил в себе силы снова тронуться в путь.

— Как называется лучший паб в Ладмуте?

Многопрофессиональный собеседник хрипло хохотнул.

— Лучший паб? — повторил он, явно забавляясь. — Лучший паб, а? Хо-хо!

— Наверное, я сказал что-нибудь забавное, — пояснил Роджер, обращаясь к Энтони. — Видишь? Этому джентльмену стало смешно. Я спросил, как называется лучший паб, так что он просто сейчас задохнется от смеха.

Энтони внимательно вгляделся в многопрофессионального служаку.

— А мне кажется, что он смеется не над тобой. Он просто вспомнил, как Гладстон пошутил в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году.

— Да здесь ни одного нет, — хохотал мастер на все руки, — поэтому, когда вы говорите лучший паб, я…

— Тогда где же находится хоть какой-нибудь паб? — терпеливо осведомился Роджер.

— Ну конечно в деревне.

— А где деревня Ладмут вместе со своим единственным пабом? — продолжал Роджер с почти сверхчеловеческим умением собой владеть.

На этот раз они получили более ясный ответ и, покинув станцию, побрели, палимые жарким солнышком, в указанном направлении, покинув единого в трех лицах носильщика, станционного смотрителя и контролера, который время от времени снова начинал хохотать, когда лучшая в мире шутка вдруг сверкала какой-то новой, раньше не замеченной гранью.

Путники сильно разгорячились во время прогулки и были рады нырнуть в полутьму маленькой старомодной гостиницы, стоявшей посередине небольшой кучки домов и составлявшей жилое ядро деревни. На громкий стук по прилавку появился хозяин, крупный мужчина, немного смахивавший на добродушного быка. Было почти слышно, как он потеет.

— Боюсь, не смогу, джентльмены, вас обслужить, — жизнерадостно доложил он, — есть только лимонад и имбирное пиво, и ничего больше.

— Только и всего? — сказал Роджер. — Ну тогда принесите две больших, самых больших кружки с самым мокрым пивом, потому что мы не прохожие, мы постояльцы.

— Вы не хотите ли остановиться здесь? Вам нужны комнаты?

— Да, конечно, нам и комнаты понадобятся, но вот прямо сейчас мы хотим пива, и не забудьте, что я сказал про величину кружек.

— О, если так, то это дело другое, — подтвердил хозяин. — Я вам принесу такие, что вмещают по кварте, если, конечно, не возражаете.

— Не возражаем? Сейчас увидите, как мы не возражаем.

Хозяин шумно наполнил две огромные кружки пивом, и двое жаждущих припали к ним с благодарностью. Затем Роджер поставил свою на прилавок и вытер рот.

— Значит, это единственная гостиница в окрестностях, не так ли? — спросил он небрежно.

— Да, сэр, оно именно так. Ладмут небольшая деревня, понимаете, и больше не становится.

— Что вы этим хотите сказать?

— Ну, в округе у нас много больших домов, и там проживает много джентльменов и других господ. Их поболе, чем нас, деревенских, а они, натурально, не очень-то благоволят к питейным заведениям и гостиницам.

— Да, понятно. Между прочим, у вас остановился где-то тут мой друг по имени Морсби. Случайно, не видели или не слышали о таком?

— Мистер Морсби, — расплылся в улыбке хозяин, — да он здесь же и остановился, как пить дать. Снял комнату сегодня утром, честное слово. Подумать только!

— Да, только подумать! Слышал, Энтони? Дражайший старик Морсби пребывает под этим же самым коньком на крыше. Что ты об этом думаешь?

— Это хорошо! — подтвердил Энтони.

— Еще бы не хорошо! — и Роджер снова сделал глоток. — У вас тут небольшой переполох случился, а, хозяин? Говорят, какая-то леди со скалы упала или что-то в этом роде.

— Миссис Вэйн, сэр? Да. Очень печальное дело, сэр, очень печальное. Говорят, замечательная и приятная леди она была, хотя сам я ничего такого сказать не могу, не общался. Немного чужая она здесь была, понимаете. И замужем за доктором не больше лет пяти.

