Онлайн чтение книги Сатанинская бутылка Satanic bottle
ГЛАВА V

К западу от Кастель-ле-Гаши ряды огромных старых лип образовали несколько темных аллей, чернота которых резко оттенялась звездным светом ночи. Там и сям между стволами лип находились каменные скамейки. Царила полная тишина. Воздух был совершенно неподвижен; над аллеями нависла тяжелая атмосфера цветущей липы; листья точно одеревенели вместе со своими ветками. Именно сюда, в одну из этих аллей, пришла чета Бертелини после безуспешных попыток достучаться в две гостиницы, попавшиеся им по пути. Несмотря на деликатные отказы Эльвиры, Леон настоял, чтобы она надела его куртку, и оба они молча сели на первую же скамейку. Леон скрутил папиросу и выкурил ее до самого конца, вглядываясь в верхушки деревьев и сквозь них в яркие созвездия, названия которых безуспешно старался припомнить.

Вдруг тишину нарушили церковные часы. Они медленно и размеренно пробили четыре четверти, затем раздался один лишь полный и сильный удар, который долго дрожал в воздухе, пока совсем не замер. Снова воцарилась тишина.

— Час ночи, — промолвил Леон. — Еще целых четыре часа до зари. Но тепло… Звезды сияют. Табаку и спичек хватит. Знаешь, Эльвира, говорю серьезно: это приключение, в конце концов, не лишено прелести. Я чувствую в сердце жизнь. Я возрождаюсь. Кругом чарующая природа. Вспомни, дорогая, романы Купера…

— Леон! — ответила Эльвира почти с яростью. — Как можешь ты нести такую чепуху?! Провести целую ночь вне дома! Да это кошмар, я умру!

— Милая, постарайся примириться с положением, — нежно произнес Леон. — Право, здесь довольно привлекательно. Ну, хочешь, мы пройдем какую-нибудь сцену? Разве повторить Альцеста и Селимену? Нет? Не хочешь? Ну, тогда из «Двух сироток». Начнем, это отвлечет тебя от печальных мыслей. Я для тебя так сыграю, как никогда еще не играл! Я чувствую вдохновение до мозга костей!

— Да придержи свой язык! — крикнула Эльвира. — Или я с ума сойду! Неужто ничто тебя не образумит, даже ужас нашего положения?

— Да в чем же ужас? — возразил Леон. — Почему ужас? Где ужас? А где бы ты хотела находиться? «Dites, la jeune belle, ou voulez vous aller? » 5«Скажи, красотка, куда ты хочешь уехать? » (франц.) — пропел он. — Ax, вот мысль! — воскликнул Леон, доставая гитару из футляра. — Мы с тобой споем! Пой, Эльвира, это успокоит твои чувства!

И, не дожидаясь ответа, он начал наигрывать аккомпанемент. Первые же аккорды разбудили молодого человека, сидевшего на соседней скамейке.

— Эй! — крикнул он. — Что там такое? Кто вы?

— «Какому царю ты подвластен, прощелыга-нищий? — продекламировал Леон. — Скажи пароль или умри»!

Молодой человек встал и пошел к ним. В полутемной аллее он показался рослым, сильным юношей, с видом джентльмена, но несколько одутловатым лицом. На нем были серый костюм и серая охотничья шляпа. Когда он приблизился, показалась и дорожная сумка, перекинутая через плечо.

— Вы сюда тоже перекочевали? — спросил он с сильным английским акцентом. — Я рад, по крайней мере будет компания!

Леон описал свои злоключения. Юноша в свою очередь пояснил, что он студент Кембриджского университета, но экзамен еще не сдавал. Он решил во время каникул совершить маленькое путешествие по Франции, попал в Кастель-ле-Гаши, но здесь «сел на мель» из-за неполучения денег из дома, и теперь, не имея средств на гостиницу, поселился в этих аллеях. Он ночует тут уже двое суток, и, вероятно, это продлится еще на пару ночей.