— Доктором? Ее муж врач?

— Да нет, это больше так говорится. Его все зовут доктор Вэйн, хотя он никакой не врач. Нажил много денег и уже был богатым, когда поселился здесь лет двадцать назад, а то поболе, а до этого, говорят, и вправду он был врачом, поэтому его всегда и называют доктор Вэйн.

— Понятно. А где он живет? Поблизости отсюда?

— Да с милю отсюда будет, по Морской дороге к морю. Там большой дом стоит, собственная усадьба, у скал. Мимо не пройдете. Единственный дом. Место пустынное. Можете прогуляться и сами посмотреть, если делать нечего.

— Клянусь Юпитером, можно и прогуляться. А, Энтони?

— Да, я думаю, это возможно, — с осторожностью ответил Энтони.

— Но прежде всего о комнатах. У вас сколько свободных, хозяин?

— Ну, кроме той, что занимает мистер Морсби, еще четыре. Если вы задержитесь на минуту-две и посмотрите, го можете выбирать любые.

— Не стоит беспокоиться. Мы берем их все.

— Как, всё четыре?

— Да, чтобы у каждого были своя спальня и гостиная.

— Но внизу есть гостиная, которой вы можете пользоваться. Гостиная что надо.

— Неужели? Ну и хорошо! Тогда мы и ее берем. Мне нравятся хорошие гостиные. И, таким образом, это будет пять комнат, да? Думаю, нам хватит этого количества. Что ты скажешь, Энтони?

— Думаю, этого достаточно, — согласился Энтони.

— Вот видите, хозяин? Мой друг со мной согласен. Значит, договорились.

— Но это обойдется вам дороже, — пробормотал в некотором изумлении хозяин.

— Ну конечно дороже, — согласился радостно Роджер. — И намного дороже. Но ничего не поделаешь. Мои друг человек очень привередливый, просто очень, и считает, что нам на двоих надо не меньше пяти комнат. И мне очень жаль, хозяин, но дела обстоят именно таким образом. И теперь, я полагаю, вы хотите получить от нас задаток, не так ли? Ну, разумеется. А после надо сюда доставить со станции наши вещи и у вас, наверное, есть здесь служащий, который может этим заняться. И можете передать ему от меня, если краснолицый мужчина, который отдаст ему наши вещи, будет вдруг странно при этом похмыкивать, то пусть он на него не обижается. Дело в том, что кто-то сказал ему шутку, родившуюся в тот же год, что королева Виктория. Ну и теперь насчет задатка, о котором вы говорили. Вот десять фунтов. Может, вы мне дадите сразу и расписку, где укажете, что это задаток за все пять комнат, не то у меня будут большие неприятности с моим приятелем. Премного вам благодарен.

Хозяин, лицо которого при таком неудержимом потоке слов приобретало все более бессмысленное выражение, приободрился при виде двух пятифунтовых бумажек, которые Роджер выложил на прилавок. Слова словами, а деньги всегда деньги. Он понятия не имел, к чему вся эта суматоха, и втайне решил, что Роджер, наверное, пострадал не от солнечного удара, а у него расстройство ума посерьезнее, но с большой готовностью нацарапал требуемую расписку.

Роджер сунул ее в бумажник и, явно выказывая странный интерес к покойной миссис Вэйн, стал расспрашивать, откуда она упала, с какой именно скалы и как туда скорее всего добраться. Получив нужную информацию и договорившись о доставке багажа в комнаты, он сердечно пожал руку потрясенному этим хозяину и, уходя, увлек за собой Энтони.

— Ну, я надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих поступках, — заметил сей молодой человек, когда они резво пустились в направлении, указанном хозяином, — но я, да простит мне господь, тебя не понимаю. Скажи, ради бога, для чего тебе целых четыре спальни?

Роджер ласково улыбнулся:

— Чтобы помешать, кузен мой Энтони, мелкой журналистской сошке разделить наше преимущество — находиться под одной крышей с инспектором Скотленд-Ярда мистером Морсби. Грязная уловка, конечно, и тем не менее аккуратная работа.

— О, понимаю! Очень хитро задумано. А куда мы идем? К скалам?

— Да. Понимаешь, я хочу как можно скорее встретиться с Морсби. Думаю, если он приехал только сегодня утром, то сейчас он еще бродит где-нибудь между скал, так что лучшее, что я могу сделать, — тоже туда направиться.

— Здравое решение. А после этого?

— Ну, после я попытаюсь поговорить с кем-нибудь из обитателей дома, хотя не склонен сейчас брать в оборот самого доктора.

— Доктора Вэйна? Нет, конечно, черт побери, тебе вряд ли удалось бы вытянуть из него что-нибудь.

— И у меня такое чувство. Но у него, полагаю, есть секретарша, хотя я еще не знаю, как ее зовут, и эта девушка, двоюродная сестрица погибшей жены, мисс Кросс. Мне кажется, ее и надо атаковать в первую очередь.

Энтони нахмурился.

— Ну, это не очень-то вежливо, как мне кажется.

— Расспросить ее о том о сем? Специально раскалывать? Но это совсем необязательно. Она сама захочет сказать такое, что ей очень желательно было бы увидеть в печати. Она понимает, что факт получения ею наследства в десять тысяч фунтов будет обязательно обсуждаться, если возникнет подозрение о неслучайности смерти миссис Вэйн. Натурально, девица захочет дать первой, но косвенно, ответ на эти подозрения.

— А я и не подумал об этом, — признался Энтони, и лицо его прояснилось.

— И я тоже, до самой этой минуты, — честно сказал Роджер. — Тем не менее это именно так. И у меня есть к тебе просьба, Энтони. Не надо, чтобы ты присутствовал при моем разговоре с Морсби. Из него в любом случае довольно трудно что-нибудь вытянуть, а при тебе источник его красноречия и вовсе пересохнет. Так что ты мог бы прогуляться вдоль скал, уточнить местоположение вэйновского дома и попытаться ненавязчиво у кого-нибудь узнать, где эта девушка обретается и где ее можно словить — разумеется, вне дома, если это возможно. Как насчет этого?

— Да, я могу этим заняться. И потом с тобою встретиться.

— Хорошо, тогда прогуливайся где-нибудь в скалах, наверху, и я обязательно наткнусь на тебя. Ага, до моря не больше трехсот ярдов, скалы здесь пологие и с них открывается хороший вид на волны. Давай свернем направо, и там ты пойдешь по берегу, а я пройду здесь, через расщелину. Наверное, примерно через час, а то и меньше, я с этим делом покончу. Пока!

Энтони не спеша зашагал по пружинистому дерну в необходимом направлении, весьма заинтересованно размышляя о причине, приведшей их в эти очаровательные места, и о том, чем может закончится путешествие. В его раздумьях не было той жадной любознательности, которую питал по отношению к окружающим Роджер, к их образу мыслей и обуревающим страстям, что и привело его однажды на путь разысканий в широком поле криминологии, которые он осуществлял, испытывая жадный, всепоглощающий интерес ученого к природе животного по имени «человек». Сначала мысль о вынюхивании тайных фактов и ужасных происшествий (словно он честолюбивый полицейский, как он презрительно выразился в разговоре с Роджером за ленчем в поезде) Энтони казалась отталкивающей. Только после того, как Роджер с немалым трудом втолковал ему, что каждый из живущих имеет моральные обязательства перед мертвыми, он сумел воспринять идею выслеживания в более широком аспекте. И даже тогда, согласившийся с тем, что на свете есть необходимость в сыщиках точно так же, как иногда возникает необходимость в палаче, он был во всяком случае благодарен Провидению, что не является ни тем, ни другим. Роджер, распространявшийся о доблестях и славе детективного мышления, утонченной прелести логического доказательства, всепоглощающем азарте охоты за дичью по имени человек (такой, которая в девяноста девяти случаях из ста не заслуживает и капли жалости), не заставил его сдвинуться с этой позиции ни на йоту.