— К счастью, стоит теплая погода, — добавил он в заключение.

— Слышала, Эльвира? — точно обрадовавшись, воскликнул Леон и, обратившись к студенту, сказал: — Госпожа Бертелини придает слишком много значения нашему маленькому приключению. Со своей стороны я нахожу его просто романтическим. В сущности, в этой ночевке на свежем воздухе вовсе нет особых неудобств или по крайней мере, — добавил он, переменяя место сидения на каменной скамье, — нет больших неприятностей, которых можно было бы ожидать при других обстоятельствах. Но что же вы всё стоите? Садитесь, пожалуйста!

— Благодарю, — ответил студент, садясь рядом с Леоном. — Ваша правда: как немножко привыкнешь, так хорошо спится и на каменной скамейке. Вот только адски трудно найти, где умыться… А ночь отлично проходит… Я люблю свежий воздух, звезды и все такое прочее.

— Ах! — воскликнул Леон. — Вы артист?

— Я артист? — переспросил студент с удивлением. — Почему вы так думаете? Я вовсе не артист.

— Простите меня, — возразил актер, — но вы только что так хорошо выразились о свежем воздухе, о звездах…

— Вот еще пустяки! — воскликнул студент. — Как будто нельзя любоваться на звезды и быть в то же время кем угодно, а не артистом!

— Все же у вас несомненно артистическая натура, мистер… Прошу извинения, не будет ли с моей стороны нескромностью осведомиться, как вас зовут? — спросил Леон.

— Моя фамилия Стаббс.

— Очень благодарен, мистер Стаббс. Мое имя — Бертелини, Леон Бертелини, бывший артист Монружского, Бельвильского и Монмартрского театров. Мистер Стаббс, сейчас по разным обстоятельствам я занимаю амплуа весьма, так сказать, скромное, но смею вас уверить, что я создал — и при том в самом Париже! — немало важных ролей. Вот, например, за Горного Демона, в пьесе того же названия, меня расхвалила вся парижская пресса без исключения! .. А госпожа Бертелини, моя супруга — позвольте представить! — тоже артистка и, считаю долгом добавить, артистка лучшая, чем ее муж. Она может похвалиться недюжинным творчеством. Она создала около двадцати песен, которые имели громадный успех в одном из главных парижских концертных залов… Но, возвращаясь к прежнему разговору, я снова повторяю, что у вас артистическая натура. Вы артист в душе, мистер Стаббс! Смею вас уверить, что я компетентный судья в этих вопросах. Я надеюсь, что вы не пойдете наперекор вашим естественным влечениям. Вы позволите дать вам добрый совет? Выбирайте артистическую карьеру!

— Очень благодарен! — ответил Стаббс, расхохотавшись. — А я мечтал сделаться банкиром.

— Что вы! — воскликнул Леон. — Боже избави, не говорите этого! Человек с вашей натурой не должен подавлять свои духовные стремления. Ну что значат временные, небольшие на первых порах лишения, если вы будете работать для благородной, высокой цели?

«Малый, кажется, того… рехнулся, — подумал Стаббс, — но жена у него хорошенькая, да и сам он славный парень, вот только мелет всякую чушь».

— Кажется, вы говорили, — произнес он уже вслух, — что вы актер?

— О, конечно! — ответил Леон. — Или, точнее — увы! — я был актером…

— И вы желаете, чтобы я сделался таким же актером, как вы? — продолжал кембриджский студент. — Но, господин Бертелини, я никогда не выучу ни одной роли: память у меня — словно решето. А потом надо еще говорить, декламировать, действовать руками, изображать… Я столько же смыслю в этом деле, как та кошка, которая только что пробежала.

— Сцена не единственное поприще, — возразил Леон. — Сделайтесь поэтом, беллетристом, скульптором, танцором, но следуйте голосу сердца! Следуйте ему всю жизнь, до гробовой доски служите искусству!