Настроенный подобным образом, он естественно с мрачным неодобрением воспринял информацию Роджера о девушке, кузине миссис Вэйн, и ее десяти тысячах фунтов. Девушки и убийства, по мнению Энтони, были понятиями несовместимыми. Девушки — это нечто совсем иное. Убийство связано с мужчинами, не с девушками. Да, девушек могут убить и очень часто убивают. Но не другие девушки. И если очень неприятно охотиться за мужчиной, подозреваемым в убийстве, то как же отвратительно преследовать в подобных обстоятельствах девушку?

По мере того как ноги Энтони вели его вперед, прогрессировал и его мыслительный процесс, и в голове Энтони начала формироваться идея. Он не только узнает о местонахождении мисс Кросс, как его просил о том Роджер, он постарается, если представится возможность, поговорить с ней, хотя бы минуту-две и заронить в ее сознание предупреждение о надвигающейся опасности, а также тайный намек, что во всяком случае он, Энтони Уолтон, готов ей оказать посильную помощь, если она пожелает таковую принять. Уж на такую-то малость должен быть способен любой малый. Этого требует элементарная порядочность. Один к десяти, что ей никакая помощь не требуется, но предложить помощь — только так и может поступить порядочный человек. Девушки — создания слабые, беззащитные. Пусть же знают, что у них всегда найдется защитник (если обстоятельства потребуют этого, пусть он даже совершенно незнакомый им человек), что круто меняет их положение в этом мире. Естественно!

В пылу решимости Энтони невольно повернул в сторону моря и теперь шел вдоль самой кромки прибрежных скал. Внезапно осознав это, он остановился и огляделся. Метрах в двухстах пятидесяти направо от него на большом огороженном пространстве, протянувшемся на полмили до начала дороги, стоял большой красный дом. Хозяин гостиницы был прав, то был дом доктора Вэйна. Несколько минут, не двигаясь с места, Энтони рассматривал дом. Теперь, когда он очутился прямо перед ним, задача проникнуть на смежную территорию и потребовать свидания с незнакомой женщиной для того, чтобы предупредить ее насчет опасности, которой, возможно, вообще не существует, вдруг показалась ему до некоторой степени пугающей.

Он перевел взгляд с красной крыши и начал, очевидно с инстинктивной потребностью в помощи, оглядывать прилегающие к дому окрестности, и в должный момент его взгляд уперся в скалу, как раз перед ним, и тут Энтони вздрогнул. На маленьком, покрытом травой выступе, в нескольких метрах ниже вершины скалы, которая с одной стороны выветрилась, отчего образовался крутой, но преодолимый спуск, сидела девушка, так же упорно глядящая на Энтони, как он незадолго до этого созерцал дом. Когда он увидел ее, она тоже вздрогнула, слегка покраснела и поспешно стала смотреть на горизонт.

Энтони импульсивно шагнул вперед и приподнял шляпу.

— Простите, — сказал он, — я ищу дом доктора Вэйна. Не можете ли сказать, это и есть его дом?

Девушка, полуобернувшись, взглянула ему прямо в лицо. Она была без шляпы, и солнце позолотило ее темные волосы, заплетенные и уложенные кольцами, так что они закрывали уши. Глаза, воззрившиеся на Энтони, были большие и карие, а простое черное платье так ловко облегало ее гибкое, грациозное тело, что было бы замечательно, если бы она носила его не снимая.

— Я так и подумала, что вы его ищете, — спокойно ответила она. — Да, это тот самый дом. Вам нужен кто-нибудь из его обитателей?

— Да, я… Дело в том, что я хотел бы повидаться с мисс Кросс.

Девушка, видимо, напряглась.

— Я и есть мисс Кросс, — холодно ответила она.