— Вы все эти вещи называете искусством? — спросил Стаббс.

В его голос слышалось изумление.

— Да, разумеется! — воскликнул Леон. — Разве это не отдельные отрасли единого, великого искусства?

— А я этого не знал. Я думал, — сказал англичанин, — что артист — это человек, который рисует! 6По-английски «artist» означает «художник»

Певец взглянул на него с удивлением.

— Тут, очевидно, маленькое недоразумение, которое зависит от различия значений одного и того же слова на разных языках, — сказал Леон после некоторой паузы. — До сих пор людям за вавилонскую башню приходится расплачиваться! Если бы я умел говорить по-английски, вы лучше меня поняли бы и скорее последовали бы моему совету.

— Ну, я этого не думаю, — простодушно ответил Стаббс. — Я очень люблю звезды, особенно когда они ярко сияют. Замечательно приятно тогда на них смотреть! Но пусть меня повесят, если я что-нибудь понимаю в том, что вы называете искусством. Оно, очевидно, не для меня писано! Я вообще не люблю, когда, знаете, надо много думать или учить. Это дело интеллигентов. Мне же, дай Бог, только бы сдать экзамены… Но, — прибавил он, заметив даже в потемках глубокое разочарование на лице собеседника, — вы не думайте, чтобы я был врагом всему этому: я люблю театр, и пение, и гитару…

Леон почувствовал, что они никогда не поймут друг друга, и изменил тему.

— Итак, вы путешествуете? — сказал он, точно продолжая прежний разговор о приключениях юноши. — Знаете, это романтично и отважно. А как вам понравилась наша родина? Какое впечатление производит на вас здешняя местность? Эти дикие холмы дают отличную перспективу, настоящий сценический вид, не правда ли?

— Видите ли… — начал было Стаббс, собиравшийся возвестить с апломбом и рисовкой первокурсника, что его нисколько не интересуют ни перспективы, ни сценические виды (что, между прочим, было бы неправдой). — Видите ли, — повторил он, сообразив, что такое суждение будет не по вкусу Бертелини, — самому мне лично нравится это место, но другие говорят, что тут не очень красиво. Даже в путеводителе так сказано, не понимаю, правда, почему. А здесь хорошо, чертовски хорошо!

В этот момент вдруг послышались рыдания.

— Мой голос! — воскликнула Эльвира. — Леон, если я здесь останусь еще на полчаса, я потеряю голос. Я… я это чувствую!

— Ты не останешься здесь ни минуты! — с жаром воскликнул Бертелини. — Пусть даже придется стучаться в каждую дверь или поджечь этот проклятый городишко — я найду для тебя приют!

Он торопливо засунул гитару в футляр, взял жену под руку, успокоив ее еще более ласковыми словами, и обратился к студенту.

— Мистер Стаббс, — произнес он, снимая шляпу с изящным поклоном, — убежище, которое я вам предложу, еще довольно проблематического свойства, но позвольте просить вас доставить нам удовольствие вашей компанией. Вы сейчас находитесь в несколько стесненном положении и, конечно, должны разрешить мне предложить небольшой аванс, сколько вам сейчас может понадобиться. Я прошу об этом как о личном для меня одолжении. Мы встретились так неожиданно, так необычно, что слишком странно было бы тотчас расстаться.

В ответь Стаббс пробормотал что-то неопределенное и замолчал, почувствовав, что лавирует неудачно.

— Я, разумеется, не позволю себе ни принуждения, ни угроз, — продолжал с улыбкой Леон, — но с вашим отказом легко не примирюсь.

«Ну, я своего маршрута для него не изменю! » — сказал про себя студент, а затем, после непродолжительной паузы, произнес громко и, признаться, без всякой изысканности:

— Извольте! Разумеется… я весьма вам признателен! — И последовал за четой Бертелини, думая про себя, что это, однако, весьма оригинальная манера командовать людьми.